Татьяна Волкова

Он стоял у окна палаты, смотря, как за стеклом февральский ветер гонит серую снежную крупу, и чувствовал, как внутри застывает какая-то тягучая, неприятная тяжесть. Всё было сделано. Всё, что от него зависело, что должен был сделать порядочный человек. Два месяца в неврологическом отделении, дорогущие лекарства, консилиумы, бесконечные разговоры с врачами. Он вытащил её из той ямы, в которой она пребывала, отмыл, вылечил от болячек, дал шанс. Как ребенок, он надеялся на чудо, что стены больницы, чистота, регулярное питание и человеческое отношение совершат невозможное, разбудят в ней давно уснувшее. Что сквозь толщу лет и падений проступит контур той женщины, о которой он смутно, обрывками, слышал от бабушки. Что у его маленькой Лизы появится бабушка. Не та, что пахнет перегаром, а другая — с вязанием, пирогами и добрыми сказками на ночь. Глупая, детская надежда! За его спиной послышался шорох простыни и сиплый, резкий голос, уже успевший за эти недели стать ненавистным: — Ну что ус