Марджанова Тамара Александровна, 1869 г.р., из богатой грузинской семьи, схи-игуменья Фамарь, б\п, грузинка, образование среднее, арестована в 1931 г., подвергнута высылке в Усть-Уду, вернулась из ссылки весной 1934 г. Скончалась 23 июня 1936 года, похоронена в Москве на Введенских горах, причислена к лику святых в начале ХХ1 века. Сегодня мы знаем эту княжну как святую – преподобноисповедницу схиигуменью Фамарь (Марджанову).

Марджанова Тамара Александровна родилась 1 апреля 1869 года в грузинском селе Кварели, в многодетной семье Марджановых (русифицированный вариант фамилии Марджанишвили). Тамара была княжной по материнской линии, мать ее – Елизавета Соломоновна – принадлежала к старинному княжескому роду Чавчавадзе. Потомственным дворянином, подполковником был отец девочки – Александр Андреевич Марджанов. Тамаре посчастливилось расти в верующей семье. Духовником ее родителей и, вполне вероятно, всего семейства был иеромонах-афонит о. Иессей.

Довольно рано Тамара Марджанова осиротела. Участвуя в сражении с турками, ее отец был тяжело ранен, вследствие чего скончался в 1881-м году. Когда юной княжне исполнилось 19 лет, в один год умерли две ее сестры и мать. Это был год 1888-й. Тамара жила тогда в родовом имении Кварели, наследницей которого она стала вместе со своими младшим братом и сестрой. К этому времени она уже успела закончить Закавказский девичий институт.
Дети Марджановы были щедро одарены многими талантами. Впоследствии брат Тамары Константин (Котэ Марджанишвили) прославится как актер театра и кино, режиссер, один из основоположников грузинского театра. Тамара также обладала творческими способностями – в наследие нам остались стихи схиигуменьи Фамари. Но, кроме того, у нее был красивый голос и музыкальная одаренность. Именно поэтому Тамара собиралась поступать в Петербургскую консерваторию.
Светская жизнь сулила многие мирские блага Божией избраннице. К тому времени к ней сватался один из лучших женихов во всей Грузии. И казалось тогда, что все уже было решено, однако совершенно неожиданно жизнь княжны потекла по-иному, почти противоположному руслу.
Все решила одна поездка в г. Сигнах. Там жила тетя Тамары, сестра ее покойной матери. Сетуя на то, что племянницы о ней совсем забыли, тетя пригласила их к себе в гости. Тамара вместе с сестрой Софией прибыли в Сигнах в мае 1889 года. На следующий же день после приезда им было предложено посетить только что восстановленный и вновь открытый 7 мая Бодбийский монастырь, где покоились мощи святой Нины, просветительницы Грузии.
Девушки попали в монастырь на всенощную. Как позже вспоминала сама Тамара, как только она вошла в монастырь, у нее сразу же в голове промелькнула мысль: «И я поступлю в монастырь…». Служба проходила в небольшом домовом храме. Канон читала сама матушка игуменья Ювеналия (Ловенецкая). Уже тогда, после всенощной, состоялась встреча и небольшой разговор настоятельницы с сестрами Марджановыми, на которых она не могла не обратить свое внимание. Но с Тамарой на тот момент уже произошел какой-то решительный и внезапный переворот, и она уже нисколько не сомневалась, что останется здесь монахиней. Как писал впоследствии об этой перемене епископ Арсений (Жадановский), девушка «ехала в обитель светской, а домой возвратилась по настроению инокиней».
Уже летом того же года княжна Тамара Александровна вновь посетила Бодбийскую обитель. В этот раз она вновь встретилась с игуменьей Ювеналией и решилась рассказать ей о своем намерении стать монахиней. Настоятельница с благожелательностью приняла это намерение молодой княжны и даже сказала ей, что от нее не потребуется никакого взноса. Таким образом, окончательно утвердившись в своем желании поступить в монастырь, двадцатилетняя Тамара Марджанова вернулась на время домой, чтобы привести в порядок все свои мирские дела.
Родственники княжны Тамары были категоричны – они не приняли ее решения об уходе в монастырь, подвергали такое ее странное, на их взгляд, намерение всяческим насмешкам. Однако, видя, насколько серьезно была настроена молодая княжна, они старались различными уловками отвлечь ее от подобных мыслей, пытаясь вновь заинтересовать удобствами и прелестями светской жизни. Но получилось таким образом, что даже сидя в театре, Тамара Марджанова в этот момент молилась по четкам. Уже ничто не могло отвлечь ее от избранного пути.
Поступление Тамары в качестве послушницы в Бодбийский монастырь состоялось в декабре 1889 года. Еще единожды была предпринята родственниками княжны попытка хитростью, под предлогом незавершенных дел, связанных с разделом имущества, выманить ее из обители и насильно запереть дома, но и эта попытка не увенчалась успехам. Послушнице все равно удалось сбежать из домашнего плена и вернуться в монастырь.
Тамара стала первой грузинской девушкой, вступивший во вновь открытый Бодбийский монастырь – все принятые до этого послушницы были русскими. Игуменья Ювеналия с особым теплом относилась к Тамаре и сразу же сделала ее своей келейницей. Тамаре довелось нести различные послушания: она была письмоводительницей матушки, певчей, а затем и регентом монастырского хора. Когда при монастыре открылась школа, молодая послушница стала преподавать в ней пение.
Послушницей в Бодбийском монастыре Тамара пробыла около 9 лет. Наконец, 24 октября 1899 года состоялся ее постриг в мантию. Причем пострижение совершал сам Экзарх Грузии, архиепископ Флавиан (Городецкий), а восприемницей стала матушка игуменья. Имя новопостриженная монахиня получила такое же, как и у ее восприемницы – Ювеналия. В начале монашеского пути духовником ее был архимандрит Гермоген (Долганев), ректор Тифлисской духовной семинарии.

