Правый глаз Веры, который в результате манипуляций с тушью, новой подводкой и тенями, про которые Верина подружка Галка сказала, что такими только на светский раут краситься можно, стал раза в два больше, чем ему было положено от природы, и теперь даже немного пугал.

Но останавливаться на достигнутом Вера, конечно, не собиралась.
На огурцы, отмокающие в ванной, смотреть ей было просто некогда.
А все потому, что не далее, чем неделю назад, Верин муж, тот самый Виталик, который колдовал сейчас на кухне, закрывая банки с огурцами на зиму, объявил ни с того ни с сего жене свою волю:
- Хочу, чтобы ты у меня стала настоящей женщиной!
И выдал Вере свою карточку с накопленной за год заначкой.
Сказать, что Вера обалдела – ничего не сказать.
Первой мыслью у нее было, разумеется, закатить скандал. А как же! Если Виталик умудрился скопить некоторую сумму, утаив ее от семейного бюджета, значит, он, возможно, не только зарплату не отдавал целиком, а еще в чем-нибудь приврал. И как тут разберешь, в чем именно? Думок сразу в голову лезет – не объять! А куда такое годится?!
Однако, вслед за первой мыслью, Веру посетила вторая. И она, не успев даже рта открыть, плюхнулась на табурет, стоявший на кухне, и напрочь забыла про недоваренный борщ, который выкипал на плите.
- Что значит, настоящей женщиной?!
Это было…
Ух, как это было! Захотелось заорать на весь свет и перебить новенький, буквально на днях подаренный свекровью, сервиз, о котором Вера мечтала так, как не мечтала до этого ни о чем на свете. Сервиз был дорогущий, и Вере мог присниться только в сладком сне. А свекровь взяла, да и подарила! А когда Вера заплакала, перебирая тарелки, почему-то рассмеялась:
- Ой, Верочка! Ну что же ты такая глупенькая у меня?! Я для тебя все, что угодно сделаю! Только живите!
Причины такого ее поступка Вере были непонятны, но объясняться свекровь не пожелала. Обняла сначала Веру, потом сына, перецеловала внуков, и отбыла восвояси. Она вообще не любила долго гостить где-то. Отговаривалась всегда тем, что дома хозяйство, за которым нужен глаз да глаз.
Вера с ней и не спорила. Привозила внуков на выходные, следила, чтобы дети вели себя хорошо, и перед каждой такой поездкой придумывала, чем бы еще порадовать ту, кто приняла ее в семью спокойно и без упреков.
А упрекнуть Веру было за что. Если уж даже родственники в этом плане старались изо всех сил, то чего Вере было ждать от чужой, по сути, женщины, которую она и видела-то всего раз в жизни до свадьбы. Тогда Виталик привез Веру с сыном знакомиться к своей матери. И Вера долго боялась выходить из машины, то оглядываясь на спящего сына, то спрашивая у Виталика:
- Может, не надо? Что я ей скажу? А она мне?! Выгонит нас! Как пить дать – выгонит!
- Да с чего ты это взяла?! – удивлялся Виталик.
- А с того! Когда я Олежку родила, меня родная тетка из дома выставила. Сказала, что я теперь чужая им, если так их опозорила! А ты хочешь сказать, что твоя мама меня с распростертыми объятиями примет?! С ребенком на руках?! Ох, Виталик, и наивный же ты! Так не бывает!
- А ты выводы раньше времени не делай! Может, она тебя еще удивит.
Удивляться Вере не хотелось вовсе. Но не ехать же обратно, раз ворота поцелованы? Пришлось брать на руки сонного сынишку и топать вслед за женихом.
Ольга Васильевна, мать Виталика, Веру все-таки удивила. Поздоровалась сдержанно, внимательно разглядывая будущую невестку, а потом взяла, да и протянула руки:
- Доверишь? Я его в своей спальне уложу. Намаялся с дороги, бедняжка…
И Вера, сама не зная почему, просто протянула Ольге Васильевне своего сына. А тот даже протестовать не стал. Приоткрыл глазенки, пробормотал что-то, покрепче обнимая за шею Ольгу, которая заворковала что-то, запела, успокаивая ребенка, и уснул снова.
