История болезни И. Бродского полна всяких легенд, что для поэта, впрочем, вполне естественно. 13 декабря 1976 года, уже находясь в Нью-Йорке, он перенес обширный инфаркт миокарда и до конца года находился в кардиологическом отделении Пресвитерианского госпиталя Нью-Йорка (York Presbyterian Hospital) — одном из самых известных кардиоцентров не только США, но и всего мира.  Клиника была отчетливая, а ЭКГ показала объективную картину. Инфаркт миокарда в тридцать шесть лет! Мало этого, стенокардия не оставила И. Бродского, причем в ранней постинфарктной форме. Оно и понятно: факторы риска у него оставались. Неясно, правда, был ли первый инфаркт «громом среди ясного неба» или диагноз «ИБС» был поставлен поэту американскими врачами раньше. Они (это закреплено в МКБ-X) выделяют ишемические болезни, а не болезнь сердца. Но важнее другое: И. Бродский провел в госпитале меньше двадцати дней, а не три месяца, как С. Эйзенштейн и Б. Пастернак, и выписался с четкими рекомендациями и «пригоршней таблеток» для ежедневного приема. Его отправили домой через две недели, а у нас в книге 1977 года «Инфаркт миокарда» М. Я. Руда и А. П. Зыско писали: «Первое присаживание больного проводит методист по лечебной физкультуре … в присутствии врача. Обычно это делается на 10-14 день болезни». Но Бродский «присаживания» в Нью-Йорке осуществлял уже дома! Однако рекомендации и таблетки не помогли, и 5 ДЕКАБРЯ 1978 года в той же клинике ему было произведено аортокоронарное шунтирование, а в 1979 он был снова госпитализирован, уже в связи с недостаточностью кровообращения, но спустя 12 дней оказался дома.  Примечательно, что после первой операции АКШ в течение года Бродский не написал ни одного стихотворения! Через год его опять госпитализировали в связи с сердечной недостаточностью, и в декабре 1985 года у него был второй инфаркт. Когда спустя две недели поэту сделали второе шунтирование, у него случился инфаркт прямо на операционном столе.  В марте 1987 года И. Бродскому была произведена коронарная ангиопластика. В 1988-1989 гг. он из-за боли за грудиной мог пройти несколько сотен метров только с нитроглицерином, медленно и с частыми остановками. И вот тут возникает непонятная ситуация. С одной стороны, ясно, что у поэта тяжелая коронарная недостаточность, а с другой — не случайно он летом 1988 года попадает на консультацию к видному шведскому кардиологу, профессору Ю. Карнеллу (Juhan Carnell). Это был специалист с большим стажем (его работы в Интернете датируются 1949 годом). Он занимался аортографией, в 60-х гг. первым в Швеции применил при инфаркте миокарда глюкозо-инсулино-калиевую смесь и т.д. Примечательно, что доктор Карнелл начал консультацию с вопроса, курит ли Бродский. Когда тот сказал «да», Карнелл «набил и зажег» свою трубку. Поскольку курение, без сомнения, сыграло зловещую роль в болезни Бродского, ничего, кроме нарочитого профессорского «чудачества» и пренебрежения деонтологией, за этим не стоит. Карнелл принял во внимание возраст, массу тела, историю болезни и курение Бродского и оценил физическую форму поэта как «приличную», хотя у того уже было три инфаркта миокарда, две операции АКШ и коронарная ангиопластика ! Я думаю, что разовая консультация, даже у самого выдающегося специалиста, немного стоит (хотя берет он много!).  В 1994 году Бродский попал в госпиталь с диагнозом «unstable angina» — нестабильная стенокардия. Он уже принимал «множество лекарств». В конце 1995 года Бродскому, по его словам, «трудно стало одолеть расстояние этак с длину фасада». На этом этапе речь уже стала идти, по словам Бродского, о трансплантации сердца, хотя при наличии высокой гиперлипидемии и других факторов риска ИБС, не говоря уже о проблемах, связанных с подавлением иммунитета, это проблему кардинально не решало.  И. Бродский называл «ковбоями» этих врачей-технарей, которые не понимают, что значит носить чужое сердце» (Б. Янгфельдт, 2011). Но не мог бросить курить! «Закурив, Бродский…откусывал фильтр своего «Кента» или «Честерфилда» и отшвыривал его указательным пальцем», «Несмотря на то что он прекрасно знал, как опасно для сердечника курение, он никогда не делал серьезных попыток бросить курить» — так в один голос говорят биографы поэта. В записях самого Бродского есть другое.  Он не мог решиться ни на трансплантацию, говоря о том, что смертность при этой операции десять процентов, но для тех, кто окажется в числе умерших, она будет равна 100 %, ни бросить курить. Поэт называл это состояние бездумностью, которая «позволяет … жить, существовать изо дня в день; эта бездумность могла бы даже приниматься, неправильно приниматься, за жизнь как таковую». Бездумность закончилась «классической» внезапной смертью в январе 1996 года… Хотя -- жить можно. Что херово -- курить подталкивает бес. Не знаю, кто там Гончарова, но сигарета -- мой Дантес. (Зима, тем более в пейзаже). Она убьет меня. Но я же ее и выкурю. Она нам свыше, сказано, дана -- замена счастия: привычка, строптивых вымыслов узда, ночей доступная звезда, без-мысленных минут затычка. Прах не нуждается в стене: поставьте пепельницу мне! ... ИОСИФ БРОДСКИЙ