В 1902-м году игуменья Бодбийского монастыря Ювеналия (Ловенецкая) была назначена настоятельницей Рождественского монастыря Москвы. Молодая монахиня Ювеналия уже готовилась к переезду в Москву вместе с любимой матушкой, но неожиданно последовало новое назначение – игуменьей Бодбийского монастыря должна была стать Ювеналия (Марджанова). Несмотря на многочисленные прошения об отказе от данной должности, отмены назначения добиться не удалось.
Возведение в сан игуменьи монахини Ювеналии состоялось 12 октября 1902 года. Тогда же она была назначена новой настоятельницей Бодбийского монастыря, к чему считала себя совершенно не готовой. Сильно она скорбела и из-за перевода матушки Ювеналии в Москву, из-за разлуки с ней. Однако ни с чем не сравнимую помощь и поддержку своим примером и благословением оказал игуменье Ювеналии (Марджановой) отец Иоанн Кронштадтский, а также многие другие духовные лица. Настоятельницей Бодбийского монастыря в общей сложности игуменья Ювеналия (Маоджанова) прослужила 5 лет.
11 декабря 1907 года игуменья Ювеналия была назначена настоятельницей Покровской епархиальной общины сестер милосердия в Москве.
Сестры милосердия Покровской общины не были монахинями, они добровольно служили делами милосердия другим, особенно в тяжелое время войны. При общине работали детский приют, школы, аптека и даже шелководня. В этот период игуменья Ювеналия весьма сблизилась с настоятельницей другой общины – Марфо-Мариинской – Великой княгиней Елизаветой Федоровной.
Само управление Покровской общиной матушке казалось слишком многопопечительным и непосильным для нее служением, суетность очень сильно отвлекала ее от молитвы. Желая быть ближе к своему любимому святому – преподобному Серафиму Саровскому, игуменья летом 1908 года выезжает в Серафимо-Понетаевский монастырь близ Сарова с намерением поселиться недалеко от него – в Царском скиту, принадлежавшем этой обители.
С горячим сердцем, прося устроить ее жизнь в скиту, матушка Ювеналия молилась в монастыре перед чудотворной иконой «Знамение». Однако совершенно ясно она услышала другой ответ: «Нет, ты здесь не останешься, а устраивай сама скит – не только себе, но и другим». Причем этот ответ позже повторился еще несколько раз.
Оставаясь настоятельницей Покровской общины, матушка стала присматривать место для основания скита. И такое место вскоре нашлось. Это был небольшой участок в лесу, принадлежавший Покровской общине, около села Битягово под Москвой. Правда, земли эти хотели отсудить у общины в пользу Рязанско-Уральской железной дороги, но со временем от своих претензий железная дорога почему-то отказалась.
Серафимо-Знаменский скит был основан 27 июля 1910 года и обустраивался около двух лет. 23 сентября 1912 года скит приехал освятить сам митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский). Во внешнем обустройстве скита все имело определенное символическое значение: ограда длиной в 33 сажени, 12 домиков-келлий для сестер, каждый из которых был назван по имени того или иного апостола. Всего в скиту подвизалось 33 сестры. Устав был строгий, в основу его была положена молитва. Каждый день недели был посвящен определенной добродетели.
Духовником сестер скита, а также самой игуменьи стал близкий ей по духу епископ Аресений (Жадановский). Недалеко от скита матушкой была обустроена киновия, где могли спокойно служить и молиться преследуемые властями епископ Арсений и его друг архимандрит Серафим (Звездинский). 21 сентября 1916 года владыка Арсений постриг игуменью Ювеналию в великую схиму с именем Фамарь.
Серафимо-Знаменский скит просуществовал всего двенадцать лет. Он был закрыт и уничтожен большевиками в 1924 году. Сестры разошлись в разные стороны. Матушке удалось найти небольшой дом в поселке Перхушково, и она поселилась в нем с десятью сестрами. В отдельном домике помещался священник (иеромонах Филарет [Постников]). Матушка, десять сестер и батюшка – двенадцать человек, «по числу апостолов Христовых», – говорила матушка. Жизнь в Перхушкове наладилась приблизительно, как и в скиту. Многие приезжали к матушке за советом, наставлением.

