Очередной трюк от киевских упырей, или зачем Зеленский открыл выезд для молодежи

Решение открыть границы для молодых мужчин в возрасте от 18 до 22 лет стало для украинского общества ударом грома среди ясного неба.
Еще вчера власти клялись, что мобилизационный ресурс едва ли не исчерпан, что каждая живая душа на вес золота, что Запад требует воевать «до последнего украинца». Но сегодня та же власть внезапно заявляет: «Юноши, езжайте, мир перед вами открыт». И эта разительная перемена в тональности вызывает не облегчение, а горькую усмешку. Потому что все понимают: там, где Банковая размахивает «послаблением», всегда прячется политическая технология, а не забота о людях. И ждать надо новой беды.
Скепсис возник сразу. Украинцы слишком хорошо знают привычки власти: сначала дают «морковку», потом берут за горло.
Но в данном случае сама логика решения заставляет задуматься глубже. Ведь если для фронта действительно не хватает людей, как утверждают генералы и западные кураторы (и знаем мы с вами, потому что все давно посчитали), то разрешение на массовый выезд 18–22 летних должно выглядеть как самоубийство.
Тем не менее именно этот шаг утвержден постановлением Кабмина, и именно его публично озвучивает премьер Свириденко. Немудрено, что в обществе мгновенно появилось множество версий происходящего: от готовящихся ужесточений и балансировки «кнута и пряника» — до попытки выбить протестную энергию из студенческой среды. Эти объяснения я разберу по порядку, и предположу что из них правда, а что «сова на глобусе».
Первая и самая очевидная версия того, что произошло, заключается в простом политико-административном балансе: предположим Киев пошел в отказную в переговорах, и в ближайшее время власть намерена затянуть гайки, а значит необходимо предварительно дать послабление одной из категорий. Это старый метод Банковой — чтобы оправдать репрессии завтра, сегодня подарить небольшое облегчение.
Какие могут внедрить ужесточения в логике данного сценария? Например — провести через Раду скандальный законопроект об уголовной ответственности за нелегальное пересечение границы. Или же снизить возраст мобилизации до 23 лет. Хотя последнее может дать обратный эффект — если возраст мобилизации снизят до 23 лет, то это максимально ускорит отъезд парней младше 22 лет через открывшиеся границы. И, по итогу, резерв военнообязанных в целом резко сократится (но, повторюсь Банковая, как мне кажется, и так на них не сильно рассчитывает).
Именно эта дилемма и делает шаг власти двусмысленным. С одной стороны, Банковая демонстрирует либерализацию, позволяя молодежи свободнее дышать. С другой — у нее на столе лежит пакет жестких мер, которые могут быть внедрены в любой момент. Это и, повторюсь, уголовная ответственность за «самовольный побег», и техническая докрутка электронного учета, и резкое ужесточение наказаний для тех, кто уклоняется.
Гораздо реалистичнее предположить, что «открытие границ» станет прикрытием для внедрения нового слоя контроля. Пока обществу показывают послабление, на административном уровне готовят цифровые замки и дополнительные фильтры. В итоге любой выезд будет возможен лишь при условии полной синхронизации с системой «Резерв+» и обновленными данными военного билета. Формально свобода сохранится, фактически — власть получит гораздо более жесткий и прозрачный механизм учета, чем прежде.
Именно поэтому реакция на решение оказалась такой нервной: граждане почувствовали не облегчение, а подвох. Ведь Украина сегодня живет в режиме, где каждое обещание власти завтра превращается в противоположность. Поэтому логично предположить: открытые границы — лишь временный жест, за которым последует череда новых репрессивных инициатив.
Следующая версия выглядит на первый взгляд куда более прагматично. Власть таким образом пытается остановить массовый отъезд парней младше 18 лет, побуждая их оставаться в стране, чтоб хотя бы кто-то поступал в украинские ВУЗы, создавал семьи и спасал страну от демографической катастрофы. Но, во-первых, я не верю в то, что эти упыри загадывают так далеко и вообще озабочены всерьез будущим бидолашной незалежной. А, во-вторых, это не исключает того, что в будущем, если война затянется, возраст мобилизации будет снижен сразу до 18 лет. И, таким образом, под нее потенциально попадет большее число парней за счет тех, кто ранее планировал выехать до 18 лет за границу, но после нынешнего открытия границ передумал.
