Приходи - 29

Услышав крики и шум борьбы в комнате Сони, Шура сжалась от страха. Она прислушалась к доносившимся оттуда голосам и обомлела: отец кричал о том, что видел вчера её с Германом. А тот оправдывался и говорил, что он всё врёт, и между ним и сестрой Сони ничего не было.
– Спросите её сами! Позовите Шурку! – услышала Шура голос Геры. – Она вам скажет!
Девушка не стала дожидаться, пока кто-нибудь придёт за ней. Она схватила свою сумку и бросилась в сени, чтобы сбежать из дома. Но там столкнулась с высоким крупным мужчиной, которого узнала не сразу.
– Шурка! – он обнял её и привлёк к себе. – Ну что ты, что ты, успокойся... Где отец и Соня? Пойдём к ним!
– Андрей! – выдохнула девушка, наконец, поняв, что перед ней стоит старший брат. – Ты приехал, Андрюша!
Она припала к его плечу и громко разрыдалась:
– Они говорят, что это я во всём виновата! А я не виновата! Хочешь, я тоже пойду и утоплюсь? Может быть им легче от этого будет? Почему они со мной так поступают, Андрей?!
Андрей ничего не успел ей ответить, потому что из комнаты послышался задыхающийся голос Алексея:
– Гадина похотливая! – он снова бросился на Германа, и тому не удалось увернуться.
– Ах ты, алкаш...– проговорил парень, вытирая разбитые губы. – Из-за тебя погибла моя дочь, а ты теперь хочешь оправдаться? На нас свалить свою вину? На, получай!!!
Оставив Шуру, Андрей ворвался в Сонину комнату и увидел, как отец и Герман катаются по полу, натыкаясь на мебель и роняя её. Соня билась в истерике, комкая подушки, Марина пыталась удержать подругу и хоть как-то успокоить.
– А ну-ка прекратите сейчас же! Что вы тут устроили?! – Андрею не без труда удалось разнять дерущихся.
– Андрюха... – проговорил Алексей, переводя сбившееся дыхание. – Сынок...
– Ни стыда ни совести у вас нет! – от увиденного Андрей пришёл в настоящую ярость. – Что ж вы делаете, а? Нашли время разбираться друг с другом! Ещё и при людях! Позорище! Ладно, у Герки ума нет, батя, но ты-то куда?!
– Простите меня! Простите! Соня, Андрюша, – зарыдал Алексей. – Я виноват, только я один во всём виноват.
Шатаясь, он вышел из комнаты, хромая сильнее обычного. Он почти падал и хватался за стены, чтобы хоть как-то удержаться.
– Давно он пьёт? – хмуро посмотрев ему вслед, спросил Андрей.
Соня покачала головой:
– С тех пор как родилась Дашенька, я не видела его пьяным...
Произнеся дорогое имя, Соня всхлипнула и Марина, воспользовавшись моментом, заставила её выпить лекарство.
– Пойдём, – не обращай внимания на Германа, сказал сестре Андрей. – Надо встретить Дашутку. И проводить её по-человечески... Сонька, ты держись, пожалуйста! Ты же у нас такая сильная!
***
Всё, что происходило потом, ошеломлённая, оглушённая горем Соня помнила плохо. На кладбище к ней подходили какие-то люди, соболезновали, обнимали, плакали. Кто-то поддерживал её под руку, кажется, это была Марина.
Несколько капель упали на лицо Сони, смешиваясь со слезами, которые текли по её щёкам. Она подняла голову к небу, затянутому тучами. Оно тоже рыдало, глядя, как вырастает окружённый плачущими людьми могильный холмик.
Вдруг совсем рядом мелькнуло знакомое лицо. Соня вздрогнула, поняв, кого видит перед собой. Это была Анфиса.
– Сонюшка... – протянула к ней руки пожилая женщина, – ты прости, я не смогла прийти раньше. Люба совсем плохая, лежит, не встаёт. Я попросила Наталью, чтобы она присмотрела за ней. Сонюшка, милая...
