Откуда Шура с внучкой взялись, никто не знал, просто однажды увидели, что в крайнем доме, который много лет пустовал, появились жильцы.

Сухая, чуть сгорбленная Александра, с сединой под тёмным платком и чёрными, цепкими глазами, и на загляденье красивая девушка лет четырнадцати с толстой чёрной косой и такими же тёмными, как у бабки глазами. Обе они были молчаливые, в разговоры с односельчанами не вступали, лишь кивали при редких встречах головой, при этом все отмечали тяжёлый, проницательный взгляд бабки и внучки. Обе они часто уходили с раннего утра в лес, прихватив плетёные корзинки, и возвращались поздно вечером. Поэтому и быстро поползни по округе слухи, зашептались бабы по дворам, да у колодца: Шурка – ведьма, а Тоню ребятишки открыто дразнили: ведьмина внучка, да не только дразнили, могли и камнем или палкой исподтишка бросить. А она в ответ посмотрит только пристально тёмными глазами своими и пойдёт своей дорогой. Мужики бабские сплетни не слушали, кто плюнет только, кто рукой махнёт, мол, вам бабам дел больше нет, как языком чесать, и внимания на бабку с внучкой не обращали. Да и парни местные, хоть и была Тоня красавицей, в её сторону не глядели, слушая наказ матерей, побаивались. Один только Егор Шумихин, который слыл первым озорником, да балагуром, на Тоню иначе смотрел. Был он на пару годков старше, и уже тогда первым парнем на всю округу считался. Красивый, весёлый, но и руки из нужного места растут. Отец его Игнат строгий мужик был, работящий, и хозяйство крепко в руках держал, от того и семья их жила в достатке. А вот мать Варвара, была женщиной доброй, тихой, но слаба здоровьем, поэтому и смогла лишь одного ребёнка родить в своё время. Ещё и поэтому Егор завидным женихом считался, всё оному наследовать. Девушки перед ним павами вышагивали, да томные взглядом поглядывали. Да только он, как Тоня в деревне появилась, ни на одну больше и не взглянул. А уж как ещё постарше стали, стал к Тоне захаживать. Бросит камешек вечером в окно, выглянет Тоня.
- Черноглазая, пойдём гулять? – Подмигнёт Егор, и букет из незабудок к окну тянет.
- Рано. – Строго ответит Тоня и плечом поведёт.
- Куда уж рано, почти ночь на дворе? – Смеётся Егор.
- Рано гулять нам с тобой. – Ответит Тоня, прижмёт к груди букетик, улыбнётся и скроется за занавеской.
А Егор так и стоит под окном, улыбается, сам не поймёт чему. И гулять не пошла, а вроде, и не отказала совсем-то. И слова доброго не сказала, но от взгляда её потеплело на сердце.
- Ты Егору голову не морочь, мой он. А ещё раз рядом увижу, косу-то прорежу. – Подступилась как то к Тоне Галка Ермолина. Давно она на Егора глаз положила, да и он ей симпатию выказывал, пока Тоня не появилась. Вот и подкараулила соперницу. Шепчет грозно, а самой боязно, ведьмина внучка всё же, от волнения покраснела Галка. Тоня повернулась, на Галю глядит, молчит. Несколько минут так стояли.
- Страшно будет, но ты не бойся, мы рядом будем, всё хорошо закончится. Потом замуж выйдешь, далеко уедешь, там снега много. Чужая там будешь, но все тебя полюбят, и ты полюбишь. В мехах ходить будешь. Трёх сыновей мужу родишь. – Не отводя взгляда от Галки тихо, но чётко сказала Тоня. И добавила. – А от Егора сама откажешься, не нужен станет.
Первые фразы Галка, нахмурив брови, слушала, а как про Егора услышала, рассердилась, ногой топнула:
- Не откажусь! И никаких мехов мне не надо!
Ничего не ответила Тоня, развернулась и ушла.
А потом началась война.
- Черноглазая, попрощаться я пришёл. – Егор облокотился на Тонин забор. – Мигом врага разобьём, героем вернусь, может, тогда полюбишь меня. – Весело глядя на девушку, сказал он.
- Я и сейчас тебя любою. – Вплотную подойдя к забору с другой стороны, ответила Тоня. Сердце Егора затрепетало. – Вот, возьми. – Она протянула ему свёрток с шерстяными носками и шарфом.
