Смерти назло...

Ирина Ас

22 июня 1941 год.

Солнечные блики, отражаясь от воды, слепили глаза. Вода в реке чистая — чистая, такая, что зайдя по пояс можно видеть свои ноги, и теплая, как парное молоко. В этом месте речушка совсем неглубокая, а пляж чистый, песочный. Потайное место. Мало кто этот пляжик знает, он от города далеко. По жаре топать замучаешься.

А Боре с Люсей дальняя дорога только в радость. Пусть жара, пусть идти далеко, зато вместе, рядом, держась за руку. Возле речки можно побыть только вдвоем, до самого вечера. Бывало, конечно, что и на этот пляж прибегали пацаны, заглядывали случайные люди, но случалось такое крайне редко.

Борис и Людмила лежат на горячем песке подставив спины палящему солнцу. Они и сейчас, можно сказать, держатся за руки. Парень водит пальцем по изящной ладошке Люси с длинными тонкими пальчиками. Люся щурится, будто от яркого солнца, но на самом деле от удовольствия и от счастья.
Да, это счастье заставляет её сладко жмурить зелёные глаза и почти мурлыкать, как кошечка. Хотя она не кошечка, она Лисёнок.
Так называет девушку Боря — «Лисёнок мой».

Люся похожа на лисичку — зеленоглазая, ярко-рыжая, с острым подбородком и крупными веснушками под глазами. Она очень яркая, но никогда не считала себя красивой. Может и не красавица, но ведь красота в глазах смотрящего. И, глядя в восхищенные глаза Бори, Люся ощущала себя самой прекрасной. А Боря не мог не налюбоваться на своего Лисёнка.

Как же он боялся знакомства с родителями Люси! Боялся, что «ни ко двору придётся», что откажутся родители отдавать девушку за бывшего детдомовца. У него «ни кола, ни двора», ни родни. Только комната в общежитии, от завода, и то не отдельная. Комнату Борис делит с двумя такими же, как он, холостыми рабочими заводами. Конечно, женатый имеет право на отдельную комнату, и директор сам, лично, Бориса заверил, что как только Боря женится, большая светлая комната в его распоряжении, а в будущем перспектива получить квартиру.
Но это всё, что Боря может предложить Люсе. Вот и трясся он, как осиновый лист, когда шёл знакомиться с родителями девушки.

Смешное это было зрелище. Здоровый парень с широченными плечами нервничал, как мальчишка. Топтался возле Люсиного дома, не решаясь войти, нервно приглаживал густые волосы. А Люся смеялась, тянула его за руку.

— Пошли, заходи. Ты им понравишься, вот увидишь. У меня хорошие родители.

В том, что родители хорошие, Люся ни капли не слукавила. Папа поначалу приглядывался, вопросы задавал разные — какого разряда токарем Боря на заводе работает, как к спиртному относится и только потом протянул руку, сказав:

— Милости просим в семью. Я и сам когда-то на заводе работал.

Вот так просто, одним рукопожатием, Боря стал членом огромной семьи. Родственников у Люси оказалось несметное количество. Все хотели познакомиться с будущим мужем Люси, все были доброжелательны и заговорчески подмигивали девушке, когда Боря отворачивался.

— Красавец! Какого парня урвала.

Людмила и сама это понимала, знала, как её собственные подружки на Борю реагируют. Каждая «спит и видит» его отбить. Ещё бы! Борис высокий, крепкий и очень красивый. Густые чёрные волосы, серые глаза под прямыми бровями, волевой подбородок. И правда красавец. Люся любую из подруг порвёт, если надумают ему глазки строить, и сама пойдёт за ним хоть на край света. На крайний север, в пустыню, в тесную комнату заводского общежития, хоть куда.!

Свадьба назначена на август, и Люсины родители, позвавшие всю свою многочисленную родню, готовятся загодя. А Боря с Люсей на речке. У парня выходной, а каждый свой выходной он проводит рядом с любимой девушкой. Она болтает без умолку своим звонким, как колокольчик, голосом.

— А Анна Ивановна наорала на меня, прямо при пациенте. Говорит, что я укол неправильно поставила, а я всё правильно поставила. У меня одни пятёрки были. Она вообще постоянно ко мне придирается, я ей не нравлюсь.