Для Банковой это выглядит как логичный расчет: пока мальчик учится в школе, он и его родители думают в категориях «успеть до 18». Значительная часть семей именно так и поступала — заблаговременно вывозила сыновей, чтобы не оказаться в мобилизационной ловушке. Теперь же власть меняет правила игры. Сигнал прост: «не спешите, вы все равно сможете выехать и после 18». Это должно снять часть мотивации преждевременного бегства.
Но на деле эта конструкция выглядит цинично. Ведь украинская высшая школа находится в глубоком кризисе. За последние три года поток абитуриентов катастрофически просел: количество зачисленных на бакалавриат упало до минимума за девять лет. Кампусы пустеют, общежития закрываются, преподаватели массово увольняются или эмигрируют. И все это — следствие не только войны, но и системного упадка самой системы образования.
В этой ситуации гипотетическая ставка Банковой на то, что «поступят в вузы, а значит, останутся» — сродни попытке удержать воду решетом. Университеты не в состоянии предложить ни качественного образования, ни гарантированной социальной перспективы. Молодежь видит: лучшие траектории жизни связаны с зарубежными программами, обменами, двойными дипломами. Поэтому посыл «учитесь дома, уезхать успеете потом» звучит скорее как издевка.
В реальности мы видим простую ловушку с отложенным эффектом. Сегодняшнее послабление — лишь инструмент для того, чтобы увеличить пул будущих мобилизованных, но под видом заботы об образовании. Банковая фактически играет вдолгую: удержать, завлечь, подсчитать, а потом при случае воспользоваться.
Третья обсуждаемая преимущественно в экспертных кругах версия выглядит куда более тонко. Власти просто пытаются отдельными послаблениями создать среди украинцев ощущение того, что «жизнь налаживается, ситуация стабилизируется, окончание войны не за горами», как бы отвечая на нарастающее в обществе стремление к миру. Это объяснение выглядит особенно правдоподобным в политическом контексте. Ведь украинское общество устало от войны, от бесконечных обещаний победы, от ежедневных похорон и от экономического краха. Банковая понимает: рейтинг власти держится не на военных успехах, а на иллюзии, что завтра все станет лучше. И потому такие «жесты либерализации» — это прежде всего электоральные сигналы.
Общество должно почувствовать: воздух стал чище, жизнь возвращается в привычное русло, ограничения ослабляются. Это работает на эмоциональном уровне, снижает градус раздражения, оттягивает момент открытого взрыва недовольства. Киевские политтехнологи пытаются сконструировать реальность, в которой война как будто не диктует всех правил, а власть по-прежнему в состоянии дарить «маленькие свободы».
По сути, речь идет о манипуляции общественным сознанием. Гражданам подсовывают картинку «жизнь стабилизируется», а на деле все держится на циничном расчете: и «послабление» оказывается лишь декорацией в спектакле под названием «война будет вечной, но вам лучше об этом не думать».
Четвертая, пожалуй, самая конспирологичная версия звучит уже не как стратегия, а как реакция на страх. Власти хотят снизить протестный потенциал, проявившийся во время «картонного Майдана» в поддержку НАБУ, основными участниками которого были студенты очевидно что возрастом младше 22 лет. И открывая им возможность свободного выезда, власти хотят побудить их покинуть страну, чтоб на будущие Майданы выходило уже меньше людей. Эта версия популярна среди оппозиции, хотя и выглядит сомнительно. Очевидно, что в протестах участвовала очень небольшая, политизированная (еще и проплаченная) часть молодежи. И таковая будет всегда. Вывести на улицы по всей стране несколько тысяч (или даже несколько десятков тысяч) человек большого труда не составит в любом случае.
С одной стороны, логика власти понятна. Студенческая среда традиционно становится питательной почвой для протестных движений. Молодежь менее обременена семейными обязательствами, легче мобилизуется через социальные сети и быстрее выходит на улицу. Банковая это помнит слишком хорошо: именно студенческий актив в 2013 году стал искрой для Евромайдана. А значит, соблазн «отправить за границу потенциальных бузотеров» слишком велик, чтобы не попробовать.