- Я ж говорю, мигом разобьём, через пару месяцев уже дома буду. – Рассмеялся Егор. А Тоня, будто и не слышит его:
- Это у самого сердца держи. Убережёт тебя. И крепко помни, люблю и ждать буду. – А сама мешочек маленький холщёвый суёт. Егор берёт, не смотрит даже, глаз от Тони отвести не может. В голове одно только: «Люблю». – Ну, пора тебе. – Шепчет Тоня, а с машины, на которой Егора, отца его Игната и других мужчин забирали, уж зовут, машут. Побежал Егор, а сам всё оборачивается.
- Любишь? – Кричит.
- Люблю! – Кивает в ответ Тоня. – Навсегда. – А за её спиной на крыльце Шура стоит, черных глаз с машины не сводит, шепчет что-то.
Не вернулся Егор ни через месяц, ни через два, как и все другие. Долгая война была, страшная. Похоронки часто приходили, кто и искалеченным возвращался. Бегали тайком бабы к Шуре, каждая надеялась услышать, что её муж, сын, брат, вернётся. Но не все с хорошими вестями уходили, на чьи-то вопросы Шура не отвечала. Потом уж понятно стало, если молчит, жди похоронки. Скажет, что вернётся: быть живому. Вот и на Игната похоронка пришла. Варвара и так сдавать стала, здоровье совсем пошатнулось, тут и вовсе осунулась, почернела. Вышла как-то Тоня поутру, а у ворот Варвара, мать Егора стоит, войти не решается. Подбежала Тоня, в дом приглашает.
- Ты, скажи мне только, вернётся Егор? Дождусь ли? – Шепчет Варвара, бледная, исхудавшая.
- Вернётся. Дождётесь. И я дождусь. – Гладит её по руке Тоня. Посветлело лицо Варвары.
А потом пришли в деревню немцы. По хатам расселились, пью, гуляют, над народом глумятся, только Шурин дом стороной обошли. Мужиков в деревне никого не осталось, кто на фронт не ушёл, те к партизанам подались, одни бабы, да девки. Пошла как-то Галка к колодцу, за водой. Тут-то немецкие солдаты её и обступили, гогочут, на своём пересмеиваются, да жадными глазами по Галке так и шарят, один уж руки потянул. Испугалась Галка не на шутку, сердце стучит, как вырваться не знает. Только вдруг схватился этот самый солдат, что руки тянул, за голову, отступил с воем. И другие отступили. Стоит Галка, в себя прийти не может, озирается, никого. Только вдалеке, у крайнего дома за забором Шура с Тоней стоят, пристально на Галку смотрят. Кивнула ей Тоня головой и в дом ушла, тут и Галка спохватилась, поскорей воды набрала, да тоже домой припустила.
Шептались бабы, почему Шурин дом немцы и не заметили словно, всё один вывод: ведьма. Быстро тогда наши подоспели, погнали врага. А Шуру благодарили, оказалось несколько раненых солдат они с Тоней у себя прятали, выхаживали. Без немцев полегче стало, хоть чуть-чуть деревенские выдохнули, а Тоня куда-то пропала. Долго её не было. Уж потом рассказывал один из партизан: «Я в карауле был, на зоре самой слышу, ветка хрустнула. Гляжу, девица стоит совсем рядом. И как только подошла неслышно, да незаметно. Винтовку вскинул, стой, говорю, кто такая? Тут Василий один из наших подоспел, «Не шуми – говорит – это Тонька, ведьмина внучка, признал я её. Зачем пришла?» Обступили, а та отвечает: где, мол, у вас раненые, лечить буду. И ведь лечила, всех на ноги поставила». Почёсывая подбородок, вспоминал партизан.
Вот и война кончилась. Стали мужики домой возвращаться. Егора всё нет. Варвара Тоню на улице увидит, смотрит с надеждой, та кивнёт только, молча, жди мол, вернётся. И дождалась, Варвара. Однажды вечером, по темноте уже остановилась машина у ворот. Варвара пока накинула на себя, пока выскочила на крыльцо, машина уж уехала, а в воротах, в полутьме сынок Егор. Без обеих ног. Вместо них доска с колёсиками. И шрам через всё лицо.
- Сыночек, родной, вернулся. – Кинулась к нему Варвара.
- Да лучше б не вернулся. Кому я теперь нужен. – Со злобой ответил Егор. Искалечила война не только тело, но и душу, нет больше того весёлого парня.
