Открытка с тостом.
Н. И.
Желание горькое — впрямь!
свернуть в вологодскую область,
где ты по колхозным дворам
шатаешься с правом на обыск.
Все чаще ночами, с утра
во мгле, под звездой над дорогой.
Вокруг старики, детвора,
глядящие с русской тревогой.
За хлебом юриста — земель
за тридевять пустишься: власти
и — в общем-то — честности хмель
сильней и устойчивей страсти.
То судишь, то просто живешь,
но ордер торчит из кармана.
Ведь самый длиннейший правеж
короче любви и романа.
Из хлева в амбар, — за порог.
Все избы, как дырки пустые
под кружевом сельских дорог.
Шофер посвящен в понятые.
У замкнутой правды в плену,
не сводишь с бескрайности глаза,
лаская родную страну
покрышками нового ГАЗа.
Должно быть, при взгляде вперед,
заметно над Тверью, над Волгой:
другой вырастает народ
на службе у бедности долгой.
Скорей равнодушный к себе,
чем быстрый и ловкий в работе,
питающий в частной судьбе
безжалостность к общей свободе.
…За изгородь в поле, за дом,
за новую русскую ясность,
бредущую в поле пустом,
за долгую к ней непричастность.
Мы — памятник ей, имена
ее предыстории — значит:
за эру, в которой она
как памятник нам замаячит.
Так вот: хоть я все позабыл,
как водится: бедра и плечи,
хоть страсть (но не меньше, чем пыл)
длинней защитительной речи,
однако ж из памяти вон, —
хоть адреса здесь не поставлю,
но все же дойдет мой поклон,
куда я его ни направлю.
За русскую точность, по дну
пришедшую Леты, должно быть.
Вернее, за птицу одну,
что нынче вонзает в нас коготь.
За то что… остатки гнезда…
при всей ее ясности строгой…
горят для нее как звезда…
Да, да, как звезда над дорогой.
Комментарии 2
А в апреле 1960 г. Иосиф Бродский ездил в Москву, чтобы познакомиться с поэтом Борисом Слуцким, а когда возвращался назад, то его обокрали во время сна на Совёловскм вокзале. Бродский почему-то посчитал, что это сделали вологодские воришки, возможно, что сквозь сон он слышал их вологодский говор.
И об этом написал в стихотворении: “Лучше всего спалось на Савёловском”:
“Голубые вологодские Саваофы,
вздыхая,
шарили по моим карманам.
Потом, уходя,
презрительно матерились:
“В таком пальте…”
Но четыре червонца,
четыре червонца
с надписями и завитками,
– я знаю сам,
где они были,
ч...ЕщёА для вологжан интересен ещё и тот факт, что выдающийся русский поэт, Николай Михайлович Рубцов, присутствовал 14.02.1960 года в ленинградском Дворце культуры им. Горького (площадь Стачек, д.4), где тогда прошёл “городской турнир молодых поэтов", тот самый, на котором скандально выступил Иосиф Бродский. А в записной книжке Рубцова был ленинградский телефон Бродского, что указывает на то, что они были знакомы.
А в апреле 1960 г. Иосиф Бродский ездил в Москву, чтобы познакомиться с поэтом Борисом Слуцким, а когда возвращался назад, то его обокрали во время сна на Совёловскм вокзале. Бродский почему-то посчитал, что это сделали вологодские воришки, возможно, что сквозь сон он слышал их вологодский говор.
И об этом написал в стихотворении: “Лучше всего спалось на Савёловском”:
“Голубые вологодские Саваофы,
вздыхая,
шарили по моим карманам.
Потом, уходя,
презрительно матерились:
“В таком пальте…”
Но четыре червонца,
четыре червонца
с надписями и завитками,
– я знаю сам,
где они были,
четыре червонца –
билет до Бологого”.
Но адвокатом на суде у Иосифа Бродского была Зоя Николаевна Топорова (1909—1997), мать известного литературного публициста В.Л. Топорова.
|
Зоя Топорова вспоминает:
— В один из дней 1964 года мне позвонил Киселев, ныне умерший, и сказал: "Зоя Николаевна, надо защищать поэта. Поэта, которого будут судить за тунеядство. Фамилия его Бродский.
Я обратилась к судье с просьбой о встрече с подсудимым. Мне в этом было отказано. И Иосифа тут же увели. Ко мне подошли его родители. В тот же день я получила разрешение ознакомиться с делом.
<..> Иосифа привели милиционеры. Был он очень спокоен. Держался хорошо, с большим достоинством, не чувствовалось, что подавлен. Зал к этому времени был полон.
<...> Обстоятельства его отъезда, конечно, очень тяжелые. Уехал он в вельветовых тапочках и с двумя апельсинами в кармане, которые ему дала мать. Он безумно переживал свой отъезд, не хотел уезжать.
<...ЕщёБытует мнение, что стихотворение " Открытка с тостом", посвящено адвокатессе.
Но адвокатом на суде у Иосифа Бродского была Зоя Николаевна Топорова (1909—1997), мать известного литературного публициста В.Л. Топорова.
|
Зоя Топорова вспоминает:
— В один из дней 1964 года мне позвонил Киселев, ныне умерший, и сказал: "Зоя Николаевна, надо защищать поэта. Поэта, которого будут судить за тунеядство. Фамилия его Бродский.
Я обратилась к судье с просьбой о встрече с подсудимым. Мне в этом было отказано. И Иосифа тут же увели. Ко мне подошли его родители. В тот же день я получила разрешение ознакомиться с делом.
<..> Иосифа привели милиционеры. Был он очень спокоен. Держался хорошо, с большим достоинством, не чувствовалось, что подавлен. Зал к этому времени был полон.
<...> Обстоятельства его отъезда, конечно, очень тяжелые. Уехал он в вельветовых тапочках и с двумя апельсинами в кармане, которые ему дала мать. Он безумно переживал свой отъезд, не хотел уезжать.
<...> Иосиф мне потом рассказывал, что на месте поселения
его не очень утруждали физической работой, и он много писал.