"Я - кот.

И я живу в приюте" - история кота Мартына от первого лица. Как люди приходят выбирать питомцев
Понедельник. Снова лица
Меня зовут... да какая разница, как меня зовут. Тут у всех имена из случайных наборов согласных, будто мы персонажи третьесортного фэнтези: Шуша, Тихон, Пончик. Меня, например, зовут Мартын. Вероятно, потому что я прибыл в марте. Или потому что звучит, как у дворецкого из старого сериала. Суть не в этом. Суть в том, что я — кот. И я в приюте.
В прошлом у меня было окно. Узкое, но тёплое. Была тумбочка, была колбаса. Была женщина с голосом, как у кипящего чайника. И был момент, когда я вышел на балкон. А потом… длинная история. В общем, я здесь. В клетке с табличкой: «Осторожно: умный».
Сарказм у нас в приюте — способ выживания.
🪟 09:12. Первая уборка. Первый плевок в душу
Каждое утро начинается одинаково. Сначала приходит волонтёр Лена — женщина в рваных джинсах и с голосом как у Лары Крофт, если бы та год играла в хорроры.
Она говорит:
— Ну что, мои неуловимые? Готовимся к просмотрам?
Просмотры — это когда приходят «семьи». Смотреть. Как будто мы буханки хлеба, и надо выбрать с меньшей корочкой. Никто, правда, не говорит это вслух. Все делают вид, что «ищут друга», но я-то вижу: ищут пушистого, фотогеничного и желательно тихого.
Вон Пончик, белый как стоматология, прикидывается, что спит. Но я-то знаю, что он уже намывался в углу полчаса. Тихон сидит, вытянув лапы, как Будда на диете. А я...
Я просто сижу. Я давно не стараюсь. Я не на кастинге. Я на последнем сезоне шоу «Остаться в живых».
🚪 10:05. Первая семья. Сильно милые — значит, мимо
Они пришли вдвоём. Мама, папа и нечто визжащее в розовом комбинезоне.
— Мяаааааам! — орёт оно.
— Вот он, смотри, какой красавец! — говорит мама и тычет в меня пальцем.
Я медленно поворачиваю голову. Медленно. Потому что я уважаю пафос и драму.
Малыш орёт.
— Мяу, — говорю я.
Не потому что хочу — потому что так положено по этикету.
Они смотрят на меня, как на старый утюг на блошином рынке: вроде и нормальный, но зачем.
— А он точно добрый? — спрашивает отец.
Лена говорит:
— Очень. Просто с характером.
Всё. Мимо.
Как только слышу слово «характер», понимаю — не заберут. Им бы плюшевого, стерильного, чтобы сразу на диван и в Инстаграм.
Я снова ложусь на бок. Красиво, конечно. Но без надежды.
Это уже привычка — выглядеть достойно, когда от тебя отказываются.
☕ 11:40. Перерыв. Мы обсуждаем провал
— Ну что, как успехи? — спрашивает Пончик, зевая.
— Классика. Ребёнок — визг, взрослые — тревожность.
— Ты бы, может, лапку поднял? — говорит Тихон.
— А ты бы, может, перестал слизывать себе брови перед каждым визитом? Мы все знаем, что ты не блондин от природы.
У нас тут маленькое сообщество философов, знаешь ли. Мы обсуждаем жизнь, как старики на лавочке. Только у нас нет семечек. И лавочки.
Я говорю:
— Я не для них. Я вообще, возможно, не для «семьи». Я для чего-то другого.
— Например?
— Например, лежать у окна в одиночестве, смотреть на дождь и мурчать себе в усы. Какой смысл в этом приютном маскараде?
Пауза.
— У тебя просто утро, — говорит Тихон. — Ты поголодай чуть — сразу вера в человечество вернётся.
📸 13:20. Вторая попытка. Не в этот понедельник
Во второй половине дня пришли ещё одни. Девочка-подросток с наушниками и мама в пуховике. Девочка увидела меня, остановилась.
— Этот грустный.
— Ну, зато не шумный, — говорит мама.
