Навстречу мечте...

1970 год поселок Озерный.

У Натальи и Петра Селивановых было трое детей. Два старших сына – мальчишки как мальчишки. А на младшенькую свою родители глядели и не понимали, в кого она такая уродилась.

Пластичная, гибкая, легкая – Кате и пяти лет не было, когда окружающие начали замечать, насколько умело эта девчонка владеет своим телом. На занятиях по физической культуре и при подготовке к детским утренникам Катюша демонстрировала такое, что педагоги смотрели, раскрыв рты.

- Наталья Афанасьевна, Вам бы Катюшку в город, - сказала однажды воспитатель после очередного мероприятия, - нельзя такой талант упускать. Показали бы девочку тренерам – она же что-то невообразимое творит.

- Да что уж такого невообразимого? – добродушно рассмеялась Наталья. – Егоза она просто. Вечно скачает, на ушах стоит.

Дома Катькиных талантов не замечали. Напротив, считалось, что ей не хватает прилежания и усидчивости. Девочка взрослела, становилась все более ловкой, тело ее приобретало изящные формы. Порой, когда домашние смотрели выступления гимнастов по телевизору, Катя легко повторяла увиденные трюки.

Впрочем, за некоторые такие трюки девчонке крепко попадало. И то, что можно было назвать смелостью и решительностью, отец считал непотребным озорством.

- Катька, зараза ты эдакая! – кричал Петр, снимая на ходу ремень. Сыновья сообщили ему, что девчонка опять прыгает с крыши сарая. Да не просто так, а с выдумкой. Катя стояла спиной к краю, делала мах одной ногой, затем в прыжке прогибалась назад и поднимала вторую ногу.

Подруги с восторгом наблюдали за невероятными движениями Катьки. Никто из них так не умел. А Катюша, желая добавить эффекта перед зрителями, сопровождала свои прыжки дикими возгласами. Глаза ее при этом озорно горели, не было на лице ни сосредоточенности, ни страха.

Вот только какой бы резвой и быстрой ни была девочка, от отцовского ремня быстро убегать не получалось. Поэтому Петр задавал дочке воспитательную трепку, сопровождая наказание бранью и наставлениями, после чего Катя понуро плелась домой.

Время шло, а девчонка становилась все более ловкой и гибкой. Делая дома обычную гимнастику, она непременно дополняла обычные упражнения художественными элементами. А уж в школе на уроках физкультуры от нее глаз отвести нельзя было.

Даже самое обычное упражнение она делала лихо и с огоньком. В ярко-зеленых глазах бесились чертенята, движения были отточенными, легкими, полными энергии и диковинной силы.

После родительского собрания в школе к Наталье Селивановой подошел педагог по физической культуре. Он сказал, что мог бы помочь с устройством девочки в цирковую студию.

- У девочки талант, это очевидно, - убеждал учитель родительницу необычной ученицы, - в городе есть специальная школа. Я могу договориться, чтобы Катю приняли с проживанием. Дети там обучаются и живут в режиме интерната.

- Ох, да что ж вы заладили, талант да талант! – покачала головой Наталья. Ее изрядно раздражали разговоры о каких-то там способностях ее дочери. Непослушная она и неусидчивая – только и всего. А еще лентяйка – лишь бы танцевать и кренделя свои выделывать вместо того, чтобы матери с огородом помочь.

О том, что способности Кати нужно развивать, говорили не только школьные учителя. Однажды на каникулах Наталья с дочерью отправились в Москву. У Селивановых было хозяйство (куры, коза, две свиньи), поэтому в отпуск они ездили по очереди – то отец с сыновьями, то мать с дочерью.

В Москве у Натальи была троюродная тетка Ольга. У нее и гостили Катюша с матерью. При одном взгляде на изящную, гибкую девочку, Ольга с удивлением распахнула глаза.

- Наташ, я в жизни такого не видела, - всплеснула она руками, - в Москву надо девчонку. Она ведь даже просто идет, а уже светится.

