Зинаида Бердникова(Грибоедова)

Письма из прошлого

В тот день, помню, за окном осень плакала мелким, нудным дождем, а старые рамы моего медпункта вздыхали под порывами ветра, будто тоже о чем-то своем, о девичьем, сокрушались.
И вот в эту самую промозглую тоску скрипнула калитка. Я от бумаг своих оторвалась, глянула - Анна Климова идет. Вся деревня ее Анной-Гордячкой звала. Не злая она была, нет. Просто несла себя по жизни так, словно не шла, а по натянутому канату ступала: спина прямая, как струна, подбородок вверх, и ни слезинки чужому глазу не покажет. Мужа схоронила двадцать лет назад, сына одного вырастила, подняла да в город отправила. И жила одна в своем добротном доме, как в крепости. Ни к кому с просьбой, ни от к

Летом мы сестрой всегда жили у бабушки в деревне.

Но ее дочка, тетя Катя, у которой не было своих детей, тоже хотела изведать счастья материнства и заодно дать бабушке отдохнуть, поэтому забирала нас к себе на неделю-другую. Хотя бабушка всегда говорила, что ей не надо отдыхать от нас, она и с нами отдыхает.
И это чистая правда. Ведь когда бабушка устает и ложится подремать, мы всегда помогаем ей отдохнуть, обмахивая ее веником, чтобы ее не разбудила никакая муха. Правда, однажды мы уронили веник ей на лицо, и бабушка, вскочив, как ошпаренная, заголосила: «А? Кто?» Но мы ее успокоили, что это всего лишь мы, и она сразу же успокоилась.
Погостив у тети Кати недельку-другую, мы удовлетворяли

Кеша

Большой такой, зелёный попугай влетел однажды в открытую форточку квартиры на пятом этаже.
В пятикомнатной квартире жило много народу: бабушка с дедушкой, их дочка с мужем и две внучки - двойняшки восьми лет.
Попугай посидел на внутреннем краю рамы, рассмотрел обстановку правым глазом и слетел на большой продолговатый стол, накрытый красивой скатертью.
Две рыжие девочки, наблюдавшие за ним, затаив дыхание, разразились восторженными возгласами.
Было утро выходного дня, и всё взрослое население квартиры неме