Гильермо дель Торо

или совсем недавней версии 2022 года, которую снял Роберт Земекис.

Правда, предложенный Земекисом толерантный образ Феи может оставить заикой любого ребенка, но я сейчас не об этом.

Кроме прямых экранизаций, не забудьте про множество произведений, созданных "по мотивам" (вроде «Искусственного разума» Спилберга), но, правда, их количество уже не поддается исчислению.

Почему не поддается? Потому что количество отсылок к этой сказке в западном искусстве зашкаливает. Хотим мы того или нет, но "Пиноккио" действительно вошел в плоть и кровь западной культуры, эту сказку там читали все, как у нас "Колобок", там "Пиноккио" - безоговорочная классика. И, как любая классика, она впитывается в детстве и используется на автомате.

Но - только там!

Все вышесказанное не касается России. Наша культура переварила множество иностранных сказок, от Красной Шапочки до Карлсона, но вот именно Пиноккио особого интереса никогда не вызывал.

Да, я понимаю, что мне немедленно объяснят: "А это потому, что большевики везде насаждали своего Буратино, а Пиноккио всячески затирали - вот он и не популярен!".

Мнение расхожее, но совершенно неверное.

Во-первых, "Пиноккио" многократно издавался на русском языке задолго до появления "Буратино". Впервые сказка Коллоди увидела свет в Санкт-Петербурге в 1895 году в коллективном сборнике под редакцией С. Молчанова «Для легкого чтения: Собрание юмористических повестей и рассказов» и переиздавалась не раз и не два, причем в разных переводах.

Известны переводы Е. Гранстрем ("Приключенія Плясунчика", 1900 г.),

С.Е. Павловского («Приключение Фисташки: Жизнеописание петрушки-марионетки», два издания, 1906 и 1912 г.), выросшего в России итальянца Камилла Данини («Пиноккио: Приключения деревянного мальчика», 1908 г.), Н. К. Неговской («Приключения Пиноккио: История деревянного паяца», киевское издание 1908 г.), анонимный перевод О.Х. («Приключения паяца», 1908 г.)

издание книжного склада М. В. Клюкина 1914 года без указания переводчика под названием «История куклы, или Приключения Пиночио: Рассказ для детей», наконец, уже после революции было эмигрантское издание 1924 года с переводом Нины Петровской под редакцией Алексея Толстого.

Это все - до Буратино.

Если бы сказка Коллоди, что называется, легла на русскую душу - ничто не мешало ей "обрусеть", как задолго до революции стали донельзя популярными Маугли или Снежная королева.

Я вам больше скажу, не надо кивать на "Буратино". Буратино - плохая замена Пиноккио. Это две совершенно разные сказки, у которых похожи только несколько первых глав. Поэтому те же самые зловредные большевики в рамках приобщения пионеров к мировой культуре настойчиво пытались познакомить советских детей с Пиноккио.

В 1959 году сказку Коллоди перевел один из самых популярных в Союзе авторов военной прозы Эммануил Казакевич

и она была издана немалым тиражом с прекрасными иллюстрациями Валерия Алфеевского.

"1959 год - это же очень поздно!" - скажете вы.

Да нет, не поздно. Самый, можно сказать, наплыв культовых сказочных героев. Так, с Карлсоном советские дети познакомились в 1957 году, с Винни-Пухом - в 1960-м, уже после Пиноккио, с Мэри Поппинс - в 1968-м. Культовому статусу и всенародному обожанию это не помешало.

Фантазию автора "Пиноккио" у нас оценили - к примеру, Николай Носов в "Незнайке на Луне" позаимствовал у Коллоди идею Дурацкого острова, где бездельничающие элементы превращаются в животных.

Но в целом "Пиноккио" не пошел. Не заинтересовал.

И не потому, что сказку не переиздавали.

Переиздавали, причем иногда это были просто шедевры полиграфии, вроде болгарского издания 1965 года с цветными рисунками Марайи, которое еще и допечатывать пришлось.

А вот издание 1983 года.

Вот - 1991-го.

Но не в коня корм - пионеры и октябрята картинки разглядывали, а книжку не читали.

"Скучно, - жаловались они. - Страшно, странно и занудно написано. Буратино куда лучше". Ничего не изменилось и в новые времена, когда количество переизданий "Пиноккио" исчислялось уже десятками. Книга все равно не идет, не нравится и плохо продается.

На мой взгляд, все дело в том, что "Приключения Пиноккио" писался под западноевропейскую культурную матрицу, и не очень хорошо ложится на нашу.

Для нас она слишком уныло-правильная.

Ведь о чем сказка про Пиноккио?

О том, что всегда надо поступать правильно. Делать, что сказали старшие. Неукоснительно выполнять писанные и неписанные правила.

Не слушался родителей? Сдохнешь под забором!

Врал старшим? Сдохнешь под забором!

Прогуливал школу? Сдохнешь под забором!

Связался с плохой компанией? Ну, ты в курсе.

Надо не бездельничать, а усердно трудиться, слушаться взрослых, помогать родителям, экономить деньги, не роптать и не жаловаться, а смиренно терпеть тяготы и лишения - и вот тогда, и только тогда, ты станешь настоящим мальчиком!

Вот эта вот душная, навязчивая, если не сказать надоедливая мораль, от которой в сказке Коллоди не продохнуть и не избавиться, похоже, и достала Алексея Толстого.

Достала настолько, что он плюнул на оригинал и сочинил свою собственную историю. Ту самую, где деревянный мальчик ни дня не трудился, ни минуты не учился в школе, кидал в солидных уважаемых людей шишками и получил за это в награду сказочный театр.

Жизнь удалась. Скажите - как его зовут?

Бу! Па-ра-ба-ба-ба...

Ра!

Извините, увлекся.

В общем, мне кажется, в случае с Пиноккио мы имеем классический случай несовпадения культурных матриц. Между прочим - не в первый и не в последний раз. Со сказками такое сплошь и рядом.

К примеру, во всем мире Астрид Линдгрен - прежде всего автор "Пеппи Длинныйчулок", и только у нас девочка-силачка никогда не пользовалась особой популярностью. Наш культурный герой - прожорливое хамло Карлсон, которого во всем западном мире, и даже в самой Швеции не знают и знать не хотят.

Но это уже совсем другая история.