«Он слушает только мужа!»: как озябший кот вывел на тайного хозяина

Позвонили в промозглый вечер — тот самый, когда с крыши капает, а в подъезде пахнет мокрыми варежками и чем-то булочным.

— Вика, извините, это Лена с набережной, — торопливый шёпот. — Мы подобрали кошку у магазина. Она дрожит, как старый троллейбус, ест, но… слушает только моего мужа. На меня — ноль внимания. И у двери сидит каждый вечер, будто кого ждёт. Это нормально?

— Кошки вообще редко «нормальны» по учебнику, — сказала я. — Я подойду.

Дверь открыла Лена — тонкая, растрёпанная, с кашлем, как у чайника. На кухне — свет жёлтый, добрый. На коврике у батареи свернулся комок серо-белой шерсти: крупный кот с бледным пятном на переносице и ушами, у которых кончики будто чуть подмёрзли. Он не спал — «делал вид».

— Звать его пока никак, — сказала Лена виновато. — «Кот». Пришёл к магазину, трясся. Я позвала — ушёл. Рома вышел — и он сразу за ним. Дома тоже: Рома скажет «иди сюда» — идёт. Я — нет.

Рома появился из комнаты — высокий, в старом свитере. Сказал мягко, не приказывая:

— Ну что, друг, покажись.

Кот поднял голову, как будто вписал в блокнот: «удивительно, но можно», потянулся и — не торопясь — пришёл. Уткнулся лбом в Ромину ладонь и замурлыкал глухо, будто внутри включили маленькое радио.

— Видите? — Лена развела руками. — На меня так не делает.

— Слышите, какой голос у Ромы? — спросила я. — Ровный, низкий, без «междометий». Некоторым кошкам так проще — как мотор. Тише.

Кот перевёл взгляд на меня: «хорошо говоришь, женщина, но не увлекайся». Я присела на корточки, оставив ему пространство, и просто положила ладонь на пол. Он понюхал, не оттолкнул, но и не «мой человек». Ладно, договоримся вечером.

— Он ест? — спросила я.

— Как будто его вчера не кормили, — вздохнула Лена. — Пьёт, но осторожно. И каждый день ровно в девять садится у двери. Смотрит на лестницу и подвывает тихо. Не громко — будто зовёт кого-то.

— «В девять» — это уже история, — сказала я. — Он не просто «мерзляк». Он — ждущий.

Первую ночь кот провёл у батареи, как приличный человек в январе. Наутро я зашла снова — проверить нос, лапы, взгляд. Всё — рабочее: худой, но не «чужой себе». Я предложила тёплый бульон (без запахов «спа-салона»), и кот уткнулся так благодарно, что стало понятно: где он жил, бульона не варили.

— Послушайте, — сказала Лена, — а если это чей-то кот? Мы развесили объявления, в чате спросили — молчат.

— Чужие коты не всегда признаются, — усмехнулась я. — Но можно попробовать у самого кота спросить. Он же «в девять» идёт к двери. Давайте посмотрим, кого он ждёт.

В 20:57 мы выключили телевизор. В 21:00 кот поднялся, встряхнулся и — как по команде — сел у входной двери. Не мяукал. Просто сидел и слушал. Я присела рядом, приложила ухо к двери — слышно подъезд: лифт, чьи-то шаги, щёлкнул выключатель у соседей. И — внизу — глухой порыв ветра, словно кто-то открывал наружную дверь.

— Подождём, — сказала я.

Через пару минут из-за двери до нас донеслось… нет, не мяуканье и не свист. Тихое мужское «эй» — не командное, а «я здесь». Едва слышное — как звоночек в глубине подъезда. Кот дёрнул ухом, подался вперёд, постучал хвостом по полу, но не заорал — только глубже задышал.

— У нас на первом этаже дворник ночует иногда, — прошептал Рома. — Сапар. Может, он?

Кот посмотрел на Рому так выразительно, что можно было без слов.

— Идём, — сказал я. — Но аккуратно. Шлейка есть?

Шлейки не было, была простая верёвочная петля. Кот воспринял её как дипломат: «ладно, раз нужно — прогуляюсь».

На первом этаже пахло влажной щёткой и старым мылом. У почтовых ящиков сидел мужчина в тёплой куртке, с лицом, где доброта и усталость мирно делили пространство. Рядом — пакет с кормом, миска и термос.

— Здравствуйте, — сказала я. — Вы…

— Он ваш? — спросил мужчина первым и улыбнулся, не показывая зубов. — Мой друг. Я звал его «Север». Потому что белый и на морозе как дома.

Кот потянулся к нему так, будто все вопросы кончились. Уткнулся в куртку, потерся. Мужчина погладил его осторожно, как шёлк, и сказал своим ровным «эй»:

— Ну что, Север. Нашёлся ты? Молодец.

— Вы его хозяин? — спросила Лена.

— Тайный, — чуть смутился он. — Я — Сапар. Работал здесь дворником, ещё и на стройке подрабатывал. Север пришёл прошлой зимой — совсем комок. Я его подкармливал, грел, в подвал к батарее пускал. Но хранить нельзя — начальник ругается. Я думал забрать к себе на съёмную… потом сосед сказал: «Животным нельзя». Я ушёл на другую работу, но каждый вечер заходил сюда — кормить и смотреть. Я не хотел никому отдавать — бумажки не умею, да и людей боюсь. А тут — он исчез. Я думал, машина… — он осёкся, проглотил слово. — А вы нашли. Спасибо.

— Он слушает ваш голос, — тихо сказала Лена. — Я на него — как шепчу в вакуум. А вы — «эй», и он — весь ваш.

Сапар пожал плечами:

— Я с ним не разговаривал словами. Я ему пел немного, чтобы ему не было страшно. У меня у самого так: когда тяжело — пою себе внутри. Низко. Он любит.

Рома усмехнулся:

— Вот почему он у меня сразу пошёл.

— Смотрите, — сказала я, — у нас с вами один кот и три хороших человека. Давайте не будем делить. Север может жить у Лены и Ромы — тепло, еда, окошко и батарея. А вы, Сапар, будете приходить в девять — официально. Чай попьёте, увидитесь. И мы перестанем прятаться от начальников и судьбы. Договор?

Сапар поднял глаза — как будто не верил, что так можно. Потом кивнул. Рома протянул руку:

— Заходите, правда.

Север посмотрел на всех по очереди: «наконец-то вы догадались».

Мы поднялись наверх с маленьким «ортодоксальным» шествием: впереди — кот, за ним — трое людей, у каждого в руках своя победа. На кухне Лена поставила чайник, Рома достал кружки, Сапар сел на край стула — как человек, который пока не научился сидеть «по-домашнему», но очень хочет.

— Я не знал, как правильно, — сказал он. — В моём детстве животных держали во дворе. У меня работа сменная, и я не хотел обещать, что буду «всегда». А он… он меня всё равно выбрал.

— Он выбрал не «всегда», — сказала я. — Он выбрал вас. Это разное.

Север тем временем обнаружил плед у батареи, вздохнул и устроился, как кот, который наконец нашёл свою географию.

— Я научу его слушать и меня, — шепнула Лена. — Можно? Или он теперь будет «мужской» навсегда?

— Ничего «навсегда», — сказала я. — Скажете ему низко и спокойно: «я рядом». И не спешите. Кошки учат нас быть медленнее.

Лена опустилась рядом с Севером на пол.

— Я рядом, — сказала она тихо и ниже, чем привыкла. — Слышишь?

Север шевельнул ухом. Не чудо, нет. Просто «слышал». И этого хватило.

Дальше началась жизнь. Сапар действительно приходил в девять — иногда с термосом, иногда с тёплым пакетиком корма. Пил чай, слушал, как Лена рассказывает про работу, а Рома — про доску, которую он наконец повесил в прихожей. Север встречал его у двери, делал круг по комнате, проверял батарею — «в порядке» — и возвращался к своим делам. «Тайный хозяин» перестал быть тайным. И всем стало легче дышать.

Однажды Сапар принёс старую, потрёпанную фуражку — «подарок Северу». Положил на край дивана. Север пришёл, положил на неё свою морду и заснул так крепко, что было ясно: при запахе этого человека ему снятся тёплые сны.

— Я всё думала, — сказала мне как-то Лена, — почему он у окна сидел и «звал». Теперь понятно. А я ведь злилась на себя: «плохая хозяйка». Оказалось, он просто знал, что тот, кто его не предал, придёт. И дождался в новой квартире.

— У всех нас есть кто-то «непредавший», — ответила я. — Хорошо, когда этот кто-то получает ключ от вашей кухни.

Через месяц Север стал «наш» настолько, что начал диктовать расписание: утренний «обход территории», дневной сон под радиатором, вечерняя встреча «в девять». Лена научилась говорить низко — не «сюсю», а «я здесь». Рома в шутку ревновал:

— Теперь у нас два мужика в доме, один полосатый, второй молчит.

Сапар приходил реже — работа затянула — и звонил: «Я сегодня позже». Север слушал телефон на громкой связи: садился рядом и, кажется, понимал. Уходя, Сапар однажды сказал:

— Если вы когда-нибудь уедете — скажите мне. Я приду и попрощаюсь. Я не люблю «пропало». Лучше — «спасибо». Ладно?

— Ладно, — сказала Лена. — Но уезжать мы никуда не собираемся.

Север перестал дрожать у батареи. Шерсть отросла, глаза перестали быть «сторожевыми» и стали просто кошачьими. А в девять — по привычке — он всё равно идёт к двери. Это уже не тревога. Это — ритуал. Как молитва, где вместо слов — мужской «эй» с первого этажа, чайник, который шипит, и две кружки на столе — лишняя всегда есть.

Иногда мне кажется, что в каждом доме есть такой «тайный хозяин» — человек, который однажды подхватил что-то живое, греет как умеет и стесняется попросить помощи. Хорошо, когда животное приводит его к тем, кто не боится открыть дверь. И когда вместо «он слушает только мужской голос» получается «он слушает тех, кто говорит с ним спокойно».

— Вика, — сказала Лена недавно, — можно я оставлю на холодильнике записку: «Север, мы рядом. Придёт Сапар — скажи ему «эй». Иди ешь, иди грейся, иди живи»?

— Лучшая инструкция для всех, — ответила я. — И для людей тоже.

Вика Белавина 

#рассказы