Предыдущая публикация
Корифей австрийской литературы Франц Кафка, прочитав повесть Александра Неверова
«Ташкент – город хлебный» об ужасах всеобщего голода 1920-21 годов, показанного через восприятие 12-летнего мальчика, прошедшего через нищету, насилие и страдание, написал:«Народ, который имеет таких детей, неистребим.»
Андрон Михалков-Кончаловский предложил Шухрату Аббасову к 50-летию Революции снять эту повесть на «Узбекфильме». Ознакомившись со сценарием, главный редактор Госкино СССР швырнул его мастеру в лицо: «Шухрат, ты себе могилу роешь, дальше снимать тебе не дадут! Ты связался с человеком, который даже не может сдать свою «Асю-хромоножку»! Он заведёт тебя чёрт знает куда!»
А ведь сценарий-то был отменный!
Добротности ему добавил примкнувший к коллегам Андрей Тарковский!«Два месяца я жил у него на даче в чудесном лесу,
– вспоминал режиссёр, –в такой дворянской семье с прислугой, мы писали киносценарий. Он
хотел сделать боевик, поскольку этот жанр только входил у нас в моду. Но я не любитель вестернов. Люблю психологическую драму, трагедию, комедию, чтобы были полнокровные национальные характеры. Мы долго спорили с Андреем, он вводил какие-то персонажи, погони… Когда я приехал в Ташкент, мне пришлось дорабатывать сценарий, и я вернулся к литературной основе повести. Дело в том, что она написана как былина, почти в полустихотворной форме – дед умер, бабка умерла, поели всех крыс, коней – вот в таком ритме, в народном, фольклорном духе написана. Но такой текст на экране отпугнул бы зрителя, фильм превратился бы в сказку.
хотел сделать боевик, поскольку этот жанр только входил у нас в моду. Но я не любитель вестернов. Люблю психологическую драму, трагедию, комедию, чтобы были полнокровные национальные характеры. Мы долго спорили с Андреем, он вводил какие-то персонажи, погони… Когда я приехал в Ташкент, мне пришлось дорабатывать сценарий, и я вернулся к литературной основе повести. Дело в том, что она написана как былина, почти в полустихотворной форме – дед умер, бабка умерла, поели всех крыс, коней – вот в таком ритме, в народном, фольклорном духе написана. Но такой текст на экране отпугнул бы зрителя, фильм превратился бы в сказку.
Мне же хотелось сделать картину жёсткой, суровой, правдивой.»
2:33:22
Пробить постановку помог Владимир Евтихианович Баскаков, известный киновед
(автор поста в своё время имел честь быть лично знакомым), тогда он занимал должность первого зампредседателя Госкомитета Совмина СССР по кинематографии, как мог помогал коллегам. Но он, как умнейший человек и прожжённый аппаратный сановник, был осторожен – обещал помочь молодому автору с условием:на случай скандала у того на родине, его имени не упоминать, дабы потом иметь возможность для манёвра.
И как в воду глядел, что без проблем не обойдётся! Когда приступили к съёмкам, в Москву поступил донос – письменная жалоба от одного известного ташкентского писателя о том, что, мол, постановщик выбрал на роль главного героя некрасивого мальчика, о чём ему неоднократно пеняли на худсовете.«Мне пришлось объяснять,
– позже рассказывал Мэтр, – что я взял вроде бы самого обычного на вид, но очень талантливого актёра. Простого русского мальчишку, который на глазах у зрителя вырастает в героя, преодолевая по сюжету трудности, меняя отношение к нему людей, своё отношение к миру, что отражается потом на его мировоззрении, когда он становится «мужиком». Москва поддержала меня, там были потрясающие высокообразованные редакторы, у нас таких нет. Они понимали, в какой ситуации делается кино, закрывали глаза на картины Тарковского и других авторов. Они делались и сохранялись именно благодаря толковой редактуре. Это уже потом их резали.»
Когда монтаж был готов, разразился очередной скандал. Секретарь по идеологии ЦК Компартии Узбекистана Рафик Нишанов негодовал: «Как вы могли показать русский народ голодающим, бредущим сюда в каких-то лаптях! Показать больных, голодных, мародёров, бандитов, мешочников?!»
Чиновника не урезонила ссылка художника, что «так написано у Александра Неверова: в 1921 году в Поволжье был голод и народ хлынул в наши края».
Дальше больше – сам председатель Госкино СССР Алексей Романов потребовал вырезать из ленты тему народного бедствия, оставив лишь историю мальчика. «Я говорю: «Как же так, я же по Пушкину работал: герой и народ – капля в море народного бедствия». А мне в ответ: «Вот именно этого-то нам сейчас и не нужно. Произошла революция, освободившая народ, который получил хлеб, землю. А тут у вас мрут от голода, едят крыс, кошек, собак, что вы нам показали?!»
Между тем, на просмотре в Госкино были светила советского кинематографа, в их числе Евгений Матвеев. «Они вывели меня во двор Госкино: «Ну-ка, повернись, сынок, посмотрим, какими бывают гении!» И после успеха у коллег вдруг такой облом.»
Другой влиятельный функционер советовал ему подчиниться, убеждая, что в других работах он сможет сделать всё, что захочет. «Я ему: «Хотите – режьте, я этого делать не буду.» А мне под дых: «Тогда люди не получат зарплату. Её итак уже девять месяцев задерживают в банке, и не выдадут, пока картину не примут в Госкино». И её пришлось резать.»
Из-за переживаний у режиссёра отнялись ноги, и он четыре месяца провёл в больнице, пока снова не смог ходить.В конце концов, всё закончилось, вроде, хорошо: не было бы счастья, да несчастье помогло! По инициативе руководителя Узбекской ССР Шарафа Рашидова создатели были выдвинуты на Государственную премию.
«Он вызвал меня и сказал: «Дело в том, что тут идёт атака на меня. Нападают не на вас и ваш фильм, а меня хотят скинуть с этого поста. Идёт борьба за власть, и они используют его для того, чтобы обвинить республику в национализме – вот, мол, как показывают русский народ»,
– выяснил истоки подковёрной борьбы Аббасов.По сути же, всё было очень плохо!
Из драмы, снятой и смонтированной на 2 серии, вырезали плёнки почти на серию, на целый час! Можно только сочувствовать тогдашнему состоянию Шухрата Аббасова: представьте «Войну и мир», из которой вырезали бы нашествие Наполеона, героизм народа и оставили любовную канву Наташи Ростовой! Конечно, он перемонтировал историю так, чтобы донести идею до зрителя. Но даже в таком, искалеченном цензурой односерийном варианте, фильмимел успех во всём мире.
«Мы возили его в Англию, Францию, Японию, Швейцарию, Венгрию, Болгарию и другие страны. И везде он получал призы, аплодисменты, вызывал восторг публики.»
Его пришлось украсть со студии,
чтобы сегодня ты, читатель, мог увидеть его в полном объёме! Это отдельная история по спасению шедевра.Ныне возможно понять, какой эффект он мог бы произвести в своё время! Выйди он тогда целиком, в том числе, и с архивными кадрами хроники голода в Поволжье, снятыми американцами в 20-х годах прошлого века, которую в Москве прятали, чтобы эти страшные кадры не пошли по всему миру, да и обвинения России в Голодоморе были бы куда менее категоричными!
Напоследок добавлю, что о «Ташкенте – городе хлебном» много писали. А один из самых авторитетных кинокритиков того времени Даль Орлов, изничтожавший своим пером за фальшь и слащавость многие поделки, опубликовал в журнале «Советский экран» большую статью, в которой назвал ту нетленку
«лучшей советской картиной»!
Следующая публикация
Комментарии 1