— Как я.
И на секунду я поверил. Вот он — контакт глазами. Она поняла. Я не мяукнул. Я просто взглянул, как умею: сдержанно, глубоко, с оттенком «я пережил больше, чем ты думаешь».
Но потом...
— Мам, ну можно беленького?
— Конечно, солнышко.
Беленького. Конечно.
Я серый. С «рыжеватым подтоном». Меня однажды назвали «печёночный». Спасибо.
Смотрю им вслед. Не грущу. Просто снова немного стал старше. Хотя по паспорту мне три.
🌘 18:40. Окно. Моя крепость
Вечером я сижу у окна. Сквозь стекло видно улицу. Люди идут с пакетами, в наушниках, с цветами. Кто-то бежит. Кто-то курит. У всех — движение. У меня — тишина.
— Не твой день? — шепчет Лена, проходя мимо.
— Да я и не рассчитывал, — думаю я.
Просто в понедельник кто-то уходит домой, а кто-то — остаётся на подстилке с запахом хлорки и надежды.
Я не грустный.
Я — кот.
Просто... не взяли. Опять.
И знаешь, что самое интересное?
Я всё равно буду ждать. Потому что, чёрт побери, я умею ждать красиво.
Вторник. Вся надежда на бабушку
Я понял, что вторник — день тихий. Все важные события у людей случаются по понедельникам, а во вторник они только приходят в себя. Даже Лена сегодня была молчалива. Не включала музыку, не болтала по телефону, только мыла, кормила и выносила лотки с видом глубокой тоски по чему-то далёкому. По отпуску, вероятно.
Утро прошло так себе. Пончик в очередной раз залез в миску хвостом. Его это нисколько не смущает.
— Хвост — мой, миска — моя. И пусть кто-нибудь попробует меня остановить.
А Тихон, кажется, решил, что он камень. Он лежал, не шевелясь, три часа.
— Тренируюсь быть недоступным, — сказал он, — вдруг кто-нибудь купится.
А я?
Я просто сидел. Без поз. Без концепта. Смотрел в стену. И думал, что если бы у меня был блокнот — я бы начал писать мемуары. Назвал бы их «Четыре лапы ожидания». Или «Не берут». Или «Где мой диван, люди?»
🧓 12:15. Она вошла, как начало романа
Они пришли без предупреждения. Как всегда.
Бабушка — та самая.
С платком. С серьёзным выражением лица. С сумкой, которая могла содержать как зонт, так и кролика.
А рядом — девочка. Лет десять, не больше. В очках. С косичками. Весь облик: «Почётный наблюдатель сов».
Я мгновенно напрягся. В хорошем смысле. Почесал ухо. Выставил хвост. Повернул голову слегка в профиль.
Пора включать магнетизм.
Они шли вдоль рядов, смотрели. Девочка шептала бабушке что-то на ухо. А бабушка прищуривалась и смотрела, как будто выбирает не кота, а генерала в запас.
И вот — они у моего бокса.
Я не вставал. Не метался. Я просто взглядом выложил всё:
— Здравствуйте. Я умен. Я терпелив. Я понимаю ваши шутки ещё до того, как вы их скажете. Я умею лежать, как плед на диване. Я — как старый чайник: не блестящий, но свой.
— Этот какой-то… философ, — сказала бабушка.
— Он красивый, — сказала девочка.
— И не мяукает, — добавила бабушка.
— Ему, по-моему, уже надоело.
Да. Вот тут я чуть моргнул.
💔 12:19. Беленький, конечно
— А можно вот этого? Беленького?
— Да, конечно, — сказала бабушка, — тебе же с ним играть.
— А этот пусть лежит. Он, по-моему, не обрадуется, если его забрать.
— Угу, согласна. Ему, может, вообще не люди нужны.
Они ушли.
С Пончиком.
Который только что срыгнул корм за углом, но никто, конечно, об этом не знал.
А я…
Я остался.
В том же положении.
Всё ещё немного в профиль. Всё ещё с намёком на харизму.
И, да. Девочка была права.
Мне и правда немного надоело.