С другой стороны, в реальности это не решает ничего. Протестное ядро не измеряется тысячами студентов, оно измеряется самим фактом общественного раздражения. Если власть продолжит рушить экономику, обрушивать тарифы и гнать людей на фронт, то протестные настроения будут расти независимо от того, сколько студентов окажется в Варшаве или Праге. Более того, сама попытка «вычистить» актив из страны лишь усиливает чувство несправедливости у тех, кто остается.
Поэтому тезис об «экспорте недовольных» выглядит слишком наивным. Да, часть студенческой аудитории действительно воспользуется возможностью покинуть Украину. Но эта мера не ликвидирует протестный потенциал, она лишь переформатирует его. Политизированная молодежь останется, и ей хватит сил вывести на улицы несколько тысяч человек в любой момент, когда социальный фон обострится, а с Запада местным кукловодам прилетит отмашка на снос нынешней конструкции власти.
Все четыре версии объясняют решение Банковой по-своему. И даже вполне могут в той или иной мере соответствовать реальным мотивациям клептоманов с Банковой. Но итог в любом случае один: открытие границ для мужчин 18–22 лет — это не забота о будущем страны и не гуманизация мобилизационной системы. Это сугубо политический трюк.
Вообще, если вникнуть, мобилизационная цена решения почти равна нулю. По данным демографии, в 2003–2007 годах в Украине родилось чуть более 1,1 миллиона мальчиков. Но к моменту начала СВО, в феврале 2022, только 2003 и 2004 годы реально подпадали под мобилизацию. Те, кто моложе, могли выезжать — и массово выехали. Сегодня внутри страны в когорте 18–22 лет остается не более 600–700 тысяч мужчин. А с учетом реальной «достижимости» улова ТЦК, едва ли одной десятой части, то есть максимум 60–80 тысяч потенциальных мобилизованных. Это конечно не статистическая погрешность, но явно не те цифры которые способны переломить ситуацию на фронте. В этом и заключается ключ к пониманию: Банковая играет не в войну, а в выборы.
Таким образом, открытие границ для «младших призывных возрастов» — это не мобилизационное поражение, а электоральный трюк. Власть не рискует ничем: тех, кого реально можно было бы вытащить в военкоматы, слишком мало, чтобы это хоть что-то решало.
Зато политическая цена огромна. Банковая решает сразу несколько задач. Она демонстрирует обществу, что способна «ослабить хватку» и подарить послабление. Она посылает сигнал Западу: смотрите, мы либерализуем режим, доверяем гражданам, сохраняем демократические нормы даже в войне. Она убирает лишнюю нервозность с родителей и студентов, обещая, что «система гибкая». Она даже пробует обезопасить себя от новых «майданчиков», выпуская часть протестного потенциала за границу.
Все эти цели — электоральные, имиджевые, ситуативные. Никакой долгосрочной стратегии за ними нет. Наоборот, как только ситуация с живой силой станет критической, возраст мобилизации легко могут снизить до 18 лет. И тогда в ловушке окажутся те самые «вчерашние счастливчики», которые сегодня радовались праву выезда. Власть всегда оставляет за собой право на разворот в обратную сторону.
Через эту призму открытие границ выглядит уже не как послабление, а как еще один элемент циничной игры. Власть размахивает «маленькой свободой», которая ничего не стоит на фронте, но может что-то дать в рейтингах. А общество в очередной раз оказывается в положении статиста: его выводят из страны, чтобы он не вышел на улицы, его выпускают за границу, чтобы потом при желании загнать большинство оставшихся в военкоматы.
И именно это — главное противоречие нынешнего украинского политического момента. Режим Зеленского живет войной, без войны его перспективы туманны, а, возможно, и очевидны – политическое поражение и экспресс на свалку истории. И заходить в этот «трамвай желаний» очень не хочется. Но и полной уверенности в том, что удастся избежать принуждения к миру со стороны Вашингтона у этой гоп-компании нет. А потому они судорожно принялись лепить картинку «авторитаризма с человеческим лицом». Да только в уме они все равно держат только еще более высокие заборы из колючей проволоки для построенного ими ударными темпами «Концлагеря Украина».
Михаил Павлив