Татьяна Коробейникова

Наталья вышла из квартиры на пятнадцатом этаже в половине двенадцатого ночи. Она возвращалась с дня рождения подруги, где немного перебрала игристого и теперь мечтала только о горячем душе и кровати. На ней было чёрное платье до колен, которое подруга называла «скромным, но убийственным», лёгкий плащ и туфли, от которых уже ныли ноги. Волосы она собрала в небрежный пучок, с которого выбивались пряди, и в лифт вошла, тихо ругаясь на саму себя за то, что не вызвала такси прямо к подъезду. Двери почти закрылись, когда чья-то рука просунулась в щель. Разрешите? Голос был низкий, спокойный, с лёгкой хрипотцой. Наталья нажала кнопку «открыть». В кабину вошёл мужчина лет тридцати пяти, высокий, в тёмном пальто, с небольшим чемоданом на колёсиках. Он кивнул ей вежливо, поставил чемодан у стенки и нажал кнопку первого этажа. Лифт дёрнулся и поехал вниз. На десятом этаже он остановился с тяжёлым металлическим стоном. Свет мигнул дважды и погас. Запасное освещение включилось тускло-жёлтое,

Ольга Петровна устроилась на скамейке возле подъезда, достала из сумки моток пряжи и принялась вязать. Спицы так и мелькали в руках - она вязала быстро, словно боялась остановиться и задуматься о чем-то тревожном. Вязала она всегда, когда волновалась. А сегодня волновалась особенно. Мальчишка пожал плечами и умчался во двор, где уже гоняли мяч его друзья. Ольга Петровна смотрела на петли, которые одна за другой ложились ровными рядами, и думала о прошлом. Двадцать восемь лет назад она ещё работала в детском саду воспитательницей. Обычный октябрьский день, дождливый, серый. В группу привели нового мальчика. Мальчик стоял у двери, сжавшись в комочек. Худенький такой мальчонка, бледный. А глаза - карие, огромные, и в них столько страха, что Ольге Петровне даже дышать стало трудно. Мальчик молчал. Молчал он весь день. И на следующий день тоже. Неделю, две, месяц. Сердце у Ольги Петровны сжималось всякий раз, когда она смотрела на мальчика. Ест - молчит. Играет - молчит. На прогулке встане