В 1931 году матушка была арестована вместе с несколькими сестрами и батюшкой. В тюрьме с нею вместе была ее верная послушница. В камере, где находилась матушка, были разнородные заключенные – и политические, и уголовные. Как-то удалось отделить угол для матушки в общей камере чем-то вроде занавески. Уголовницы часто шумели, начинали петь неприличные песни, но, когда матушка просила их перестать, они замолкали – все уважали ее. Когда матушка получала передачи, она оделяла всех, кто был в камере, и все принимали это от нее как бы в благословение.
После приговора матушку сослали в Сибирь, за двести верст от Иркутска в село Усть-Уда. Нечего и говорить, какое это было трудное и утомительное путешествие. В конце пути матушке пришлось идти пешком. С нею в ссылку поехала ее послушница Нюша, простая девушка, любящая и самоотверженная. Известно, что матушка жила в простой крестьянской избе, где ей за печкой был отведен угол. Хозяин этой избы и его сын Ванюша очень полюбили матушку. Уже вернувшись из ссылки, матушка переписывалась с ними, послала в подарок Ванюше отрез на рубашку. А он ей написал: «Жаль, что Вы уехали от нас. У меня теперь баян, я весь день играю, вот Вы бы послушали». Читая это письмо, матушка говорила с улыбкой: «Вот, пожалел меня Господь!»
Как она вынесла тюрьму и три года ссылки при своих больных ногах, с уже обнаружившимся туберкулезом?! Ей помогла ее вера, сила воли и огромная выдержка.
В ссылке матушка должна была, как все административно высланные, два или три раза в месяц являться в местный комиссариат расписываться. Комиссар сначала принимал ее очень сурово, если не враждебно. Но весь облик матушки, какая-то духовная сила, светившаяся в ее глазах, постепенно влияла на этого человека; изменился его суровый тон, он стал иногда разговаривать с матушкой. А когда кончился срок ссылки, и матушка в последний раз пришла в комиссариат расписываться, комиссар тепло простился с ней, сказал, что жалеет, что больше ее не увидит. Матушка ушла, но, отойдя немного по дороге, оглянулась и увидела, что комиссар вышел на крыльцо и провожает ее взглядом.
Матушка давно болела легкими. В ссылке болезнь ее ухудшилась, ей было очень трудно и плохо. В письмах к своим ближним она все повторяла, что хотела бы «вернуться к своим бережкам». И Господь, выполнил ее желание, она чудом осталась жива и «вернулась к своим бережкам».

Ссылка матушки кончилась в 1934 году, весной. Она вернулась и поселилась в маленьком домике в дачном поселке около станции Пионерская Белорусской железной дороги. Она была уже очень больна. В ссылке у нее появились признаки туберкулеза горла; болезнь постепенно уносила ее силы.
Скончалась матушка 10/23 июня 1936 года. Отпевал ее на дому Владыка Арсений. Похоронили ее в Москве, на Введенских горах, недалеко от могилы о. Алексея Мечева.
Могила матушки и теперь цела и в полном порядке. На могиле стоит белый деревянный крест, в который вделаны две иконки – Знамения Божией Матери и прп. Серафима. На нижней перекладине по благословению Владыки Арсения сделана надпись: «Веруяй в Мя имать живот вечный».