Дыхание тайги

Снег звонко скрипел под ногами, совсем не приставая к валенкам. Нюрка, девчушка четырнадцати лет в полушубке до самых пят, повязанная шалью так, что виднелись одни ее глаза с большими, покрытыми инеем ресницами, тащила за собой деревянные санки. На санках лежал прозрачный, ровный, ледяной срез льда с реки. Сзади, в пяти шагах от саней шла, слегка прихрамывая на левую ногу, ее бабушка Рая. Одета она была в тулуп, со стоячим воротником и также как и Нюрка, по самые глаза была повязана шалью. Начинало уже смеркаться, мороз крепчал. Шли они медленно, так как дорога с реки до деревни поднималась в гору.
-Нюра, ты там не замерзла часом?-
-Ишь, как давит окаянный, аж дышать трудно.-
-Нет, баб - не оборачиваясь, ответила девочка.
Мороз действительно крепчал, cудя по всему было много за тридцать. Для этих северных, таежных мест такой мороз эта норма, а то не редко бывает тут и за пятьдесят. В такие морозные дни стоит тишь, кажется, воздух звенит вокруг тебя, кажется, деревья стонут, потрескивая на сильном морозе ветками. При всем, при этом ярко светит солнце и поражает своей чистотой голубое небо.
-Что-то папка твой запропастился в тайге? – сказала баба Рая, глядя на дом на окраине села. В окошке дома мерцал свет лампы керосиновой, из трубы клубился дымок.
Дом этот был Захара, Нюркиного отца, младшего сына бабы Раи, который промышлял в тайге.
-Мамка - то небось потеряла его?-
-Волнуется она, баб - ответила Нюрка
Из поколения в поколение в роду Макаровых все были охотники и кормились тайгой да рекою.
-И что его леший по тайге носит в такие- то морозы - совсем тихо добавила она.
-Баба можно я сегодня у вас останусь?-
-Можно-то можно, только зайдем Марье скажем-
Бабка Рая у дома Захара остановилась, взяла в руки пилу и распилила льдину пополам.
Без стука входя в хату, бабка произнесла – Гостей не ждали? - в руках она держала кусок льда.
-Спасибо, дорогие мои, раздевайтесь, проходите - сказала с улыбкой Марья.
-Нет, что ты, дед дома ждет. Твой-то вижу, не объявлялся. -
-Не объявлялся - улыбка исчезла с лица Марьи.
-Ну не в первой, скоро появится, не переживай. Нюрка-то у нас с дедом пусть сегодня ночует.-
-Пусть, мам ладно - тихо произнесла Марья.
Нюрка с улыбкой выскочила с избы следом за бабой Раей. Стало совсем темно, только
кое- где из окон мерцал свет от керосиновых ламп. Солярка в деревне кончилась уж почти месяц назад, дизельная электростанция простаивала. Деревня казалась мертвой, если бы ни свет мерцающий от керосиновых ламп с кое- каких окон, да ни дымок из труб, можно было подумать, что в ней нет ни одной живой души. Минут пятнадцать бабушка с внучкой медленно двигались по темному ночному селу. Мороз крепчал, и это чувствовалось, дышать было тяжело.
-Пришли - радостно вздыхая и открывая калитку, сказала Нюрка.
В этот же момент раздался громкий лай собаки и тут же смолк. Cобака, узнав своих, виновато завиляла хвостом.
-Трезор, ты что совсем ошалел?- крикнула бабка
-Своих что ль не узнаешь?-
Собака металась между бабкой и внучкой, обнюхивая каждую и как бы извиняясь, шерсть ее от крепкого мороза покрылась инеем.
-Иди в избу, Нюрка я сама занесу - сказала она внучке, взяв в руки пилу.
Девочка вошла в дом, оставляя за собой клубы пара. Прямо на санках бабушка Рая отпилила от льдины небольшой кусок и занесла в избу. В доме было тепло, на столе излучая свет, стояла керосиновая лампа. На потолке, извиваясь, плясало отражение горящего огня в печи.
-По что так долго-то? Кряхтя и спуская ноги с кровати,скрипучим голосом спросил дед Аким.
Бабка Рая, как- будто не слыша дедова вопроса, молча, положила лед в таз и поставила на табуретку, стоящую у печи, затем расправила красные от мороза ладошки над раскаленной печной плитой и замерла от удовольствия, ощущая всем телом тепло.
-Шипко морозно?- спросил с улыбкой дед, глядя на румяные щеки и красные ладони внучки.
-Да не, деда не очень – ответила Нюрка, смахивая ладонью с ресниц капельки воды.
