Ирина Осипова (Коногорская)

В белорусском лесу, где воздух был густым от смолы и пороховой гари, где комары вились роем, а ночь дышала далёкой канонадой, один молодой немецкий танкист пережил момент, который перевернул всю его жизнь. Герман Крич, наследник старой военной династии, вышел из горящего Т-4 с руками вверх, и русские не убили его - они унизили. Сняли ремни, отпороли пуговицы на брюках, заставили идти по пыльной дороге, придерживая спадающие штаны, и на его глазах жевали немецкие сухпайки. Спустя годы он смеётся над этим воспоминанием, над тем наивным мальчишкой, который мнил себя героем фронтовых сводок. А тогда, в июне 1944-го, он шёл и плакал - горько, безутешно, чувствуя, как рушится весь мир, который строили для него с пелёнок. Герман Крич родился в семье, где война была не профессией, а судьбой, передаваемой по наследству, как фамильный герб. Его прадед пал под Аустерлицем, шагая в сомкнутом строю с ружьём наперевес, под барабанный бой и крики "Вперёд!". Дед служил при кайзере Фридрихе Третьем,

Царское Село, 1785 год. В императорской спальне царит необычная атмосфера. Екатерина II, великая императрица, корреспондент Вольтера, правительница огромной империи, только что расхохоталась до слез. Причина её смеха — Григорий Потёмкин, генерал-фельдмаршал, князь Таврический, её бывший фаворит и ныне — ближайший советник и друг. Этот человек, которого при дворе боялись и уважали, который управлял половиной России, только что попытался изобразить танец казака, споткнулся о ковер и чуть не упал. А потом, чтобы скрыть неловкость, запел фальшиво. Вот такие странные привычки Потёмкина заставляли Екатерину смеяться искренне, по-человечески, как простую женщину, а не как императрицу. Воспоминания об этих моментах сохранились в мемуарах современников, архивных записях и устных преданиях придворных. Потёмкин обожал танцы — особенно казачьи, цыганские, мужицкие. Но он плохо танцевал. Когда он сердил Екатерину (а это случалось часто — их отношения были бурными), он заходил в её покой и начинал