Бабушкой Ольгу Васильевну Олежка назвал сразу, как только новое слово выучил. А та протестовать не стала, чем раз и навсегда завоевала сердце Веры.
Сына своего Вера родила рано. Едва восемнадцать исполнилось. О том, кто его отец, знало все село. И гудело, судачило напропалую, гадая, женится ли Митька Бугаев на Верке Старостиной, или так, обгуляет только, как и всех других девчат до нее. Репутация у Митьки была самой, что ни на есть, поганой. И Вера, конечно, об этом знала. А потому, обходила его десятой дорогой, не желая даже смотреть в его сторону.
Но Митька был хитрый змей. Знал, какое слово девушке сказать да как в душеньку запасть так, что не вытравишь, как не пытайся! А там, где не получалось мирком да ладком, творил такое, что девчатам не оставалось ничего другого, как грех свой прикрывать да помалкивать.
Не смолчала только Вера.
Возвращаясь как-то из города, куда ездила проведать тетку, Вера припозднилась. И пришлось ей топать через поля, потому, что доехать она смогла только до соседнего поселка. Дальше водитель, как она его ни уговаривал, не поехал.
- Ради тебя одной машину буду гонять? Вот еще! Ножками дойдешь! Дождя нынче нет. Вот и прогуляешься! А мне домой пора!
Что было делать Вере? Пришлось добираться до дома на своих двоих.
Митькин «жигуль» догнал ее неподалеку от поселка.
- Вера, а что это ты так поздно и одна? Садись! Подвезу.
- Не надо, Митя. Спасибо! Сама дойду! – шарахнулась было в сторону Вера, но было уже поздно…
Домой она вернулась в разорванном платье и в слезах. Не заходя в дом, где спала больная мама, прошла в баню, и почти до утра пыталась смыть с себя следы потных Митькиных рук и слюнявых поцелуев. Ревела, злилась, ругала себя за нерасторопность и думала о том, как сделать так, чтобы мама ни о чем не узнала. Врач Вере весьма доходчиво объяснил, что сердце у ее матери совсем никуда не годится и нервничать ей нельзя.
- От волнения может все, что угодно случиться. Вы меня понимаете?
Понимала ли его Вера? Еще как! У нее, кроме мамы, близких людей и не было. Тетка не в счет. Правда, тогда Вера еще об этом не знала. Возила сумки с яйцами и молоком в город, помогала по хозяйству, ведь думала, что родня на то и нужна, чтобы в помощи не отказывать, ежели попросят.
Мама Веры о том, что с дочкой приключилось, так и не узнала никогда. Вера была на пятом месяце, когда ее не стало. Ушла она тихо, во сне, оставив дочь одну-одинешеньку на белом свете.
Тетка, приехавшая, чтобы помочь Вере, от племянницы и ее будущего ребенка открестилась сразу.
- Сама наработала – сама и поднимай! На меня не рассчитывай! Почему сразу не пошла к участковому?! Почему не рассказала?! Уже бы замужем была! И грех бы прикрыт был! А ты что же?! Нет, Вера! Ты как хочешь, а меня во все это не впутывай! У меня своих проблем хватает!
Вера, которая едва на ногах стояла, почти ничего не видя от слез, даже не сразу поняла, что ей тетка сказала. А когда, спустя несколько дней, до нее все-таки дошло, что теперь ей помощи ждать неоткуда, собралась и пошла к участковому.
- Верочка, ну что ж ты сразу не сказала?! Почему молчала?! – схватился за голову участковый. – Ну я ему устрою! Небо в овчинку покажется!
Митьку посадили.
Когда Вера заговорила, оказалось, что у этого охламона по всему поселку детвора бегает. Аж семерых насчитали! А матери их поначалу отнекивались, когда их спрашивали, но постепенно разговорились, и дело пошло.
Мать Митькина после того, как суд ему окончательный приговор вынес, Веру, которая свой срок дохаживала, при всех прокляла, прямо посреди улицы плюнув ей под ноги и пожелав, чтобы ребенок больным родился или не родился вовсе.
