Муж исчез, оставив записку на кухонном столе: «Мне нужно время подумать. Не звони»

Блин, вот так просто – двадцать восемь лет брака, а финал какой! Я стояла в старом халате, держала эту бумажку и никак не могла взять в толк, что это вообще означает.

Ну то есть читала, конечно, но мозг как-то не очень... Не воспринимал, что ли. Мне нужно время подумать. Ага. А мне, значит, время не нужно? Или я уже все обдумала за двадцать восемь лет?

– Мам! – завопила Аленка из прихожей. – А где Димкины сапоги? Мы опаздываем!

Ну да, жизнь-то продолжается. Димку в садик вести надо, свекровь покормить, на работу собираться. А то, что муж испарился, – это так, мелочи.

– Сапоги в шкафу стоят! – крикнула я и засунула записку в карман халата. – В прихожей, на нижней полке!

Алена пронеслась мимо кухни с внуком на руках. Димка сонный, взлохмаченный, одна штанина заправлена в носок, другая болтается.

– Баба Марина, – сказал он, зевая во всю ширь, – а дедушка уже на работу ушел? Он же обещал мне новую машинку показать.

– Ушел, солнышко, рано сегодня ушел, – подтвердила я, наливая ему сок в стакан с медвежонком. – У дедушки важные дела на работе.

Хотя на самом деле я понятия не имела, когда он ушел. Проснулась в половине седьмого – Володи рядом не было. Ну и ладно, думаю, в туалет пошел или на кухню кофе заваривать. А оказывается, вообще из дома свалил. Как в кино, какой-то блокбастер.

– Мам, – Алена заглянула на кухню, застегивая Димке куртку, – ты чего такая... странная сегодня? Лицо какое-то непонятное. Все нормально?

– Нормально, нормально, все отлично, – замахала я руками, словно мух отгоняла. – Просто не выспалась толком. Идите уже, опоздаете же в садик, воспитательница будет ворчать.

Когда они ушли, я пошла к свекрови. Антонина Петровна лежала в своей комнате, смотрела в потолок мутными глазами.

– Марина, – сказала она, не поворачивая головы в мою сторону, – что-то мне нехорошо сегодня. Голова кружится, в висках стучит. Может, давление поднялось?

– Сейчас померим давление, Антонина Петровна, – сказала я, доставая тонометр из тумбочки. – Руку давайте, манжету наденем.

– Да нет, не надо... Просто полежу еще. А где Володя? Он мне кофе не принес с утра, а я уже проснулась. Странно как-то.

Вот блин. Каждое утро уже лет пятнадцать Володя заваривал свекрови кофе. Приносил в постель на подносике, интересовался самочувствием, таблетки подавал. Святой сын, одним словом. А теперь что? Как мне выкручиваться?

– Володя... Он... – я замялась, крутила в руках пустую чашку. – Он очень рано на работу ушел сегодня. Совещание у него важное, срочное какое-то. Говорил что-то вчера, но я не очень слушала.

– А, ну да, – кивнула Антонина Петровна. – Он вчера что-то говорил про совещание. Только я плохо расслышала, в ушах шумело.

Вчера он ничего про совещание не говорил. Вообще почти не разговаривал. Поужинал молча, телевизор посмотрел, лег спать. Даже спокойной ночи сказал как-то... механически, не глядя на меня.

А я, глупая ничего не заметила. Вернее, видела, что он молчаливый какой-то, но подумала – устал на работе. У него периодически такое бывало. Приходил как выжатый лимон, ни слова не говорил.

Заварила свекрови кофе покрепче, отнесла, помогла ей приподняться и сесть. Антонина Петровна пила маленькими глотками и морщилась.

– Горький какой-то, – пожаловалась она, отставляя чашку. – Володя всегда сахар добавляет, знает, что я сладкий люблю. И молочко немножко наливает.

– Сейчас добавлю сахарку, не переживайте, – сказала я, размешивая ложечкой. – Вот так лучше?

– Да не надо уже, остыл уже... Марина, а ты случайно не знаешь, когда он вернется? Мне таблетку от давления дать надо вечером, а я забыла, какую именно. Он всегда напоминает.

– Не знаю точно, Антонина Петровна, – честно ответила я, поправляя ей подушку. – Наверное, как обычно, к семи вечера. Или чуть позже, если совещание затянется.