— Как ты можешь кому-то не нравиться? — улыбнулся Борис. — Она просто тебе завидует. Ты же у меня такая хорошенькая.

— Ой, Боря, перестань! — отмахивается Люся, и ее щеки покрываются румянцем.

Она до сих пор не разучилась краснеть, когда Боря выказывает восхищение. Люся вообще девушка стеснительная и в кое-каких вещах лишнего не позволяет. Они с Борей только за руки держатся, ну и, проходя через перелесок по дороге домой, робко целуются. Очень робко. Только завидев впереди деревья Люся начинает смущаться и краснеть. Ей кажется, что целоваться она не умеет. Обо всем остальном и говорить не приходится. Только после свадьбы! Боря это понимает и Люсино требование уважает. Именно такая девушка ему и нужна была. Чистая, честная.

Людмила только недавно закончила медицинское училище, первый год работает медсестрой в городской больнице. Больница маленькая, все друг друга знают. Как, впрочем, и городок у них — маленький, провинциальный. Зато есть свой завод, на котором Борис трудится токарем.

Лежать на песке становилось невыносимо жарко.

— Мы с тобой так обгорим, Лисенок. Побежали, окунемся.

Боря поднял Люсю на руки и побежал к воде. Она худенькая, легкая, как пушинка, заливается радостным смехом.

В город вернулись ближе к вечеру. Пешком до окраины, через перелесок, через огороды, все время держась за руки. Боре с утра на завод, выходной позади, и все равно он Люсю до дома проводит.
Время вечернее, наступила долгожданная прохлада, тем более вечер воскресенья. В это время много народа на улицу высыпается. Люди гуляют, слушают музыку на площади. Возле громкоговорителя всегда людно. А сейчас пустота, на улицах ни единой живой души. Даже дядя Леня, местный юродивый, проводящий целые дни на площади, отсутствует.

— Странно как-то. Где все? — напряглась Люся. — И что это за гул?

Борис задрал голову к небу.

— Да, гудит. Похоже на самолеты. Странно, их не видно, а гул слышно. Наверное, не один самолет летит.

Люся с Борей дошли до дома девушки и почти никого не встретили. Какой-то хмурый мужчина быстрым шагом пробежал мимо, и старая бабушка, пригорюнившись, сидела на лавочке возле своего палисадника.
Боря завёл Люсю во двор, чмокнул в щёку, собираясь убегать, но тут из деревянной, выкрашенной коричневой краской двери дома выскочила пухленькая Люсина мама. Именно выскочила, а не вышла. Всплеснула руками и заморгала мокрыми глазами.

— Да где же вы ходите? Горе-то какое!

— Что случилось, мама, — испугалась Люся, — ты что плакала?

— А как не плакать-то? Война же, Люся! Это страшно.

— Как война? — побледнел Боря. — С чего вы взяли?

— Батюшки-святы, где ж вы бродите? На площади по громкоговорителю сказали, что немцы вторглись на нашу территорию. Это война! Не успели мы свадебку сыграть, призовут ведь тебя, Боря. Да и папу нашего, скорее всего, заберут.

— Заберут, значит, заберут! — хмуро возник на пороге дома Люсин отец. — Мы что же, этим гадам позволим на нашей земле хозяйничать? Позволим, Борис?

— Да не в жисть! — горячо выкрикнул Боря. — Значит, все-таки напали! Ну, мы им быстро отпор дадим. Не грусти, Лисенок, фашистов побьем, а потом поженимся.

А бледная Люся молчала. Она, как и ее мама, сердцем ощущала нависшую беду. Она — ярая комсомолка, вдруг поняла, что надеется на то, что Боре не принесут повестку. Это выглядело низко, ведь слова «Партия» и «Родина» для Люси не пустой звук, за них она готова жизнь отдать. Свою жизнь, но не Борину.

«Пусть случится так, что про него забудут, пусть только не призовут, пожалуйста! Только не это!» — судорожно думала девушка, и в то же время понимала, что даже если Борису не принесут повестку, он пойдет воевать сам. Он не станет отсиживаться, не станет прятаться.

— Если тебя заберут, я тоже пойду, — вдруг заявила девушка.

Родители и Борис недоуменно уставились на неё.