Но жители поселка Веру в обиду не дали. В ту же ночь ворота Бугаевых смолой вымазали, а еще через пару месяцев вынудили продать дом и уехать.
А Вера в срок разрешилась от бремени крепким крикливым младенцем, в котором, на удивление, не было даже намека на Митькину породу. Весь до капельки Верин сын был вылит в Старостиных. Нос и уши от отца Вериного, которого она почти не помнила, потому, что не стало его раньше, чем Вера подросла настолько, чтобы хоть какую-то память заиметь о нем, а кудри и карие, словно вишенки, глазенки – от бабушки.
Соседи помогли и по хозяйству, и одежкой для малыша на первое время. Кто-то даже колыбель притащил, чему Вера была несказанно рада. Деньги, которые ей остались от матери, она старалась тратить с умом, прекрасно понимая, что родить ребенка – это только начало, а поднимать в одиночку – та еще задачка. Со звездочкой.
Но едва Вера успокоилась, понимая, что без помощи не останется в случае чего, как из города нагрянула тетка. Да не одна, а с дядьями – братьями покойной Вериной матери. Их Вера до того дня и в глаза не видала, потому, что с сестрой, ее матерью, дядья не общались.
- Ты, вот что, Вера… Съезжать тебе надо! – помявшись немного на пороге, выдали они опешившей молодой матери. – Дом этот наш. Родительский. И делить мы его будем по совести. Пока мать твоя жива была – и вопросов не было. У нас с нею уговор был – она живет, а мы вас не трогаем.
- А теперь?
- А теперь все поменялось. Нам деньги нужны! Дом мы продавать будем.
- А мне теперь куда же?
- Это ты сама думай. Часть материну мы тебе выделим. Не звери же мы, в самом деле, а там дальше уж сама решай – куда тебе.
Задумалась Вера. В поселке за те деньги, которые ей предлагали родные, ничего не купишь. Даже домика-развалюшки. Слишком мало. А это значит, что придется в город ехать. А как там без помощи да поддержки?! Тут хоть соседи помогают. А там у Веры никого… Тетка волком смотрит. К колыбели Олежки подошла и отвернулась тут же, пробормотав себе под нос, что Вере не рожать надо было, а…
Ну Вера ее слушать не стала, конечно. Не ее ума дело, кому Вере жизнь давать, а у кого отбирать ее! Сына своего Вера никому в обиду не даст! Не для того рожала!
Родственники уехали, а Вера в слезы. Как не пореветь, если на душе кошки скребут, а с домом родным прощаться приходится? Святое дело!
А пока она сопли на кулак наматывала, соседи по поселку понесли новости, которые узнали от тетки Вериной, по домам. Кто-то злился на родню Верину, кто-то на нее саму, не понимая ее выбора и не принимая его. Чесали языки, смакуя подробности, но и о деле не забывали. И уже на следующий день в дом Веры пришел участковый.
- Ты, Верочка, вот что... В соседнем поселке женщина одна полдома продает. Хорошая женщина, положительная. Я ее знаю. Мужа схоронила, дети разъехались, а одной ей тяжело управляться. Дом у нее большой. Давай-ка я тебя в выходные отвезу туда. Ты посмотришь, познакомишься с нею, и тогда уже решишь, надо оно тебе или нет. Что скажешь?
- Спасибо скажу! – Вера чуть на шею участковому не кинулась.
- Вот и хорошо! Олежка как?
- Растет!
Сделав «козу» малышу, участковый отправился восвояси, а Вера выдохнула, погладив ладошкой мамин портрет, стоявший на самом видном месте.
- Не пропадем мы, мамочка! Даже не думай! Все хорошо у нас будет!
С Татьяной Петровной, хозяйкой дома, Вера общий язык нашла сразу.
- Ты, Верочка, не бойся меня. Я тетка смирная. Только беспорядка не терплю. Ежели у тебя все тихо да ладно будет, так и делить нам нечего. И с малышом помогу тебе, если хочешь. Только, это если ты на работу выходить надумаешь. А если так, погулять куда – на меня не рассчитывай! Предупреждаю сразу!
- А есть работа в поселке? Мне бы не помешала.
- Есть. Как не быть?! Подружка моя продавца в магазин свой ищет. У нее в поселке три точки. Недавно еще один открыла. Замолвить за тебя словечко?
- Да!
- И то дело! Двух зайцев да разом! Хороший день!
В магазине-то Вера с Виталиком и познакомилась. Он приехал в поселок, чтобы матери помочь, и та его послала купить что-то к столу.
Вера ему покупки упаковала, и сама не заметила, как все о себе выложила. И об Олежке, и о Татьяне Петровне, которая малышу стала настоящей бабушкой, и о себе… Вроде и болтливой никогда не была, а поди ж ты! Разговорилась…
А Виталик ее не перебивал. Слушал внимательно, а потом распрощался, уже зная, что не дадут ему спокойной жизни эти глаза-вишенки и тихий голос Веры, который набатом теперь звучал в его душе.
Вернулся он, правда, к Вере не сразу. Да и как иначе? Как рассказать той, к которой душа потянулась, что жизнь у него совсем не сладкая? Что пропала куда-то среди ночи жена-гулена, бросив двоих детей, младшему из которых на тот момент было всего три месяца от роду. Что пришлось ему самому заботиться о малышах, так как мать ухаживала за больным отцом и не могла отлучиться от него даже на минуту. Что сыновья его, такие ласковые, шустрые, любимые, плачут порой по ночам, зовя сами не зная кого, ведь мать они или давно забыли, или вовсе не помнили.
Не знал Виталий, как рассказать обо всем этом Вере. А потому, бродил вокруг да около магазина, в котором она работала, а зайти и поговорить не решался.
Да только не учел он одного. Вера тоже его не забыла. И решила навести справки, расспросив Татьяну Петровну о Виталике. А потому, когда он все-таки решился снова появиться в магазине, Вера уже все про него знала.
- Старшему твоему сколько? – огорошила она его чуть ни с порога.
- Три года на днях будет.
- А младшему?
- Годик исполнился.
- Как моему Олежке.
- Вер…
- С детьми меня познакомь. А там видно будет.
Так и сошлись.
Свадьбу сыграли тихо. Почти никого не звали. Посидели по-семейному. А после свадьбы махнули на море с детворой. И Вера радовалась этой поездке чуть ли не больше детей. Она-то нигде и никогда не бывала.
Да и как ей было не радоваться?! Семья теперь у нее есть, муж, дети. Счастье…
Правда, за счастье это пришлось ей побороться. Сначала, когда старший сын заболел и Вера почти два месяца провела с ним в больнице, доверив свекрови младшеньких.
А потом, когда мать мальчишек явилась, чтобы потребовать детей. Ну тут уж Вера себя во всей красе показала. Детей не отдала. Съездила в родной поселок, чтобы посоветоваться с участковым, и прошла все от и до, не побоявшись трудностей, чтобы стать мальчишкам матерью не только по сути, но и на бумаге.
Мать мальчиков как появилась, так и исчезла снова, не дождавшись окончательного решения суда, а Вера выдохнула, когда свекровь, обняв ее после заседания, сказала:
- Теперь я за детей совершенно спокойна!
Шло время, росли дети, а Вера оставалась все такой же – немного пугливой, очень тихой, улыбчивой по делу и без, но все в поселке знали – она такая до поры до времени. Мурлычет смирной кошкой, сидя на припеке и стараясь ни о чем плохом не думать, но стоит кому-то ее семью тронуть – тут же тигрицей кинется на защиту.
И тут – на тебе! Она да не женщина?!
Всю ночь после того, как муж вручил ей карточку, Вера не спала. Ворочалась, то и дело вставая и подходя к зеркалу. Разглядывала себя в свете ночника, поворачиваясь то одни боком, то другим, и все понять никак не могла, что с нею не так. У мужа спрашивать не хотела. Обиделась. А потому, по утру, отправив детей кого в сад, а кого в школу, пошла к своей подруге – Галине.
- Галь, что делать?!
Галя была такой же, как и Вера. Немного не от мира сего. А потому, решила, что самым лучшим решением в этом вопросе будет совет умных людей, которые для женщин журналы всякие сочиняют. Ну не просто так же они это делают, правда?! Не было бы там чего умного написано, так и не читал бы никто!
Собрав все, что были в доме, Галина приволокла их на кухню и уже через полчаса они с Верой знали, что настоящая женщина должна правильно питаться, правильно одеваться, правильно краситься, и вообще все на свете делать правильно, а иначе она вовсе не женщина, а так – не пойми что, и сбоку бантик. И хорошо еще, если бантик у нее есть, а то, бывает и так, как у Веры. В наличии не имеется!
Бантик Вера, конечно, покупать не стала. Но в город с Галиной съездила. Купила себе хорошую косметику, новую ночную рубашку и красивущие туфли, которые даже из коробки дома доставать побоялась. Чтобы мальчишки не испортили ненароком.
Правда, Виталик Вериных стараний не оценил.
Она как раз почти закончила наносить тени на веко, когда дверь в ванную распахнулась, и Вера со всего маха ткнула себе кисточкой прямо в глаз! И тут же решила, что настоящей женщиной ей быть вовсе даже и не хочется.
- Веруня, ты чего?! – Виталик охнул испуганно, глядя, как жена скачет на одной ножке, поскуливая от боли и пытаясь протереть глаза, из которых градом катились слезы.
- Это все ты! – сквозь зубы прошипела Вера, сообразив, наконец, что надо бы умыться, а не размазывать с таким трудом нанесенный макияж по лицу и ванной. – Женщину тебе подавай?! Женщину?! А я тогда кто?!
Виталик, поняв, наконец, что не так, обнял жену, остановив тем самым ее метания по ванной:
- Погоди, шалая! Дай, помогу!
И умывая, нежно, едва касаясь, Верино лицо, он выговаривал ей:
- Я, конечно, болван, но и ты хороша! Знаешь же, что я говорить хорошо не умею. И нет бы спросить! Сама себе придумала – сама обиделась!
- А зачем ты мне денег дал и на то, что я не женщина, попенял? – попыталась было вывернуться из рук мужа Вера, но ее тут же призвали к порядку.
- Да затем, что ты, сколько мы с тобой живем, ничего лишнего себе никогда не позволяла! Все детям или мне. Маму мою и ту балуешь, а себя – ни разу! Разве это дело?! Вот я и решил, что денежку тебе дам, а ты на что захочешь, на то и потратишь. Как те женщины, которые по магазинам ходят и покупают все, что хотят, без разбора.
Тут уже пришла очередь Веры хохотать.
Она так смеялась, что чуть до греха не дошло. А прибежавшие ребятишки, не разобрав поначалу, что мама смеется, а не плачет, подняли такой рев, что пришлось потратить немало времени на то, чтобы их успокоить.
А вечером, уложив детей, Вера выйдет на крыльцо, поднимет начисто отмытое лицо к небу и засмеется тихонько, вспоминая тот кавардак, который она устроила в этот день.
- Все! Последние отдыхать отправил! – выйдет вслед за нею Виталик и усядется рядом на ступеньки.
- Хорошо укрыл?
- Обижаешь! Огурчики будут – высший сорт!
- Хорошо бы! Они мне скоро ой, как пригодятся! – улыбнется Вера и положит руку мужа себе на живот.
- Да, ладно! И ты молчала?! – охнет Виталик, обнимая жену.
- А как тебе скажешь?! У тебя то огурцы, то запросы. На меня, бедную, и времени-то нет!
Она попытается еще что-то сказать, но муж не даст.
Поцелует для начала, чтобы помнила о том, что женщине забывать не след, а потом прижмет к себе покрепче, чтобы понимала, где ее место.
У сердца, немножко наискосок. Там, где душа дышит.
Автор: Людмила Лаврова. Группа Жизненные истории
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/lifestori (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺Спасибо за внимание❤