Увидев наконец, что за забором мелькнул свет фар Андреева джипа, и услышав скрип открываемых ворот, Ира, поежившись и посильнее укутавшись в пончо, кстати, очень теплое, Андрей привез его матери года четыре назад, как раз когда она окончательно ушла с работы и переехала в их загородный дом.

Вот тогда и привез, кажется, из Польши или нет, Ирина уже и не помнит. Не важно.
Августовские ночи, выстуженные, часто дождливые, пахнущие травой и преющими на траве яблоками наводили на Иру тоску, не спасали ни кино, ни хорошие книги. А ведь у Иры с сыном была отведена под библиотеку целая комната их прекрасного, в современном стиле, с металлическим крыльцом и черными рамами у окон доме.
У каждого своя комната, ещё три для гостей, которых с каждым годом становилось всем меньше, потому что Ира быстро уставала от суеты, не любила готовить, да и вообще… Им с Андрюшей хорошо вдвоем. Сидеть вот так в гостиной, слушать, как в саду падают яблоки, молчать, потом пить чай, непременно с медом и лимоном или мятой, «на сон грядущий», ну и дальше поцелуй в щеку, пожелания сладких снов и тихий скрип дверей.
Он лег, она легла. Всё и все на своих местах.
У них даже кошки не было, хотя Ирины родители всегда держали котов.
Но сейчас эти животные – зло для Ириных кустиков голубики. Нахальные соседские питомцы повадились справлять нужду под эти самые ухоженные, капризные кустики, гордость и нежная Ирина любовь.
— Ну не ставить же мне на них капканы! — как будто раздумывая, говорила возмущенно Ира. — Ну почему владельцы не следят за своими животными?! Это же элементарно!
У Иры в детстве был кот, Семён, Сёма. Тот дни и ночи напролет болтался по садоводству, приходил только поесть, и чтобы почесали животик, притаскивал мышей, валялся, где хотел. И никто не задумывался, что за ним, оказывается, надо следить.
Сейчас Ира это понимает и никого не заводит. Андрюша, правда, —ой, мальчишки – они такие мальчишки! — купил в каком–то зоомагазине паука. Тот теперь живет в стеклянном контейнере, питается сверчками и шевелит мохнатыми лапами каждый раз, как Ира наклоняется к стеклу, чтобы рассмотреть противное членистоногое.
— Это отвратительно, Андрей! Зачем он вообще нужен? — не уставала спрашивать женщина, брезгливо передергивая плечами.
Сын же отвечал, что «просто так», «прикольно».
«Приколов» в их доме, и правда, давно не было.
Раньше, когда Андрюша был молод, и был еще жив его дед, Виталий, и бабушка, Елизавета, на дачу приезжали Андрюшины институтские и школьные друзья, жарили шашлыки, врубали музыку, кое–как ютились в старом, в одну доску, домике, курили так, что Ире казалось, будто на участке не осталось больше нормального воздуха. Посуду никогда не мыли, привозили одноразовую. Гул стоял часов до трех ночи, а потом все расползались по углам.
Тогда приезжала и Маша, будущая Андреева «жена». Маша была девушкой «с запросами», длинноногая и с огромными голубыми глазами. Она хлопала ресницами, мелодично смеялась, клала Андрею руку на плечо, а тот накидывал на девчонку свою джинсовку, извиняясь, что ночи слишком холодны.
Ира застукала их в одной постели на пятый приезд Маруси на дачу. Девушка, конечно, краснела, Андрей был смущен и все возмущался, почему мама не постучалась перед тем, как войти.
— Дорогой мой! Упаси боже! Я стучалась, но ты, видимо, был слишком увлечен… — Ира укоризненно скосила глаза на бугорок одеяла, под которым судорожно одевалась Маруся. — Я забыла у тебя в комнате свои наушники, вот, зашла забрать. Извините, если побеспокоила…
Ира чинно выплыла из комнаты, поджала губы и решительно зашагала по лестнице вниз, потом вышла в сад и принялась ходить туда–сюда по дорожке, от дома к калитке и обратно.
Андрей видел эти материны метания, но потом опять отвлекся, закрыл глаза, и к завтраку молодые так и не вышли…
Потом был Сереженька, родившийся на месяц раньше срока, Машины истерики, постоянные ссоры… Тогда Андрей уже затеял строить новый дом для своей семьи, «отселяться», живя на том же участке, но не достроил. В растущую рядом елку попала молния, дом сгорел до основания, потушить не успели…
— Это знак, Андрюша. Это знак… — кивала, нахмурившись, Ира.