Деду Акиму недавно исполнилось семьдесят пять лет, почти на пять лет был он старше своей
Раи. В последнее время у него часто болели ноги, сказывались зимовки в тайге да ранняя рыбалка, когда вода в реке еще ледяная, а сапоги простые резиновые и часто полные воды. Поэтому сейчас ноги у Акима болели, и он с трудом передвигался.
-Захара- то, Аким что-то давно нет - вдруг сказала баба Рая, грея руки у печи.
-Неделю, как бы, не больше, во дворе все снегом занесено, надо помочь Марии - тихо добавила она, немного помолчав, обращаясь к Нюрке:
-Завтра пойдем, снежок покидаем, душа у меня болит, не по- хозяйски это.-
-Я подсоблю,- кряхтя сказал дед Аким.
-Разомнешься хоть, а то чай притомился на боку-то - громко сказала баба Рая.
Дед, что-то бормоча себе под нос, кряхтя одел чуни и прихрамывая подошел к печи. Взял таз со льдом и поставил его на раскаленную плиту.
-Сейчас мигом горячий чаек организую - произнес он, глядя на Нюрку.
Через некоторое время часть оттаявшей воды, дед налил в чайник и тоже поставил на плиту. Бабка Рая со старого деревянного, видавшего виды буфета, достала два стакана себе с Нюркой, а деду большую кружку. Дед Аким был большим чаевником, в семье все об этом знали, и выпить мог не одну такую кружку.
-Пироги-то разогреть?-
-Но…- протяжно ответил Аким.
Бабка засуетилась, достала тарелочку с камковым сахаром с буфета, пироги на сковороде поставила на печь. Через некоторое время все трое с наслаждением прихлебывали горячий чай. Громче всех пил чай дед Аким, он со свистом его втягивал в себя, сглотнув с наслаждением, издавал протяжный звук:
-А-а-а-…
Нюрка не выдержала, засмеялась и поперхнулась.
-Чего, ты дуреха?- поставив на стол кружку, спросил дед.
-Ничего, дедуля – громко смеясь, ответила Нюрка.
В это самое время далеко в тайге, в зимнике Захар растапливал печь. День был для него удачным, удалось подстрелить трех соболей и пару зайцев. В целом он был доволен охотой. Несмотря на сильный мороз, на лыжах прошел не малый путь по тайге и прошел не зря. Лучины, с подсушенного полена, быстро разгорелись, издавая треск. Захар сверху положил пару березовых дров и не закрывая дверцу печи отогревал свои красные шершавые ладони. От разгоревшихся дров стало светло в избушке, уютней, и воздух начал прогреваться. Захар подбросил еще дров. Через некоторое время стало теплей, и изо рта пар уже не шел. Самое необходимое в зимнике всегда было. Пара алюминиевых тарелок, такие же кружки, весь помятый чайник, соль, чай даже был небольшой огарок свечи, в углу на полу лежал кой какой инструмент: молоток, топор, ножовка, совсем ржавые плоскогубцы и гвозди в банке из-под консервов. Захар взял чайник и вышел из зимника, плотно прикрыв за собой дверь. Наполнил его чистым колючим снегом, утрамбовывая снег рукой и уже было собрался возвращаться, как услышал треск веток поблизости. Охотник замер, прислушался, треск больше не повторился. Было уже совсем темно и очень морозно, рука прилипла к ручке чайника и покалывала. Захар почти вбежал в избушку. В печи дрова хорошо разгорелись, и слышно было легкий гул в трубе. Поставив чайник на печку, он присел на скамейку, пододвинув ее поближе к печи, и стал отогревать руки. Дрова хорошо горели, потрескивали, тепло от рук приятно расходилось по всему телу. Лицо у Захара раскраснелось, его разморило и потянуло на сон. Он пересел на нары, когда-то им сколоченные, спиной навалился на стену и мгновенно заснул. На лице его, было что-то наподобие улыбки. Почти все свои сорок пять, за исключением трех лет службы в Армии, Захар прожил в тайге, другой он жизни не знал. Этот здоровый, добродушный мужик себя и не представлял без тайги. Он здесь родился, здесь вырос, и только здесь ему было хорошо. Как-то лет десять назад он ездил с отцом к брату Ефиму в Иркутск. Пробыл там три дня, и сердце у Захара заныло, затосковало, какая-то неведомая сила потянула его домой, в тайгу. И только когда они возвращались по зимнику, по тайге, ему, по настоящему, стало хорошо. С тех пор Захар никуда не ездил, да и желания ехать куда-то у него больше не было. Ефим же после службы в армии остался в городе, выучился на сварщика и теперь вот работал в порту. Захар не понимал его, как можно жить в этом городе, где так много народу, где воздух соляркой да сгоревшим углем отдает, где снег белым то не бывает, даже на берегу Ангары он серый. Да и люди там живут не в избах, а в каменных муравейниках без клочка земли для хозяйства. Ефим и сам тосковал по родной деревне, не уютно он себя чувствовал в городе.
