Терроризм для подписчиков

Во время визита в Великобританию Дональд Трамп заявил через свой аккаунт в соцсети Truth Social, что движение «Антифа» отныне будет признано террористической организацией. Несмотря на широкий резонанс, который получили слова Трампа в прессе, в юридическом смысле само это заявление не имеет особого значения. Прежде всего потому, что такой организации попросту не существует.
«Антифа» — это собирательный термин, при помощи которого участники политического процесса в США обозначают децентрализованные радикальные группы левых взглядов, активизировавшиеся в рамках массовых акций гражданского неповиновения, всколыхнувших Америку после смерти Джорджа Флойда. Поскольку возникшее тогда словосочетание Black Lives Matter представляло собой скорее слоган, оно было не вполне подходящим для описания всего процесса низового сопротивления политике государства, которую носители левых взглядов считают расистской.
В этом смысле термин «антифа» оказался удобен, так как был достаточно размытым и позволял объять тот феномен, который насчитывает несколько десятилетий истории. Так, Лос-Анджелес еще в начале 90-х столкнулся с несколькими волнами массовых беспорядков, вызванных недовольством чернокожего и латиноамериканского населения и вставших на их сторону белых студентов полицейской агрессией. Уже тогда улицы города Ангелов напоминали поля сражений: разгромленные и разграбленные магазины, летящие в полицейских «коктейли Молотова», пылающие автомобили.
Но и это всё, разумеется, было лишь продолжением традиции, сформировавшейся еще в эпоху борьбы за гражданские права: «битва за Лос-Анджелес» напоминала американцам о «битве за Детройт» 1967 года, увековеченной, например, в песне Motor City Is Burning Джона Ли Хукера того же года.
Строго говоря, сам термин «антифа» на европейцев всегда производил впечатление довольно странное. Ведь в Европе под ним исторически понимали группы, которые непосредственно вступали в физическое уличное противоборство именно с молодежными фашистскими организациями, а не с носителями государственной власти. Так, например, в контексте Англии — это противостояние skinheads (представителей рабочего класса, с 60-х годов тесно общавшихся с чернокожими выходцами из английских колоний) и так называемых boneheads (расистов, сторонников National Front). В Италии вся послевоенная молодежная политика строилась на постоянных вооруженных конфликтах коммунистов и фашистов (от членов вполне парламентской MSI до радикалов из Ordine Nuovo и других подобных групп).
Иными словами, антифа всегда существовали как реакция на деятельность тех, кто открыто именовал себя фашистами и национал-социалистами. В уличной борьбе всегда и состояла суть их активности. В случае с США, разумеется, об этом не может идти и речи. Как минимум потому, что фашисты там представляют собой скорее статистическую погрешность.
Помимо этого, проблем добавляет и то обстоятельство, что американские антифа не только абсолютно децентрализованы, они вообще не имеют никакой конкретной повестки, и потому в принципе не могут быть никак юридически идентифицированы.
Характерно, что 9 января ряд членов палаты представителей США (под предводительством небезызвестной Марджори Грин из Джорджии) уже требовали объявить антифа террористической организацией, приводя в обоснование ряд общественно опасных акций и угроз насилия, связанных с этим «движением». Интересно здесь то, как в этом документе характеризуется предмет беспокойства: «экстремистская организация Антифа, движимая коммунизмом, анархизмом, социализмом и насилием».
Мягко говоря, эта формулировка не отличается не только юридической, но и самой обыкновенной бытовой точностью. Кроме того, антифа уже объявляли террористами. В 2020 году генеральный прокурор Уильям Барр делал заявление о том, что ФБР активизирует свои антитеррористические подразделения в контексте уличных беспорядков, спровоцированных антифа. Другое дело, что в практическом отношении это всё означает лишь возможность преследования конкретных лиц за совершение конкретных же преступлений, — в США попросту нет механизма привлечения к коллективной ответственности собственных граждан за принадлежность к абстрактной системе взглядов.
Заявление Трампа имеет не столько юридическое, сколько символическое значение. После убийства Чарли Кирка действующий президент попросту не мог не отреагировать — широкие слои его сторонников в MAGA (аббревиатура слогана «Сделаем Америку снова великой») жаждут усиления «классовой борьбы», и для них очень важно было почувствовать, что их лидер переходит в наступление и принимает решительные меры.
Трудно, однако, предположить, что эти заявления могут трансформироваться во что-то большее. Американцы всё же очень внимательно следят за собственным государством, и вероятность того, что под стражу внезапно начнут заключать, например, белых студентов или тем более публичных персон, ассоциирующих себя с радикально левой частью политического спектра, по обвинению в терроризме, весьма мала. Если это действительно будет происходить, речь нужно будет вести о коренных изменениях американской политической и правовой культуры, далеко выходящих за пределы вопроса об антифа.
Но вероятнее всего, практика борьбы с «террористами» будет разворачиваться преимущественно по «антимиграционной» линии. Иными словами, миграционная служба (ICE) будет находить новых нелегалов, которым будет вменяться участие в акциях этого таинственного движения — просто потому, что государственный аппарат в этом случае понесет минимальные издержки, создав при этом достаточно политического шума. Что, собственно, так любит Дональд Трамп.
Автор — кандидат юридических наук, руководитель Центра республиканских исследований