— Не говори ерунды, мама! Хватит! Не до тебя сейчас! Новый построим. Заработаю, и построим! — хлопал дверцами машины Андрей, укладывая какие–то Машины вещи.
Мария только что опять звонила ему, кричала, чтоб он вернулся в город, Сережа плачет, ей это надоело…
Они были даже не расписаны. Разбежались, Маша уехала в Уфу к родителям, навсегда затаив обиду на…
— На кого? Ты сама всё разрушила, ду ра! А если бы поуняла свой характер, попридержала язык, то жила бы в шоколаде, забот не знала! Что тебе там было не так? Мужик нормальный, денег у него много, чего ты взбеленилась? — отчитывала ее потом мать, пока Маша отдыхала, сидя в прихожей прямо на полу, и годовалый внук тут же, на линолеуме, таращил глазенки на незнакомую строгую женщину.
— А ничего, мама. Я не для того родилась, чтобы только и возиться с подгузниками, готовить мужику есть и выслушивать от его матери всякие замечания. Да кто она такая, чтобы звонить и отчитывать меня, что её Андрюшенька приехал голодный и осунувшийся?!..
Они не были расписаны, они не имели меж собой ничего общего, кроме мальчика. Андрей платил алименты, виделся с сыном лишь изредка, Маша вредничала, не подпускала…
Мужчина переживал. Ира даже не думала, что он так привяжется к ребенку. Ведь сам еще молодой, вся жизнь впереди, а прикипел… И страдал, маялся, всё порывался поговорить с Машей, но та его не слушала.
— Ну и отпусти. Хватит, поиграли в семейную жизнь, и достаточно. Андрюш, ты собой займись! Вы просто не с того конца начали! Работа у тебя хорошая, глядишь, скоро займешь руководящую должность, а потом и жена будет, семья, дети… — пыталась подбодрить сына Ирина.
— А Сережа? Мама, это же мой ребенок. Мой, понимаешь?! Я его на руках когда первый раз держал, то заплакал. Ээээх….
Андрюша часто приезжал к ней тогда, первое время после расставания с Марусей, в городскую квартиру или на дачу, сидел подолгу на кухне, молчал, мог выпить пять чашек чая и не сказать ни слова, угукнет только, а потом подхватится, и был таков. Если пил спиртное, то запирался у себя, мать не впускал…
Прошло. Всё в этом мире проходит, Сережа рос, ходил в школу, хотел стать летчиком.
—А кто в его возрасте не хочет? Пожарные, полицейские, водолазы, капитаны дальнего плавания, спасатели… Но с такой мамашей хорошо еще, если окончит колледж, она его быстро на работу пристроит! — Ирина всё знает. Она опытная, жизнь прожила большую, растила сына в девяностые, в розовых мечтах не витает.
— Мам, он же твой внук… Тебе вообще все равно? — как–то спросил её Андрей.
Ирина помолчала, сделала вид, что очень занята обрезкой отцветших роз, потом наконец обернулась, пожала плечами.
— Господи! Андрюша, я же говорю, это теперь не наши проблемы! Отпусти и забудь, как говорится! Если бы Маруся твоя была нормальной, по–человечески бы со мной разговаривала, в позы не вставала, то и я бы с ней по–другому себя вела. И мальчика бы воспитывать помогала, у меня все же связи! А так… Живи дальше! Ну чем тебе плохо сейчас–то? Спокойствие, свобода, путешествовать можешь, дом заново строишь. Ты у меня, Андрей, настоящий мужчина!
Она целовала его в лоб, как маленького, а потом провожала до калитки, сунув в руки контейнеры с «домашним». Ира очень беспокоилась ,что, став бизнесменом, Андрюша ел на ходу, начал толстеть.
Это не очень большая беда, он нравился Ире любым, даже с животиком, выпирающим из–под модной, с логотипом крутой фирмы футболкой. Но вот сердце…
У Андрея были небольшие проблемы с сердцем, ожирение могло сыграть с ним злую шутку. Поэтому Ира, уйдя на пенсию, ударилась в кулинарию, искала рецепты, выписывала, консультировалась, заставила сына сдать анализы, узнать, как там дела с холестерином, покупала витамины и прочие добавки.
— Хватит, мам! — не выдержал как–то мужчина, очередной раз забрав у матери три лотка с фаршированными кабачками. — Я ем мясо. Я хочу есть мясо, нормальное, жирное. Пить пиво с друзьями, водку и виски. А это… — Он бросил обратно на большой, сделанный на заказ стол со столешницей из эпоксидной смолы и мощными железными ножками, лоточки. Те упали криво, сок начал вытекать, пачкать пакет. — Это оставь себе. И займись своим здоровьем, найди себе путевку, лети к морю, к подругам, к… Кстати, где все твои подруги, мам? Пригласи их сюда, места хватит! И ешьте свои кабачки, налаживайте пищеварение!
Он сам не понял, зачем тогда накричал на нее, уехал, даже не закрыл за собой ворота. Те так и стояли, раззявив выкрашенные в бордовый цвет створки, поскрипывали и протяжно стонали.
Ира заперла их сама, прищемила палец, долго возилась с замком. Но Андрюшу простила. Мальчики иногда взбрыкивают. Но главное, что он к ней вернется. И всё снова будет хорошо.
У Иры, действительно, давно нет подруг. Вернее, они там, в телефоне, «на линии», а в реальности, чтобы можно было дотронуться – это только сын. Он несчастный, страдает, Ира будет его спасать.
Андрей помирился с матерью. Не сразу, конечно, выдержал паузу, обменивался с ней только короткими СМС–ками о том, что всё нормально.
А потом вдруг, в середине августа приехал к матери на дачу, ввалился на участок с кучей пакетов и коробок. Торт, разносолы, мясо для шашлыка, Ирины любимые пирожные, суши, экзотические фрукты…
— Андрюша! — радостно и в то же время испуганно воскликнула Ира, встала с коленок. Она копалась в грядках, вот–вот созреют тыквы, а куда их девать, если сын не ест… — У нас праздник? Приедут гости? — лепетала она.
Андрей чмокнул мать в щеку и пошел в дом.
— Нет, просто хочется побыть здесь, — крикнул он с крылечка. — Я взял три дня отгулов.
Ира просияла. Не будет гостей, шумных компаний, суеты. Только она, Андрюша и камин. У них в доме настоящий камин. Ира, правда, не умеет его разжигать, греется электричеством, но Андрей все сделает. Ах, как хорошо, что он приехал!..
И с того самого дня все полетело, понеслось. Сын достроил дом, теперь принялся за веранду. Ирине, конечно, до ужаса надоели рабочие, снующие туда–сюда по участку, но зато Андрюша был всегда здесь, а если и уезжал, то непременно вечером возвращался.
— Привет, Ир! — окликнула как–то Иру соседка. — Стучите опять? Поди, Андрейка жениться собрался?
— С чего вы взяли? Просто заканчиваем стройку, — отрицательно помотала головой Ирина.
— Ну не знаю. Такой он у тебя весь стал… Сияет, улыбается. Не замечаешь? — соседка заговорщицки подмигнула.
Но Ира только пожала плечами. Андрюша просто рад быть с ней, вот и всё!..
А сегодня Андрей почему–то задержался, хотя договаривались вместе почистить яблоки для варенья. Ира набрала целых три корзины – урожайный год, ждала сына в помощники, а он…
Он привез какую–то женщину. Она долго не выходила из машины, сидела, как будто неживая, а Ира, прищурившись от бьющего в глаза света фар, все пыталась ее рассмотреть.
Кто такая? Зачем она здесь? Маша? Не похоже, да и вряд ли она тут объявится.
— Мам, ты весь дом греешь? Мне комната будет нужна на втором этаже. Я бы у себя поселил, но холодно… — невнятно спросил мужчина, потом обошел машину, распахнул дверцу рядом с водительским сидением, что–то сказал. Ира не расслышала.
Из машины вышла женщина. Худая, волосы собраны в «хвост», безразмерный свитер, узкие джинсы, на руках крупные деревянные браслеты, на шее в комплект к ним бусы.
— Проходи. Холодно же! Вон туда. Это мама моя, Ирина Витальевна. Мам, это Ольга, моя коллега. Поставь нам, пожалуйста, чайник, я быстро перекушу что–нибудь и поеду. Дела. А Оля… Ей надо отдохнуть.
Ирина удивленно вскинула брови. Ишь ты, какой прыткий! Чайник, отдохнуть…
— Прежде всего, здравствуй, сынок. И… И я бы не хотела, чтобы ты привозил чужих… Что бы ты привозил гостей, — поправилась она, увидев, как нахмурился сын, — без предупреждения. Я не готова, кухня вся в яблоках, мы же договаривались… — зашептала она Андрею на ухо.