Но к семи он не вернулся. И к восьми тоже. И к девяти. Я сидела и смотрела на телефон. Позвонить? Но он же написал – не звони. Может, действительно важное совещание? Или... Или что-то случилось?

Алена вернулась с работы, забрала Димку из садика, готовила ужин. Носилась по кухне, что-то жарила, помешивала, накрывала на стол.

– Что-то он часто задерживается, – заметила дочка, помешивая макароны. – Раньше же старался к ужину приходить. На работе проблемы какие-то?

Хотелось сказать: «Да знаю я, где твой папаша! Свалил он, понимаешь? Записку оставил и смылся, как последний подлец!»

Но сказала:

– Не знаю ничего, Ленок. Сама спроси у него, когда придет. Может, расскажет, что к чему.

Только он не пришел. Ни в этот вечер, ни на следующий день. На второй день Алена уже серьезно забеспокоилась.

– Мам, что происходит? Папа где пропадает? Почему не отвечает на звонки? У него телефон отключен постоянно! Ты ничего не хочешь объяснить?

Я достала из кармана халата мятую записку и протянула дочери.

– Вот, Аленочка. Читай внимательно и не падай в обморок.

Алена прочитала, перечитала, посмотрела на меня круглыми глазами.

– Это что... получается... Он... от нас ушел? Совсем? Из семьи?

– Получается, что так, доченька, – сказала я. – Сбежал твой папенька на вольные хлеба.

– Но почему?! Что случилось?! Вы же не ссорились! Я бы слышала, если бы ругались!

– Не ссорились мы, Ленок, – я села за стол. – Вообще все как обычно было. Ужин, телевизор, сон. Обыкновенный день обыкновенной семьи.

– Не может быть! – возмутилась дочка, размахивая запиской. – Люди просто так из семьи не уходят! Что-то же произошло! Какая-то причина должна быть!

А я и сама не знала, что произошло. Вроде жили нормально, не скандалили каждый день, быт налажен. Володя работал исправно, я тоже, все при деле. Ну да, романтики никакой, цветочков-конфеточек, но мы же не молодые уже. Какая романтика в пятьдесят лет?

– Может, у него кризис среднего возраста? – предположила Алена, садясь напротив. – Я читала в интернете, у мужчин это часто бывает. Им кажется, что жизнь проходит мимо.

– Может быть, солнышко, – согласилась я, хотя слабо представляла, что это за зверь такой. – Может, и кризис.

А потом началось самое веселое. Антонина Петровна каждый божий день спрашивала про сына. Сначала я говорила, что он в командировке срочной, потом, что поездка продлилась по производственной необходимости. После вообще путалась в показаниях, как преступница на допросе.

– Марина, – сказала она в конце второй недели, подозрительно прищурившись, – что-то я не очень понимаю. Володя никогда больше недели в командировках не бывал. Всегда максимум пять дней ездил.

– Ну... особая командировка на этот раз, – соврала я, не глядя ей в глаза. – Очень важная, государственной важности даже.

– А почему он не звонит мне? – прищурилась свекровь. – Всегда звонил из командировок, каждые два дня обязательно. Спрашивал про здоровье, про таблетки.

Да потому что его вообще нет, вот почему! Сын твой ненаглядный смылся невесть куда! Но как это объяснить больной старой женщине?

– Наверное, очень занят там, Антонина Петровна, – пробормотала я, поправляя ей одеяло. – Времени совсем нет даже позвонить. Знаете, как сейчас с работой...

Свекровь недоверчиво посмотрела на меня своими мутными глазами, но спорить не стала. Видимо, сил уже не хватало. Смирилась с неизбежным.

А я все сидела вечерами, думала. О чем? Да обо всем подряд. О том, что делать дальше. Как объяснить людям, что муж испарился. Неужели дальше… одной. И главное – почему мне не больно?

Вот это меня больше всего удивляло. Ну должно же быть больно, когда муж уходит после стольких лет? Должна же я рыдать в три ручья, биться в истерике, названивать ему денно и нощно? А сама сижу, думаю: «А ничего, даже тише стало дома. Спокойнее как-то».

Наверное, я плохая жена. Или ужасный человек вообще. Бесчувственная баба.