-Народ здесь, Захар другой какой-то - говорил он с грустью.
Жил Ефим в Иркутске, поскольку деваться ему было некуда. Жена его Татьяна, была городской и не раз говорила Захару:
-Как только вы живете в своей глуши, я бы так не смогла жить.-
-А я бы так, как вы – думал про себя Захар, ничего ей не говоря.
Кроме того у Ефима были две взрослые дочери, которые родились и выросли в городе и в деревню, которая находилась в тайге их совсем не тянуло. Гостили они у деда с бабкой очень редко, а вот сам Ефим часто приезжал, как только у него выпадало свободное время и уезжать, по всему было видно, потом не хотелось, душа его болела.
В печи затрещали дрова, Захар вздрогнул и проснулся. Cпал он очень чутко, сказывалась его охотничья жизнь в тайге. В избушке стало теплей, но все- же не на столько, чтобы можно было снять полушубок. При таком морозе надо было еще топить и топить, чтобы воздух внутри прогреть. У Захара и не было такой цели, он был мужик к холоду привычный, и температура в избушке уже казалось комфортной. Главное поддерживать огонь в печи. Зашумел чайник, выбрасывая пар из носика. Когда чайник закипел, Захар взял слегка мятую, алюминиевую кружку и заварил в ней чай. Горячий чай согрел все внутренности Захара,снова потянуло на сон, и он прилег на топчан, закрыв глаза, еще через мгновение спал крепким сном.
Он спал, как может спать только таежник, намотавший километры по снежному лесу. Захар спал, а вокруг избушки на сотни километров простиралась тайга, которая была его родным домом, суровым, непредсказуемым, но родным.
Часа через два, он вдруг проснулся, встал и подошел к печи. Дрова почти все прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей. Захар ещё подбросил дров и присел на нары, вспоминая только что приснившийся ему сон. А приснилось ему то, что когда-то случилось в его жизни. Было это весной. Лед на Тунгуске был уже кое-где опасным и тонким. Захар, загруженный дичью, возвращался домой. За поясом болталось несколько куропаток и крупный тетерев. Он прошел уже не мало километров по тайге и приближался к реке. Через некоторое время, выйдя из леса и пройдя метров сто, он оказался на самом краю обрывистого, метров двадцать пять высотой, скалистого берега. Захар не один раз ходил по этой дороге, и знал, что спуститься к реке можно, пройдя еще, где-то километр по берегу. Вдруг видит человека бегущего по реке к берегу. Человек бежал, пока одной ногой не провалился и не упал на лед. Захар заволновался и стал двигаться быстрей. Охотничьи лыжи были тяжелы от весеннего налипшего снега. Двигаясь вдоль берега, он вновь взглянул на реку. Человек сделал еще несколько шагов по льду и провалился. На сей раз он с головой погрузился в воду. Захар бросил ружье, cкинул полушубок, отстегнул ремень с дичью и бросился к спуску. Человека не было видно. Захар изо всех сил бежал, поглядывая на реку, в надежде, что человек появится из воды. До спуска еще было метров семьсот. Захар понимал, что он не сможет помочь утопающему, но не хотел смириться с этим. Зацепившись за что-то лыжей, он упал, приподняв голову, взглянул на реку. Она была пуста. В том месте, где провалился рыбак, а скорее всего это и был рыбак из ближайшего таежного села, между льдинами плескалась вода.- Вот и нет человека - подумал Захар.
Ему стало не по себе. На глазах его потонул человек, а он ничего не мог сделать. Этот случай из жизни он часто вспоминал,а вот теперь тот эпизод ему приснился. Только во сне тонул Захар, спасая рыбака, поэтому он резко дёрнулся и проснулся.
Огонь в печи из щелей дверцы освещал комнату. Он прилег на нары и снова уснул. Проснулся, когда солнце уже взошло. В избушке было светло и солнечно.
-Все.., домой - решил он и стал собираться.