Наталья устало махнула рукой. Надоело ей уже спорить с людьми, которые видели в ее дочери что-то особенное.

Но тут по радио заиграла ритмичная музыка, и Катя начала двигаться, будто пританцовывать. Это и танцем нельзя было назвать, но оторвать глаз от племянницы тетка уже не могла. Катя не просто красиво двигалась, она будто сияла. Мощное обаяние шло даже от движения губ, глаз, пальцев. Казалось, девочка улыбается всем телом.

Ольга покачала головой, но больше не стала ничего говорить. Поняла она уже, что родители не желают замечать талантов своей дочери. Однако оставить это так Ольга не могла. Поэтому завела разговор с Натальей.

- Может быть, мы с Катей погуляем, на аттракционы сходим, я в цирк ее свожу, а ты по своим делам походишь? – предложила она.

- Я бы и рада! По магазинам Катюшке не очень интересно, а мне хочется погулять, - с улыбкой ответила Наталья, - а еще одноклассница у меня в Москве живет, хотелось бы встретиться.

- Вот и замечательно, - кивнула Ольга, - зачем девчонке ваши разговоры слушать? Мы лучше по другим местам походим.

Услышав о цирке, Катя почувствовала, как по ее телу побежал холодок. Где-то в груди что-то заныло – мучительно и сладко. До этого Катя видела цирк только по телевизору. Ее просто трясло при мысли, что она может увидеть представление своими глазами.

Да, в цирке была совсем иная жизнь. Особенную атмосферу ощутила девочка, едва войдя в помещение. А уж номера она смотрела со смесью дикого восторга и восхищения.

Ах, как бы ей хотелось вот также парить под куполом цирка! А она ведь смогла бы. Девочка точно это знала. Катя не отрывала глаз от артистов. Ей здесь нравилось все - музыка, костюмы, аплодисменты зрителей.

После окончания представления Ольга не повела девочку к выходу. Она взяла Катю за руку, и они вместе подошли к высокой, элегантно одетой женщине. Она точно имела какое-то отношение к цирку, поскольку раздавала какие-то поручения местным работникам. И все же выглядела совсем не по цирковому.

- Елена Васильевна, здравствуйте, - произнесла Ольга.

Элегантная дама очень обрадовалась встрече, она назвала знакомую Олечкой и обняла ее. Женщины пообщались, и Ольга шепнула что-то на ухо Елене Васильевне.

- Вы должны это увидеть, - сказала она и кивнула.

- Прямо сейчас? – удивилась Елена Васильевна.

- Да, у нас нет времени, - ответила Ольга, - девочку скоро увезут обратно в поселок, и мы больше не увидим ее.

Елена Васильевна смотрела на Катю, которая из стойки на руках делала прыжок на ноги так легко, будто это было для нее самым обыденным делом. Потом девочка продемонстрировала какой-то неизвестный причудливый танец. Она скользила по полу, будто не касаясь его поверхности, делала движения руками, будто махала крыльями, готовясь взлететь.

В этом не было абсолютно никакой техники. Но Елена Васильевна глядела на нее, не отрываясь.

- Достаточно, Катюша, - произнесла она и сделала знак руками, чтобы девочка остановилась, - теперь мне нужно поговорить с твоей мамой, и как можно, скорее.

В этот день у Елены Васильевны были другие важные дела, но она отложила их ради встречи с Натальей. Все свое красноречие употребила женщина, убеждая маму Кати оставить девочку в Москве.

- Вы не можете, просто не имеете права удерживать это сокровище там у себя в селе, - говорила она, - девочку ждет великое будущее.

- Оставьте моего ребенка в покое! – сердито произнесла Наталья и с презрением поглядела на Ольгу. – Я должна была догадаться, что ты потащишь Катьку в цирк не просто так.

Как ни уговаривали собеседницы Наталью, как ни плакала Катя, умоляя маму позволить ей учиться в цирковой школе, но никакого результата это не дало. Наталья злилась, топала ногами, кричала, что не даст дочери заниматься «танцульками» и «попрыгушками».

- Моя дочь будет зарабатывать честным трудом! – заявила напоследок она, когда Ольга предприняла последнюю попытку оставить девочку в Москве. – Задирать ноги в расписных костюмах она не станет!

В тот же день покинула Наталья дом родственницы. До возвращения домой оставалось еще несколько дней, поэтому она, взяв за руку дочь, отправилась к своей однокласснице. Та удивилась, но все же предоставила гостям приют.

Если первые дни в Москве Катя была счастлива, то все остальное время ходила грустная. Покинув приветливый дом тети Оли, она больше не улыбалась, была немногословна и могла всплакнуть. И все-таки не в ее характере было долго хандрить.

«Не буду больше плакать, - решила она однажды перед сном, — вот закончу школу, и полечу навстречу мечте».

***

- Ну на кой тебе это цирковое училище? – хмурился Петр. – Что это за профессия такая? Да и поздно тебе этим заниматься.

- Не поздно, пап, - терпеливо отвечала дочка отцу, - ты ведь знаешь, я каждый день занимаюсь. И в танцевальном кружке, и гимнастику не пропускаю. А там и акробатика у нас, и все что нужно.

В подтверждение своих слов Катя сделала колесо – да так лихо, изящно и легко, что Петру не по себе стало. Не так проста его дочка, она ведь даже когда по улице идет, кажется, что вот-вот встанет на руки и разведет ноги в безупречном шпагате.

Сколько наблюдал отец за дочерью, всегда поражался. Какой бы сложный трюк ни выполняла она, на лице всегда сияла улыбка. Будто даже самое витиеватое движение давалось ей легко и естественно.

И все ж не считал он эту особенности Катюши талантом. Напротив, переживал он за девчонку – куда она с этими умениями в их селе-то? Лишнее это, ненужное. Еще и голова из-за этой самой гибкости тела у Кати забита глупостями. Цирковое училище еще какое-то удумала.

- Пап, понимаю, боишься ты меня одну в Москву отправлять, но цирковое и поближе есть, - упрашивала дочка отца, - профессия будет, деньги получать буду.

- И слышать ничего об этом не хочу! – рассердился Петр. – Или профессию поедешь нормальную получать, или здесь оставайся.

- А здесь-то я чем заниматься буду, если учиться дальше не пойду? – воскликнула Катя.

- Найду тебе работу, уж не переживай, - усмехнулся отец и уткнулся в газету, давая понять, что разговор окончен.

Ах, если бы только с матерью и отцом у Катюши велись такие разговоры. Костик Барцев, одноклассник девочки, уже год провожал ее со школы, сменку за ней носил. Нравился он Катюше, вот только она относилась к нему с легкой симпатией, а Костик имел вполне конкретные планы на будущее.

- Куда ты поедешь от жениха такого? – посмеивались домашние над Катюшей. Костик им нравился, надеялись родители, что сможет он удержать девчонку в родном селе.

- А чем он меня удержит? – с удивлением спрашивала Катя. Она и мысли не допускала, что их дружба может перерасти в нечто большее.

- Как это чем? Вот школу закончите, поженитесь, - говорила Наталья, - Костик на курсах отучится, трактористом пойдет, а ты санитаркой к нам в больницу. А там уж детки пойдут. Нам-то с папой внуков охота!

Вздохнула Катя, поняла, что бесполезно родителей уговаривать. На Костика все больше злилась – он-то с ее матерью и отцом общий язык нашел. Поддерживают они друг друга в том, чтобы девочку в селе удержать.

Злилась Катя, видя, что Костя ее школьным неудачам радуется. Вот получит девочка двойку, а парень уже и руки потирает.

- И вот куда ты с такими оценками в город? – смеялся он. – Пойдешь санитаркой или няней в детский сад. А можно и на поля – там руки всегда нужны.