Через две недели не выдержала, позвонила Володе. Руки тряслись, когда набирала номер. Гудки длинные такие, тревожные, а потом его голос – незнакомый какой-то, настороженный:

– Алло, слушаю.

– Володя, это я... Марина... Ну как дела у тебя? Как ты там живешь? Где вообще находишься?

Пауза. Долгая такая, что я даже подумала, может, связь оборвалась?

– Нормально все, Марина, – наконец сказал он каким-то деревянным голосом. – Живу хорошо. А что случилось-то? Зачем звонишь?

А что случилось! Да ты сам посмотри, что творится! Свекровь с ума сходит, дочка вопросы задает каждый день, внук про деда спрашивает постоянно!

– Володя, ну как же так можно? – начала я, стараясь говорить спокойно, но голос все равно срывался. – Записку оставить и... И исчезнуть в никуда? У нас же… обязанности! Димка тебя каждый день спрашивает, мама переживает...

– Марина, – перебил он устало, – я же написал тебе ясно и понятно, мне нужно время подумать. Разобраться в себе.

– Сколько времени тебе нужно? – я почувствовала, что голос срывается на крик. – Месяц? Полгода? Год? Всю оставшуюся жизнь?

– Не знаю, если честно, – устало сказал он, и я услышала, как он закуривает. – Мне надо... разобраться во всем этом. В нас с тобой. В том, что между нами происходит.

– В чем разобраться?! – не выдержала я. – Объясни мне нормально без загадок! Что случилось? В чем моя вина?

– Ты ничего не сделала, Марина, – он помолчал. – И в этом вся проблема, понимаешь? Ты хорошая жена, мать, невестка...

– Ну а что тогда? – растерялась я. – Объясни мне, что тут не так?

– Марина... – он вздохнул тяжело. – Ну как тебе объяснить понятно... Мы с тобой живем как… соседи по коммунальной квартире. Совершенно чужие люди. Утром встали, позавтракали молча, разошлись по работам. Вечером поужинали, телевизор посмотрели, спать легли. И так каждый день, месяцами, годами.

– Ну а как еще должно быть? – растерялась я окончательно. – Мы же уже в возрасте, быт налаженный, обязанности, внук, свекровь больная… Ты, кстати, о матери думаешь вообще?

– Вот именно! – оживился он вдруг. – Быт, обязанности, мама, внук, работа, проблемы... А где мы с тобой в этом всем? Где наши чувства, разговоры по душам? Когда мы в последний раз просто... болтали нормально? О себе, о мечтах, о планах, о чем угодно, кроме денег и бытовых вопросов?

Я задумалась, мотала головой, вспоминала. И поняла, что не помню, когда мы с Володей разговаривали не о деньгах, не о работе, не о Димке или свекрови. Все наши беседы: купить, приготовить, отвезти, забрать, оплатить...

– Но ведь это... Это же нормально, Володя, – попробовала я возразить. – В браке не может всегда быть как в романтических фильмах... Это же жизнь, а не кино...

– Марина, а ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – неожиданно спросил он, и в голосе появилась какая-то тоска. – На дискотеке в ДК, помнишь?

– Помню, конечно. Ты в белой рубашке был, волосы на пробор зачесаны.

– А помнишь, о чем мы тогда говорили? До утра, на лавочке в парке! О книгах, о фильмах, о том, кем хотим стать в жизни... А теперь что? «Хлеба купи по дороге», «Димку в садик не забудь отвести», «к твоей маме в воскресенье поедем обязательно».

И знаете что? Он был прав. Абсолютно. Мы действительно превратились в соседей по коммунальной квартире. Вежливых, заботливых, но совершенно чужих. Когда это произошло? Как мы до такого докатились?

– Володя, но это же можно исправить, – сказала я тихо, чувствуя… будто в пропасть лечу, а дна не видно. – Мы будем... стараться больше разговаривать друг с другом, куда-то ходить вместе, как раньше...

– Марина, я встретил женщину, – сказал он вдруг, и у меня словно током ударило.

– Что... Что ты сказал? Повтори еще раз, я не расслышала.

– Я встретил женщину, – повторил он тише. – Елена зовут. Мы... общаемся с ней. Ходим в театры вместе, в кафе, разговариваем о разном... Она очень интересная личность. Умная, образованная, начитанная...

– Понятно теперь, – сказала я, и голос прозвучал как чужой. – Все стало на свои места. И что ты от меня хочешь сейчас? Благословения материнского? Разрешения на измену?

– Марина, ну не надо так ехидно, – он явно растерялся. – Я же честно тебе говорю все как есть. Не хочу обманывать, врать. Понимаешь, с ней я чувствую себя... живым человеком. Мне интересно разговаривать, узнавать, что она думает о жизни… Это… другое…

– А со мной тебе неинтересно стало, – констатировала я спокойно. – Правильно я понимаю?

– Да, Марина, – сказал он наконец. – Со временем стало неинтересно. Прости меня за такую правду. Я не хотел… сделать больно.

Знаете, что самое странное? Мне не было больно от этих слов. Обидно – да, конечно. Унизительно – безусловно. Но больно... нет. Как будто он сказал, что не любит котлеты или не хочет смотреть очередной сериал.

– Хорошо, Володя, – сказала я спокойно. – Спасибо тебе за откровенность. За то, что не стал врать и изворачиваться.

– Марина, я не хочу, чтобы ты думала плохо...

– Володя, – перебила я его, – а ты хочешь развестись со мной? Официально оформить разрыв отношений?

– Я... не знаю пока. Не думал серьезно об этом. Не до того было...

– Ну так подумай на досуге, – сказала я, поднимаясь из-за стола. – А я пока… познакомлюсь с собой, а то все недосуг было. Знаешь, свекровь больная, внук, муж… Посмотрю, что это такое.

И повесила трубку, даже не дожидаясь его ответа.

Сидела потом на кухне и думала. Он встретил другую женщину. Более интересную, образованную. И знаете что? Я его понимала. Потому что и мне с самой собой стало скучно за эти годы. Кто я такая? Жена, мать, невестка, сотрудница среднего звена. А кто я сама по себе? Какая, когда мне не нужно никого обслуживать?

И тут я подумала, а может, это судьба?

На следующий день подала документы на развод. В первый раз в жизни приняла такое серьезное решение самостоятельно.

Шла из суда, даже не так… Летела. Забыла уже, что можно так ходить, не сутуля спину, без котомок, оттягивающих руки. Просто… как женщина.

– Простите, можно с вами познакомиться?

Я повернула голову. Меня догонял мужчина. Высокий, седоволосый, очень интеллигентное лицо. Лет пятидесяти пяти, наверное, может, чуть больше.

– Андрей Сергеевич, – представился он, протягивая руку для рукопожатия. – Очень приятно.

– Марина, – ответила я, пожимая его теплую ладонь. – Мне тоже приятно познакомиться.

– А вы… свободны? Например, сегодня вечером?

Что сказать-то? Что муж сбежал к другой бабе, а я решила разобраться в себе? Или что жизнь надоела до чертиков? Дома меня ждет внук, дочка, свекровь… А, к черту все.

– Свободна, – кивнула я.

– Слушайте, Марина, а не против выпить где-нибудь кофе? – неожиданно предложил он. – Тут рядом есть неплохое уютное кафе.

Я хотела было отказаться, дома ждут, свекровь, внук, нужно ужин готовить... Но потом подумала, а собственно, почему нет? Алена – взрослая девочка, прекрасно справится без меня. А мне давно хочется поговорить с кем-то… кто готов слушать. Решила рискнуть…

– Хорошо, согласна, – кивнула я. – Но только ненадолго, у меня дома дела.

Мы пошли в небольшое кафе на Арбате. Уютное местечко с мягким освещением, негромкой приятной музыкой. Андрей заказал двойной эспрессо, я – зеленый чай с жасмином.

– Знаете, Марина, – сказал он, когда официант принес наш заказ, – у меня такое ощущение, что мы… встретились не случайно. Банальные слова, понимаю, но это… вот как Маргарита увидела желтые цветы. Я встал с утра и знал, что встречу вас.

Я посмотрела на него внимательно.

– Любите Булгакова? – улыбнулась я. – Или просто сериал смотрели?

– Что вы, у меня библиотека… Еще с тех времен, знаете… Когда книжки были дефицитом.

Мы проговорили целый час. Про литературу, про жизнь… Андрей умел слушать по-настоящему и не лез с дешевыми советами. Я, наконец-то, почувствовала себя интересным собеседником, а не только домработницей.

Когда я наконец добралась домой, на душе было легко и спокойно. Димка уже спал, Алена читала что-то в своей комнате, свекровь тихонько дремала перед телевизором. Обычный вечер. Только без Володи.

С Андреем мы теперь часто виделись. Оказалось, даже работаем рядом. Он – в институте преподавателем, а я – в конструкторском бюро своем.

– Марина, – сказал он как-то, встретив меня после работы, – а вы случайно не хотели бы сходить со мной в театр? В Вахтанговском сейчас идет «Три сестры», говорят, совершенно потрясающая новая постановка.

Я засомневалась. В театр не ходила уже лет пять, а то и больше. Володя категорически терпеть не мог, всегда говорил, что это ужасно скучно и надуманно.

– Не знаю даже... – протянула неуверенно. – Я так давно не была в театре, даже не помню, когда в последний раз.

– Тем более стоит сходить, – улыбнулся Андрей искренне. – Самое подходящее время начать заново открывать для себя прекрасное.

И я согласилась, удивившись самой себе. Купила специально новое платье, первое за последние три года. Темно-синее, простого элегантного покроя, но сидело на мне очень хорошо. Сделала профессиональную укладку в салоне, легкий вечерний макияж. Смотрелась в зеркало и думала: «Ничего себе, еще вполне ничего. Не старуха еще совсем».

Встретились мы прямо у входа в театр. Андрей был в классическом темном костюме, с небольшим букетиком белых хризантем в руках.

– Это для вас, Марина, – сказал он, протягивая цветы с легким поклоном. – Просто так, без всякого повода.
Когда вообще в последний раз мне дарили цветы просто так, без дня рождения или праздника? Честно говоря, не помню такого. За все годы брака… Вот так…

После спектакля мы пошли в уютное кафе неподалеку. Долго говорили о постановке, о Чехове, о том, как важно не упускать в жизни возможности быть счастливым.

А потом… Он остановился возле входа в метро, взял меня осторожно за руку.

– Марина, а можно... Можно я вас поцелую? Если вы не против, конечно.

Я посмотрела на него, серьезного, умного, по-настоящему доброго человека. И поняла, что очень хочу этого.

– Можно, Андрей, – тихо сказала я, чуть покраснев. – Мне бы тоже этого хотелось.

Он поцеловал меня очень нежно и бережно, как хрупкую вещь. И я вдруг почувствовала то, чего не было уже много-много лет – волнение, трепет, острое желание быть просто женщиной.

В декабре, перед самыми зимними праздниками, Володя неожиданно позвонил мне. Я как раз сидела дома с внуком на больничном.

– Марина? Это я, Володя, – голос звучал как-то неуверенно. – Не занята? Можно поговорить?

– Слушаю внимательно, – сказала я спокойно. – Что случилось?

– Как мама себя чувствует? Чем ты занята? Как наш Димка поживает?

– У нас все нормально, спасибо за интерес. Что-то экстренное?

– Нет, ничего особенного... просто хотел поговорить с тобой. Марина, я с Еленой расстался окончательно.

– Да неужели? И что привело к такому решению?
– Ну... как-то не сложилось у нас с ней в итоге. Понял, что это была серьезная ошибка с моей стороны. Временное увлечение такое... глупое.
– Понятно, – кивнула я. – И что ты от меня хочешь услышать сейчас? Слова сочувствия, поддержки?
– Марина, я хотел тебе сказать важную вещь... Я готов вернуться домой. К семье, к тебе. Мы ведь можем попробовать начать все сначала, с чистого листа, правда?
– Володя, а что конкретно изменилось в тебе за эти месяцы?
– Как это что? Я же понял, что совершил огромную ошибку! Семья – это самое важное в жизни человека...
– Нет, Володя, не то, – перебила я нетерпеливо. – Что изменилось в твоем отношении ко мне лично?
Пауза. Я слышала, как он дышит в трубку, подбирает слова.
– Ну... я буду больше внимания тебе уделять, конечно. Будем больше разговаривать по душам, куда-то ходить вместе, как в молодости...
– А я снова стану готовить тебе по утрам завтраки и слушать бесконечные рассказы о проблемах на работе? Прекрасно… Мне этого так не хватало! А ты будешь делать вид, что тебе искренне интересно, чем я занимаюсь?
– Ну… а что, тебя же устраивало…
– Володя, – сказала тихо, но очень четко, – я встречаюсь с другим мужчиной.
– Ты… что сейчас сказала?!
– Я встречаюсь с мужчиной. Его зовут Андрей.
– Марина... но ты же все еще замужем! Мы же официально не разведены!
– Володя, документы о нашем разводе буду готовы в ближайшие дни. Так что формально я уже практически свободна.
– Но... Но ведь у нас с тобой столько всего общего! Двадцать восемь лет совместной жизни! Общая дочь, внук любимый...
– У нас есть общее прошлое, это правда, – согласилась я спокойно. – Но нет будущего, Володя.
– Марина, дай мне еще один шанс! Последний! Я действительно изменился, честное слово тебе даю! Сама убедишься!
– Володя, ты не изменился, – покачала я головой. – Ты просто остался совсем один и сильно испугался. Это совершенно не то же самое, что измениться.

Он еще долго что-то говорил, уговаривал, обещал золотые горы. А я слушала и удивлялась себе, как странно все-таки. Раньше я бы расплакалась от его слов, согласилась бы, дала ему еще один шанс из жалости. А теперь только спокойно удивляюсь, как я могла столько лет жить рядом с человеком, который меня принципиально не слышит.

Вся зима прошла как один день. Отношения с Андреем развивались очень медленно, без всякой спешки и суеты. Мы регулярно ходили в театры, в кафе, подолгу разговаривали обо всем на свете.

Алена, конечно, заметила кардинальные перемены в матери.

– Мам, ты как будто заново родилась, – сказала она как-то за ужином. – И помолодела лет на десять. И вообще стала какой-то... сияющей. Что с тобой происходит?

– Живу наконец, доченька, – ответила я с улыбкой. – Делаю именно то, что мне по душе, а не то, что ожидают другие.

– А папа? Он же все еще хочет к нам вернуться, пытается с тобой помириться.

– Папа пусть самостоятельно решает свои жизненные проблемы, – твердо сказала я.

Весной Антонину Петровну перевели в частный пансионат с улучшенными условиями. Володя, естественно, сильно возмутился размерами ежемесячной оплаты, но я была абсолютно непреклонна.

– Володя, это твоя родная мама, следовательно, прямая ответственность сына. Не моя. Я восемнадцать долгих лет ухаживала за ней как за собственной матерью, теперь настала твоя очередь.

– Но, Марина, это же все-таки наша общая семья...

– Была когда-то, – поправила я его спокойно. – А теперь просто твоя. Я из этой семьи официально вышла. Дальше… ты уж сам.

В мае Алена с Димкой наконец съехали в свою отдельную квартиру. Дочка устроилась менеджером по продажам в хорошую компанию, зарплата вполне позволяла снимать приличное жилье.

– Мам, а ты не будешь сильно скучать без нас? – спросила дочь при переезде, упаковывая последние вещи.

– Конечно, буду скучать, – честно ответила я, обнимая ее. – Но, думаю, взрослые дети должны жить отдельно.

Теперь я оставалась совершенно одна в своей квартире. Могла делать абсолютно все, что хочу, когда пожелаю. Читать книги до самого утра, завтракать в постели в выходные, слушать любимую музыку на полную громкость.

С Андреем мы все чаще и серьезнее говорили о совместных планах. Он развелся пять лет назад, взрослые дети давно живут отдельно. Мы во многом подходили друг другу.

– Марина, – сказал он как-то летним вечером, когда мы неспешно гуляли по Арбату, – а что ты думаешь о том, чтобы попробовать жить вместе?

Я остановилась посреди улицы, посмотрела на него серьезно.

– Хочешь честный ответ?

– Конечно.

– Боюсь, Андрей, – призналась я откровенно. – Очень страшно снова потерять себя в отношениях с мужчиной. Раствориться полностью, как это было раньше.

– А если мы попробуем построить отношения совершенно по-другому? – предложил он задумчиво. – Не растворяться полностью друг в друге, а оставаться собой.

– Думаешь, такое вообще возможно между мужчиной и женщиной?

– Честно говоря, не знаю наверняка, – улыбнулся он. – Но попробовать определенно стоит.