- А ведь Тоня тебя ждала, обещала она мне, что вернёшься. И Галя ждала. – Попыталась поддержать Егора мать.
- Поглядишь, что теперь скажут. – Поморщился Егор. Всю войну он о Тоне помнил, глаза её чёрные, да как любить обещала. Носки давно износились, шарф утерялся где-то, но мешочек тот холщёвый у Егора у самого сердца в нагрудном кармане так и лежит. Да только, толку, что живой, зачем он Тоне, калека, она вон, красавица какая.
Наутро поменялись ролями Варвара с Тоней. Теперь Варвара из дому вышла, Тоня у ворот стоит. Сразу Варвара почувствовала, что Тоня всё знает.
- Не жди. Не выйдет он. Наотрез видеть не хочет. – Развела руками Варвара, вздохнула, пошла по хозяйству. Тоня стоит, не уходит.
«Да что ж она не уходит!» – Злится в доме Егор. Глянул он незаметно в окно, как мать сказала, что Тоня пришла. Сердце на мгновение ожило. Вот она, Тоня его, похудела, но всё такая ж красавица, а он что? Обрубок. Час, другой идёт, а Тоня и с места не сдвинулась. Не выдержал Егор, выкатился на крыльцо:
- Ну что, и сейчас, скажешь, что любишь?! – Крикнул, а сам кулаки сжимает, чтоб слёзы из глаз не брызнули, боится увидеть, как развернётся Тоня, да уйдёт. Тоня только этого и ждала, к крыльцу подбежала, на колени опустилась, руки ему целует, плачет, шрам на щеке гладит.
- Сказала: «навсегда», значит навсегда. – Шепчет. Не выдержал Егор, прижался к любимой, зарылся лицом в чёрных её волосах, макушку целует, а у самого слёзы.
Вскоре и Галка узнала, что Егор вернулся, но не пришла. Ойкнула, рот ладонью прикрыла, когда соседи рассказали, что без ног. И уехала. Ещё когда немцев из деревни гнали, познакомилась она с одним солдатиком охотником из Якутии. Влюбился в русую красавицу с первого взгляда. После войны не забыл, приехал, с собой звал. Не согласилась тогда Галя, а сейчас согласилась. Потом письма родным писала, рассказывала про северные снежные зимы, фотокарточки слала: она в пушистой меховой шубке, счастливая, улыбается, да три мальчишки рядом, узкоглазенькие в отца.
Егор и Антонина со свадьбой тоже не тянули. Через месяц уже вошла Антонина хозяйкой в его дом. Варвара невестку хорошо приняла. Бабка Александра свой домишко на окраине не оставила, прожила там ещё долго. Два сына Антонина Егору родила одного за другим, а третью дочь Лизоньку. Сыновья на отца похожие, голубоглазые, вихрастые, а дочка – вся в мать, волосы чёрные, глаза большие, тёмные. Год малышке исполнился, бабка Александра приходила поздравить, гостинец принесла, наказала Антонине с Лизой завтра ответно прийти. Тоня с дочкой утром ушла, как с хозяйством управилась, вернулась к обеду.
- Договорись, Егорушка, с мужиками, чтоб могилку выкопали. Умерла бабушка. – Попросила она. Легко попросила, без слёз. Егор даже удивился.
Нашлась таки пара человек, кто против были, чтоб бабку Александру на общем кладбище хоронили, напоминая, что ведьма. Да только остальные припомнили, скольким людям Шура помогла, да как раненых в войну прятала, выхаживала. Схоронили, хоть и в сторонке чуть. В открытую тогда никто не признался, что хаживали к бабке Александре, но тропинка то в лесу не зарастала. После смерти её к Антонине за советом, да помощью пошли, особо памятуя, как она партизан лечила. Ведьмой никто уж не называл, любили Антонину, за безотказность и чуткость. Знахаркой звали, да и то меж собой, шёпотом. Многим людям Антонина помогла, и с Егором они душа в душу много лет прожили. Ног нет, да руки то на месте, хорошим мастером Егор слыл, без работы не сидел. Сыновья их, как подросли, в город подались, а Лиза при родителях осталась. Говорят, много лет спустя, когда Антонины не стало, именно к ней, Елизавете люди за помощью шли, приезжали, даже издалека. А потом к дочери её… Хотя, может и не были ничего из этого, слухи только…
Автор: Светлана Гесс. Группа Жизненные истории
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/lifestori (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺Спасибо за внимание❤