Предыдущая публикация
ПАУЧИХА
Книга 1 " Вера " (+18)Автор : Татьяна Фильченкова
(12)
#паучихаубелки
Прозрачный, чистый как вода, камень сверкал бесчисленными гранями.
– Он потрясающе красивый!
– Ты понимаешь толк в редких бриллиантах. – Исгар не скрывал удовольствия, наблюдая, с каким восхищением Вера любовалась его творением.
– Это бриллиант? Для Верки, бывшей зечки, хромой калеки, живущей в подвале? Выглядит, как насмешка.
– Не знаю по поводу Верки, а моя жена достойна бриллиантов. – Маргаст выбрался из постели и надел Вере на шею цепочку с камнем. Они снова были в той спальне в изломе. В Ленинграде стояла глубокая ночь, а здесь в окна лился полуденный свет.
– Не называй меня женой, когда мы наедине.
– Ты уже решила со мной развестись?
– Смешно. Наш брак – фикция, такая же фальшивка, как твой советский паспорт. Я смогу назвать тебя мужем только после того, как навсегда уйду в обитель. А сейчас всё так зыбко, тревожно. – Вера поёжилась.
– Опять сомневаешься. – Демон завернул её в одеяло. – Возвращайся в постель. Ты замёрзла.
– Скорее, саму себя боюсь. Я едва не отреклась от тебя.
– Вера, не начинай.
– Не могу не думать об этом.
– Занимаешься самоедством вместо того, чтобы подумать и увидеть ситуацию целиком.
– Что в ней можно увидеть, кроме предательства?
– Свою интуицию. Ты нашла шоковый метод стряхнуть наваждение, а после – использовать вину, чтобы получить ответ Ирия. Виртуозно стянула вероятности и прошла по граням. Не буду утверждать, что сказанное доставило мне удовольствие. Будь ты в здравом уме, эти твои слова стали бы последними.
– Ты бы меня убил?
– Конечно. Потом бы раскаялся, воскресил и спросил ещё раз. Но, поскольку ты была не в себе, пришлось тебя помиловать.
– Спасибо, владыка. Ты бесконечно великодушен.
– Да, я такой. А если говорить серьёзно, то ты всё верно рассчитала, хоть и не отдаёшь себе в этом отчёта. Удар по самолюбию я пережил, а вот уцелеть в бою мне вряд ли бы удалось.
– Я чувствовала, что было страшно. Как помог вектор?
– Дар противоположен той силе, которой подчинились большинство маргастов. Помнишь, я не мог понять, что заставляет владык отказываться от мирной политики? Юнцов в расчёт не беру, их взбрыки – издержки уединения. На последнем совете, который проходил во время оргии в казармах, только семеро из союза не приняли политику террора. Вот над ними и решили провести показательную казнь, чтобы сомневающиеся убедились в мощи силы.
Исгар накинул халат и налил вина. Передал Вере бокал:
– Выпей. Я покажу, чем они владеют, и как против этого помог вектор.
Осушив залпом бокал, точно в нём было не вино, а горькое лекарство, она взяла демона за руку и зажмурилась.
Вокруг разлилась тьма, освещаемая цветными всполохами. Вера словно находилась внутри демона, смотрела его глазами, чувствовала его тело, подобранные, точно пружины, мышцы. Рядом и позади измотанные битвой маргасты заслоняют брешь в защите излома. Семеро владык и трое совсем юных. Видимо, сыновья. Все одеты обыденно, без брони и доспехов. Некоторые озираются на неё с недоверием и откровенной враждебностью. Эти взгляды адресованы Исгару.
Вера быстро осматривается. В Ирие нет привычной силы притяжения. Тело утратило свой вес. Энергетический пласт под ногами служит не опорой, а площадкой для толчка. Впереди завесой вихрится багрово-сизое облако. За ним таится враг. Воздух электризуется от напряжённого ожидания.
На пласт опускается один из союзников. Вера узнаёт в нём того, кто вытащил её из Ирия. Всплывает имя – Эвир. Он указывает на защитное полотно:
– Укрепи. Их дрянь разбивает щиты, как стекло.
Облако наполняется гулом. Из сизых клубов, словно саранча, вылетают атакующие. Их тридцать, может, больше. Держатся парами. Все молоды, в нелепых сюртуках прошлого века, с кружевными воротниками и манжетами.
– Фигляры, – сплёвывает Эвир.
Пара юнцов несётся на них. Оружия не видно. Боевые заряды срываются с руки демона, чертят светящиеся линии и разбиваются об энергетический заслон.
Чёрные сгустки появляются из ниоткуда. Враги принимают их на щиты, направляют в защитников и разлетаются в стороны. Сгустки преобразуются в стрелы с оперением из снопа красных искр. Верины инстинкты кричат упасть на пласт и закрыть голову руками. Но она не вольна отдавать приказы телу Исгара. Резкое сокращение мышц и бросок в сторону от враждебного вектора. Тот меняет угол полёта и преследует цель. От столкновения щит разлетается на осколки. Веру отбрасывает волной. В тот же миг к ней со всех сторон устремляются новые пары врагов.
– Отдохни, – демон отнял руку.
– Что это за сила?
– Нечто сродни Дару, но противоположное по свойствам. Мальчишки не владели ей, они лишь направляли в нас пущенные хозяином векторы. Меня пару раз зацепило. Дар быстро нейтрализовал действие чёрной мерзости. А вот союзникам повезло меньше. Сейчас покажу, как это было.
Вера снова в Ирие. Союзников осталось шестеро из десяти. Облако разметало в багровые клочья. Слева от неё совсем юный маргаст. От свечения мальчика веет волнением и страхом.
– Чирн, сын Эвира. Это его первый бой, – поясняет Исгар.
Воздух взрывается свистом прорезающих его стрел. Вера отклоняется в сторону, под защиту энергетического пласта. Чирн не успевает закрыться. Вектор, подобно лезвию, рассекает ему бедро. Сверху падает Эвир, окутывает сына защитной сферой, разрывает штанину и льёт эликсир на рану. Разрез стягивается на глазах. Но Чирн хрипит от удушья, раздирает грудь в тщетной попытке вздохнуть. Глаза темнеют от ужаса.
Враги подступают с двух сторон. Из горла рвётся крик Исгара: «Эвир, уводи его! Я прикрою!»
Две стрелы несутся навстречу, оставляя за собой шлейф красных искр. Демон стремительно уходит вниз. С руки срывается заряд и раздирает одного из неприятелей надвое. Кровь, куски плоти и содержимое кишечника растекаются в пространстве вокруг убитого, колышутся багровым маревом. Воздух наполняет зловоние.
В бок ударяет щит одного из союзников, сбивая с ног. Чёрный вектор пролетает мимо, едва задев плечо. От соприкосновения Ирий взрывается ослепительно белым. Раскалённая боль льётся во внутренности и мозг. Яркий свет меркнет до кромешной тьмы. Кажется, что воедино слилось всё самое страшное, что довелось испытать. Оно растёт, усиливается, заполняет собой каждый нерв. Вера пытается выдернуть руку, чтобы спастись от видения.
– Досмотри до конца. – Демон не даёт разорвать контакт.
Темноту прорезают золотисто-фиолетовые змейки. Боль отступает. Возвращается зрение. Дар окутывает, восполняет сожжённые муками силы.
– Так я понял его целительные свойства. И вернул в бой Чирна и двоих из наших.
Веру ещё трясёт от испытанного:
– Какая жуткая сила. Тебя ведь только слегка задело.
– Вот на страхе подобных мучений маргастов и держат в подчинении. От тёмного вектора не избавиться. Его действие со временем только усиливается. Можно претерпеть многое, зная, что мукам рано или поздно наступит конец. В этом случае прервать их может только смерть. И даже в этом я не уверен.
– Так было, пока их оружие не встретилось с Даром?
– Дар нейтрализует его действие. Юнцам хватило ума это понять и сменить тактику. – Исгар заскрежетал зубами и без предупреждения погрузил Веру в бой.
Стрела, пробив щит, проходит сквозь шею Эвира. Следом в грудь летит боевой заряд. Демон укрывает союзника защитной сферой. Тот ещё жив. Рёбра щерятся из развороченной грудной клетки. В сквозной ране торчат осколки позвонков. Под действием Дара взгляд Эвира проясняется. В голове звучат его слова: «Только миг, но я сомневался, как все». Вера понимает, что это о совете, приговорившем Исгара к опале. «Зови сына. Пора». Чирн склоняется над умирающим отцом. Демон прикрывает их, пока Эвир передаёт сыну свою силу.
Вера вернулась в реальность. Молчала. Даже слёзы высохли от горечи.
– Всё изменилось, когда ты догадалась зарядить в меня Даром. Я тоже пробовал применить его как оружие. Но от прямых векторов толку было немного. Они только истощали источник. Другое дело – передача. Хочешь посмотреть?
– Хочу.
Вера ждёт очередной атаки, наблюдая из-за щита. Пространство вдруг озаряется фиолетово-золотыми искрами. Позади слышится нарастающий рёв. В спину несётся вектор Дара, тот, что она сама же и отправила. Это не те лёгкие струйки, которые передавал ей Исгар. Вера закрывается от вектора щитом и направляет его во врагов. Чёрные сгустки сгорают в фиолетовых вспышках. Тем же путём в противников летят два следующих заряда Дара. Ослеплённые атакующие беспомощно барахтаются в Ирие. На плечо опускается рука. Вера оборачивается. Маргаст, похожий на древнего варяга, смотрит со смесью недоумения и восхищения. Враги начинают приходить в себя. Варяг выпускает заряд, похожий на узкое лезвие. Он несётся к одному из контуженных и отсекает ему голову.
– Будь вектор слабее, я бы просто принял его, так и не узнав о предназначении. Никому прежде и в голову не приходило исследовать Дар. Считалось, что это исключительно любовная сила, дающая наслаждение на короткий срок, а затем – долгие годы головной боли. После боя союзники взялись за его привлечение. Ведьмы сейчас пользуются небывалым спросом.
Вера почувствовала себя уязвлённой. Обретение Дара встало на поток, превратилось в нечто обыденное. Спросила, стараясь скрыть досаду:
– Когда союзники получат Дар, война закончится?
– Нет. Она не закончится до тех пор, пока мы не уничтожим хозяина чёрного вектора. Иначе о безопасности можно не думать. Сложность в том, что он нашёл способ его скрыть. Но тогда получается, что можно скрыть Дар. Я придумаю, как это сделать. Его природа сродни электромагнитному полю. Остаётся найти подходящие «магниты», к которым его можно привязать, и изобрести «клетку Фарадея». Когда Дар будет спрятан, главный враг не откажет себе в удовольствии показать мне своё лицо.
Что-то неуловимо изменилось между ними. Исгар смотрел на неё с восхищением. Исчезло снисходительное покровительство. И ещё, она никогда ранее не испытывала подобной близости, будто они так до конца и не разъединились после слияния.
– Скажи, я смогу когда-нибудь чувствовать так же, как ты?
– Сможешь, если захочешь. После перерождения расширение чувственности пойдёт тебе на пользу.
– Перерождаться больно?
– Да. Боишься? Ты можешь отказаться.
– Нет. Меня давно уже не пугает боль. Я боюсь другого.
– Чего?
– Что не справлюсь.
– С чем?
– Что наскучу тебе. Что не смогу стать достойной матерью для наследника.
– Развивайся – и не наскучишь. А в воспитании наследника отец важнее матери.
Вера протянула руку к тому месту, где в видении стояла детская кроватка:
– Какие они, маленькие маргасты? Что едят? Какие сказки им рассказывают?
– Звёздную пыль с молоком единорога, пока не перейдут на вино. Что до сказок, матери рассказывают те, на которых сами выросли. У отцов сказки другие, больше похожие на загадки и лабиринты. Вера, не изматывай себя пустыми переживаниями. О человеческих детях ты тоже мало что знала, пока не родила дочь.
Приближался Новый год. Вера обходила магазины в поисках подарков. С игрушками и книжками для Нади помог Исгар. А что преподнести самому демону? Безделушку советского производства? Вера искала нечто особенное, с чем хотела передать в излом частицу своих чувств.
В институте начались зачёты и подготовка к сессии. Вера присела в укромном уголке за чахлыми растениями в казённых кадках и пролистывала записи лекций.
– Тебе было страшно решиться?
Неожиданный вопрос заставил вздрогнуть. Оксана незаметно пробралась в её укрытие.
– На что решиться?
– Ну, на близость. – Девушка почти шептала, глядя в пол.
– А, вот ты о чём. Решила преподнести себя Максиму в качестве новогоднего подарка?
– Это цинично, – вспыхнула Оксана.
– Значит, угадала. Так что тебя пугает?
– Если он меня бросит, что обо мне будут думать? Ты не боялась осуждения?
Вера усмехнулась:
– Разница между нами в том, что ты планируешь уцелеть после того, как тебя бросит любимый. А для меня бы жизнь на этом кончилась.
– Ты что, убила бы себя?
– У меня нет на это права. Надо поднимать дочь. Но я бы умерла душой.
– Души нет, есть только сознание.
– Возможно. О ней не узнаешь, пока не почувствуешь, как она рвётся на части.
Дежурство в больнице выпадало на новогоднюю ночь. Никто из коллег не соглашался поменяться сменами. Тридцатого декабря демон встретил жену после экзамена и искренне недоумевал, что её расстроило.
– Как ты не понимаешь? А как же примета: с кем встретишь, с тем и проведёшь? – Вера с обидой смотрела на хлопья снега, которые, словно издеваясь, кружили вокруг фонарей на бульваре.
– Не забивай голову суевериями. Я жил в то время, когда этот праздник не придумали. Отмечать надо свои события, а не созданные кем-то даты. Лучше навести дочь.
– Наверное, ты прав. Я просто устала от этой войны. Когда она уже закончится?
– Зависит от того, когда я открою, как скрыть Дар. Пока хвастаться нечем. И должен тебя огорчить, нам придётся изобразить расставание.
– Зачем?
– Кто поверит, что Дар исчез, если мы по-прежнему будем вместе? Но это ненадолго. После его сокрытия враги не заставят себя ждать.
Вера горестно вздохнула:
– На тебя нападут, а я даже не узнаю об этом.
– Тем лучше. Не станешь переживать.
– Ты серьёзно? Я каждую минуту буду думать, жив ли ты.
– Верочка, какой смысл сейчас говорить об этом? У меня нет даже идеи, на что можно примагнитить вектор. Перебрал сотни вариантов с кристаллами, металлами, зеркалами. Ничто не может его удержать.
– Может, и не нужно ничего изобретать? Враги поняли, что тебе есть чем ответить, и сами прекратят войну.
– Святая наивность, – усмехнулся Исгар. – Они не отступят. Но хватит об этом. Скоро святки – пора ворожбы. Будет большая охота. Не трать силы на пустые волнения.
В коридоре общежития клубились пары холодца. Пахло пирогами. Из кухни доносилась ругань соседок, не поделивших плиту. Появление Исгара внесло ещё большее оживление во всеобщую суматоху. Женщины обступили его с просьбами наточить нож, открыть консервы и починить гирлянду. Вера втолкнула демона в комнату и пресекла просьбы:
– Сами не безрукие, справитесь! Ко мне муж только до утра приехал. – Она захлопнула дверь и обернулась к Исгару. – Я понятия не имела, что сегодня здесь будет такой гвалт.
– Ты будто извиняешься. Успокойся, отгородимся иллюзией.
– Подожди! – Она подскочила к шкафу, достала перевязанный лентой бумажный свёрток и спрятала его за спину. – Обещай, что не будешь смеяться.
– Интригующее вступление. Что ж, постараюсь.
– Раз мы не увидимся на новый год, я сделаю тебе подарок сейчас.
– Подарок? Мне?!
– Не перебивай! Ты обещал. Я знаю, что не могу тебя ничем удивить, но хочу, чтобы в обители с тобой было что-то от меня. Вот. – Без дальнейших пояснений протянула свёрток.
Демон сорвал обёртку. Внутри оказался пушистый шарф. В полотне струились золотисто-фиолетовые ленты. Не найдя ничего достойного в ленинградских магазинах, Вера купила мохер у спекулянтов и две недели вязала, вспоминая при этом каждую их с Исгаром встречу, источая свою любовь каждой петле.
– Ты вплела векторы?! Вера, как ты додумалась до такого?! – Исгар открыл портал и швырнул в него шарф. – Ты понимаешь, что сотворила?!
Вера в страхе вжалась в стену. Демон расхохотался:
– Мне досталась потрясающая женщина. Верочка, ты открыла принцип создания магнита. Прости, придётся тебя оставить. – Он привлёк её к себе, поцеловал пробор в волосах и растворился. Вера осталась недоумевать в одиночестве.
Глава 41. Аэлита
С тех пор, как Вера носила оберег, страхи Наденьки улеглись. Девчушка снова стала беззаботной и весёлой. Радостно щебетала, открывая подарки, с удовольствием гуляла с Верой и до темноты не желала уходить с горки, где резвилась с сестрорецкой ребятнёй.
Ни сны, ни тягостные мысли больше Веру не преследовали. Для полного благоденствия оставалось только дождаться окончания войны. В победе Исгара она не сомневалась.
Оксана появилась в институте смущённая, краснеющая, со счастливыми глазами. Максим ходил рядом с видом триумфатора. Вера досадовала, что подтолкнула пару к безнадёжному союзу и всячески избегала остаться с Оксаной на едине.
Демон пришёл на следующий день после Рождества.
– Пора приступать к охоте. С минуты на минуту приедет Анетта. Разберём ваших подопечных.
– Зачем она здесь? – Новость неприятно удивила Веру. Прежде с актрисой не советовались.
– Чтобы пресечь её самодеятельность в зародыше.
Анетта вела себя необыкновенно тихо. При встрече с демоном почтительно склонилась. От прежнего лёгкого обращения не осталось и следа. В свечении появился страх.
«Виртуозно изображает или действительно боится его?»
Карта полыхала вспышками, точно новогодняя гирлянда. Святки породили небывалый спрос на ворожей. Даже самые ленивые из ведьм взялись за ремесло. Маргаст отмечал активности и попутно давал рекомендации по охоте. В разгар инструктажа на Большой Пушкарской засветился помеченный дом, в котором несколько месяцев назад обнаружились следы мощного забора энергии. Исгар впился глазами в карту.
– Вера, посмотри!
В пространстве пустой комнаты медленно кружила девочка. Её движения походили на дикий ритуальный танец. Руки заведены назад, голова запрокинута. Взгляд устремлён в потолок, но вряд ли она что-то видит: в неестественно огромных глазах пустота. Из приоткрытых губ вылетало тихое монотонное мычание.
– Совсем ребёнок. Сколько ей? Тринадцать?
– Девятнадцать. Четыре года концлагеря остановили развитие. Зато открыли способности. Теперь девочка мстит нацистам. Причём всем, кого ей довелось повстречать, вне зависимости от вины по отношению к ней. И их семьям. Долгов накопила столько, что тебе и не вообразить.
– Зачем она кружится?
– Входит в транс, чтобы отыскать жертв.
Вера разглядывала бледное треугольное личико, полные магнетизма глаза.
– Аэлита. Она похожа на марсианку.
– Не приписывай звёздного происхождения шизофрении. А девчонка сильна. И с предназначением.
– Кому-то конкретному?
– Нет. Так, её не трогайте. Сперва мне надо разобраться.
– Почему? Может, с ней достаточно простого объяснения.
– Я сказал – нет! – Прозвучало жёстко. – Сам решу, что делать с этой Аэлитой.
Анетта стояла в стороне. За время инструктажа она не произнесла ни слова.
Охота прошла без неожиданностей. Пойманные ведьмы оказались слабыми, зато их было много. Исгар, занятый созданием магнита, не появлялся. Даже связывался редко, наспех интересовался делами и вновь пропадал. Вера тревожилась, тосковала и однажлы решилась посмотреть его свечение. И упёрлась в защиту. Демон закрылся от неё.
Промаявшись в неведении ещё несколько дней, Вера отважилась позвать его. В ответ прозвучало резкое и раздражённое:
«Вера, что? Я занят!»
Встретились наконец в начале февраля. Исгар, не дав Вере опомниться, заявил, что они идут в театр.
– Я не видела тебя почти месяц. Зачем мне дался этот театр?
– Мне казалось, ты любишь балет.
– Любила. И не из зрительного зала.
– Значит, сменишь ракурс. Собирайся, мы опаздываем.
В фойе Мариинского Вера подошла к зеркалу поправить причёску. Долго приглаживала и без того безупречные пряди и пыталась справиться со слезами. Неожиданно в отражении позади неё возник демон. На короткий миг в его взгляде промелькнула жалость с отвращением. Вера резко обернулась:
– В чём дело? Почему ты так смотрел?
– Началось: не так смотрю, не так дышу. Ты готова?
– Сначала ответь!
– Не устраивай семейную сцену. У меня нет настроения выяснять отношения.
После спектакля Исгар отвёз её в общежитие и исчез. Вера терялась в догадках, что стало причиной его холодности. Думалось, что с охватившим маргастов открытием Дара и Исгар нашёл ей замену.
«Что я для него, с его-то размахом чувств? Лабораторная мышь, которую он развивал ради эксперимента. Наскучила. Надоела. Есть моложе, талантливее, без долгов и детей».
Новые редкие встречи лишь добавляли горечи. Вера тоскливо ждала демона, а после его ухода плакала от разочарования. Спектакли, оперы, после ужин в ресторане. Исгар пространно рассуждал об игре актёров и замысле сценариста. От пустых разговоров и монотонного голоса пульсировало в висках. Однажды Вера не выдержала и заткнула уши. Демон удивился:
– Тебе не интересно?
– Нет. Лучше расскажи про магнит.
– Не будем об этом.
– Почему? Ты мне больше не доверяешь?
– Дело не в доверии. – Он вернулся к разбору пьесы.
«Дело в том, что ты меня разлюбил».
Близость, если и случалась, была небрежной и спешной. Вера перестала быть желанной.
В начале марта Исгар неожиданно появился на бульваре, потянул Веру в общежитие, без лишней болтовни стянул с неё одежду и укутал векторами.
– Ты не будешь создавать иллюзию?
– Нет. Как знать, может, время, проведённое в твоей каморке, окажется самым счастливым для нас.
Он любил долго, нежно, словно прощаясь. Утром, когда Вера в изнеможении упала на подушки, подтвердил опасения:
– Я пропаду, пока всё не закончится.
– Ты создал магнит?
– Да.
Она прижалась к нему, жалея, что не может прорасти кожей:
– Преврати меня в перстень или пуговицу. И всегда носи с собой.
– Я не волшебник из сказки, чтобы превращать людей в неодушевлённые предметы. Спи!
Губы демона коснулись её виска, и Вера провалилась в сон.
Весна началась стремительно и рано. В воскресенье Вера ехала в Сестрорецк и везла Наденьке резиновые сапожки. Солнце заливало ещё заснеженные поля, тёплый ветер залетал в вагон электрички, разгоняя тревоги.
«Это всё усталость. Исгар тоже измотан войной. Надо просто потерпеть. Всему когда-нибудь приходит конец. И снова будет лето, Ялта, полёты над морем».
Наденька весело шлёпала по лужам, догоняя кораблики, кормила булкой голубей и светилась радостью. Вечером, уже попрощавшись с матерью, Надя вдруг обернулась и побежала к ней, чтобы ещё раз обнять. Вера наклонилась, из-за ворота выскользнул тяжёлый оберег и коснулся руки дочери. Надя отшатнулась и зашлась в визге. Она кричала, не замолкая, направляя в брильянт весь ужас и ненависть. По камню разбежались трещины. Он рассыпался пыль. Только после этого наступила тишина.
Фонари дрожали в лужах зыбкой рябью. В грудь будто поместили тревожно колышущийся студень. Надо сказать Исгару. При этой мысли холодели руки, к горлу подкатывала тошнота. Вера собралась с духом и позвала. Услышав новость, демон выругался и долго молчал.
«Не выходи из комнаты, пока я не вернусь».
«Я не могу! А институт, работа?»
«В бездну всё!»
«Меня уволят и выселят».
«Ладно. Но никакой охоты и встреч с Анеттой».
Об Анетте демон мог и не предупреждать. Вера и сама не хотела её видеть. Но во вторник возле института припарковалась «Победа» Левинской. Анетта прокричала в открытую дверцу:
– Вера, ты не представляешь, какую шубку я для тебя отложила!
– Зачем мне шуба? Зима кончилась.
– Глупая, тебя положение обязывает. Садись, тут недалеко.
Вера послушно забралась в автомобиль. Актриса, расхваливая роскошный мех, процедила между реплик:
– Думай о шубе и не называй его по имени.
Здравый смысл кричал, что нужно бежать из машины на первом же перекрёстке. Но Верой овладело странное любопытство. Что задумала Анетта? Та продолжила:
– Сейчас едем за шубой, потом на Пушкарскую к той марсианке.
– Он сказал не трогать её.
– Мало ли, что он сказал. Ты представляешь, сколько с неё можно получить? Может, ты за раз закроешь свой долг.
– Что я скажу ему?
– После разберёмся. Если дело сделано, победителей не судят.
Слова актрисы казались правильными и логичными. Покончив с долгом, Вера уже вечером могла оказаться в изломе. Пусть демон и решил изобразить расставание, но ведь Дар по-прежнему был при ней. Ради одной встречи можно немного отступить от планов.
И всё-таки настораживала убедительные аргументы Левинской. Почему сказанное ей не вызывало сомнений? Воздействие? Надо позвать Исгара. Однако вспомнилось его постоянное раздражение в последнее время.
«Вдруг отвлеку на пустое. Надо убедиться, что Анетта действует по указанию покровителя. Она выдаст себя на чём-нибудь».
– Я не уверена, что справлюсь. Давай Кешу возьмём.
– Рехнулась? Он тут же ему доложит. Ты сама говорила, что с девчонкой можно просто объясниться.
– Он так не считает.
– Вер, ты дура или прикидываешься? Он глаз на неё положил, поэтому и запретил трогать.
– Зачем ему сумасшедшая?
– А зачем ему ты, обыкновенная, каких тысячи? Думаешь, эта Аэлита не сможет Дар принять? Да-да, не удивляйся, я в курсе о вашей штучке.
«Победа» остановилась перед пешеходным.
«Надо бежать! Не слушать её! Она же играет на моей ревности».
Но Вера осталась на месте:
– Даже если и так, тебе какое дело? Только не говори, что печёшься о моём счастье.
– Пекусь я о себе. Ты хотя бы адекватная. А что взбредёт в голову шизофреничке? Не удивлюсь, если захочет избавиться от меня.
– Ты их уже соединила?
– А ты слишком доверяешь. Однажды он уже обманул тебя, что не был со мной.
– Не начинай! Ты сама призналась, что соврала.
– Я сказала то, что он мне велел. Вот, смотри. – Анетта приложила кулак под ключицу слева. – От вмятины расходятся шрамы, один на плечо, а два на грудь, сюда и сюда. Могу показать воспоминание.
– Не надо, – ответила Вера глухо. Всё сходилось. Его холодность, отвращение во взгляде. Она надоела ему, стала противна. Теперь эта девочка займёт её место, будет с ним рядом в изломе, родит наследника.
«Позови его! На тебя воздействуют. Позови! Произнеси имя… Будет с ним в изломе вместо меня. Родит наследника… Сопротивляйся! Позови!»
Вспомнилось лицо марсианки, её необыкновенные глаза. Призыв не займёт и секунды, но сначала нужно убедиться, что демон не связан с ней. Вера отмахнулась от голоса здравого смысла.
– Что мы ей скажем? Зачем пришли? Она не занимается ворожбой.
– Ты же говорила, что у неё интересная внешность. Приглашу на роль в театре. Чокнутая не поймёт. А дальше – по ситуации. Разозлю, например.
– Сомневаюсь, что ей это интересно. Ну, да ладно. На месте разберёмся.
Нужную квартиру пришлось поискать. Комната девушки оказалась отгороженной от большой коммуналки и выходила на чёрную лестницу.
«Тем лучше. Соседи не помешают».
Марсианка открыла сразу, будто ждала их. Анетта с порога приступила к делу. Девушка отстранила её, как нечто лишнее и назойливое, устремилась к Вере, легко пробила защиту и рассматривала свечение, склонив голову к плечу, чем сделалась похожа на птицу. То хмурила брови, то кривила губы в улыбке. Узнавание в глазах сменялось насторожённостью, которая замещалась доверием. В квартире чувствовались следы демона.
Вера прошла в комнату. На столе стоял кофейник со знакомой гравировкой парижского кафе. На прикроватной тумбочке – амулет с янтарём. Она смотрела на доказательства измены и переполнялась ненавистью. Не будет никаких разговоров! Ей хотелось одного – уничтожить мерзавку.
Вера сжала амулет, и тут её отбросило к стене. Затылок взорвался болью, в глазах зарябило. Девчонка по-прежнему улыбалась, но смотрела с ненавистью. Анетта бросилась между ними, заслоняя Веру собой, и приняла следующий удар. Марсианка вцепилась в Левинскую рецепторами и сжимала ладони, будто комкала газету. Раздался хруст костей, заглушаемый воплем. Тело актрисы неестественно выгибалось, ломаясь и оседая. Изо рта хлынула кровь, обрывая крик. Вера выставила защиту, закрывая их. Девчонка захихикала, придавила гостей к стене их же щитом и сминала, точно прессом. Энергетическая преграда растеклась оболочкой, перекрывая доступ воздуха, расплющивая тела.
«Ис…»
Вера осеклась. Он не поможет, не защитит от своей новой игрушки.
Вдруг голова девушки с хрустом дёрнулась назад. Она рухнула на пол. Взгляд застыл. Давление исчезло.
По комнате носились невидимые вихри, с треском рассыпая разряды напряжения. Маргаст явился без морока. Открылась воронка Ирия, поглощая то, что осталось от девчонки.
«Получи, ревнивая сука!» – В голосе демона рокотала ярость.
Воздух заколебался, открывая портал. Изувеченное тело актрисы поднялось и поплыло к нему. Она была ещё жива.
Вера вскочила:
– Исгар!
«Убирайся!»
Толчок и полёт сквозь стены домов и слои воздуха. И падение в грязную снежную кашу тротуара.
Глава 42. Наказание
Дар исчез. Отторгся, отвращённый ревностью и злобой, возросшей до желания убить. Или демон успел его скрыть? Вера брела по тёмным улицам в грязном пальто и в порванных на коленях чулках. Чувствовала себя голой без струящихся вокруг векторов. Будто без покрова золотисто-фиолетового сияния обнажились гниль и смердящие струпья на душе.
Грубый бросок через портал вытянул энергию. Удар о тротуар оглушил. Вера не могла ни подняться, ни что-либо объяснить окружившим её людям. Прохожие вызвали неотложку. В кармане лежал заряженный амулет. По дороге в больницу Вера сжала его в руке и восстановила силы. Фельдшер в приёмном осмотрел её и, не найдя причин для госпитализации, отпустил.
Домой добиралась пешком. Мысль о скользящих по ней в трамвае любопытных взглядах вызывала дурноту. Одежда пропиталась стылой сыростью, липла к телу. Нутро разъедала леденящая пустота. Чувства онемели. Даже дыхание не обозначалось облачком пара. Только ноги передвигались в механическом ритме.
Тепло от печки разогнало застывшую кровь. Пальцу заломило от боли. Мысли и чувства, словно оттаяв, навалились скопом. Девчонка мертва. Зачем он убил её? Чтобы спасти Веру? Или освободить сумасшедшую от долгов и воскресить в изломе? Что будет с Аннетой? И с их любовью, с будущим, с Даром?
Спросить Исгара она не смела. Не могла показать ему своё безвекторное уродство.
Серый утренний свет проник в окно, обозначил предметы в комнате. Безнадёжность, прежде растворённая во тьме, материализовалась, подступала тенью. Ждать стало невыносимо. Вере нестерпимо требовалось разбить застывшее время действием.
Позвонить Анетте? К телефону подойдёт ничего не ведающая Глаша. Звонок пропавшей полгода назад «подруги» вызовет у горничной недоумение и вопросы.
Карта! Можно заглянуть в комнату девушки. Вера попыталась проникнуть и обнаружила наложенную защиту. Значит, она поедет на Пушкарскую и попробует разузнать обо всём сама. Только не сидеть на месте!
А если тело девчонки нашли, и по адресу ждёт милиция? Но вчера они с Анеттой не встретили никого из соседей. А через пять минут после появления во дворе Вере на другом конце города вызывали неотложку. А чтобы уж точно никто не узнал её, она наденет старое неприметное пальто.
У входа в арку висел запах гари. Перед чёрной лестницей собрались соседки. Вера протянула к ним рецепторы и вслушалась в разговор:
– За ней не смотрел никто?
– Родственница навещала, продукты носила. Пару месяцев назад из дурдома выписали.
– Не долечили, что ли?
– Поди разбери сейчас. Будто бы смирная была, а она возьми и подпали себя.
– Не выжила?
– Какое там! Чистая головёшка. Люська из четырнадцатой понятой была, своими глазами видела.
– Хорошо хоть комнату отгородили. А то бы с собой ещё сколько жизней забрала…
Вера заглянула во двор. Окно ведьмы смотрело на неё чёрным провалом. Вверх по стене от него ползла широкая полоса копоти.
До слуха донеслось продолжение разговора:
– Вчера ещё актриса Левинская разбилась на машине. Насмерть…
С тех пор, как Вера носила оберег, страхи Наденьки улеглись. Девчушка снова стала беззаботной и весёлой. Радостно щебетала, открывая подарки, с удовольствием гуляла с Верой и до темноты не желала уходить с горки, где резвилась с сестрорецкой ребятнёй.
Ни сны, ни тягостные мысли больше Веру не преследовали. Для полного благоденствия оставалось только дождаться окончания войны. В победе Исгара она не сомневалась.
Оксана появилась в институте смущённая, краснеющая, со счастливыми глазами. Максим ходил рядом с видом триумфатора. Вера досадовала, что подтолкнула пару к безнадёжному союзу и всячески избегала остаться с Оксаной на едине.
Демон пришёл на следующий день после Рождества.
– Пора приступать к охоте. С минуты на минуту приедет Анетта. Разберём ваших подопечных.
– Зачем она здесь? – Новость неприятно удивила Веру. Прежде с актрисой не советовались.
– Чтобы пресечь её самодеятельность в зародыше.
Анетта вела себя необыкновенно тихо. При встрече с демоном почтительно склонилась. От прежнего лёгкого обращения не осталось и следа. В свечении появился страх.
«Виртуозно изображает или действительно боится его?»
Карта полыхала вспышками, точно новогодняя гирлянда. Святки породили небывалый спрос на ворожей. Даже самые ленивые из ведьм взялись за ремесло. Маргаст отмечал активности и попутно давал рекомендации по охоте. В разгар инструктажа на Большой Пушкарской засветился помеченный дом, в котором несколько месяцев назад обнаружились следы мощного забора энергии. Исгар впился глазами в карту.
– Вера, посмотри!
В пространстве пустой комнаты медленно кружила девочка. Её движения походили на дикий ритуальный танец. Руки заведены назад, голова запрокинута. Взгляд устремлён в потолок, но вряд ли она что-то видит: в неестественно огромных глазах пустота. Из приоткрытых губ вылетало тихое монотонное мычание.
– Совсем ребёнок. Сколько ей? Тринадцать?
– Девятнадцать. Четыре года концлагеря остановили развитие. Зато открыли способности. Теперь девочка мстит нацистам. Причём всем, кого ей довелось повстречать, вне зависимости от вины по отношению к ней. И их семьям. Долгов накопила столько, что тебе и не вообразить.
– Зачем она кружится?
– Входит в транс, чтобы отыскать жертв.
Вера разглядывала бледное треугольное личико, полные магнетизма глаза.
– Аэлита. Она похожа на марсианку.
– Не приписывай звёздного происхождения шизофрении. А девчонка сильна. И с предназначением.
– Кому-то конкретному?
– Нет. Так, её не трогайте. Сперва мне надо разобраться.
– Почему? Может, с ней достаточно простого объяснения.
– Я сказал – нет! – Прозвучало жёстко. – Сам решу, что делать с этой Аэлитой.
Анетта стояла в стороне. За время инструктажа она не произнесла ни слова.
Охота прошла без неожиданностей. Пойманные ведьмы оказались слабыми, зато их было много. Исгар, занятый созданием магнита, не появлялся. Даже связывался редко, наспех интересовался делами и вновь пропадал. Вера тревожилась, тосковала и однажлы решилась посмотреть его свечение. И упёрлась в защиту. Демон закрылся от неё.
Промаявшись в неведении ещё несколько дней, Вера отважилась позвать его. В ответ прозвучало резкое и раздражённое:
«Вера, что? Я занят!»
Встретились наконец в начале февраля. Исгар, не дав Вере опомниться, заявил, что они идут в театр.
– Я не видела тебя почти месяц. Зачем мне дался этот театр?
– Мне казалось, ты любишь балет.
– Любила. И не из зрительного зала.
– Значит, сменишь ракурс. Собирайся, мы опаздываем.
В фойе Мариинского Вера подошла к зеркалу поправить причёску. Долго приглаживала и без того безупречные пряди и пыталась справиться со слезами. Неожиданно в отражении позади неё возник демон. На короткий миг в его взгляде промелькнула жалость с отвращением. Вера резко обернулась:
– В чём дело? Почему ты так смотрел?
– Началось: не так смотрю, не так дышу. Ты готова?
– Сначала ответь!
– Не устраивай семейную сцену. У меня нет настроения выяснять отношения.
После спектакля Исгар отвёз её в общежитие и исчез. Вера терялась в догадках, что стало причиной его холодности. Думалось, что с охватившим маргастов открытием Дара и Исгар нашёл ей замену.
«Что я для него, с его-то размахом чувств? Лабораторная мышь, которую он развивал ради эксперимента. Наскучила. Надоела. Есть моложе, талантливее, без долгов и детей».
Новые редкие встречи лишь добавляли горечи. Вера тоскливо ждала демона, а после его ухода плакала от разочарования. Спектакли, оперы, после ужин в ресторане. Исгар пространно рассуждал об игре актёров и замысле сценариста. От пустых разговоров и монотонного голоса пульсировало в висках. Однажды Вера не выдержала и заткнула уши. Демон удивился:
– Тебе не интересно?
– Нет. Лучше расскажи про магнит.
– Не будем об этом.
– Почему? Ты мне больше не доверяешь?
– Дело не в доверии. – Он вернулся к разбору пьесы.
«Дело в том, что ты меня разлюбил».
Близость, если и случалась, была небрежной и спешной. Вера перестала быть желанной.
В начале марта Исгар неожиданно появился на бульваре, потянул Веру в общежитие, без лишней болтовни стянул с неё одежду и укутал векторами.
– Ты не будешь создавать иллюзию?
– Нет. Как знать, может, время, проведённое в твоей каморке, окажется самым счастливым для нас.
Он любил долго, нежно, словно прощаясь. Утром, когда Вера в изнеможении упала на подушки, подтвердил опасения:
– Я пропаду, пока всё не закончится.
– Ты создал магнит?
– Да.
Она прижалась к нему, жалея, что не может прорасти кожей:
– Преврати меня в перстень или пуговицу. И всегда носи с собой.
– Я не волшебник из сказки, чтобы превращать людей в неодушевлённые предметы. Спи!
Губы демона коснулись её виска, и Вера провалилась в сон.
Весна началась стремительно и рано. В воскресенье Вера ехала в Сестрорецк и везла Наденьке резиновые сапожки. Солнце заливало ещё заснеженные поля, тёплый ветер залетал в вагон электрички, разгоняя тревоги.
«Это всё усталость. Исгар тоже измотан войной. Надо просто потерпеть. Всему когда-нибудь приходит конец. И снова будет лето, Ялта, полёты над морем».
Наденька весело шлёпала по лужам, догоняя кораблики, кормила булкой голубей и светилась радостью. Вечером, уже попрощавшись с матерью, Надя вдруг обернулась и побежала к ней, чтобы ещё раз обнять. Вера наклонилась, из-за ворота выскользнул тяжёлый оберег и коснулся руки дочери. Надя отшатнулась и зашлась в визге. Она кричала, не замолкая, направляя в брильянт весь ужас и ненависть. По камню разбежались трещины. Он рассыпался пыль. Только после этого наступила тишина.
Фонари дрожали в лужах зыбкой рябью. В грудь будто поместили тревожно колышущийся студень. Надо сказать Исгару. При этой мысли холодели руки, к горлу подкатывала тошнота. Вера собралась с духом и позвала. Услышав новость, демон выругался и долго молчал.
«Не выходи из комнаты, пока я не вернусь».
«Я не могу! А институт, работа?»
«В бездну всё!»
«Меня уволят и выселят».
«Ладно. Но никакой охоты и встреч с Анеттой».
Об Анетте демон мог и не предупреждать. Вера и сама не хотела её видеть. Но во вторник возле института припарковалась «Победа» Левинской. Анетта прокричала в открытую дверцу:
– Вера, ты не представляешь, какую шубку я для тебя отложила!
– Зачем мне шуба? Зима кончилась.
– Глупая, тебя положение обязывает. Садись, тут недалеко.
Вера послушно забралась в автомобиль. Актриса, расхваливая роскошный мех, процедила между реплик:
– Думай о шубе и не называй его по имени.
Здравый смысл кричал, что нужно бежать из машины на первом же перекрёстке. Но Верой овладело странное любопытство. Что задумала Анетта? Та продолжила:
– Сейчас едем за шубой, потом на Пушкарскую к той марсианке.
– Он сказал не трогать её.
– Мало ли, что он сказал. Ты представляешь, сколько с неё можно получить? Может, ты за раз закроешь свой долг.
– Что я скажу ему?
– После разберёмся. Если дело сделано, победителей не судят.
Слова актрисы казались правильными и логичными. Покончив с долгом, Вера уже вечером могла оказаться в изломе. Пусть демон и решил изобразить расставание, но ведь Дар по-прежнему был при ней. Ради одной встречи можно немного отступить от планов.
И всё-таки настораживала убедительные аргументы Левинской. Почему сказанное ей не вызывало сомнений? Воздействие? Надо позвать Исгара. Однако вспомнилось его постоянное раздражение в последнее время.
«Вдруг отвлеку на пустое. Надо убедиться, что Анетта действует по указанию покровителя. Она выдаст себя на чём-нибудь».
– Я не уверена, что справлюсь. Давай Кешу возьмём.
– Рехнулась? Он тут же ему доложит. Ты сама говорила, что с девчонкой можно просто объясниться.
– Он так не считает.
– Вер, ты дура или прикидываешься? Он глаз на неё положил, поэтому и запретил трогать.
– Зачем ему сумасшедшая?
– А зачем ему ты, обыкновенная, каких тысячи? Думаешь, эта Аэлита не сможет Дар принять? Да-да, не удивляйся, я в курсе о вашей штучке.
«Победа» остановилась перед пешеходным.
«Надо бежать! Не слушать её! Она же играет на моей ревности».
Но Вера осталась на месте:
– Даже если и так, тебе какое дело? Только не говори, что печёшься о моём счастье.
– Пекусь я о себе. Ты хотя бы адекватная. А что взбредёт в голову шизофреничке? Не удивлюсь, если захочет избавиться от меня.
– Ты их уже соединила?
– А ты слишком доверяешь. Однажды он уже обманул тебя, что не был со мной.
– Не начинай! Ты сама призналась, что соврала.
– Я сказала то, что он мне велел. Вот, смотри. – Анетта приложила кулак под ключицу слева. – От вмятины расходятся шрамы, один на плечо, а два на грудь, сюда и сюда. Могу показать воспоминание.
– Не надо, – ответила Вера глухо. Всё сходилось. Его холодность, отвращение во взгляде. Она надоела ему, стала противна. Теперь эта девочка займёт её место, будет с ним рядом в изломе, родит наследника.
«Позови его! На тебя воздействуют. Позови! Произнеси имя… Будет с ним в изломе вместо меня. Родит наследника… Сопротивляйся! Позови!»
Вспомнилось лицо марсианки, её необыкновенные глаза. Призыв не займёт и секунды, но сначала нужно убедиться, что демон не связан с ней. Вера отмахнулась от голоса здравого смысла.
– Что мы ей скажем? Зачем пришли? Она не занимается ворожбой.
– Ты же говорила, что у неё интересная внешность. Приглашу на роль в театре. Чокнутая не поймёт. А дальше – по ситуации. Разозлю, например.
– Сомневаюсь, что ей это интересно. Ну, да ладно. На месте разберёмся.
Нужную квартиру пришлось поискать. Комната девушки оказалась отгороженной от большой коммуналки и выходила на чёрную лестницу.
«Тем лучше. Соседи не помешают».
Марсианка открыла сразу, будто ждала их. Анетта с порога приступила к делу. Девушка отстранила её, как нечто лишнее и назойливое, устремилась к Вере, легко пробила защиту и рассматривала свечение, склонив голову к плечу, чем сделалась похожа на птицу. То хмурила брови, то кривила губы в улыбке. Узнавание в глазах сменялось насторожённостью, которая замещалась доверием. В квартире чувствовались следы демона.
Вера прошла в комнату. На столе стоял кофейник со знакомой гравировкой парижского кафе. На прикроватной тумбочке – амулет с янтарём. Она смотрела на доказательства измены и переполнялась ненавистью. Не будет никаких разговоров! Ей хотелось одного – уничтожить мерзавку.
Вера сжала амулет, и тут её отбросило к стене. Затылок взорвался болью, в глазах зарябило. Девчонка по-прежнему улыбалась, но смотрела с ненавистью. Анетта бросилась между ними, заслоняя Веру собой, и приняла следующий удар. Марсианка вцепилась в Левинскую рецепторами и сжимала ладони, будто комкала газету. Раздался хруст костей, заглушаемый воплем. Тело актрисы неестественно выгибалось, ломаясь и оседая. Изо рта хлынула кровь, обрывая крик. Вера выставила защиту, закрывая их. Девчонка захихикала, придавила гостей к стене их же щитом и сминала, точно прессом. Энергетическая преграда растеклась оболочкой, перекрывая доступ воздуха, расплющивая тела.
«Ис…»
Вера осеклась. Он не поможет, не защитит от своей новой игрушки.
Вдруг голова девушки с хрустом дёрнулась назад. Она рухнула на пол. Взгляд застыл. Давление исчезло.
По комнате носились невидимые вихри, с треском рассыпая разряды напряжения. Маргаст явился без морока. Открылась воронка Ирия, поглощая то, что осталось от девчонки.
«Получи, ревнивая сука!» – В голосе демона рокотала ярость.
Воздух заколебался, открывая портал. Изувеченное тело актрисы поднялось и поплыло к нему. Она была ещё жива.
Вера вскочила:
– Исгар!
«Убирайся!»
Толчок и полёт сквозь стены домов и слои воздуха. И падение в грязную снежную кашу тротуара.
Глава 42. Наказание
Дар исчез. Отторгся, отвращённый ревностью и злобой, возросшей до желания убить. Или демон успел его скрыть? Вера брела по тёмным улицам в грязном пальто и в порванных на коленях чулках. Чувствовала себя голой без струящихся вокруг векторов. Будто без покрова золотисто-фиолетового сияния обнажились гниль и смердящие струпья на душе.
Грубый бросок через портал вытянул энергию. Удар о тротуар оглушил. Вера не могла ни подняться, ни что-либо объяснить окружившим её людям. Прохожие вызвали неотложку. В кармане лежал заряженный амулет. По дороге в больницу Вера сжала его в руке и восстановила силы. Фельдшер в приёмном осмотрел её и, не найдя причин для госпитализации, отпустил.
Домой добиралась пешком. Мысль о скользящих по ней в трамвае любопытных взглядах вызывала дурноту. Одежда пропиталась стылой сыростью, липла к телу. Нутро разъедала леденящая пустота. Чувства онемели. Даже дыхание не обозначалось облачком пара. Только ноги передвигались в механическом ритме.
Тепло от печки разогнало застывшую кровь. Пальцу заломило от боли. Мысли и чувства, словно оттаяв, навалились скопом. Девчонка мертва. Зачем он убил её? Чтобы спасти Веру? Или освободить сумасшедшую от долгов и воскресить в изломе? Что будет с Аннетой? И с их любовью, с будущим, с Даром?
Спросить Исгара она не смела. Не могла показать ему своё безвекторное уродство.
Серый утренний свет проник в окно, обозначил предметы в комнате. Безнадёжность, прежде растворённая во тьме, материализовалась, подступала тенью. Ждать стало невыносимо. Вере нестерпимо требовалось разбить застывшее время действием.
Позвонить Анетте? К телефону подойдёт ничего не ведающая Глаша. Звонок пропавшей полгода назад «подруги» вызовет у горничной недоумение и вопросы.
Карта! Можно заглянуть в комнату девушки. Вера попыталась проникнуть и обнаружила наложенную защиту. Значит, она поедет на Пушкарскую и попробует разузнать обо всём сама. Только не сидеть на месте!
А если тело девчонки нашли, и по адресу ждёт милиция? Но вчера они с Анеттой не встретили никого из соседей. А через пять минут после появления во дворе Вере на другом конце города вызывали неотложку. А чтобы уж точно никто не узнал её, она наденет старое неприметное пальто.
У входа в арку висел запах гари. Перед чёрной лестницей собрались соседки. Вера протянула к ним рецепторы и вслушалась в разговор:
– За ней не смотрел никто?
– Родственница навещала, продукты носила. Пару месяцев назад из дурдома выписали.
– Не долечили, что ли?
– Поди разбери сейчас. Будто бы смирная была, а она возьми и подпали себя.
– Не выжила?
– Какое там! Чистая головёшка. Люська из четырнадцатой понятой была, своими глазами видела.
– Хорошо хоть комнату отгородили. А то бы с собой ещё сколько жизней забрала…
Вера заглянула во двор. Окно ведьмы смотрело на неё чёрным провалом. Вверх по стене от него ползла широкая полоса копоти.
До слуха донеслось продолжение разговора:
– Вчера ещё актриса Левинская разбилась на машине. Насмерть…
Слушать дальше не было смысла. Главное она узнала. Надо пройтись и подумать. Зачем он устроил пожар? Чтобы скрыть насильственную смерть и заодно уничтожить следы их с Анеттой пребывания? Тело обгорело, его невозможно опознать. А сама девчонка сейчас, вероятно, возвращается к жизни в обители. Не проще ли было обставить так, будто она ушла из дома в неизвестном направлении?
Актриса была жива, когда демон отправил её в портал. Куда он доставил Анетту? В излом или в машину для инсценировки аварии? Увидеть бы тело. Так будут же похороны! С актёрами прощались в общественных залах. Надо позвонить Глаше и всё узнать.
Вера поспешила на остановку. Пассажиры в трамвае тоже обсуждали безвременную кончину Левинской. Новость быстро разлетелась по Ленинграду.
Горничная ответила сразу. Видимо, сидела на телефоне и сообщала всем звонившим печальную новость. Прощание с Анеттой назначено на завтра, в том самом Доме творчества, где они устраивали ловушку для ведьмы.
С девчонкой оказалось сложнее. Сомнительно, чтобы гроб с телом привезли в выгоревшую комнату. Скорее, хоронить повезут из морга. Вера принялась искать на карте ближайший от Большой Пушкарской. Мёртвые тела не излучали свечения, потому ничем не отличались от морока. Придётся съездить и расспросить санитаров. Возможно, удастся попасть внутрь.
Куривший у входа патологоанатом Вере не удивился.
– Студентка?
Она кивнула, ещё не понимая вопроса.
– Опаздываешь. Ваши уже приступили. Поторопись!
Вера прошла внутрь, нашла отстойник. По запаху горелой плоти определила, где искать тело девочки. Почерневший труп не был мороком. Юная колдунья не покидала мира людей.
Спустившись с крыльца, Вера в задумчивости едва не столкнулась с пожилой женщиной. Подняв глаза, узнала в ней старую знакомую, потомственную ведьму, что забросила её в казармы. Старуха было склонилась в поклоне, но, заметив отсутствие Дара, презрительно отвернулась.
«Так вот что это за родственница!»
Стало понятно, какую связь увидел Исгар между адресами на Конной и Пушкарской. Девчонка появилась не случайно.
Перед Домом творчества толпилась бесконечная очередь из желавших проститься с Левинской. Всюду пестрели букеты и венки. Вера присоединилась к людскому потоку и медленно двигалась с ним. Наконец достигли зала. Гроб утопал в цветах. В обрамлении кружев виднелось бледное лицо актрисы. Вернее, его имитация. Даже не морок, а энергетический муляж, пустая оболочка.
Вера оглядела собравшихся. Нет ли среди них Анфисы? Но девушка не пришла на похороны матери.
Анетта жива! Если Исгар простил её, то и с Верой не будет слишком суров. Она решилась позвать демона.
Призыв прозвучал глухо, будто не имя, а пустое слово. Повторила вновь. Потом вслух. Ни отклика, ни звенящего раската, несущего клич через Ирий.
В ожидании и неизвестности прошло несколько дней. Приводил ли демон в действие свой план или мстил за неподчинение? Вера не противилась наказанию, но хотела знать. Решила связаться с Исгаром через Кешу. Она нашла номер колдуна и вышла в коридор к телефону. В тот же миг раздался звонок. Досадуя на задержку, сняла трубку. Надломленный знакомый голос произнёс:
– Это Анетта. Вернее, уже Анфиса. Надо встретиться.
Глаша проводила Веру в тёмную гостиную. Анфиса подала голос из кресла:
– Здравствуй, подруга. Проходи, только не включай свет.
Вера присела на диван:
– Когда ты вернулась?
– Сегодня утром. Прости, мне…
– Я пришла не за тем, чтобы слушать твои оправдания. Что Исгар?
– Не знаю. Когда очнулась, виделась только с Зоратом. Исгар, кажется, болен.
– Что с ним?!
– Вера, я действительно ничего не знаю. У него какие-то проблемы с этим вашим Ирием из-за марсианки. Вроде он взял на себя её долги после убийства. Мне правда жаль. Он не обманывал тебя. Его сын создал иллюзию первой ночи, показал мне отметину.
– Тебе жаль… Как же вы оба мне противны! Исгар пригрел змей.
– Ты-то чем лучше? Я предала его ради жизни. Зорат – ради обители. Да-да, он понял, что отец собирался привести тебя, а его изгнать. А ты? Из-за страха быть отвергнутой! И не забывай, что я спасла тебя.
– Спасала ты себя! Да, я сглупила. И теперь расплачиваюсь. Что ж, тебе повезло выйти сухой из воды.
– Ошибаешься. Включи свет.
Вспыхнувшая люстра ослепила обеих. Анфиса спрятала лицо в сгибе руки, а когда отняла её, Вера невольно вскрикнула. Из кресла на неё единственным глазом смотрело творение Франкенштейна: деформированный лысый череп покрывали стянутые багровыми шрамами лоскуты кожи, нос вывернулся набок, рот перекосило. Ничто не напоминало прежний нежный облик.
– Вот моё новое тело в последней жизни. Я тоже не избежала расплаты.
«Исгар-Исгар-Исгар-Исгар-Исгар…»
Вера твердила призыв с тех пор, как Глаша закрыла за ней дверь. Мысленно в людных местах и вслух на пустынных улицах. Дома, сидя на полу и ударяясь затылком в стену, пока соседке не надоел стук. Но и после – вполголоса, час за часом, до исступления.
– Исгар-Исгар-Исгар…
Глухо. Пусто. Тошно.
К концу ночи пришло озарение, что ответ придёт взамен на жертву, расплату за содеянное. Вера поднялась на крышу. Встала на краю, над двором-колодцем. Мокрые тучи рвались о верхушки деревьев. Ветер зло хватал за одежду, пытаясь сбросить на землю, свистел ненавистью.
«Это просто. Закрыть глаза и не сопротивляться. Высота и притяжение сделают своё дело. Наденька… Что я теперь смогу ей дать? Я, пустая, искалеченная, бескрылая, безДарная… Исгар позаботится о ней. Он не оставит могущественную ведьму. Закрыть глаза и сделать шаг. Только шаг…»
Она не успела ступить в пустоту. Сзади толкнули в спину. Стремительное приближалось дно колодца.
Щит раскрылся в паре метров от земли. Сработал инстинкт самосохранения. Вера распласталась на энергетическом полотне, пытаясь унять сердцебиение.
Чужая сила вздёрнула ввысь и швырнула спиной на шифер крыши. Вера застонала от боли.
– Что и требовалось доказать: ты не способна себя убить.
Она обернулась на голос. Седой старик, высушенный, сгорбленный, с трясущимися в пляске Паркинсона руками. С беспощадным холодом в оранжевом взгляде.
– Исгар…
Демон постарел за эти дни лет на пятьдесят. Он стоял над Верой истончённым призраком, как укор её предательству. Казалось, только плед, в который он кутался, не давал ему раствориться в воздухе.
Все приготовленные вопросы, мольбы и оправдания потеряли смысл. Она могла только повторять, беззвучно шевеля губами:
«Что я наделала».
Исгар, устав ждать, заговорил сам. Бесстрастно, без гнева и ненависти:
– Отрабатывай свой долг. Пока не найду тебе новую напарницу, выходи на охоту с Кешей. И занимайся дочерью. Будет лучше, если её сила никогда не проявится.
Вера ожидала неистовства, обвинений, но не безразличия. Спокойствие звучало приговором.
– А ты? Что будет с нами? – Она старалась перекричать вой ветра. Или пробить отчуждённость.
– От меня осталось слишком мало.
– Я не могу без тебя!
– Можешь. Три минуты назад ты это доказала. И не отреклась бы из-за ревности и мелких обид.
– Я не отрекалась! Да, я ошиблась, но только потому, что боялась потерять тебя.
– Единственное, что ты должна была сделать, это позвать. Мне достало глупости верить, что ты не поддашься воздействию.
– Откуда я могла знать? Ты не говорил со мной, смотрел с отвращением. Ничего удивительного, что я поверила Анетте! – Пусть злится, наказывает, только не оставляет.
– Могла, если бы доверяла, а не боялась измены. Я убил девочку, почти ребёнка, чтобы спасти тебя. Такого доказательства моей верности ты добивалась? – слова падали колючими льдинами.
Вера поползла к нему по скату крыши:
– Как мне всё исправить? Дай мне шанс, только не оставляй. Я верну Дар, снова войду в Ирий.
Демон отгородился он неё щитом.
«Как от прокажённой».
– Из-за твоей блажи погиб человек. Ты такая же пустая и бесчувственная, как Анна.
В пальцах Исгара задрожал сгусток энергии. Вера покорно склонила голову. Всё правильно. Жизнь за жизнь.
Ничего не произошло. Только почувствовала, что на крыше она теперь одна. Подняла глаза. Демон исчез. Над головой висел сгусток, лишённый смертоносного заряда. Вера коснулась его рукой и окунулась в воспоминания демона.
Он всё знал и рассчитал заранее. Оберег защищал его женщину от наблюдения маргастов, но не от людских глаз. За её настроением следили в институте, на работе, в общежитии, в трамвае и на улице. Отчуждённость Исгара была вынужденной.
Вера видела себя со спины у зеркала в Мариинском, чувствовала желание подойти, укрыть векторами, развеять сомнения. И отвращение к необходимости играть в холодность.
Сговор сына и Анетты с врагами. Исгар вычислял их ловушки, среди которых была и несчастная сумасшедшая, предназначенная в жертву. Девчонка жила в постоянном страхе насилия и была готова уничтожить любого при малейшей угрозе. Демон успокаивал её тревожность, стирал враждебность, готовя к встрече с Верой.
Закончив с магнитами, Исгар сам дал Наде уничтожить оберег. И ждал призыва, чтобы слиться и перекрыть юной ведьме вход в Ирий. После разыграл бы своё появление и отречение от Веры перед Анеттой. Но из-за Вериных сомнений сработал план врага. Дар был утрачен, тщательная подготовка к нападению разрушена. И у Исгара не осталось сил, чтобы выстоять в схватке.
Глава 43. Пустота
Вера не помнила, как спустилась с крыши. По-прежнему была ночь? Или уже наступил день? В комнате ударилась об остывшую печку, поняла, что замёрзла, но огонь разводить не стала. Вместо этого забралась с головой под одеяло. Мёртвым не нужно тепло. Душа умерла на крыше. Скоро настанет черёд тела. Вера будет лежать в темноте, без воздуха и движения, пока жизнь не оставит её.
Но смерть не приходит по приглашению. Сначала затекла нога. Захотелось перевернуться и почесать ушиб. Вера старалась не обращать внимания на капризы тела. Скоро всё закончится.
Самым упорным в борьбе за жизнь оказался мочевой пузырь. После ухода Исгара даже слёзы иссякли, а эта жидкость вырабатывалась с завидным постоянством.
Вера выбралась из постели дотащилась до туалета. Кабинки оказались заняты. Отметила, что а общежитии шумно. Соседки вернулись с работы.
В комнате по привычке посмотрела на часы. Скоро начнётся её смена в больнице. Но это дела живых, мёртвых они не касаются. Вера снова забралась под одеяло. Отрешиться от всего мешала беготня детей за дверью.
«Надя… Он велел заботиться о дочери. Что я разлеглась? Умирать и на работе можно!»
Утром, выходя из отделения, столкнулась с Рамилёй.
– Верка, что с тобой? Случилось чего?
Звуки слов медленно тянулись сквозь вязкий воздух, коснулись сознания, но не раскрыли смысл. Вера молчала. Рамиля взяла её за руку и отвела в больничный двор.
– Говори, что случилось. Дочка?
Вера покачала головой.
– Муж?
Уронила голову на грудь.
Рамиля охнула:
– Погиб?
«Почему погиб? Просто бросил меня».
Вера отошла в сторону. Не было сил придумывать объяснения. Рамиля догнала её:
– Вера, ты на работу не выходи, я найду замену. Поплачь, приди в себя.
«Даже плакать не могу».
Снова под одеяло. Навалился тяжёлый сон. Вера скована в глыбе льда, которая катилась по улицам, сбивая и давя прохожих. И никак не остановить скольжение. Вера не могла ни пошевелиться, ни вырваться из ледяного капкана, равнодушно смотрела на гибнущих людей, не чувствуя ни жалости, ни ужаса.
На отрывном календаре в кухне девятое апреля. Кто-то вырвал листы? Был же март.
Оставаться в комнате стало невыносимо. Энергетика и эмоции в ней будто вымерзли вместе с Верой. Значит, пришло время выбираться. Пора наведаться в институт.
Никто ни о чём не спрашивал. Смотрели с сочувствием, тихо соболезновали. Ну конечно, Рамиля звонила в деканат и предупредила.
Заплаканное лицо Оксаны.
– Что мне делать теперь? Мать не разрешает ему жениться! Отвечай, ты же советы давала! – Она вцепилась Вере в плечи и затрясла. – Ты понимаешь? Я беременна, у меня будет ребёнок!
– А у меня не будет. – Вера оттолкнула Оксану.
Утро воскресенья. Разбудил стук в дверь. Кеша.
– Вер, ты чего ещё спишь? Я ж звонил вчера. Быстро собирайся, а то на электричку опоздаем. Жду тебя во дворе.
Вера покорно шла за колдуном, не спрашивая, куда он привёз её и зачем. Кеша восторгался запахом хвои, ярким апрельским солнцем, первыми крокусами на проталинах. Для неё мир оставался серым, с запахом тлена и давящей грудь тяжестью.
– Вер, да проснись ты, наконец! Готовь заряд!
Кеша стоял метрах в десяти. Это тренировка. Вера собрала энергию в кончиках пальцев и безвольно опустила руку. Колдун терял терпение:
– Ставь щит!
Послушно выполнила приказ. И убрала защиту в тот момент, когда заряд сорвался ей навстречу. Веру отбросило, грудь взорвалась болью, в глазах потемнело. Подбежал Кеша:
– Ты жива? Что вытворяешь-то?
Зрение возвращалось. Перед ней раскинулась синева неба и кроны сосен. Пахло хвоей и талым снегом.
– Да. Давай ещё. Заряди болью.
– Ты рехнулась?
– Кеша, мне это надо. Пожалуйста.
Колдун осмотрел её свечение и кивнул.
Заряд. Из плеча боль с электрическим треском растеклась по телу, заполнила мозг и замерла в кончиках пальцев. Следующий. С мукой пробудилась злость. Третий сгусток остановил щит.
Мысли рассеялись. Следить за атаками. А Кеша хорош. Потрясающая слаженность движений.
Мышцы горели от напряжения. Голова прояснилась.
«Чего я распустилась? Исгар жив. Иначе почувствовала бы. Может, это часть его плана. И Дар он мог спрятать. Ничего не известно. Надо ждать».
Вера удивлялась своей недогадливости. Почему она не подумала об этом раньше? Да потому что окунулась с головой в скорбь, закрылась от здравого смысла.
Дома вновь навалилось отчаяние. Глупо успокаивать себя напрасными надеждами. Демон не простит предательства. А она не в силах разделить с ним расплату за убийство. Ей даже собственная жизнь не принадлежит.
После лекций подошла Оксана с важным разговором:
– Вер, помоги мне найти врача.
– Ты думаешь, о чём просишь? Это уголовка.
– Он говорит, что ребёнок не от него. Что мне делать?
– Рожать!
– Как без мужа?! Это же позор!
– Я была бы рада такому позору. Да вот не сложилось.
– Тебе легко рассуждать. Ты-то вдова, тебя никто не осудит.
Вера наотмашь ударила бледную щёку Оксаны.
В четверг позвонил Кеша. В голосе звенело волнение:
– Вер, встреча отменяется.
– У тебя что-то случилось?
– Нет. Вернее, да. Надо уехать. Позвоню, когда вернусь.
Вера вздохнула. И этой отдушины её лишили. Тут же одёрнула себя. Нечего киснуть. Когда она в последний раз навещала дочь? Вера быстро оделась и отправилась на вокзал.
Наденька расплакалась, увидев Веру. За полтора месяца напрасного ожидания девчушка похудела, стала тихой и грустной. Вере стало нестерпимо стыдно. Исгар ведь велел прежде всего заботиться о дочери.
Актриса была жива, когда демон отправил её в портал. Куда он доставил Анетту? В излом или в машину для инсценировки аварии? Увидеть бы тело. Так будут же похороны! С актёрами прощались в общественных залах. Надо позвонить Глаше и всё узнать.
Вера поспешила на остановку. Пассажиры в трамвае тоже обсуждали безвременную кончину Левинской. Новость быстро разлетелась по Ленинграду.
Горничная ответила сразу. Видимо, сидела на телефоне и сообщала всем звонившим печальную новость. Прощание с Анеттой назначено на завтра, в том самом Доме творчества, где они устраивали ловушку для ведьмы.
С девчонкой оказалось сложнее. Сомнительно, чтобы гроб с телом привезли в выгоревшую комнату. Скорее, хоронить повезут из морга. Вера принялась искать на карте ближайший от Большой Пушкарской. Мёртвые тела не излучали свечения, потому ничем не отличались от морока. Придётся съездить и расспросить санитаров. Возможно, удастся попасть внутрь.
Куривший у входа патологоанатом Вере не удивился.
– Студентка?
Она кивнула, ещё не понимая вопроса.
– Опаздываешь. Ваши уже приступили. Поторопись!
Вера прошла внутрь, нашла отстойник. По запаху горелой плоти определила, где искать тело девочки. Почерневший труп не был мороком. Юная колдунья не покидала мира людей.
Спустившись с крыльца, Вера в задумчивости едва не столкнулась с пожилой женщиной. Подняв глаза, узнала в ней старую знакомую, потомственную ведьму, что забросила её в казармы. Старуха было склонилась в поклоне, но, заметив отсутствие Дара, презрительно отвернулась.
«Так вот что это за родственница!»
Стало понятно, какую связь увидел Исгар между адресами на Конной и Пушкарской. Девчонка появилась не случайно.
Перед Домом творчества толпилась бесконечная очередь из желавших проститься с Левинской. Всюду пестрели букеты и венки. Вера присоединилась к людскому потоку и медленно двигалась с ним. Наконец достигли зала. Гроб утопал в цветах. В обрамлении кружев виднелось бледное лицо актрисы. Вернее, его имитация. Даже не морок, а энергетический муляж, пустая оболочка.
Вера оглядела собравшихся. Нет ли среди них Анфисы? Но девушка не пришла на похороны матери.
Анетта жива! Если Исгар простил её, то и с Верой не будет слишком суров. Она решилась позвать демона.
Призыв прозвучал глухо, будто не имя, а пустое слово. Повторила вновь. Потом вслух. Ни отклика, ни звенящего раската, несущего клич через Ирий.
В ожидании и неизвестности прошло несколько дней. Приводил ли демон в действие свой план или мстил за неподчинение? Вера не противилась наказанию, но хотела знать. Решила связаться с Исгаром через Кешу. Она нашла номер колдуна и вышла в коридор к телефону. В тот же миг раздался звонок. Досадуя на задержку, сняла трубку. Надломленный знакомый голос произнёс:
– Это Анетта. Вернее, уже Анфиса. Надо встретиться.
Глаша проводила Веру в тёмную гостиную. Анфиса подала голос из кресла:
– Здравствуй, подруга. Проходи, только не включай свет.
Вера присела на диван:
– Когда ты вернулась?
– Сегодня утром. Прости, мне…
– Я пришла не за тем, чтобы слушать твои оправдания. Что Исгар?
– Не знаю. Когда очнулась, виделась только с Зоратом. Исгар, кажется, болен.
– Что с ним?!
– Вера, я действительно ничего не знаю. У него какие-то проблемы с этим вашим Ирием из-за марсианки. Вроде он взял на себя её долги после убийства. Мне правда жаль. Он не обманывал тебя. Его сын создал иллюзию первой ночи, показал мне отметину.
– Тебе жаль… Как же вы оба мне противны! Исгар пригрел змей.
– Ты-то чем лучше? Я предала его ради жизни. Зорат – ради обители. Да-да, он понял, что отец собирался привести тебя, а его изгнать. А ты? Из-за страха быть отвергнутой! И не забывай, что я спасла тебя.
– Спасала ты себя! Да, я сглупила. И теперь расплачиваюсь. Что ж, тебе повезло выйти сухой из воды.
– Ошибаешься. Включи свет.
Вспыхнувшая люстра ослепила обеих. Анфиса спрятала лицо в сгибе руки, а когда отняла её, Вера невольно вскрикнула. Из кресла на неё единственным глазом смотрело творение Франкенштейна: деформированный лысый череп покрывали стянутые багровыми шрамами лоскуты кожи, нос вывернулся набок, рот перекосило. Ничто не напоминало прежний нежный облик.
– Вот моё новое тело в последней жизни. Я тоже не избежала расплаты.
«Исгар-Исгар-Исгар-Исгар-Исгар…»
Вера твердила призыв с тех пор, как Глаша закрыла за ней дверь. Мысленно в людных местах и вслух на пустынных улицах. Дома, сидя на полу и ударяясь затылком в стену, пока соседке не надоел стук. Но и после – вполголоса, час за часом, до исступления.
– Исгар-Исгар-Исгар…
Глухо. Пусто. Тошно.
К концу ночи пришло озарение, что ответ придёт взамен на жертву, расплату за содеянное. Вера поднялась на крышу. Встала на краю, над двором-колодцем. Мокрые тучи рвались о верхушки деревьев. Ветер зло хватал за одежду, пытаясь сбросить на землю, свистел ненавистью.
«Это просто. Закрыть глаза и не сопротивляться. Высота и притяжение сделают своё дело. Наденька… Что я теперь смогу ей дать? Я, пустая, искалеченная, бескрылая, безДарная… Исгар позаботится о ней. Он не оставит могущественную ведьму. Закрыть глаза и сделать шаг. Только шаг…»
Она не успела ступить в пустоту. Сзади толкнули в спину. Стремительное приближалось дно колодца.
Щит раскрылся в паре метров от земли. Сработал инстинкт самосохранения. Вера распласталась на энергетическом полотне, пытаясь унять сердцебиение.
Чужая сила вздёрнула ввысь и швырнула спиной на шифер крыши. Вера застонала от боли.
– Что и требовалось доказать: ты не способна себя убить.
Она обернулась на голос. Седой старик, высушенный, сгорбленный, с трясущимися в пляске Паркинсона руками. С беспощадным холодом в оранжевом взгляде.
– Исгар…
Демон постарел за эти дни лет на пятьдесят. Он стоял над Верой истончённым призраком, как укор её предательству. Казалось, только плед, в который он кутался, не давал ему раствориться в воздухе.
Все приготовленные вопросы, мольбы и оправдания потеряли смысл. Она могла только повторять, беззвучно шевеля губами:
«Что я наделала».
Исгар, устав ждать, заговорил сам. Бесстрастно, без гнева и ненависти:
– Отрабатывай свой долг. Пока не найду тебе новую напарницу, выходи на охоту с Кешей. И занимайся дочерью. Будет лучше, если её сила никогда не проявится.
Вера ожидала неистовства, обвинений, но не безразличия. Спокойствие звучало приговором.
– А ты? Что будет с нами? – Она старалась перекричать вой ветра. Или пробить отчуждённость.
– От меня осталось слишком мало.
– Я не могу без тебя!
– Можешь. Три минуты назад ты это доказала. И не отреклась бы из-за ревности и мелких обид.
– Я не отрекалась! Да, я ошиблась, но только потому, что боялась потерять тебя.
– Единственное, что ты должна была сделать, это позвать. Мне достало глупости верить, что ты не поддашься воздействию.
– Откуда я могла знать? Ты не говорил со мной, смотрел с отвращением. Ничего удивительного, что я поверила Анетте! – Пусть злится, наказывает, только не оставляет.
– Могла, если бы доверяла, а не боялась измены. Я убил девочку, почти ребёнка, чтобы спасти тебя. Такого доказательства моей верности ты добивалась? – слова падали колючими льдинами.
Вера поползла к нему по скату крыши:
– Как мне всё исправить? Дай мне шанс, только не оставляй. Я верну Дар, снова войду в Ирий.
Демон отгородился он неё щитом.
«Как от прокажённой».
– Из-за твоей блажи погиб человек. Ты такая же пустая и бесчувственная, как Анна.
В пальцах Исгара задрожал сгусток энергии. Вера покорно склонила голову. Всё правильно. Жизнь за жизнь.
Ничего не произошло. Только почувствовала, что на крыше она теперь одна. Подняла глаза. Демон исчез. Над головой висел сгусток, лишённый смертоносного заряда. Вера коснулась его рукой и окунулась в воспоминания демона.
Он всё знал и рассчитал заранее. Оберег защищал его женщину от наблюдения маргастов, но не от людских глаз. За её настроением следили в институте, на работе, в общежитии, в трамвае и на улице. Отчуждённость Исгара была вынужденной.
Вера видела себя со спины у зеркала в Мариинском, чувствовала желание подойти, укрыть векторами, развеять сомнения. И отвращение к необходимости играть в холодность.
Сговор сына и Анетты с врагами. Исгар вычислял их ловушки, среди которых была и несчастная сумасшедшая, предназначенная в жертву. Девчонка жила в постоянном страхе насилия и была готова уничтожить любого при малейшей угрозе. Демон успокаивал её тревожность, стирал враждебность, готовя к встрече с Верой.
Закончив с магнитами, Исгар сам дал Наде уничтожить оберег. И ждал призыва, чтобы слиться и перекрыть юной ведьме вход в Ирий. После разыграл бы своё появление и отречение от Веры перед Анеттой. Но из-за Вериных сомнений сработал план врага. Дар был утрачен, тщательная подготовка к нападению разрушена. И у Исгара не осталось сил, чтобы выстоять в схватке.
Глава 43. Пустота
Вера не помнила, как спустилась с крыши. По-прежнему была ночь? Или уже наступил день? В комнате ударилась об остывшую печку, поняла, что замёрзла, но огонь разводить не стала. Вместо этого забралась с головой под одеяло. Мёртвым не нужно тепло. Душа умерла на крыше. Скоро настанет черёд тела. Вера будет лежать в темноте, без воздуха и движения, пока жизнь не оставит её.
Но смерть не приходит по приглашению. Сначала затекла нога. Захотелось перевернуться и почесать ушиб. Вера старалась не обращать внимания на капризы тела. Скоро всё закончится.
Самым упорным в борьбе за жизнь оказался мочевой пузырь. После ухода Исгара даже слёзы иссякли, а эта жидкость вырабатывалась с завидным постоянством.
Вера выбралась из постели дотащилась до туалета. Кабинки оказались заняты. Отметила, что а общежитии шумно. Соседки вернулись с работы.
В комнате по привычке посмотрела на часы. Скоро начнётся её смена в больнице. Но это дела живых, мёртвых они не касаются. Вера снова забралась под одеяло. Отрешиться от всего мешала беготня детей за дверью.
«Надя… Он велел заботиться о дочери. Что я разлеглась? Умирать и на работе можно!»
Утром, выходя из отделения, столкнулась с Рамилёй.
– Верка, что с тобой? Случилось чего?
Звуки слов медленно тянулись сквозь вязкий воздух, коснулись сознания, но не раскрыли смысл. Вера молчала. Рамиля взяла её за руку и отвела в больничный двор.
– Говори, что случилось. Дочка?
Вера покачала головой.
– Муж?
Уронила голову на грудь.
Рамиля охнула:
– Погиб?
«Почему погиб? Просто бросил меня».
Вера отошла в сторону. Не было сил придумывать объяснения. Рамиля догнала её:
– Вера, ты на работу не выходи, я найду замену. Поплачь, приди в себя.
«Даже плакать не могу».
Снова под одеяло. Навалился тяжёлый сон. Вера скована в глыбе льда, которая катилась по улицам, сбивая и давя прохожих. И никак не остановить скольжение. Вера не могла ни пошевелиться, ни вырваться из ледяного капкана, равнодушно смотрела на гибнущих людей, не чувствуя ни жалости, ни ужаса.
На отрывном календаре в кухне девятое апреля. Кто-то вырвал листы? Был же март.
Оставаться в комнате стало невыносимо. Энергетика и эмоции в ней будто вымерзли вместе с Верой. Значит, пришло время выбираться. Пора наведаться в институт.
Никто ни о чём не спрашивал. Смотрели с сочувствием, тихо соболезновали. Ну конечно, Рамиля звонила в деканат и предупредила.
Заплаканное лицо Оксаны.
– Что мне делать теперь? Мать не разрешает ему жениться! Отвечай, ты же советы давала! – Она вцепилась Вере в плечи и затрясла. – Ты понимаешь? Я беременна, у меня будет ребёнок!
– А у меня не будет. – Вера оттолкнула Оксану.
Утро воскресенья. Разбудил стук в дверь. Кеша.
– Вер, ты чего ещё спишь? Я ж звонил вчера. Быстро собирайся, а то на электричку опоздаем. Жду тебя во дворе.
Вера покорно шла за колдуном, не спрашивая, куда он привёз её и зачем. Кеша восторгался запахом хвои, ярким апрельским солнцем, первыми крокусами на проталинах. Для неё мир оставался серым, с запахом тлена и давящей грудь тяжестью.
– Вер, да проснись ты, наконец! Готовь заряд!
Кеша стоял метрах в десяти. Это тренировка. Вера собрала энергию в кончиках пальцев и безвольно опустила руку. Колдун терял терпение:
– Ставь щит!
Послушно выполнила приказ. И убрала защиту в тот момент, когда заряд сорвался ей навстречу. Веру отбросило, грудь взорвалась болью, в глазах потемнело. Подбежал Кеша:
– Ты жива? Что вытворяешь-то?
Зрение возвращалось. Перед ней раскинулась синева неба и кроны сосен. Пахло хвоей и талым снегом.
– Да. Давай ещё. Заряди болью.
– Ты рехнулась?
– Кеша, мне это надо. Пожалуйста.
Колдун осмотрел её свечение и кивнул.
Заряд. Из плеча боль с электрическим треском растеклась по телу, заполнила мозг и замерла в кончиках пальцев. Следующий. С мукой пробудилась злость. Третий сгусток остановил щит.
Мысли рассеялись. Следить за атаками. А Кеша хорош. Потрясающая слаженность движений.
Мышцы горели от напряжения. Голова прояснилась.
«Чего я распустилась? Исгар жив. Иначе почувствовала бы. Может, это часть его плана. И Дар он мог спрятать. Ничего не известно. Надо ждать».
Вера удивлялась своей недогадливости. Почему она не подумала об этом раньше? Да потому что окунулась с головой в скорбь, закрылась от здравого смысла.
Дома вновь навалилось отчаяние. Глупо успокаивать себя напрасными надеждами. Демон не простит предательства. А она не в силах разделить с ним расплату за убийство. Ей даже собственная жизнь не принадлежит.
После лекций подошла Оксана с важным разговором:
– Вер, помоги мне найти врача.
– Ты думаешь, о чём просишь? Это уголовка.
– Он говорит, что ребёнок не от него. Что мне делать?
– Рожать!
– Как без мужа?! Это же позор!
– Я была бы рада такому позору. Да вот не сложилось.
– Тебе легко рассуждать. Ты-то вдова, тебя никто не осудит.
Вера наотмашь ударила бледную щёку Оксаны.
В четверг позвонил Кеша. В голосе звенело волнение:
– Вер, встреча отменяется.
– У тебя что-то случилось?
– Нет. Вернее, да. Надо уехать. Позвоню, когда вернусь.
Вера вздохнула. И этой отдушины её лишили. Тут же одёрнула себя. Нечего киснуть. Когда она в последний раз навещала дочь? Вера быстро оделась и отправилась на вокзал.
Наденька расплакалась, увидев Веру. За полтора месяца напрасного ожидания девчушка похудела, стала тихой и грустной. Вере стало нестерпимо стыдно. Исгар ведь велел прежде всего заботиться о дочери.
Колдун появился в последние выходные апреля. Для тренировки выбрали лесок вокруг пруда. Солнце припекало по-летнему. За час беготни по жаре они устали и устроили привал на берегу. Кеша прихлёбывал чай и смотрел на бурую воду:
– Озёра как люди. В каких-то глубины по колено, а мути столько, что дна не видно. Недавно побывал на одном, все двадцать метров в нём. А прозрачное, что каждый камушек разглядеть можно.
Вера встрепенулась:
– Где ты видел это озеро?
Колдун осёкся.
– Ты был в изломе?!
Кеша не особенно смутился:
– Шеф не предупреждал о том, что надо молчать. В конце концов, сам меня заткнёт, если ему это не понравится. В общем, в тот день, когда я тебе позвонил и сказал, что нужно уехать, Исгар меня вызвал, говорит, дескать, бери отгулы, хоть увольняйся, но ты мне нужен. Я даже спрашивать не стал зачем. С работы отпросился и в кусты. Он сам там встречу назначил. Только в кустах его не было, один воздух странно так колыхался. Даже не воздух, не знаю, как объяснить.
– Портал? – Вера теряла терпение от лишних подробностей, но торопить не решалась.
– Ага. Он мне потом сказал, что это за штука. Ну, я и шагнул в эту хренотень. Ух, как меня скрутило. Ты проходила сама?
Она коротко кивнула, лишь бы уйти от обсуждения портала.
– Вынырнул на том конце и повалился на пол. Всё плывёт, мутит, того гляди вывернет. Тут голос слышу: «Выпей!» Передо мной в кресле дряхлый старик сидит, пузырёк протягивает, а у самого рука трясётся. «Э, нет, дедуля, я что попало не пью». Сам осматриваюсь. Думал, в музей попал, так всё строго, просторно. Встать только не могу: ноги ватные и голова кружится. Кроме меня и деда никого. Спрашиваю: «Где Исгар?» А он мне в голове отвечает: «Я Исгар». Я в старика вглядываюсь. Вроде похож, но разбери их, маргастов, может, они все на одно лицо. Тут заметил, что он светится. Не догадался же сразу глянуть, морок-то без свечения был. Ну, точно, Исгар. Ты чего ж, говорю, морочил, молодым прикидывался? А он: «Отморочился, на похороны вот позвал». Вер, тебе плохо? Тьфу, ну я и дурень. Да жив он!
– Я знаю. Всё в порядке. Продолжай!
– Ладно. Только не переживай так. Я же здесь. Значит, всё хорошо закончилось.
– Кеша!
– В общем, сказал, что ждёт нападения. А я ему нужен, чтоб векторы подавать. Показал агрегат. Наподобие тех, которыми электрический разряд получают. Только вместо электродов твой портрет и шарф, а между ними струилось это золотое с фиолетовым.
– Дар.
– Ага, Дар. Всю эту установку защитная сфера укрывала. В нужный момент я должен был сместить сферу так, чтобы закрыть только портрет. И по команде увеличивать мощность.
«Как, оказалось, просто меня заменить. Вся уникальность свелась к установке, портрету и слуге, готовому подавать векторы».
– Ждали мы нападения чуть не сутки. Тогда я и расспросил шефа, отчего его так скрючило.
– Рассказал?
– Так, в общих чертах. За убийства какой-то должницы ему пришлось испытать на себе смерти всех её жертв. И во времени это наказание растянулось. Если у нас дней десять прошло, то он все лет семьдесят пережил. Понятно, от такого не помолодеешь.
Вспомнилась Анетта. Как комкалось её тело, дробились кости и рвались органы. Казнь актрисы заняла не больше минуты. Что пришлось перенести демону за семьдесят лет?
– Как враги подоспели, он попросил помочь ему на крышу взобраться. Сам и на ногах-то не держался. Думал, намучаюсь, а он лёгкий оказался, будто высох изнутри, одна оболочка и осталась. Как наверх вылезли, он говорит: «Спускайся к установке. Я открытый портал оставил. Если что – уходи». Я ему: «Ты чего, не мороком воевать будешь? Тебя ж убьют с тычка. Сидел бы дома». Рассмешил его. Дома, говорит, не убьют? Исход всё равно один. И полетел в небо.
Кеша снова замолчал. Смотрел на Веру. Она отмахнулась:
– Я в порядке. Давай дальше!
– Дальше я не видел, что там было. Сидел около установки и ждал. Недолго, с полчаса, наверное. Потом команда у меня в голове: «Давай!» Я защиту переместил на портрет, и тут от шарфа столб фиолетового света вспыхнул. Думал, он крышу снесёт. Но ничего, обошлось, сквозь пробился. Ну и началось: давай да давай. У меня аж рука онемела рычаг дёргать. Окон там не было, не понимал, сколько времени прошло. А Исгар только знай себе командует. Откуда силы? Как потом сказал, и суток не прошло, вроде как быстро закончилось. Но, самое интересное, вернулся он помолодевшим. Не так чтобы совсем, но немощность ушла. Я спросил его, с чего он так преобразился. Это, говорит, сила убитых врагов так исцеляет. Напоследок я попросил шефа излом показать. Когда ещё побывать там доведётся? Вроде бы всё такое же, как у нас, но другое…
Остальное Вера не слышала. Война закончилась неделю назад. Но демон не дал знать об этом. Значит, не простил.
– Кеша, покажи мне его!
– Излом?
– Нет, Исгара.
Он смутился:
– Кажется, он не хочет этого.
– Пожалуйста, я не могу помнить его каким видела в последний раз. Больше я никогда ни о чём тебя не попрошу. Только покажи!
Вера опустилась на колени перед Кешей. Он отшатнулся:
– Ты чего? Прекрати! Ладно, покажу, не убьёт же он меня за это.
Демон вошёл в зал. Его слегка покачивало, но то была не стариковская слабость, а усталость после боя. Голова по-прежнему седая, лоб и щёки изрезаны морщинами, но в глазах – торжество триумфатора. Рухнул в кресло. «Вот и все. Мы победили». Послышался голос Кеши: «Ты что, убил их?» «А что с врагами делают?»
Кеша прервал видение:
– Больше не могу. Он почувствовал.
Вера не ответила и побрела вглубь леса. «А что с врагами советской власти делают?» Давно забытое из детства вдруг вспомнилось так явно, будто случилось вчера. Былин, командир отца. Он научил Веру делать кокон. Он отправил отца бороться с противниками коллективизации. Он уничтожил их семью. Всё ради того, чтобы Вера, настрадавшись вдоволь, раскрыла способности, наделала долгов, оказалась в его власти и преподнесла ему Дар для победы?
Не было никакой любви демона к женщине. Лишь искусная игра, чтобы глупая ведьма поверила. И она поверила, полюбила больше жизни. И корила себя за ошибку, которая оказалась его же ловушкой. Он мог бы и без лишней жестокости. К чему было давать надежду, обещать забрать в излом и сделать матерью наследника? Чтобы враг поверил, насколько она дорога Исгару?
Вера остановилась. А если не всё ложь? Не могла же она так обмануться в чувствах. И Дар. Разве можно принять его без любви?
Дома с порога кинулась к столу, к записям и фотографиям. Должно же остаться хоть какое-то свидетельство, что она была для него не просто разменной пешкой. Но чего бы Вера ни коснулась, всё обращалось в прах: чернила выцветали, бумага рассыпалась пылью, силуэт маргаста на снимках темнел, превращаясь в тень. Его подарки утратили значимость и ничем не отличались от бездушных вещей. В паспорте появился штамп о расторжении брака. Даже на карте исчезли пометки демона. Только стопка денежных купюр стала толще. Исгар продолжал платить ей за охоту.
– Не смей от меня откупаться! – выкрикнула в пустоту комнаты.
Вера опустилась на пол посреди разбросанных вещей и безотчётно крутила обручальное кольцо на безымянном пальце. Забавно, теперь фальшивка стала самым ярким свидетельством их связи. Связи с убийцей её семьи. Зачем он дал вспомнить сейчас? Чтобы Вера возненавидела его и скорее отреклась? Какое ему дело до чувств использованной ведьмы? Жаль, что она не расспросила Кешу подробнее. Он же говорил про портрет. Какой на нём изобразил её Исгар? И что с его сыном? Простил он его или излому по-прежнему нужен наследник? Теперь придётся ждать следующей тренировки, чтобы узнать.
В среду после занятий у дверей института к Вере подошла молодая женщина:
– Я от Исгара. По гадалкам ходить.
– Вы видели его?
Глаза новой напарницы округлились:
– Разве его можно видеть? Я и не слышу, он только с бабушкой разговаривает. Да, меня Любаша зовут.
Забавно, в напарницах теперь тёзка матери Анетты. Чем это обернётся? И что с Кешей? Увидятся ли они ещё? А как же тренировки?
Взяв у Любаши номер телефона, Вера пообещала связаться с ней и поспешила к ближайшему автомату.
В ЖЭКе сказали, что Кеша уволился ещё в понедельник. Неожиданно и без отработки. По домашнему номеру ответила соседка. Иннокентий съехал вчера, нового адреса не оставил. Оборвалась последняя связующая ниточка. Пустота обступила плотным кольцом.
Любаша оказалась удивительно словоохотливой. Скороговоркой на Веру выливались все её беды и горести. Она рассказывала о больном ребёнке, о неверном и грубом муже, о бабушке, по чьей вине на их семью свалились напасти, ради избавления от которых теперь приходится заниматься не пойми чем. Через двадцать минут Вера не выдержала и оборвала словесный поток:
– Прибереги своё красноречие для ведьм. Мне нужно сосредоточиться. Иначе к твоим бедам добавится пропущенное по недосмотру проклятие.
В свободные от работы вечера пустота становилась ощутимой до звона в ушах. Однажды, не выдержав её натиска, Вера сбежала из комнаты на крышу. Может, метла по-прежнему стоит в своём тайнике.
Огромным апельсином в майском небе висела луна. Разносились соловьиные трели.
«Соловьи в Ленинграде? К чему? Со мной только пустота, а ей нет дела до соловьёв и луны. Впору выть, а не летать».
Вера присела рядом с тем местом, где стоял Исгар в последнюю встречу. Ни испепеляющего круга, ни нетающей изморози. Крыша осталась обычной крышей. Вера ушла, так и не прикоснувшись к метле.
Глава 44. БезДарная
Оксана подурнела: нос и губы расплылись, на бледном лице выступили рыжие пигментные пятна. Ходила в бесформенных длинных кофтах и смотрела на всех молящим взглядом бездомной собаки. Максим сторонился недавней подруги. Вера едва сдерживалась, чтобы не ударить её за этот просительно-обвиняющий вид.
Близилась сессия. Как-то после занятий Максим увязался за Верой до остановки и остался с ней ждать трамвая. Она хотела уже прогнать его, но представила поджидающую дома пустоту и сдержалась. Пусть хоть Максим окажется рядом. Вдруг подумала, как Исгар воспримет другого мужчину рядом с ней.
«Если я ему ещё дорога, он не допустит этого».
Не спрашивая разрешения, Максим проводил её до входа в общежитие. Хотел попрощаться, но Вера повела его к себе. В комнате, не тратя времени на чаепитие, стянула через голову платье. Максим застыл с открытым ртом.
– Приглашения ждёшь? Раздевайся! – приказала Вера.
– Вер… Так сразу?
– А чего тянуть?
Демон не помешал. По-прежнему хранил безмолвие. Значит, Вера ничего для него не значила.
Пустота высушила не только душу. Она покрыла налётом нечувствительности кожу. Или без вектора естество перестало отзываться на ласки. Вера не испытала ни малейшего отклика.
Максим же, знавший только зажатую Оксану, воспринял Верину откровенность за страсть. Расценив близость как начало отношений, он строил планы:
– Вер, мы же встретимся в выходные?
– Нет. Мне надо в Сестрорецк к дочери.
– В Сестрорецк? У нас там дача. Вернее, дом бабушкин. Давай возьмём дочку и туда. Можно с ночёвкой остаться.
– Я не знаю, как она тебя воспримет.
– На месте и разберёмся. Так-то я детей люблю.
Заброшенный участок зарос бурьяном. Затянутый паутиной дом пропах сыростью. Вера отправила Максима с Надюшей разводить костёр и печь картошку, а сама принялась за уборку. Распахнула двери и окна, вытащила матрасы на просушку, вымела пыль и вымыла пол. После взялась за двор.
Наденька быстро поладила с новым любовником матери. Пообедав, они отправились к заливу запускать воздушного змея. Вернулись уже закадычными друзьями.
«Может, так даже лучше. Надюша никогда бы не приняла Исгара. Через два года ей в школу. Пришлось бы скрываться, изворачиваться».
Внутри же всё кричало:
«Нет! Не лучше! Дочь вырастет, уйдёт в свою взрослую жизнь. А я останусь с чужим мне человеком, буду врать, приспосабливаться. Учить Надю лжи вместо преодоления».
Вера потребовала от Максима скрывать от сокурсников их отношения. Но долго хранить тайну не получилось: одни видели любовников вместе на улице, другие сделали выводы из быстрых заговорщицких взглядов. Слухи дошли и до Оксаны. Она не стала устраивать сцен, только сникла, будто помертвела.
Перед одним из экзаменов к Вере подсела староста Сима:
– Поговорим?
– О чём? – Вера с неохотой оторвалась от конспектов. О теме разговора она догадывалась.
– Горюнова, тебе не стыдно? Человек же страдает.
– Ты решила её осчастливить? Я тоже страдаю. Помоги и мне.
– С тобой никто не поступает подло. Отстань от парня.
– После этого он вернётся к Зотовой?
– Не знаю. Но так будет порядочно.
– Знаешь, я бы с удовольствием поменялась с Оксаной местами. Она носит ребёнка от любимого, видит его. А все эти ваши надуманные страдания – такая чушь.
Сима вспыхнула:
– Жаль, сессия началась. А то бы так тебя на комсомольском собрании пропесочили.
– Обстоятельства мешают свершению справедливости? Опоздали и с собранием, и с моим комсомольским возрастом. Зато Максим комсомолец. Почему его к ответу не призовёте?
– Пытались. Только его мать столько грязи на Оксанку вылила, что вспоминать тошно. Да, она виновата, но и он не в стороне стоял. Такой позор для группы с этой их любовью.
Всё беспокойство о судьбе Оксаны свелось к моральному облику группы
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
#паучихаубелки
– Озёра как люди. В каких-то глубины по колено, а мути столько, что дна не видно. Недавно побывал на одном, все двадцать метров в нём. А прозрачное, что каждый камушек разглядеть можно.
Вера встрепенулась:
– Где ты видел это озеро?
Колдун осёкся.
– Ты был в изломе?!
Кеша не особенно смутился:
– Шеф не предупреждал о том, что надо молчать. В конце концов, сам меня заткнёт, если ему это не понравится. В общем, в тот день, когда я тебе позвонил и сказал, что нужно уехать, Исгар меня вызвал, говорит, дескать, бери отгулы, хоть увольняйся, но ты мне нужен. Я даже спрашивать не стал зачем. С работы отпросился и в кусты. Он сам там встречу назначил. Только в кустах его не было, один воздух странно так колыхался. Даже не воздух, не знаю, как объяснить.
– Портал? – Вера теряла терпение от лишних подробностей, но торопить не решалась.
– Ага. Он мне потом сказал, что это за штука. Ну, я и шагнул в эту хренотень. Ух, как меня скрутило. Ты проходила сама?
Она коротко кивнула, лишь бы уйти от обсуждения портала.
– Вынырнул на том конце и повалился на пол. Всё плывёт, мутит, того гляди вывернет. Тут голос слышу: «Выпей!» Передо мной в кресле дряхлый старик сидит, пузырёк протягивает, а у самого рука трясётся. «Э, нет, дедуля, я что попало не пью». Сам осматриваюсь. Думал, в музей попал, так всё строго, просторно. Встать только не могу: ноги ватные и голова кружится. Кроме меня и деда никого. Спрашиваю: «Где Исгар?» А он мне в голове отвечает: «Я Исгар». Я в старика вглядываюсь. Вроде похож, но разбери их, маргастов, может, они все на одно лицо. Тут заметил, что он светится. Не догадался же сразу глянуть, морок-то без свечения был. Ну, точно, Исгар. Ты чего ж, говорю, морочил, молодым прикидывался? А он: «Отморочился, на похороны вот позвал». Вер, тебе плохо? Тьфу, ну я и дурень. Да жив он!
– Я знаю. Всё в порядке. Продолжай!
– Ладно. Только не переживай так. Я же здесь. Значит, всё хорошо закончилось.
– Кеша!
– В общем, сказал, что ждёт нападения. А я ему нужен, чтоб векторы подавать. Показал агрегат. Наподобие тех, которыми электрический разряд получают. Только вместо электродов твой портрет и шарф, а между ними струилось это золотое с фиолетовым.
– Дар.
– Ага, Дар. Всю эту установку защитная сфера укрывала. В нужный момент я должен был сместить сферу так, чтобы закрыть только портрет. И по команде увеличивать мощность.
«Как, оказалось, просто меня заменить. Вся уникальность свелась к установке, портрету и слуге, готовому подавать векторы».
– Ждали мы нападения чуть не сутки. Тогда я и расспросил шефа, отчего его так скрючило.
– Рассказал?
– Так, в общих чертах. За убийства какой-то должницы ему пришлось испытать на себе смерти всех её жертв. И во времени это наказание растянулось. Если у нас дней десять прошло, то он все лет семьдесят пережил. Понятно, от такого не помолодеешь.
Вспомнилась Анетта. Как комкалось её тело, дробились кости и рвались органы. Казнь актрисы заняла не больше минуты. Что пришлось перенести демону за семьдесят лет?
– Как враги подоспели, он попросил помочь ему на крышу взобраться. Сам и на ногах-то не держался. Думал, намучаюсь, а он лёгкий оказался, будто высох изнутри, одна оболочка и осталась. Как наверх вылезли, он говорит: «Спускайся к установке. Я открытый портал оставил. Если что – уходи». Я ему: «Ты чего, не мороком воевать будешь? Тебя ж убьют с тычка. Сидел бы дома». Рассмешил его. Дома, говорит, не убьют? Исход всё равно один. И полетел в небо.
Кеша снова замолчал. Смотрел на Веру. Она отмахнулась:
– Я в порядке. Давай дальше!
– Дальше я не видел, что там было. Сидел около установки и ждал. Недолго, с полчаса, наверное. Потом команда у меня в голове: «Давай!» Я защиту переместил на портрет, и тут от шарфа столб фиолетового света вспыхнул. Думал, он крышу снесёт. Но ничего, обошлось, сквозь пробился. Ну и началось: давай да давай. У меня аж рука онемела рычаг дёргать. Окон там не было, не понимал, сколько времени прошло. А Исгар только знай себе командует. Откуда силы? Как потом сказал, и суток не прошло, вроде как быстро закончилось. Но, самое интересное, вернулся он помолодевшим. Не так чтобы совсем, но немощность ушла. Я спросил его, с чего он так преобразился. Это, говорит, сила убитых врагов так исцеляет. Напоследок я попросил шефа излом показать. Когда ещё побывать там доведётся? Вроде бы всё такое же, как у нас, но другое…
Остальное Вера не слышала. Война закончилась неделю назад. Но демон не дал знать об этом. Значит, не простил.
– Кеша, покажи мне его!
– Излом?
– Нет, Исгара.
Он смутился:
– Кажется, он не хочет этого.
– Пожалуйста, я не могу помнить его каким видела в последний раз. Больше я никогда ни о чём тебя не попрошу. Только покажи!
Вера опустилась на колени перед Кешей. Он отшатнулся:
– Ты чего? Прекрати! Ладно, покажу, не убьёт же он меня за это.
Демон вошёл в зал. Его слегка покачивало, но то была не стариковская слабость, а усталость после боя. Голова по-прежнему седая, лоб и щёки изрезаны морщинами, но в глазах – торжество триумфатора. Рухнул в кресло. «Вот и все. Мы победили». Послышался голос Кеши: «Ты что, убил их?» «А что с врагами делают?»
Кеша прервал видение:
– Больше не могу. Он почувствовал.
Вера не ответила и побрела вглубь леса. «А что с врагами советской власти делают?» Давно забытое из детства вдруг вспомнилось так явно, будто случилось вчера. Былин, командир отца. Он научил Веру делать кокон. Он отправил отца бороться с противниками коллективизации. Он уничтожил их семью. Всё ради того, чтобы Вера, настрадавшись вдоволь, раскрыла способности, наделала долгов, оказалась в его власти и преподнесла ему Дар для победы?
Не было никакой любви демона к женщине. Лишь искусная игра, чтобы глупая ведьма поверила. И она поверила, полюбила больше жизни. И корила себя за ошибку, которая оказалась его же ловушкой. Он мог бы и без лишней жестокости. К чему было давать надежду, обещать забрать в излом и сделать матерью наследника? Чтобы враг поверил, насколько она дорога Исгару?
Вера остановилась. А если не всё ложь? Не могла же она так обмануться в чувствах. И Дар. Разве можно принять его без любви?
Дома с порога кинулась к столу, к записям и фотографиям. Должно же остаться хоть какое-то свидетельство, что она была для него не просто разменной пешкой. Но чего бы Вера ни коснулась, всё обращалось в прах: чернила выцветали, бумага рассыпалась пылью, силуэт маргаста на снимках темнел, превращаясь в тень. Его подарки утратили значимость и ничем не отличались от бездушных вещей. В паспорте появился штамп о расторжении брака. Даже на карте исчезли пометки демона. Только стопка денежных купюр стала толще. Исгар продолжал платить ей за охоту.
– Не смей от меня откупаться! – выкрикнула в пустоту комнаты.
Вера опустилась на пол посреди разбросанных вещей и безотчётно крутила обручальное кольцо на безымянном пальце. Забавно, теперь фальшивка стала самым ярким свидетельством их связи. Связи с убийцей её семьи. Зачем он дал вспомнить сейчас? Чтобы Вера возненавидела его и скорее отреклась? Какое ему дело до чувств использованной ведьмы? Жаль, что она не расспросила Кешу подробнее. Он же говорил про портрет. Какой на нём изобразил её Исгар? И что с его сыном? Простил он его или излому по-прежнему нужен наследник? Теперь придётся ждать следующей тренировки, чтобы узнать.
В среду после занятий у дверей института к Вере подошла молодая женщина:
– Я от Исгара. По гадалкам ходить.
– Вы видели его?
Глаза новой напарницы округлились:
– Разве его можно видеть? Я и не слышу, он только с бабушкой разговаривает. Да, меня Любаша зовут.
Забавно, в напарницах теперь тёзка матери Анетты. Чем это обернётся? И что с Кешей? Увидятся ли они ещё? А как же тренировки?
Взяв у Любаши номер телефона, Вера пообещала связаться с ней и поспешила к ближайшему автомату.
В ЖЭКе сказали, что Кеша уволился ещё в понедельник. Неожиданно и без отработки. По домашнему номеру ответила соседка. Иннокентий съехал вчера, нового адреса не оставил. Оборвалась последняя связующая ниточка. Пустота обступила плотным кольцом.
Любаша оказалась удивительно словоохотливой. Скороговоркой на Веру выливались все её беды и горести. Она рассказывала о больном ребёнке, о неверном и грубом муже, о бабушке, по чьей вине на их семью свалились напасти, ради избавления от которых теперь приходится заниматься не пойми чем. Через двадцать минут Вера не выдержала и оборвала словесный поток:
– Прибереги своё красноречие для ведьм. Мне нужно сосредоточиться. Иначе к твоим бедам добавится пропущенное по недосмотру проклятие.
В свободные от работы вечера пустота становилась ощутимой до звона в ушах. Однажды, не выдержав её натиска, Вера сбежала из комнаты на крышу. Может, метла по-прежнему стоит в своём тайнике.
Огромным апельсином в майском небе висела луна. Разносились соловьиные трели.
«Соловьи в Ленинграде? К чему? Со мной только пустота, а ей нет дела до соловьёв и луны. Впору выть, а не летать».
Вера присела рядом с тем местом, где стоял Исгар в последнюю встречу. Ни испепеляющего круга, ни нетающей изморози. Крыша осталась обычной крышей. Вера ушла, так и не прикоснувшись к метле.
Глава 44. БезДарная
Оксана подурнела: нос и губы расплылись, на бледном лице выступили рыжие пигментные пятна. Ходила в бесформенных длинных кофтах и смотрела на всех молящим взглядом бездомной собаки. Максим сторонился недавней подруги. Вера едва сдерживалась, чтобы не ударить её за этот просительно-обвиняющий вид.
Близилась сессия. Как-то после занятий Максим увязался за Верой до остановки и остался с ней ждать трамвая. Она хотела уже прогнать его, но представила поджидающую дома пустоту и сдержалась. Пусть хоть Максим окажется рядом. Вдруг подумала, как Исгар воспримет другого мужчину рядом с ней.
«Если я ему ещё дорога, он не допустит этого».
Не спрашивая разрешения, Максим проводил её до входа в общежитие. Хотел попрощаться, но Вера повела его к себе. В комнате, не тратя времени на чаепитие, стянула через голову платье. Максим застыл с открытым ртом.
– Приглашения ждёшь? Раздевайся! – приказала Вера.
– Вер… Так сразу?
– А чего тянуть?
Демон не помешал. По-прежнему хранил безмолвие. Значит, Вера ничего для него не значила.
Пустота высушила не только душу. Она покрыла налётом нечувствительности кожу. Или без вектора естество перестало отзываться на ласки. Вера не испытала ни малейшего отклика.
Максим же, знавший только зажатую Оксану, воспринял Верину откровенность за страсть. Расценив близость как начало отношений, он строил планы:
– Вер, мы же встретимся в выходные?
– Нет. Мне надо в Сестрорецк к дочери.
– В Сестрорецк? У нас там дача. Вернее, дом бабушкин. Давай возьмём дочку и туда. Можно с ночёвкой остаться.
– Я не знаю, как она тебя воспримет.
– На месте и разберёмся. Так-то я детей люблю.
Заброшенный участок зарос бурьяном. Затянутый паутиной дом пропах сыростью. Вера отправила Максима с Надюшей разводить костёр и печь картошку, а сама принялась за уборку. Распахнула двери и окна, вытащила матрасы на просушку, вымела пыль и вымыла пол. После взялась за двор.
Наденька быстро поладила с новым любовником матери. Пообедав, они отправились к заливу запускать воздушного змея. Вернулись уже закадычными друзьями.
«Может, так даже лучше. Надюша никогда бы не приняла Исгара. Через два года ей в школу. Пришлось бы скрываться, изворачиваться».
Внутри же всё кричало:
«Нет! Не лучше! Дочь вырастет, уйдёт в свою взрослую жизнь. А я останусь с чужим мне человеком, буду врать, приспосабливаться. Учить Надю лжи вместо преодоления».
Вера потребовала от Максима скрывать от сокурсников их отношения. Но долго хранить тайну не получилось: одни видели любовников вместе на улице, другие сделали выводы из быстрых заговорщицких взглядов. Слухи дошли и до Оксаны. Она не стала устраивать сцен, только сникла, будто помертвела.
Перед одним из экзаменов к Вере подсела староста Сима:
– Поговорим?
– О чём? – Вера с неохотой оторвалась от конспектов. О теме разговора она догадывалась.
– Горюнова, тебе не стыдно? Человек же страдает.
– Ты решила её осчастливить? Я тоже страдаю. Помоги и мне.
– С тобой никто не поступает подло. Отстань от парня.
– После этого он вернётся к Зотовой?
– Не знаю. Но так будет порядочно.
– Знаешь, я бы с удовольствием поменялась с Оксаной местами. Она носит ребёнка от любимого, видит его. А все эти ваши надуманные страдания – такая чушь.
Сима вспыхнула:
– Жаль, сессия началась. А то бы так тебя на комсомольском собрании пропесочили.
– Обстоятельства мешают свершению справедливости? Опоздали и с собранием, и с моим комсомольским возрастом. Зато Максим комсомолец. Почему его к ответу не призовёте?
– Пытались. Только его мать столько грязи на Оксанку вылила, что вспоминать тошно. Да, она виновата, но и он не в стороне стоял. Такой позор для группы с этой их любовью.
Всё беспокойство о судьбе Оксаны свелось к моральному облику группы
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
#паучихаубелки
ИСТОЧНИК
СТРАНИЦА АВТОРА ( Татьяны Владимировны Фильченковой )
на Литрес
https://www.litres.ru/author/tatyana-vladimirovna-filchenkova/
Следующая публикация
Комментарии 2