А вот из-за успехов девочки Костя расстраивался. Все казалось ему, что каждая пятерка отдаляет его от возлюбленной. А больше всего ненавидел он спектакли и выступления, в которых девочка участвовала. Ведь публика всегда рукоплескала Катюше, давая ей, по мнению парня, надежду на творческий успех.

Иногда Катя ездила с выступлениями в город. В такие дни парень места себе не находил от волнения. А потом устраивал девочке «концерты».

- Будешь мне указывать, вообще разговаривать с тобой перестану! – возмутилась Катюша. – И запомни, я все равно уеду учиться!

- Не поедешь! – мрачно предрекал Костик. – Вот увидишь, в селе жить останешься.

И все-таки Катя уехала. Конечно же, не в Москву, а поближе. Нехотя родители отпустили дочку в город, ведь она соврала им, что будет учиться в педагогическом училище.

- Ну что ж, воспитателем будет, - говорил Петр супруге, - или учителем младших классов, тоже хорошо.

- Хорошо, что цирковые глупости из головы выбросила, - согласилась Наталья, радуясь тому, что дочь станет педагогом.

Костик вне себя от злости был, когда Катя уезжала. Даже родителям ее намекал, что глупостями их дочка будет в городе заниматься.

- Глупостями, Костя, ты занимаешься, - возразил тогда Петр, - девчонка на педагога отучится, вернется и будет в селе работать. Ты уж лучше сам скорее делом займись.

Даже в мелочах Катя непривычна была врать родителям, а тут на большущий обман пошла. Как удалось ей провернуть это, она и сама потом не понимала. И все же сдала экзамены в училище искусств, поступила на цирковое отделение. Никогда она еще не была так близка к мечте.

Поселилась девушка в общежитии и стала учиться. Все ей нравилось – и занятия, и студенческая жизнь, и подруги. Два раза в месяц по выходным ездила она домой – счастливая, окрыленная. Стыдно ей было родителей обманывать, но радость все перекрывала. Верила Катя, что однажды увидят ее мать с отцом на сцене или под куполом цирка, и простят за обман.

- Приезжаешь все реже, - злился Костик, - и ко мне сама не заходишь!

- Кость, да не надо нам уже вообще встречаться, - говорила девушка. Вовсе не хотела она огорчать своего преданного друга. Понимала, что любит он ее, но ложных обещаний давать не хотела.

- Как это не надо? – возмущался парень.

- Я ведь после учебы хочу в городе остаться, там работать буду, - ответила Катя, - а ты, смотрю, очень уж серьезно на совместное будущее настроен. Не жди меня, Кость, не будем мы вместе.

- Еще как будем! - упрямо произнес Костя. – Я если чего хочу, всегда навстречу мечте иду.

Не по себе стало Кате от этих слов, слишком уж уверен был молодой человек, что поженятся они. И после этого разговора стала реже домой приезжать. А уж когда наведывалась в родное село, Костика избегала.

Недолго длилось Катино счастье. Однажды приехал Петр в общежитие педагогического училища, привез дочке картошки, капусты и сала. А там и узнал, что не училась никогда там Катя Селиванова, даже документы не подавала. Вот тогда и открылся обман.

Несовершеннолетняя была Катя, поэтому настоял отец на возвращении. Крепко отругал дочку, сказал, что не простит ей предательства, если упрямится будет. Вот и вернулась девушка в родной поселок.

Плакала, рыдала, жить не хотела – но Наталья с Петром даже слушать ее не хотели. Раз на такой коварный обман дочка пошла – нельзя ее больше в город отпускать. Она ведь уже на скользкий путь встала, раз родителей обманула, а так и вовсе по наклонной дорожке покатится.

Стыдили девочку Наталья с Петром, ругали. Первое время тяжело ей было выслушивать гневные слова, а потом будто обмерло внутри что-то. Не хотелось ей больше ничего.

- Ты на работу-то устраиваться собираешься? – спросила как-то Наталья. – Мы с отцом не вытянем нахлебницу.

В тот же день пошла Катя в сельскую администрацию и работу попросила. Не везде ее готовы были взять – слишком молоденькая. А вот на полевые работы взяли, и сказали, что после окончания сезона на овощехранилище примут.

Тяжелая работа была, но Катя будто не чувствовала усталости. Работала исправно, ответственно, но как по инерции. В голове пустота появилась, даже о цирке думать не хотелось. Что толку о нем мечтать, если крыльев больше нет и летать не пускают?

- Ты бы хоть с Костиком сходила погулять, - как-то сказала Наталья, видя, что дочь больше не улыбается, и сторонится людей.

Катя сначала отказывалась, но Костя был настойчив. Он каждый день приходил к ней, спрашивал о самочувствии, но старался не быть назойливым. Освобождаясь раньше, молодой человек встречал возлюбленную с работы. Так и прошел год.

- Что же мы с тобой за ручку все держимся? – сказал однажды Костик. – Пожениться бы нам уже.

И хотя ничто не всколыхнулось в душе девушки от этих слов, отвращения тоже не возникло. Она кивнула, чем доставила Косте большую радость.

Радовались Селивановы предстоящей свадьбе. Поженив молодых, обсуждали родители Кати, как все удачно сложилось.

- Верно настояли мы тогда на своем, - сказал Петр, - вон как хорошо все вышло!

-Ох, как представлю, что могла натворить наша дуреха, аж плохо становится, - отвечала Наталья, - а теперь успокоилась я. Будут молодые жить мирно, работать, внуков нам подарят.

С детьми молодые затягивать не стали. Родила Катя сначала сына Славика, а потом одна за другой появились Верочка и Настя. Так затянули Катерину домашние хлопоты и сельский труд, что ни о чем другом больше не думалось.

Забывала она порой даже в зеркало глянуть. А если глядела, то будто не видела, как сильно изменилась за эти годы. Однажды Катя собралась на утренник к младшей дочери, принарядиться решила. О новом платье и не думала, взяла из шкафа что понаряднее и…не влезла.

А потом увидела Катерина свое отражение, и голова у нее кругом пошла. Зарябило перед глазами, ноги держать. Из зеркала смотрела на нее грузная, полная женщина с усталым взглядом.

Почему-то вспомнила Катя о мечте своей детской и зарыдала. Много лет не испытывала она боли и тоски по упущенным возможностям – запрещала себе страдать. А тут будто выплеснула разочарование юности – все плакала и не могла остановиться…

***

- Екатерина Петровна, нам бы поговорить с Вами, - музыкальный педагог Вера Ивановна подошла к Кате после детского утренника.

- О чем же? – удивилась Катя. Несколько минут назад закончился детский праздник. Там выступала ее младшая дочь Настенька. Как славно и энергично танцевала девочка – просто чудо!

- По поводу Насти…, - начала смущенно музыкальный педагог, - только прошу Вас, не отказывайтесь сразу, подумайте.

- Так в чем же дело? – спросила Катя и поймала какое-то странное ощущение, которое не могла объяснить.

- Настя очень талантливая девочка, - ответила Вера Ивановна, - ей бы в город, чтобы с педагогом профессиональным заниматься. Нельзя такой талант в землю зарывать. Вы же видели, как она танцует? У меня есть связи, возможности, чтобы Вам помочь.

Катя что-то машинально ответила, но она не помнила ни своих слов, ни того, что было дальше. Ее, грузную и тяжелую, будто вернули в юные годы, когда она была тонкой, звонкой и летела навстречу мечте.

Катя шла домой, и ей казалось, что ноги ее не касаются земли. На губах играла улыбка, которая последнее время так редко украшала ее лицо.

Теперь она знала точно – странной, витиеватой дорогой, но она придет к своей мечте. И никому – ни своим родителям, ни мужу она не позволит затоптать талант младшей дочери. Подумав об этом, Катя подняла голову, и почувствовала, что готова расправить крылья.