— Куда это ты собралась? — зыркнул отец. — Воевать — это не женское дело. Да и вообще, кто тебя возьмёт? Что за ересь?

— А вот и возьмут, возьмут, — горячилась Люся. — Я медсестра! Я пойду к Анне Ивановне и потребую. Она не посмеет мне отказать.

Боря и отец девушки заговорили одновременно.

— Не вздумай, — рявкнул отец.

— Не надо, Лисенок, — сказал Боря. — Не надо. Ты будешь меня ждать, а я буду думать о тебе, зная, что ты в безопасности. Война продлится недолго, вот увидишь. Что там этот проклятый Гитлер себе надумал, что он справится с советским народом? А вот фигушки ему!

— Я с тобой, слышишь, с тобой! Куда ты, туда и я. Если ты будешь воевать, я рядом, всегда рядом.

Люся внезапно всхлипнула и обняла парня, крепко обняла, впервые при родителях, позволив себе подобную вольность.

— Мы и так рядом, Лисенок, — погладил по огненно рыжим волосам Боря. — Мысленно я всегда с тобой. Я вернусь.

— Да хватит уже, — Люсина, мама тоже плакала, — хватит возвращаться. Ещё никто никуда не ушёл, авось пронесёт.

Мама Людмила, как и многие советские женщины, наивно надеялась, что война закончится за несколько дней. Закончится, почти не начавшись. Отбросят фашистов с советской земли, а родные мужчины останутся рядом.

Но последующая за двадцать вторым июня неделя показала, что надеяться на это было очень наивно. Каждый день кому-то из соседей и знакомых приносили повестки. Каждый день уезжали от военкомата ЗИСы битком набитые мужчинами разных возрастов. И если отец Людмила спокойно ждал свой черед, то Боря не мог усидеть на месте. Как жить, ходить на завод, встречаться с Люсей, когда по русской земле ходят немецкие захватчики, топчут ее своими сапогами?

Неделя прошла, а Борису повестку не принесли. И вот как-то утром Боря, вместо того, чтобы переодевшись в спецовку идти в цех, пошел прямо в отдел кадров. Там сказал, что работать больше не будет, уходит добровольцем.

После этого парень направился в военкомат. А там народу, не протолкнешься. Ни один Боря не дождался повестки и решил пойти добровольцем. Дождавшись своей очереди, Борис вошел в кабинет, и уже там выяснилось, что повестка на него есть. Просто доставить еще не успели, не справляются почтальоны с объемом.
Поэтому Борис, чтобы Люсю не расстраивать, не сказал ей, что собирался стать добровольцем, сразу повестку показал. Людмила повела себя не как советская женщина, комсомолка. Не обрадовалась, а расплакалась.

— Ну что ты, Лисенок, успокойся. Я ведь уже и так в нашей комнате один остался. Соседи мои уже воюют. А ты дождись меня, слышишь? И все у нас с тобой потом будет. Свадьба, все чин по чину.

— Нет, не потом, — внезапно вытерла слезы Люся. Резко вытерла, будто на что-то решившись. — Сейчас будет. Идем к тебе, идем в общежитие.

— Зачем, Люся?

— Ну, как зачем? — девушка краснела, заикалась. — За этим... Боря, я твоя, понимаешь, навеки твоя. Хочу, что бы ты знал об этом там, на войне, был уверен.

— Лисенок! Ты уверена? — в вечерней темноте, стоя под кустом давно отцветшей сирени, Борис заглядывал Люсе в глаза, видел румянец на щеках и пылающий взгляд зеленых глаз.

— Никогда не была ни в чем так уверена! Я только твоя, Боря. И зачем нам ждать этой свадьбы, если ты уже сейчас мой, а я твоя?

В небольшой комнате заводского общежития начинало светлеть. Борис спал на узкой железной кровати, а возле стеночки бочком лежала Люся. Она не спала. Подперев голову рукой девушка не сводила глаз с любимого лица. Впитывала в себя каждую черточку, старалась продлить мгновение. Совсем скоро надо Борю будить и провожать в военкомат. Но пока они вдвоем. Люся чувствует его тепло, слышит ровное дыхание.

— И все равно я пойду за тобой. Меня никто не остановит. Я буду рядом, — прошептала девушка.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ...