ЮЛИЯ ДРУНИНА 1924-1991 И, когда я изверилась, сникла, устала И на чудо надеяться перестала, Позвонил человек из далекой страны, И сказал человек: «Вы мне очень нужны…» И сказал человек: «Я без вас не могу», За окном закружились дома на снегу, Дрогнул пол, покачнулись четыре стены, Человек повторил: «Вы мне очень нужны.» Этот голос с акцентом, замедленный, низкий, А потом бормотанье телефонистки: «Почему молчите, Москва, почему? Отвечайте… Алло!» Что ответить ему? Что давно я изверилась, сникла, устала, Что на чудо надеяться я перестала… Ничего не хочу, никого не виню… Что в потухшей золе не воскреснуть огню… Только вслух разве вымолвишь эти слова? И молчала, молчала, молчала Москва… ht
В День Пасхи 6 мая 1945 года в барак № 26 вошли 18 православных священников, один диакон и несколько верующих. У них не было служебных книг, икон, свечей, просфор и церковного вина. Но была вера и милость Божия, явившаяся в это страшное место. За всю историю Православной Церкви не было такого пасхального Богослужения, как 6 мая 1945 году в Дахау – День памяти великого православного святого и воина Георгия Победоносца! Самодельные ризы священников из полотенец с нашитыми больничными крестами были надеты прямо на полосатые тюремные робы. Служили по памяти. После возгласа священника хор пел песнопения на греческом, а потом на церковнославянском языке. Молодой афонский монах вышел перед отцами,
Я жду тебя средь этой суеты, Ненужных стен, немыслимых метаний, Среди толпы исчезнувших мечтаний… Я жду тебя всем бедам вопреки. Я прохожу среди иссушенных полей, Среди людей и лиц с полуприкрытым взором, Средь палачей с больной тоски укором, Среди бездумных, призрачных ролей. Я жду тебя. И запретить мне ждать Никто во всей вселенной не подвластен! Никто не отберет мое немое счастье Любить, искать тебя, мечтать и звать. Я жду тебя. Во имя. Вопреки. Я сбилась, посчитав мгновенья Листов, упавших темной тенью Как нежность на бедре руки. Я жду тебя средь этих расставаний. Ищу глаза твои среди безумной суеты Как света ждет душа из темноты, Среди войны, среди чужих страданий. И я иду своей до