Эдуард Георгиевич Багрицкий Ему повезло уйти из жизни в 1934 году, а его близким - не повезло. Отделение НКВД в Караганде, куда ходила отмечаться ссыльная Лидия Багрицкая, находилось на улице Эдуарда Багрицкого. Лидия Багрицкая, старшая сестра и уже три года как вдова известного советского поэта, решила пойти с Серафимой (Суок) Нарбут в НКВД, чтобы просить за ее мужа. «Она вызвалась пойти на Лубянку по делам Нарбута, жалея испуганную сестру, - рассказывал Владимир Огнев со слов Лидии. - Взяла зонтик, хотя по¬года не предвещала осложнений. Там было много народу в приемной. Все терпеливо ждали. Время от времени из комнаты выходил офицер и тихо разговаривал с вызванной им женщиной (были одни женщины). Некоторые уходили со слезами, большинство – молча. Но по их виду было нетрудно догадаться, что ни одно из заявлений не удовлетворено. Порой выкликали фамилию, и тогда просительница скрывалась за дверью кабинета. Л.Г. просидела часа три. Под влиянием нервного напряжения и ощущения полной бессмысленности затеянного ею она сорвалась, стала постукивать зонтиком о пол, приковывая общее внимание. Как только очередная жертва “разбирательства”, содрогаясь, в слезах, покинула приемную, деликатнейшая Л.Г. – она потом много раз вспоминала и не могла понять, что это на нее нашло, – закричала: “Чего мы ждем! Мы не добьемся здесь справедливости”. Это была, конечно, истерика. Офицер, который уже входил в кабинет, оглянулся и довольно спокойно произнес: “Гражданка, да, вы, вы, пройдите за мной”. И вежливо пропустил даму вперед. Л. Г. вошла в кабинет. И больше не вышла... Потряс меня рассказ ее о том, как она в темные зимние утра, проваливаясь по колени в снегу, брела семнадцать километров доить коров по снежному полю, как напал на нее волк, как чудом осталась жива. Все рассказы Л.Г. были тихими, ровными и грустными, как степь, которая вставала и передо мной, увы, известная и мне и моей семье...» . Тогда, в октябре 1936-го, за Лидией Густвовной еще не захлопнулась дверь на Лубянке. Но она, а не Серафима была замечена бдительными органами. Вот что значит высовываться, заявлять о себе. Еще около года Лидия была на свободе, если можно считать свободой состояние, когда постоянно чувствуешь висящую в воздухе опасность. Пришли за Лидией под утро 4 августа 1937 года. Через три месяца, 1 декабря Особым совещанием НКВД она была обвинена по статье 58-й пункт 12 за связь с контрреволюционным элементом, то есть за соучастие в контрреволюционной деятельности через недонесение. Приговор — пять лет ИТЛ (исправительно-трудового лагеря), считая со дня ареста. Этапом в январе 1938-го прибыла в Карлаг. Ее шестнадцатилетний сын Сева Багрицкий писал в дневнике: «4 августа 1937 года арестовали маму. 15 сентября умер мой брат. Арест матери я воспринял как должное. В то время ночное исчезновение какого-нибудь человека не вызывало удивления. Люди ко всему привыкают — холоду, голоду, безденежью, смерти. Так привыкли и к арестам. Все казалось закономерным. Маму увезли под утро. Встретился я с ней через два года посреди выжженной солнцем казахстанской степи. Об этом я напишу когда-нибудь» . В феврале получил от неё первое письмо. 15 апреля 1939 года спрашивал ее: «…Посылаю папину книгу. Мама, ты ничего не сможешь сделать со своей стороны в отношении свидания? На все мои вопросы, письма, заявления администрация отвечает молчанием. Во всяком случае, я всё-таки смотаюсь в Караганду. Попытаю счастья» . На обложке книги «Эдуард Багрицкий. Собрание сочинений. Т.I» (1933) надпись: «Дорогая мамочка! Посылаю тебе папину книгу, над которой ты так много работала и которая вышла с таким затруднением. Целую тебя. Сева. 15 апреля 1939 года». Семнадцатилетний Сева добился своего: в июле они с Серафимой отправились в Центральный Казахстан. После свидания с матерью, уже в ожидании поезда на станции Жарык 29 июля Сева письменно сообщает ей: «…После того, как тебя увели, нас опять заперли в этой же комнате. Мы с Симой прождали три часа, пока не пришла машина, на которой добрались до Бидаика. Остановились в доме приезжих. Надо сказать, что свободная койка была одна. ˂…˃ Здесь торчим уже сутки. Поезд только по нечётным дням, мы приехали сюда 28-го утром» . В Москву он привез заявление матери о пересмотре дела. Но это все равно не смогло переменить участи Лидии Багрицкой. В начале 1942 года Сева получил назначение корреспондентом в газету «Отвага» Второй ударной армии Волховского фронта. А 16 февраля 1942 года отправил матери последнее письмо. Погиб Всеволод Багрицкий 26 февраля 1942 года. В его сумке обнаружился адрес Л.Г.Багрицкой: Казахстан, Карагандинская область, почтовое отделение Жана-Арка, почтовый ящик 246/6-153777. После возвращения Лидии Густавовны из лагеря ей передали пробитую осколком полевую сумку сына с его тетрадью и документами. В августе этого же 1942 года, через полгода после гибели Всеволода, истекал срок пятилетнего заключения - Лидия должна была освободиться. Но ей сообщили, что освобождение задерживается до особого распоряжения. Как оказалось, это касалось всех лиц немецкой национальности. Освободили только в 1946 году; таким образом, ее лагерный срок с пяти лет вырос до девяти. В ссылке поступила Лидия Густавовна на работу в лабораторию. Как немку, взяли ее на учет, и раз в месяц обязана она была отмечаться в местном управлении НКВД. Имела право проживать только в Ленинском районе Караганды, что и отмечено было в ее паспорте. А в Кировском районе Караганды, оказывается, была улица Багрицкого… (глава из книги "Шкловский. Семейные хроники").

На фотографии Лидия Багрицкая и Елена Боннер (невеста Вс.Багрицкого) на вечере Всеволода Багрицкого.