Сорбонна. И вновь Анна Горенко(история седьмая, продолжение).

     Уже в начале июля 1906 года Гумилёв был в Париже. До конца года Николай с утра посещал лекции в  аудиториях древнего Сорбоннского колледжа в Латинском квартале , а по вечерам он усиленно занимался в новом зале библиотеки св. Женевьевы.

    В выборе чтения он руководствовался сведеньями, почерпнутыми на 
"Факультете герметических наук", организованном Папюсом в Сорбонне как просветительский центр мартинистов. В первые парижские месяцы Гумилёвым были освоены труды мистика Элифаса Леви, исторический очерк
Е.Боссар "Жиль де Рец, маршал Франции, прозванный Синей Бородой" с приложением  материалов судебного процесса над средневековым чернокнижником-убийцей  и "Практическую магию" самого Папюса.

   Известно, что среди учеников и последователей Папюса были распространены маскарадные собрания. Сам Папюс принимал в них участие, облекаясь в средневековые гроссмейстерские одеяния. Одно из таких собраний Гумилёв описал в стихотворении "Маскарад" :

В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались весёлые маски,
Сегодня в увитых цветами гостинных
Прошли ураганом безумные пляски.

Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.

Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чём-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно-знакомо.

Молил я подругу : " Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.

Для всех ты останешься вечно-чужою
И лишь для меня бесконечно-знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома".

Под маской мне слышался смех её юный,
Но взоры её не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.

Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеёю,
И сдёрнула маску, и глянула в очи.

Я вспомнил, я вспомнил -- такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострастья
И ласковый, вкрадчивый шёпот : " Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!"

Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми моё тело, возьми мою душу!

   Стихотворение это обращено к некоей загадочной баронессе де Орвиц-Занетти, которая, по всей вероятности, и играла роль"Царицы Содома".
Похоже, что она была "посвящённой" высокой степени и имела с юным русским неофитом эротическую связь. Был ли этот роман собственно "любовным", можно только гадать...

    Уже в ноябре Гумилёв пресытился двусмысленными парижскими оккультными приключениями и раздражённо признавался в письме к Валерию Брюсову :" Когда я уезжал в Париж, я думал заняться оккультизмом.
Теперь я вижу, что оригинально задуманный галстук или удачно написанное стихотворение может дать душе тот же трепет, как и вызывание мертвецов, о которых так некрасноречиво трактует Элифас Леви."

    Переписка Гумилёва с Брюсовым касалась, в основном, технических вопросов литературного мастерства. Гумилёв взял за правило пересылать Брюсову все свои новые стихотворения --- и регулярно получал в ответ содержательный разбор их художественных достоинств и недостатков.
Брюсов рекомендовал " ученику символистов" заводить личные знакомства с выдающимися поэтами.

    К концу года у Гумилёва постепенно начал складываться круг любопытных парижских литературных и художественных знакомств, как русских, так и французских. Он познакомился с поэтом Гийомом Апполинером, историком искусств Андрэ Сальмоном и живописцем Амедео Модильяни. Кроме того, молодой поэт из "Весов" был благосклонно принят политическим эмигрантом, философом и стихотворцем Николаем Минским. А художников-дебютантов Мстислава Фармаковского и Александра Божерянова, начинавших завоевание французской столицы, Гумилёв даже приютил у себя.

    Под мудрым водительством Брюсова от сомнительных оккультных собраний и одиноких бдений над каббалистическими и алхимическими манускриптами "ученик символистов" переключился на обычное для студентов Латинского квартала творческое общение, особенно продуктивное в Париже с его богатыми богемными традициями.

    Ещё немного и Гумилёв, отложив в сторону фантастические проекты, погрузился бы с головой в общую студенческую жизнь, чередуя с лекциями и семинарами посиделки в литературных кафе. Мантия бакалавра Парижского университета отчётливо возникла впереди... Но тут, в очередной канун Рождества, великое событие повергло Гумилёва в восторженное смятение.
Он получил письмо с незнакомым киевским  обратным адресом .

     На конверте было проставлено имя Анны Горенко. Анна сообщала, что теперь живёт в Киеве, у родственников, завершая курс в Фундуклеевской гимназии. Но скупые строки пели для Гумилёва голосом небесной Беатриче,
возрождающим к новой жизни. Её имя и адрес -- вот главное и единственное содержание корреспонденции.

     В Киев немедленно ушёл ответ с предложением руки и сердца. И вскоре
Анна уже извещала знакомых: " Я выхожу замуж за друга моей юности
Николая Степановича Гумилёва. Он любит меня уже три года, и я верю,
что моя судьба быть его женой. Люблю ли его я не знаю, но кажется мне,
что люблю."

#истории#биография.

*#истории лучше читать по порядку начиная с #истории первой.(Примечание).
**Использованные материалы: Зобнин Ю.В.Николай Гумилёв.Слово и Дело
(фрагмент книги)