21 век, Москва.

Я не верила в мистику, пока мой муж не начал гнить заживо.
Я никогда не верила в порчи и проклятия. Ну правда, 21 век на дворе, Москва, медицина, наука — какие тут бабки с заговорами? Но всё изменилось в тот день, когда мой муж буквально начал гнить заживо.
А началось всё с его прошлого. Пять лет он прожил с девушкой, которая, казалось, просто использовала его. Она строила карьеру, получала образование за образованием, а он… Он был чем-то вроде преданного пажа. Возил её, помогал, решал проблемы, а в ответ — никакой семьи, никаких детей, только холодное: «Я не готова».
При этом со стороны он казался идеальным мужчиной: успешный, обеспеченный, с хорошей работой. Девушки на него заглядывались, но он был как зомби — дом, работа, выполнение прихотей «любимой». И лапша быстрого приготовления на ужин.
Но однажды что-то щёлкнуло. Он захотел нормальной жизни — детей, домашнего борща, тепла. И просто ушёл. Оставил ей квартиру, машину, деньги — всё, что нажил за эти годы. Как он выживал потом — не знаю, не рассказывал.
А через четыре месяца мы встретились. И тогда начался настоящий кошмар.
Его бывшая «теща» (хотя какая же она теща, если они не были женаты?) вдруг стала названивать. Голос в трубке шипел: «Вернись, собака, а то хуже будет!» Мой муж, обычно мягкий, вдруг резко ответил: «Не вернусь. У меня скоро свадьба».
И вот тут всё пошло наперекосяк.
Зачем он это сказал? Зачем спровоцировал?
Прошёл год. Мы жили спокойно, строили планы… А потом однажды утром он не смог встать с кровати.
Ноги.
Голеностопы распухли, кожа натянулась, как на гниющем плоде. Боль была адская. Врачи разводили руками — анализы в норме, а ноги будто умирали. Мы объехали всю Москву, потратили кучу денег — ноль результата.
И тогда нам посоветовали бабку Ангелину под Рязанью.
Дорога туда была жуткой. Перед самым городом машина перед нами вдруг вылетела на обочину. Водитель — мужчина лет пятидесяти — скончался за рулём от инсульта. Пока люди пытались помочь, пьяный водитель на огромной скорости врезался в остановившиеся машины. Нашу тоже помяло, но мы кое-как добрались до мастерской, а потом — к бабке.
Она была маленькой, чистенькой старушкой с добрыми глазами. Жгла свечи, шептала что-то, дала нам воду. И сразу сказала:
«Это порча на смерть. Твои ботинки закопали в свежую могилу. Поэтому ноги и гниют».
Я чуть в обморок не упала, когда муж мне это пересказал.
Но самое страшное было ещё впереди…
После визита к бабке муж начал понемногу поправляться. Врачи, которые до этого разводили руками, с удивлением записали в карте: «Ремиссия после нетрадиционных методов лечения». Казалось, худшее позади.
Но именно тогда начались сны.
Сначала я не придала значения. Усталость, стресс — кому не снится всякая ерунда? Но сны повторялись. Каждую ночь одно и то же: кто-то ходит по нашему подъезду. Медленно, настойчиво. Ступенька за ступенькой, этаж за этажом. С каждым разом — ближе к нашей двери.
А потом я увидела её.
Дверь в подъезд была приоткрыта. Я во сне подошла, толкнула её — и там, на площадке, стояла девочка. Лет девяти, не больше. Но это было сложно назвать ребёнком.
Она была сгорблена, будто её долго пытали. Лицо — восковое, почти прозрачное, с тёмными кругами под глазами. Школьная форма, когда-то аккуратная, теперь висела на ней лохмотьями. И самое страшное — её глаза. Большие, карие, полные такой тоски, что у меня перехватило дыхание.
Она не угрожала. Она просила.
Я проснулась в холодном поту. Весь день ходила как в тумане, но мужу ничего не сказала — боялась, что он решит, будто я схожу с ума.
А на следующую ночь он сам разбудил меня криком.
— Что случилось? — вскочила я.
— Сон… — он тяжело дышал. — Рука на плече. Ледяная. Оборачиваюсь — а там… девочка.
Я похолодела.
— Какая девочка?
Он описал её — в точности как мою.
Мы сидели на кровати, не в силах пошевелиться. Одно дело — мистические истории про бабок и порчи. Но когда два человека видят одного и того же ребёнка во сне…
На следующее утро мы пошли в церковь. Батюшка выслушал нас, долго молчал, а потом сказал:
— Возможно, это дух той, в чью могилу подложили заговорённые вещи. Она мучается и просит освободить её.
Мы молились, ставили свечи. И… кошмары прекратились.
Но теперь я не могу избавиться от одной мысли.
Каким безумным надо быть, чтобы ради мести осквернить детскую могилу?
И главное — если они способны на такое… что они сделают в следующий раз?
После истории с девочкой мы с мужем вздохнули свободнее. Кошмары прекратились, ноги больше не болели, и жизнь будто возвращалась в привычное русло. Но я чувствовала – что-то было не так.
Однажды вечером, когда муж задержался на работе, я стояла у зеркала в ванной, снимала макияж. Вода текла из крана, пар затуманил стекло, и вдруг... в отражении мелькнуло движение. Я резко обернулась – за мной никого не было. Но когда взглянула в зеркало снова, по спине пробежал ледяной холод.
Там, в глубине отражения, стояла она.
Та самая девочка.
Только теперь её лицо было искажено страданием, а из уголков рта стекали тонкие струйки чёрной жидкости. Она медленно подняла руку и указала на меня. Не на себя, не в пустоту – именно на меня.