Печь еще не остыла, в ней тлели угли. Захар поставил на плиту чайник, затем достал из потертого рюкзака свою скромную провизию, хлеб, луковицу, сало и несколько кусочков сахара. Еще через пол - часа он уже резво бежал на лыжах по тайге. Утро было морозное и солнечное. Снег хрустел и посвистывал под лыжами. Усы у Захара стали белыми, покрылись снежной корочкой. До реки, напрямую, по тайге было километров десять, да по берегу Тунгуски до села еще столько же.
-К вечеру доберусь - думал Захар.
Таежный воздух, казалось, звенел, от сильного мороза и необыкновенной чистоты. Иногда снег сваливался с сосен, мимо которых пробегал Захар и осыпал его с головы до ног. Тайга бодрила Захара, она всегда благоприятно действовала на него, а он ее чувствовал всеми фибрами своей души. Дятлы, не обращая внимание на охотника, то тут то там, издавали громкие стуки по деревьям, разбрасывая кору по снегу. Вокруг было много заячьих следов. Захар остановился, увидев совсем свежий след.
-А вот и он - подумал охотник, заметив у сосны замершего ушастого зверька.
Он быстро вскинул ружье, заяц прыгнул, раздался выстрел.
-Хорош, бродяга!- сказал Захар, держа за уши убитого зайца.
Тот был крупным, рядом с глазом из отверстия от пули слегка сочилась кровь.
Звук от выстрела эхом пронесся по тайге, вспугнув птиц, сидящих на деревьях. Еще через минуту Захар уже скользил по лесу.
-Надо успеть, к вечеру до дому добраться – думал он, ускоряя шаг.
Широкие охотничьи лыжи, проваливаясь в пушистом, никем не тронутом лесном снегу, оставляли глубокий след за спиной охотника.
Захар с каждым часом пути приближался к реке. Это он видел по своим понятным только ему меткам. Подул легкий ветерок. Что говорило о том, что река уже близко. Лес стал редеть, а ветерок усилился. Показалась река, Захар приблизился к самому краю ее высоченного обрывистого берега. Перед ним открылась картина необычайной красоты. Красавица сибирская, Нижняя Тунгуска, была покрыта пушистым снежным покрывалом, сверкающим на солнце. Стройные сосны- гиганты красиво обрамляли ее противоположный берег. Обрывистый берег, на котором стоял Захар, был на много выше противоположного. За Тунгуской охотник видел красавицу тайгу, которая простиралась на сотни километров.Захар видел эту картину много раз и тем не менее каждый раз он здесь останавливался и замирал,любуясь ею.
Перед ним были таежные просторы, которым не было конца и края. Чистое голубое небо, ковер простирающейся в даль зеленеющей тайги, Тунгуска покрытая сверкающим снегом все это было таким родным для Захара, что ему казалось,что он слышит дыхание ее,нежное, ровное дыхание тайги.
-Вот он край родной! Красивее места я себе и представить не могу! – подумал он.
Перевести взгляд с бескрайней тайги вниз крутого берега, на котором он стоял, заставило чье- то рычание.
Захар увидел медведицу с двумя медвежатами, бегущими по реке. Один из медвежат вдруг резко развернулся и помчался обратно к берегу. Медведица, рыча, догнала беглеца, схватила его за шкирку зубами и потащила обратно. Охотник притаился и молча, улыбался, глядя на семейство медведей.
Медведица же, протащив в зубах несколько метров непослушного медвежонка, бросила его в снег. Тот последовал за медведями, уже больше не пытаясь убежать. Захар еще немного постоял, наблюдая за удаляющимися зверями, затем двинулся вдоль реки по направлению к дому. Улыбка почти всю дорогу не сходила с его лица. Все самое лучшее, что было в его жизни, было связано с тайгой, с этим родным любимым северным краем. Краем, который с рождения поселился в его душе и сердце, поселился навсегда.
Уже было совсем темно, когда охотник вдалеке увидел родное таежное село. Мороз к ночи окреп, превратив усы Захара в ледяные сосульки. Было видно, как из труб ближайших изб медленно клубился дымок.
Валерий Щербаков
Если Вы хотите опубликовать свои воспоминания или рассказы о жизни в деревне в группе "Исконно уральский говор",отправьте письмо на электронную почту: isckonno@yandex.ru В письме немного расскажите о себе.Присылайте так же интересные фото , и они будут опубликованы в нашей группе.Удивите читателя, порадуйте его! И искренние чувства читателя, которые он испытает от того, что прочитал ваш рассказ, и будут самым большим гонораром за ваш труд.С огромным уважением к вашему труду писателя. https://yasobe.ru/na/podderzhka_gruppy_iskonno_uralskii_govor