Зато хозяин ресторана очень ценил.
Через полгода работы случилось то, чего никто от Павла Витальевича не ожидал. Он закрутил служебный роман с администратором ресторана Дашей. Даша была почти на десять лет моложе и примерно на тысячу слов в минуту болтливее. За то, как легко она и быстро говорит, как звонко и белозубо смеется, как морщит нос и театрально закатывает глаза, забегая на кухню, чтобы отдохнуть от каких-нибудь пьяных клиентов, он ее и полюбил. Но вместе с любовью пришла в душу не знающего сомнений человека тяжесть и маята - ему казалось, что такое сокровище вот-вот кто-то уведет из-под носа.
Мужики ходили в ресторан разные, богатые, наглые, и Павел Витальевич лично видел, как заглядывались они на Дашу, как пытались зажимать в углу возле гардероба, как деньги совали и на ухо шептали что-то, уходя. В такие моменты невозмутимый шеф-повар покрывался багровыми пятнами и молча уходил на кухню. А Даша прибегала, смеялась и говорила: «Паш, ну чего ты, они же клиенты, я должна им улыбаться. Но мне до них вообще дела нет! Слышишь меня?! Вообще!» И чтобы не маяться, Павел Витальевич решил жениться. И женился по своему обыкновению быстро, без лишних раздумий. Даша, одетая в белое короткое платье, постоянно прятала свой острый носик в молочно-мятный букет невесты и мелко смеялась своим звонким смехом.
#ВГостяхУБелкиС появлением в жизни Даши Павел Витальевич с удивлением обнаружил, что начал по-другому чувствовать вкус собственных блюд. Лучше. Острее. Стал тоньше ощущать ароматы. Взялся экспериментировать с уже годами проверенными рецептами, даже хулиганить иногда, чего за ним вообще никогда не водилось. Правда, хулиганства эти были заметны лишь паре человек на кухне, остальные - хозяин, например, считавший себя гурманом, - не замечали.
Семейная жизнь радовала. Жили они тихо и дружно. Когда выдавались свободные вечера, гуляли за ручку по парку возле дома. И даже работа вместе не вносила дискомфорта. Дома о ресторанных буднях они не говорили. С появлением на безымянном пальце Даши обручального кольца клиенты мужского пола стали менее пылкими, правда, время от времени ей все же приходилось отбиваться от назойливого внимания подвыпивших мужиков. В такие моменты ярость тяжелой неповоротливой змеей поднималась в груди у шеф-повара, но он задабривал эту гадину усмешкой и единственным коротким словом: «Моя!»
В жизни молодоженов был лишь один камень преткновения. Освоив теткину кулинарную книгу, Павел Витальевич не готовил дома. Принципиально. Вообще. Никогда. Он был по горло сыт и тем, что приходилось делать это на работе. Даша готовить не умела. Вернее, она думала, что умела, и очень даже неплохо, но муж не мог это есть. Честно попытавшись пару раз, отказался раз и навсегда. И это его решение изменить было невозможно. Даша даже принималась как-то плакать, но понимала, что бесполезно. В итоге в доме одного из лучших поваров города питались пиццами, пельменями, бутербродами и тем, что удавалось утащить с работы. Впрочем, дома они бывали редко. Если не работали - то гуляли, катались на велосипедах, в выходные выезжали за город. Там жили в домике на берегу маленькой, но быстрой речки.
За три дня до годовщины свадьбы Даша ушла в магазин и не вернулась. Молодой лихач на дорогой машине не рассмотрел ее хрупкую фигурку в сумерках на пешеходном переходе. Жена Павла Витальевича лежала в коме полтора месяца. Он каждый день приходил в больницу, смотрел на ее узкие розовые ручки поверх серого больничного одеяла и говорил. Он никогда в жизни не произносил столько слов в тишину. Он просил ее вернуться. Объяснял, что не может без нее. Никак не может. Что дома и на работе пусто. Невыносимо. Что все стало серым, как вот это самое одеяло. И Даша вернулась. От радости он не сразу понял, что за словами доктора: «Нужна длительная реабилитация, вы же понимаете», - стояло одно утверждение: Даша - инвалид. Она вернулась к Павлу Витальевичу, не умея говорить, есть, ходить и смеяться. Большие глаза смотрели с отчаянием ребенка, который потерялся в большом магазине и не знает, что делать. Правая половина лица не двигалась, как и правая рука, - совсем. Когда Павел Витальевич все это осознал, то почувствовал страх. Но уже не ужас, нет. Страх был ему хотя и знаком, но за свою извилистую жизнь он научился с ним справляться.
Когда невесомое тельце Даши перевезли домой, пришла теща.
— Паша, - сказала она скорбно. - Давай заберу Дашку к себе. Буду выхаживать.
— Спасибо, я сам, - ответил тот так зло, что теща оторопела.
Он нанял сиделку. Сам при любой возможности возил ее по массажистам, логопедам, иглотерапевтам, ортопедам. Хозяин ресторана, конечно, осуждающе качал головой, но смотрел сквозь пальцы. Однако шеф-повару было все равно. Он начал готовить дома - бесконечно варил для нее каши, бульоны, делал омлеты и все, что разрешали врачи. Он купил для жены коляску и в хорошую погоду вывозил ее гулять туда, где когда-то они гуляли вдвоем. И снова говорил и говорил, как бы боясь, что, если он замолчит, Даша опять уйдет.
Ведь она пыталась. Тело ее было слабо, но дух еще слабее. Она не хотела бороться за себя прежнюю. Она научилась есть, вставать и с поддержкой передвигаться, начала говорить. Но даже маленькие победы не радовали ее. Один раз сиделка не уследила - и Даша наглоталась первых попавшихся таблеток. Пришлось везти в больницу, промывать, и тогда Павел Витальевич впервые орал на жену: «Дура! Не смей!!!» И она снова молча плакала, и половина рта болезненно кривилась.
Черной зимней ночью он снял ее с подоконника. Она пыталась одной рукой открыть окно - и не могла. «Балда, - сказал он. - Второй этаж. И сугроб там». Сел сам на подоконник, посадил ее к себе на колени, и так они просидели несколько часов. Она тихонько подвывала, положив голову на его могучее плечо, а он гладил ее по голове и по острым позвонкам на спине.
Комментарии 12
Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!