Я вскрикнула и уронила тюбик крема. Когда подняла голову – отражение было обычным. Но в воздухе висел тяжёлый запах тления, как в старом подвале.
В ту ночь я не спала. Муж, увидев моё состояние, сразу понял – это вернулось.
На следующий день мы снова поехали к бабке Ангелине.
Старушка встретила нас без удивления, будто ждала.
"Не до конца вытащили беду," – вздохнула она, разглядывая мои ладони. "Порча была не только на ботинках. В могилу положили и волосы твоего мужа. И пока они там – девочка не уйдёт."
Она дала нам святой воды, научила особым молитвам, но главное – велела найти ту самую могилу.
"Надо освятить землю и забрать то, что не должно там лежать," – сказала бабка. "Иначе девочка так и будет приходить. Сначала во снах... потом в отражениях... а потом – и наяву."
Мы вышли от неё с тяжёлым чувством. Как найти ту могилу? Кто эта девочка? И самое главное – что сделает бывшая "теща", когда узнает, что мы пытаемся разрушить её проклятие?
В автобусе по дороге домой я заметила в окне её лицо – бледное, с тёмными глазами. Она смотрела на меня с немым укором.
Я поняла – времени почти не осталось.
Дрожащими руками я развернула листок, который бабка Ангелина сунула мне в ладонь при прощании. На пожелтевшей бумаге было написано всего три слова: "Ищите возле старой ограды" и нарисован кривой крест.
Мы с мужем молча переглянулись. Похороненных возле старой ограды могло быть сотни. Но интуиция подсказывала — это кладбище в ближайшем пригороде, где хоронили еще в советские времена. Туда и решили ехать.
День выдался хмурый, низкие тучи давили на плечи. Когда подъехали к кладбищу, начал накрапывать дождь.
— Ты уверена, что готов к этому? — муж сжал мою руку.
Я не была уверена. Но девочка снова приходила прошлой ночью. На этот раз она не просто стояла — она плакала. Черные слезы оставляли на ее щеках жуткие рубцы, а в ушах звенел ее шепот: "Найдите меня... освободите..."
Мы вошли на территорию. Кладбище было заброшенным, многие памятники покосились, ограды проржавели.
— Старая ограда... — пробормотал муж, осматриваясь.
И тут я увидела.
В дальнем углу, почти у леса, стояла покореженная временем железная оградка. А за ней — маленький, почти незаметный холмик. Без креста. Без имени.
Мы подошли ближе. Земля здесь была неестественно черной, будто выжженной. Даже дождь не смывал эту мрачную тень.
Муж достал лопату.
— Ты уверен, что мы должны это делать? — я почувствовала, как по спине бегут мурашки.
— Если не мы, то кто? — он начал копать.
Лопата глухо стучала по земле. С каждым ударом воздух становился гуще, запах тления — сильнее.
И вдруг...
Звяк металла.
Мы замерли. Муж осторожно разгреб землю руками.
Там, в яме, лежали:
- Старые ботинки (его, я сразу узнала).
- Связка волос (светлых, как у мужа).
- И... кукла.
Грязная, с вытертыми чертами лица, но в такой же одежде, как у девочки из наших снов.
Я потянулась, чтобы поднять ее — и вдруг земля под нами дрогнула.
Из глубины могилы раздался стон.
Не человеческий.
Неживой.
Тот стон заставил нас в ужасе отпрянуть. Воздух вокруг внезапно стал ледяным, хотя на дворе стоял август. Из раскопанной могилы потянулись тонкие струйки тумана, обвивая наши ноги, словно цепкие пальцы.
Я уронила куклу.
— Надо забирать вещи и уходить, — прошептал муж, но его голос дрожал.
Из глубины ямы донесся шепот. Сначала тихий, как шорох сухих листьев, потом все громче:
"Не уходите... возьмите меня с собой...
Я посмотрела вниз — и увидела, как черная земля шевелится.
— Она здесь! — вскрикнула я. — Девочка... она в земле!
Муж схватил ботинки и волосы, я, преодолевая ужас, подняла куклу. В тот же миг ветер резко усилился, завывая между могилами, как потерянная душа.
Мы побежали.
За спиной раздался плач— тот самый, что слышался в кошмарах. Оглянувшись, я увидела, как из свежераскопанной могилы медленно поднимается маленькая рука с почерневшими ногтями.
Добежав до машины, мы влетели внутрь и захлопнули двери.
— Быстрее! — крикнула я.
Мотор заработал с третьей попытки. Когда мы выезжали с кладбища, в зеркале заднего вида мелькнула фигурка в грязном платье. Она стояла у ворот и махала нам вслед.
Мы сразу поехали к бабке Ангелине.
— Вы нашли, — она даже не спрашивала, глядя на наши бледные лица. — Теперь надо очистить вещи и похоронить их правильно.
Бабка взяла ботинки, волосы и куклу, завернула в белую ткань и начала читать молитвы. Потом велела нам купить новую куклу — красивую, в нарядном платье.
— Эту закопаем у церкви, — указала она на сверток. — А новую отнесем на то кладбище и оставим на могиле. Пусть девочка наконец успокоится.
Мы сделали все, как она сказала.
Последним шагом было сжечь одежду, в которой были на кладбище. Пламя пожирало ткань, дым вился странными узорами, но на этот раз в нем не было того ужаса.
Ночью я проснулась от ощущения, что кто-то в комнате.
У окна стояла девочка.
Но теперь она была чистой— в красивом платье, с аккуратными косичками. Она улыбнулась и медленно растаяла в воздухе.
Больше она не приходила.
Но иногда, проходя мимо зеркал, я замечаю движение из угла глаза.
И знаю — они все еще среди нас.
Те, кого забыли.
Те, кого предали.
И они ждут своего часа.
За гранью реальности. Мистические истории.