— Помню. Но сейчас некогда. Оля, да что ты стоишь?! Пойдем! — мужчина повел попутчицу в дом, включил в большой гостиной верхний свет. Ира даже зажмурилась, как стало ярко. — Так, поесть! Тебе надо поесть! Я сказал, надо! И выпить. Мама, у нас есть, что выпить? Крепкое. Так… Так…
Андрюша хлопал дверцами шкафчиков, распахнул бар, потом кинулся к холодильнику.
Ира даже сначала залюбовалась им – какой он у нее заботливый. Но потом осеклась. Не для нее он старается, а для этой худосочной!
— Вот! Нашел! Оля! Ну чего ты… Выпей! — сунул он ей рюмку.
Но женщина оттолкнула руку, покачала головой.
— Можно, я просто лягу. Голова кружится, — прошептала она.
— Ну… Ну хорошо. Мам, мы тогда наверх. Я потом всё объясню. Некогда! Лёля, пойдем. Осторожно. Голова… Голова – это надо что–то сладкое, да? Тебе чай, может, принести?
Он еще что–то спрашивал, женщина отвечала, а Ира так и стояла посреди гостиной с рюмкой в руках. Посмотрела на нее, выпила залпом, поморщилась.
Наверху сначала слышалась возня, Андрей топал, хлопал дверьми, потом наконец спустился.
Ира сидела за столом, положив перед собой руки.
— Может, ты все же объяснишь, кто это и почему я должна оставаться с этой женщиной, а ты уезжаешь? Нет, это твой дом, всё твое, и ты тут хозяин, но… — протянула она, смела со столешницы несуществующую крошку.
Андрей селя рядом, почесал лысеющую голову, вздохнул.
— Мам, это Ольга. Мы работаем вместе. Ну и она мне нравится. По–настоящему. Я не говорил тебе, потому что ты на такие вещи остро реагируешь… У нее беда. Сын… Он… Словом, это нехорошая история, и он… Погиб. Но это не точно, я сомневаюсь. Я поеду сразу на место, где нашли Мишу… А Ольга потом уже на опознание, так будет легче... Нам позвонили на работу, в офис, сообщили… Я должен поехать, узнать, что и как. Помнишь Виктора? Ну, Лопатина? Я ему позвонил, он занимается этим делом. Я быстро, мам! А ты, если можно, не съешь тут Ольгу, пока меня нет.
Он быстро встал, взял со стола ключи от машины.
— Что значат эти твои инструкции? Андрей, не впутывайся ни во что! Зачем?! Господи! — Ирина тоже вскочила, но сын уже ушел…
Спать она, Ира, сегодня точно уже не ляжет, будет ждать Андрюшу. Чем же тогда себя развлечь?
Села смотреть сериал, но постоянно отвлекалась, прислушивалась, не подъезжает ли машина. Попила чай, но тот показался ей слишком крепким, горьким, как будто полыни налили. Дальше ходила туда–сюда по комнате, суетливо поправляла то эту накидку на кресле, то вон те статуэтки, то коврик у журнального столика.
Часам к трем стало совсем невыносимо, глаза слипались, но внутри все клокотало. И Ира села чистить яблоки.
Кожура аккуратными ленточками падала в большую стеклянную миску, а обнаженная мякоть спелых, с розоватыми прожилками яблок тут же темнела.
За спиной послышались шаги.
Ира резко обернулась, задела ножом палец, поранилась.
— Ох! — Ирина не выносила вида крови, сразу кружилась голова.
Однажды Андрюша разбил себе бровь тут, на даче, хлестало так, что внутри у Ирины все похолодело. Она едва тогда не лишилась чувств! Хорошо, помогла соседка, быстро забинтовала голову мальчика, потом поехали в травмпункт…
И сейчас тоже все закружилось, ноги обмякли, Ира побледнела, стала падать набок.
Но Ольга, подскочив, усадила ее обратно, развернула стул к себе, велела наклониться до колен.
— Зачем? Что вы делаете? Уберите руки! — вяло отмахнулась Ира.
— Я хочу вам помочь. Где у вас аптечка? — спокойно пояснила Ольга.
Ирина кивнула куда–то в сторону.
Через пять минут она уже сидела с заклеенным пластырем пальцем, а Оля наливала ей горячий сладкий чай.