Глаза Сони заблестели неистовой злобой. Ни на кого не обращая внимания, она оттолкнула Анфису, выкрикнув ей в лицо:
– Это ты! Ты – убийца! Ты, проклятая, во всём виновата! Правильно мать пыталась оградить нас от тебя! Зачем я слушала тебя?
– Соня! – отшатнулась от неё Анфиса. – Да ты что такое говоришь? Одумайся!
Соня шагнула к ней и толкнула в плечо:
– Я хотела тогда умереть! Хотела!!! И ничего этого не было бы! Ты не позволила мне! Зачем ты оставила меня жить? А? Чего добивалась?! На что рассчитывала?
Соня снова толкнула Анфису:
– Смотри! – она показала пальцем на могилу дочери. – Теперь ты довольна? Я говорила тебе, что мне домой нужно! Говорила, что у меня там дочка, а ты??? Ты специально задержала меня! Ну что, добилась своего?! Давай, радуйся! Мать наша ненавидела тебя! И я ненавижу! Помнишь, как она тебе сказала: «Помрёшь, приходи, мы тебя похороним!» И я тебе то же самое говорю! А видеть больше не хочу! Убирайся отсюда, проклятая! Убирайся!
Все вокруг молчали, ошеломлённо наблюдая за развернувшейся сценой. Первым опомнился Андрей. Он схватил Соню и крепко прижал к себе:
– Что ж ты несёшь, глупая? Перестань! Не надо так! Сестрёнка, слышишь, успокойся... А ты, баба Анфиса, уходи! Видишь, не до тебя тут! Вечно ты как стервятник над чужим несчастьем кружишься. Кто тебя сюда звал? Всю жизнь живёшь сама по себе, вот и не лезь к нам!
Согнувшись от несправедливых упрёков, Анфиса, как побитая собака, побрела прочь. Никто не вступился за неё, никто не промолвил ни слова. Люди молча смотрели ей вслед, прожигая спину осуждающими, неодобрительными взглядами.
***
– Яковлевна! – всплеснула руками Наталья, увидев бледную, покрытую испариной соседку, которая вошла в дом и без сил сползла на пол, придерживаясь рукой за дверной косяк.
Домой Анфису отвёз Денис. Он догнал её уже за кладбищенской оградкой, не говоря ни слова усадил в свою машину и потом помог подняться на крыльцо, открыв для неё дверь. Если бы не он, не дошла бы женщина до дома, не видела она перед собой ни дороги, ни белого света. Померк он в её глазах.
– Яковлевна! Да что же это! – Наталья помогла ей подняться, довела до постели, уложила и укрыла покрывалом. – Вот напасть-то какая! Не надо было тебе ходить туда! Не выдержит сердце и осиротеет твоя Любаша. Ты лежи, лежи, Яковлева! А я сейчас тебе водички принесу и лекарства дам. Только… что же мне с вами делать? У меня и без вас своих забот хватает. Ох ты, Господи! Хоть ты нам помоги...
В сенях послышались чьи-то шаги. Наталья обернулась и вздохнула с облегчением:
– Шурочка! Какая же ты молодец, что пришла! Поухаживаешь за бабушкой и сестрёнкой?
– Да, – кивнула Шура. – Вы идите к себе, тётя Наташа. А я тут с ними останусь. Поживу, помогу им на ноги подняться. Такое горе перенести не каждый сможет. А у бабушки ещё и сердце больное.
– Умница ты какая! – похвалила Шуру Наталья. – Ну, всё, тогда я побегу. А ты, если что-то нужно будет, обращайся.
Проводив соседку, Шура прошла на кухню и поставила чайник. Как хорошо она всё-таки придумала. Дома ей всё равно оставаться было нельзя. Там истеричка Соня, отец, Андрей ещё приехал. Пусть Герман сам оправдывается перед ними, а когда всё уляжется, она вернётся и никому не скажет, где была. Шура улыбнулась. Бабушка Анфиса давно уже дышит на ладан, того и гляди не сегодня-завтра помрёт. И кому тогда достанется её дом? Любке? А не жирно ли будет? После того что сегодня на кладбище устроили Соня и Андрей, вряд ли бабушка захочет, чтобы они были её наследниками. А вот Шура не оставила её в трудную минуту и вполне заслуживает хорошую благодарность.
Она вдруг вспомнила старую тётку отца. После того как он ушёл от матери, какое-то время жил у старушки и ухаживал за ней. Хорошо, что бабка не зажилась на свете и померла через неделю после того, как отец снова вернулся к матери. Но домишко тётки всё-таки достался ему, и он потом очень быстро продал его, а у них в доме появились новенькие холодильник и телевизор. И вообще какое-то время они совсем ни в чём не нуждались.
Деньги и сейчас не помешали бы Шуре. Если бы у неё было хоть что-то, конечно, она бы отправилась в город, а не в Касьяновку. Но так тоже неплохо. Ждать она умеет, а значит, счастье обязательно однажды найдёт её.
***
– Надо Соньку везти в больницу, – сказал Андрей отцу. – Уже два дня после похорон прошло, а она всё ещё никак не может прийти в себя. Сплошные нервные срывы и истерики. Не дай Бог ещё надумает с собой что-нибудь сделать. Смотри, она вон даже Германа к себе не подпускает. Хоть бы Шурка была дома, она бы помогла. Куда шельма делась, не представляю.
– Без неё обойдёмся, – хмуро ответил сыну Алексей. – А Соне и в самом деле в больницу надо. Там ей помогут. Хорошо, что ты приехал. Не знаю, как я сам справился бы со всем этим. Нельзя её сейчас одну оставлять. Меня скоро здесь не будет.
– Это ещё почему? – не понял Андрей.
– Со мной ведь Дашутка была, – тяжело вздохнул Алексей. – Я не уследил, моя и вина. Срок мне за это грозит, Андрюша. Я уже и бумаги все подписал. Наверное, скоро всё передадут в суд. А я отпираться не буду. Ты только за Соней присмотри. Больше некому.
– Бать, я уже билеты на самолёт купил, – поднял взгляд на отца Андрей. – Завтра утром улетаю. И Гришку с собой заберу. Нечего ему тут делать. А там помогу ему куда-нибудь устроиться. Захочет, работать пойдёт, захочет – учиться будет. Комнату ему в общаге снимем. На втором этаже как раз несколько пустуют.
– Бросаешь, значит, нас... – помрачнел Алексей.
– Ой, бать, хоть ты не начинай! – отмахнулся от отца Андрей. – Все мы люди взрослые, у каждого свои проблемы. Скажи спасибо, что я хоть Гришку под своё крыло беру. В общем, давай, порешаем с Сонькой, и я буду собираться.
***
Соня провела в больнице несколько дней. Одурманенная лекарствами, она почти не просыпалась, отказывалась от еды и никого не хотела видеть. Как-то под вечер она с трудом выбралась из тяжёлого, гнетущего сна, поднялась и как была, в халате и тапочках, вышла на улицу. Никто не остановил её, никто не задержал. А она шла и шла, думая только об одном:
– Я иду к тебе, доченька... Иду, маленькая... Скоро я буду с тобой...
Сумерки опускались на утомлённый долгим днём город и его звуки в голове Сони сливались в одну немыслимую какофонию. Но вдруг из её сознания кто-то выдернул громкий перестук.
– Тук-ду-тук, тук-ду-тук, тук-ду-тук...
– Поезд! – сообразила Соня, посмотрела вниз и поняла, что находится на мосту, под которым проходила железная дорога.
Соня радостно рассмеялась и подошла к перилам. Ещё секунда и она сможет обнять свою дочь, а может быть встретит и маму. Они будут вместе, и им будет хорошо и совсем не больно...
Чья-то тёплая ладонь легла на плечо Сони. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. И улыбка медленно сползла с её лица...