🕯️ 14:50. После
Тихон подошёл.
— Ну что?
— Поняли, что я слишком глубок для этой эпохи.
— Ага. Кофе хочешь?
— Ты с ума сошёл, у нас даже вода — из-под крана.
— Ну, хоть пошутил. Уже неплохо.
Пончик вернулся вечером. Его не взяли. Оказалось, что у девочки аллергия. И теперь он с важным видом рассказывал, как ехал в машине, как его держали на руках, как пахла сумка.
— А что, если мне просто не повезёт? — спросил я у стены. — Бывает же такое. Кто-то попадает в дом, где гладят животик, а кто-то — в статистику. В список «средний возраст, стерилизован, не агрессивен, не востребован».
Ответа не было. Стена молчала. Я её понимаю.
Иногда лучше промолчать, чем сказать: «подожди до среды».
🌒 20:01. Поворот к окну
Лена подошла к моему боксу.
— Всё ещё не хочешь идти к людям?
Я посмотрел на неё.
Не злобно. Просто... с пониманием.
Она открыла дверцу.
Я вышел.
Прошёл мимо миски.
Сел у окна.
С улицы донеслись звуки: кто-то смеялся, машина играла рингтон, рядом гавкнул пёс.
А я подумал:
— Интересно, если они завтра придут — я сразу пойму, что это они?
Пока не знаю.
Но если что — у меня уже есть поза. И взгляд.
И история.
Которую, может быть, кто-то всё же захочет услышать.
Среда. Я не ожидал, честно
Среда началась как обычно. Я проснулся от того, что кто-то чихнул в соседней клетке. Пончик. Он чихает так, будто хочет, чтобы это вошло в историю. Громко, демонстративно, с хвостом-веером.
— Простудился на нервной почве, — пожаловался он. — Опять снилась семья.
— Опять?
— Да, только в этот раз меня выбрали, но потом забыли в Ашане.
У нас тут, знаешь ли, целый кототерапевтический кружок анонимных непринятых. Мы делимся сновидениями, идеями о смысле жизни и кусками вчерашнего корма. С последним хуже.
Я не ждал ничего. Среда — это между. Ни надежды, ни отчаяния. Просто день. Промежуточный.
И вот — в промежуток вошли они.
🚪 11:03. Он в свитере, она с рюкзаком. Странные
Они пришли тихо. Без детей, без сумок, без воплей. Он — в зелёном свитере с катышками. Она — в рюкзаке с нашивками. Выглядели так, будто идут в книжный, а не за котом.
Я не пошевелился.
Она прошла вдоль клеток, молча. Он — за ней. Ни один не сказал «ой, какой хорошенький!» — и это уже казалось подозрительным.
Потом она повернулась, ткнула пальцем в мой бокс.
— Смотри. Этот.
Я притворился картиной.
Типа «тихо, я — часть стены».
И в то же время я слышал, как у меня внутри чуть дрогнуло что-то.
— Он странный, — сказал он.
— Поэтому и хороший, — ответила она.
Я поднял глаза. Осторожно. Без наигранности. Просто — в глаза, прямо, молча.
Он сел на корточки.
Она села рядом.
— Ты нас не ждёшь, да?
— Не особенно, — подумал я.
🐾 11:17. Без шоу
Меня не вытаскивали на руки. Не нянчили. Не уговаривали.
— Можно просто посидеть тут? — спросила она у Лены.
— Конечно. Только не трогайте его резко, он не...
Она не трогала.
Сидела. Рядом.
Долго. Молчала.
А потом — тихо:
— Он как будто уже решил, что его не возьмут.
— Да, — сказал он. — Или что ему и не надо.
Я не знал, что делать.
Это был новый поворот. Не шоу, не драма, не «ой какой пупсик». Просто двое людей. Которые сидят. И не лезут.
И я...
Встал.
Потянулся.
Вышел из клетки.
Лена даже не успела сказать «ого».
Я подошёл к девушке.
Присел рядом. Не на руки. Просто рядом.
Положил хвост на её ботинок.
И остался.