— Не хозяйничайте, — вдруг строго велела Ира.
— Не буду. Я просто хочу вам помочь, — опять ответила гостья.
— Тогда налейте и себе. Что я буду одна, — буркнула Ира.
Она вдруг заметила, что эта Оля на нее похожа. То ли фигура, то ли лицо, то ли прическа… А может все вместе…
«Сыночки выбирают себе жен, похожих на маму!» — вспомнила она слова одной знакомой. Ой ли?!..
Чай пили молча. Одуряюще пахло яблоками, заваренной в чай мятой и осенью. Этот запах влетал в приоткрытое окошко и повисал под потолком, как будто туман над рекой.
— Вы будете варить варенье? — прервала тишину Ольга. Ее голос, чуть хрипловатый, был на удивление приятен в этой комнате.
— Да. Андрей должен был мне помочь, но вот… Уехал… — протянула Ира.
— Я помогу, если вы не против. Мне надо чем–то заняться, а то я сойду с ума… Снотворные не помогают, каждая ночь – это ад, а утро – анестезия, — не дождавшись разрешения, Ольга взяла ножик, подвинула к себе миски, принялась чистить яблоки. — Загружаю себя работой, чтобы ни на секунду не задумываться, а потом раз – и всё, и опять накатывает…
Она говорила без остановки, не ожидая, что ей будут что–то отвечать, рассказывала, как пропал сын, как его искали, узнали, что он связался с дурной компанией, потом он украл у матери деньги, ведь знал, где она хранит наличку. И теперь вот…
— Они позвонили прямо в офис. А дальше я ничего не помню. Вот только сейчас кое–как очнулась… — закончила свой рассказ Ольга, поежилась.
Ира смотрела на нее внимательно, строго, а потом, вся как будто подобравшись, сказала:
— Вы не должны впутывать в эти дела моего сына. Он хороший, приличный человек, у него и так в жизни было много страданий, он только–только стал оживать, а тут вы со своими ужасами! Да как вы вообще посмели так поступить?!
Ира уже не говорила, она кричала, выпучив глаза и уронив на пол пончо.
— Он сам. Сам решил помочь, — покачал головой Оля.
— Сам? Да, Андрюша отзывчивый, добрый мальчик! А вы этим воспользовались. Куда он поехал? Почему он решает ваши проблемы, а вы сидите тут? Знаете, вы, пожалуйста, не рассчитывайте, что он на вас женится. Господи, какие же все вы, женщины, хитрые! У Андрея уже были отношения, как будто любовь, а на деле той девице нужны были только его деньги. Одних судов по алиментам было пять, ей все было мало, сумма, видите ли, не устраивала! Я еле–еле вытянула Андрюшу из этих переживаний, ведь он очень любил сына… Да, у него тоже сын… Сережа. И он, мой мальчик, страдал, переживал и чуть не спился, да–да! Я плакала, уговаривала его не отчаиваться, я помогла ему выжить, встать снова на ноги. Он воскрес, и мы с ним теперь вместе, мы противостоим…
— Кому? — перебила ее Оля.
Этот вопрос как будто ударил Ирину по щекам, она даже дернулась.
— Как кому?! Жизни! Нечестным людям, которые хотят существовать за счет моего сына. Вот вы… — она ткнула забинтованным пальцем в гостью.
— Меня вам не стоит бояться. Да, Андрей мне нравится, и я ему тоже, но я же не глупая, я понимаю, что мои проблемы только испортят ему жизнь. Он помог мне как–то пережить первые минуты после… После… — Оля сглотнула, закашлялась. — Но ничего другого не будет. Не переживайте. Теперь уже, я думаю, не будет…
— Тогда я вызову вам такси, и вы уедете. Прямо сейчас! И позвоните Андрюше, скажете, чтобы он больше не вмешивался в вашу жизнь, — ответила Ирина. — Так будет лучше для всех…
Такси долго не приезжало, Ольга сидела на крыльце, прямо на ступеньках, и снова плакала. Внутри снова было так больно и горячо, что хотелось кричать, но она не могла, нельзя беспокоить хозяйку. И Оля кусала руки до синяков, жмурилась и рычала.
Ирина сидела по другую сторону двери, прямо на коврике, как собака. И слушала.
Она вот–вот потеряет сына. Он всегда был рядом, протяни руку, и вот он. Даже когда с ним жила Маруся, все равно Андрей приезжал по первому маминому зову! И Ира выиграла ту борьбу за сына, справилась, создала для себя и Андрея особенный, уютный мирок, жалела своего мальчика, гордилась им и заботилась.