А потом случилось то, чего я меньше всего ожидала. В один обычный субботний вечер, когда я спокойно сидела дома с интересной книгой, приперся бывший муж.

Посмотрела в глазок – Володя стоит на площадке. С огромным роскошным букетом красных роз в одной руке и какими-то бумагами в другой.

Открыла дверь.

– Привет, Володя. Зачем пожаловал в гости?

– Марина, можно войти? Нам с тобой серьезно поговорить нужно, – сказал он, явно волнуясь.

Я пропустила его в прихожую, но дальше в квартиру не пригласила.

– Говори здесь. Слушаю внимательно.

Он торжественно протянул мне цветы.

– Это тебе, Мариночка. И еще вот это... – показал бумаги. – Путевка в Италию, в Рим. Ты же всегда мечтала туда попасть, помнишь?

Я взяла букет, понюхала. Действительно красивые дорогие розы.

– Спасибо за цветы, очень красивые. И что дальше планируется? Ты сейчас кольцо достанешь? Сразу говорю, это дохлый номер.

– Марина, я окончательно понял, что совершил в жизни огромную непростительную ошибку. Прости меня, пожалуйста, за все. Давай начнем нашу жизнь заново, с чистого листа. Поедем в Италию, как молодожены...

– Володя, – перебила я его мягко, – а ты меня сегодня хорошо видишь?

– Как это? Что ты имеешь в виду?

– Вот посмотри на меня очень внимательно прямо сейчас. Что конкретно видишь?

Он старательно оглядел меня с ног до головы. Я была в хороших джинсах и красивой шелковой блузке, волосы аккуратно уложены, легкий дневной макияж.

– Вижу, что ты... сильно похорошела за это время. Помолодела заметно. И похудела килограммов на пять точно.

– Совершенно верно, – кивнула я. – И знаешь, почему так произошло?

– Ну... спортом стала заниматься регулярно?

– Не только, Володя. Я, наконец-то, делаю исключительно то, что хочу именно я сама.

– Марина, но мы же можем все это прекрасно совместить! Я тебя во всем поддержу, никогда не буду мешать твоему развитию...

– Володя, послушай меня внимательно, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Ты ушел от усталой, загнанной бытом женщины, которая жила исключительно семьей и домашними заботами. И пришел сейчас к уверенной в себе, самодостаточной личности. Но я именно такой и стала только потому, что тебя все эти месяцы не было рядом.

Он тяжело сел на банкетку в прихожей, положил голову в руки.

– Марина, неужели мы не можем хотя бы попробовать все исправить? Ради двадцати восьми лет, прожитых вместе?

– Эти годы уже безвозвратно прошли, Володя. Мы с тобой стали совершенно другими людьми.

– Но у нас же есть общая дочь, любимый внук...

– У нас есть ребенок, это правда. Но это совершенно не значит, что мы обязаны жить вместе до конца дней.

Он поднял голову, посмотрел на меня с надеждой.

– Марина, у тебя ведь есть другой мужчина? Серьезные отношения?

– Есть, Володя.

– И ты его... любишь?

Я задумалась на несколько секунд. Люблю ли я Андрея по-настоящему? Или просто очень благодарна ему за то, что он принимает такой, какая есть?

– Я его глубоко уважаю как личность, – сказала честно. – Мне невероятно интересно с ним общаться.

– А меня ты когда-нибудь любила? По-настоящему?

– Любила, Володя. Очень долго и сильно. Но в какой-то момент перестала окончательно. И даже не заметила, когда именно это произошло.

Володя медленно встал с банкетки, прошел к входной двери.

– Значит, все кончено? Окончательно и бесповоротно?

– Да, Володя. Все кончено давным-давно.

– А что я скажу маме? Нашему Димке? Он постоянно спрашивает про тебя. Хочет гулять с бабушкой и дедом.

– Скажи им правду, какая она есть. Что мы поняли – мы совершенно разные люди. В жизни такое случается сплошь и рядом.

Он ушел, даже не попрощавшись. Я поставила его дорогие розы в большую хрустальную вазу и подумала: удивительно, но никакой боли, никаких сожалений о прошлом. Только спокойствие и полная ясность в мыслях.Мне пятьдесят четыре года. Жизнь только начинается.

Copyright: Анна Медь 2025 Свидетельство о публикации. Копирование контента без разрешения автора запрещено