Татьяна Добровольская

На экране она появлялась на пару минут — и крала сцену. В кадре мог быть главный герой, музыка, пафосная реплика, но стоило ей мелькнуть где-то сбоку — и внимание переключалось. Маленькая, с живыми глазами и той самой неуловимой «бабушкиной» энергией, которую не сыграешь. Её звали Ирина Мурзаева — имя, которое не вспоминали в титрах, но помнили наизусть миллионы лиц. Не красавица, не звезда, не фаворитка студийных начальников. Её не брали в официальные делегации и не сажали в президиумы рядом с мэтрами. Она не получала званий, орденов и премий, но оказывалась в каждом доме — через телевизор, из старых комедий, где мелькала в самых, казалось бы, незначительных эпизодах. У Мурзаевой было особое дарование — превращать эпизод в момент, а момент в память. Выйдет, скажет фразу, поправит очки, смерит кого-то взглядом, и зритель уже улыбается. Не потому, что смешно. Потому что живо. Потому что узнаваемо. Потому что за этой «комической старухой» проступала настоящая, тёплая жизнь — та, которой

Такой мужчина входил в кадр так, будто вокруг него существовал иной воздух. Чистый, чуть дрожащий, как свет от софитов. Молодой, черноволосый, с открытым взглядом и тем самым советским благородством — редким, не напускным, будто человек просто не умел быть другим. Владимир Дружников. Имя, которое когда-то знала вся страна, а потом почти забыла. Время было голодное, фронтовое, но кино — сытое на смыслы. В нём рождались новые герои, и Дружников появился как раз тогда, когда зрителям хотелось верить в чистоту. В нём была та самая правильная мужская порода — без позы, без грубости, но с внутренней силой, которая чувствовалась даже в молчании. Его герой из фильма «Без вины виноватые» — Незнамов — стал символом победного 45-го: честный, светлый, способный выстоять. Стране нужен был именно такой человек — и она его получила. Дружников проснулся знаменитым. После первой же роли его лицо печатали на афишах, его узнавали на улицах, приглашали в лучшие киностудии. Он снялся в «Глинке», «Нашем сер