А он, оказывается, какой–то другой, самостоятельный, вон, возится с делами этой женщины, сорвался среди ночи, даже не поел.
А Оля? Оля потеряла сына. Совсем потеряла, его больше не будет… Больше никогда не будет…
Ира вдруг почувствовала, как все внутри нее холодеет. А если и с Андреем что–то случится?! Как же она тогда будет?! Как жить, зачем?!
Сначала накатила злость. Ведь это Ольга во всем виновата! И вот теперь сидит там, на ступенях, даже в дом не идет. И рычит, как зверь, попавший в капкан…
А потом пришло сострадание. Ира не черствая, не равнодушная до чужих бед. Она просто надела на себя слишком тесное пончо, в котором помещалась только она и ее любовь к сыну. А ведь у Иры есть сестра, но они давно не общаются. У Ирины есть подруги, они иногда присылают ей письма на электронную почту…
Но все эти подруги, новости, приглашения не умещаются под теплое пончо!
Ирина помнит, как однажды, после очередного суда, напившись, Андрей бился головой о стену, а она его оттаскивала. Он даже толкнул ее, Ирина упала, всхлипнула, и потом они плакали вдвоем… Но он у нее есть, а у этой женщины больше нет сына… Нет…
— Заходите. Холодно. Не надо вам уезжать. Вот, накиньте! — Ирина протянула Ольге свое пончо. — Мне кажется, вам пойдет…
Оля с благодарностью кивнула. Ира ее признала, разрешила быть на своей территории…
Такси отменили, опять заварили чай и молчали. Но теперь уже как будто сообща, молчали «за одно».
Андрей приехал ближе к утру, тихо вошел в дом, нахмурился.
Мама и Ольга сидели на диване, прижавшись друг к другу, и спали. Мама похрапывала, бормотала что–то.
«Она уже старенькая… — вдруг понял Андрей. — Старенькая и боится остаться одна!»
Рядом с женщинами лежала горка носовых платков.
А в большой кастрюле под крышкой Андрей обнаружил пересыпанные сахаром кусочки яблок.
Мужчина стал брать их прямо так, даже руки не помыл. Хрустели на зубах песчинки сахара, яблоки кислили, но потом смешивались со сладостью. От этого сводило скулы.
Оля проснулась первой, тоскливо, безнадежно посмотрела на мужчину.
А тот отрицательно покачал головой.
— Не он. Документы его. Но не он, — сказал он. — Ошиблись.
Ольга заплакала.
Ирина завозилась под пледом, открыла глаза.
А потом тоже заплакала.
— Не он, Ирина Витальевна! Не мой мальчик! Не он… — шептала Оля, ревела, вытирала слезы рукавом и икала.
— Слава Богу! Оленька, слава Богу! — гладила ее по спине Ирина, а потом встала и обняла сына.
Её мальчик давным–давно вырос, не нуждался ни в кабачках, ни в варенье, просто жалел свою беспокойную маму. Но пора, видимо, впустить под теплое домашнее пончо еще кого–то, и в доме Андрея будет гореть свет, другая хозяйка станет суетиться на кухне, стараться угодить мужу.
И это хорошо. Это наполняет жизнь смыслом.
Ольгиного сына найдут позже, будет суд, на котором там, на стуле в «зрительном зале», рядом с матерью он разглядит какого–то смутно знакомого мужчину. Он, кажется, приходил к ним домой, дарил Мише подарки на Новый год, потом провожал маму до дома, но не поднимался.
Мишка, года на два старше Андреева сына, наломал дров, заврался и предал всех, кто был с ним раньше. Но он рад, что рядом с мамой будет человек, который поможет залечить эти раны.
Они, взрослые, заслужили быть счастливыми.
Ирина теперь живет на даче не одна, с невесткой. Оля оказалась весьма интересной, начитанной женщиной. И Андрей рядом с ней расцветает, даже как будто помолодел.
А пончо висит в прихожей, его всегда можно взять и отогреться, если стало прохладно. Оно общее, для всех сердец.
Сережа тоже однажды примерил его, смутился под отцовским взглядом, покраснел. Андрей улыбнулся. Всем в его доме должно быть тепло. И дело всё же не в вещах...
Автор: Зюзинские истории. Группа Жизненные истории
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/lifestori (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺Спасибо за внимание❤