Ко Дню учителя. Продолжение
Ново-Удинская школа колхозной молодежи
В 1933 году в августе меня назначили в Ново-Удинскую ШКМ (школа колхозной молодежи) преподавателем математики 5-7 классов. При ШКМ был организован интернат, в котором жили ученики 5-7 классов из соседних колхозов и деревень: Балаганки, Хонгоя, Шиная, Бурдушино, Карымской, Бирки, Безносовой, Чичково, и Малоя. Всего с начальными классами было около 200 учеников. Учителей в ШКМ было назначено 12, кроме того, заведующий интернатом и воспитательница. Директор школы Кузьмина Варвара Ивановна, завуч Харахинов В.Н. Кроме Шабаганова Иннокентия Павловича учителя по труду, Губайдулиной Пелагеи Михайловны зав. интернатом и Губайдулиной Тамары Шаховны учительницы начальных классов, остальные учителя были вновь приехавшие.
У Губайдулиных и у Шабаганова были огород и по корове, а у нас ничего. Квартирами нас кое-как обеспечили, а вот со снабжением продуктами нас учителей дело обстояло очень плохо. В конце августа нам в кооперативе продали по 16 кг ржаной муки, 1 кг соли и 1 кг сахара. С 1 сентября нас прикрепили по снабжению к колхозам. Меня прикрепили по снабжению к колхозу «Ленинский боец», в котором я была еще его членом. Тамару Шаховну с семьей к колхозу, находящемся в селе Балаганка – в 20 км от Ново-Уды. Шабаганова с семьей в колхоз улуса Хонгой и т.д. В колхозах даже в сентябре почти нечего было купить, т.к. из-за засухи сами колхозники на свои трудодни получали отходы зерна пополам с головней и мякиной и мясо тех животных (овец, коров, лошадей), которые от истощения не держались на ногах. И этих продуктов было очень мало и для колхозников, и для нас. Положение со снабжением учителей стало тяжелым. Многие учителя стали болеть. От истощения увезли в больницу Кузьмину В.И. нашего директора, уехал завуч Харахинов куда-то и не вернулся, Каминская Ия Александровна с грудным ребенком уехала к мужу и не вернулась. Многие учителя исчезали в неизвестном направлении, исчезали и ученики. Так к концу 1-ой четверти нас осталось в школе три учителя: Шабаганов, я, Губайдулины Тамара Шаховна и завинтернатом Пелагея Михайловна. Еще в сентябре Пелагея Михайловна (а я жила рядом) отправляла своих детей и меня после уроков собирать в поле колосья, зерна, лебеду, черемуху, боярку. Все это сушили, толкли в ступках, мяли и замешивали на воде с добавлением щепотки соли, пекли на поду русской печи и этим питались. Мне из колхоза «Ленинский боец» старики изредка приносили зайчатину – когда ползайца, а когда пару лапок. Пелагея Михайловна частенько подкармливала меня овощами, молоком (должно быть, как подругу Тамары и как старую знакомую). Положение других было хуже и поэтому они убежали, не сдав никому дела свои. С ноября, (когда нас осталось трое) распределили работу так: Шабаганов Иннокентий (бурят) будет временно директор ШКМ, преподавателем физики и труда; Губайдулина Т.Ш. (башкирка) будет вести уроки 1-2 классов, в первую смену и биологию, химию и географию, в 5-7 классов во 2-ю. Я – в первую смену буду работать с 2-4 класса и во вторую смену преподавать математику и русский язык. Пелагея Михайловна – завинтернатом, воспитательница и повариха. Так мы решили работать до указания РайОНО, куда написали о положении дел в Ново-Удинской ШКМ. Из 200 учеников у нас осталось только 73 ученика. Приезжие из колхозов ученики покинули школу, т.к. на их питание колхозы не могли прислать продукты. В интернате жили только ученики из бурятских колхозов Шиная и Хонгоя. На наше письмо РайОНО и РайИсполком ничего не отвечали. Мы полуголодные (почти голодные) продолжали работать. Ученики (тоже полуголодные) были вялыми, часто во время уроков опускали головы на парты. На переменах была тишина. Об успеваемости, о качестве знаний не было и речи. Мы и сами часто опускали головы, ходили, пошатываясь от слабости, но упорно продолжали работать в две смены. Было очень трудно, но наш дух, наше настроение поддерживала Губайдулина и Пелагеня Михайловна. У нас заканчивался запас соли, керосина сушёной лебеды, ягод. Мы экономили всё. Экономили керосин, готовились к урокам, проверяли тетради у топящихся печей, открыв дверку голландки на табуретах. Готовились только поздно вечером, т.к. работали в две смены.
Во второй половине декабря 1933-го года в один из вечеров, когда мы у голландки готовились к урокам, в квартиру Губайдулиных (они жили в старой школе - волостной управе) постучали и вошли пятеро мужчин и попросили разрешения переночевать в школе, т.к. гостиниц в селе не было. Получив разрешения на ночлег, они попросили Пелагею Михайловну приготовить им чай. На это она сказала, что кроме кипятка, ничего им дать не сможет, т.к. продуктов у неё нет. Приезжие успокоили её, сказав, что продукты у них есть. Пелагея Михайловна вскипятила воду в самоваре и в кухне поставила его на стол. Генка-младший сын Пелагеи Михайловны вертелся в кухне, а Муся и Лёва (старшие) уже спали. И вот, когда приезжие начали выкладывать на стол белый хлеб, масло, колбасу, сыр и т.д. у Генки загорелись глаза. Пелагея Михайловна старалась отослать его, но мужчины пригласили его поужинать с ними. За столом Генка разговорился. Мужчины спрашивали его, и Генка рассказывал и о голоде в селе, и о том, что в школе только три учителя, а остальные убежали, и ещё о многом. Мы закрыли дверь в кухню и не слышали разговора на кухне. Утром, как всегда, мы начали свою работу. Между сменами в учительскую пришли приехавшие, представились, показали документы. Это оказались члены комиссии по сбору материала о жизни и деятельности И.В. Сталина в Новой Уде в 1904-м году, когда он был в ссылке. Трое были московские: двое от газеты «Правда», один от редакции «ВостСибПравда», один сотрудник «Комсомольской правды» и фотограф Сидоровский Исай, с которым я в 1920-м году училась в Зиминской школе. Члены комиссии побывали в сельсовете, в правлении колхоза «Ссылка Сталина», пробовали беседовать с населением, но ничего не могли узнать т.к. руководители колхоза, сельсовета, парторганизаций уехали в какие-то районы за приобретением семян и фуражного хлеба и для колхозников, а жители села или не отвечали ничего, или с ругательством проклинали жизнь. Теперь члены комиссии обратились за помощью в школу. Я вспомнила о приходе старушки в школу и о том, что она, глядя на портрет Сталина, утверждала, что это тот Давидка, который у неё жил, которого строго стерегли жандармы, но не уберегли, т.к. в святки жандармы загуляли, а Давидка уехал с какими-то бурятами. Фамилию старушки я забыла. Один из учеников помнил наш разговор со старушкой. И сказал, что это была бабушка Литвинцева. Он показал место, где была избушка Литвинцевых (остались только столбы и ворота). Старики умерли, а их дети Степан, Гаврила и Дмитрий жили в разных колхозах. Члены комиссии поблагодарили нас за помощь, затем побывали в тех колхозах, где жили братья Литвинцевы. Сведения о жизни Сталина смог дать только старший Дмитрий Литвинцев. Комиссия пробыла в Новой Уде неделю. За это время они попросили нас, чтобы мы рассказала ученикам с 3-го по 7-й класс о том, что в Москве в январе-феврале 1934-го будет работать 17-ый съезд ВКП(б) и чтобы ученики написали сочинение о том, что бы они пожелали этому съезду. Сочинения писали ученики с 4-го по 7-й класс, в которых ребята в большинстве писали обращение к Сталину с просьбой помочь в снабжении хлебом. Частично описывали Новую Уду, сравнивая её настоящее с прошлым. Например, писали: «Раньше, когда Вы были в Новой Уде, здесь были церковь, много кабаков и жандармов, а школа была старая и маленькая. Теперь у нас есть изба-читальня, школа ШКМ, в которой мы учимся, колхоз, два кооператива: сельпо, нет жандармов и тюремных камер». И так далее. Комиссия под председательством т. Голикова, прочитав все сочинения, предложили избрать из учеников старших классов редколлегию и написать коллективное письмо И.В. Сталину. Редколлегию, куда вошла и я, написали письмо, помог и т. Голиков написанное письмо прочитали на общем собрании всех учеников. Некоторые ученики вносили дополнения, так Самарина Клаша попросила, чтобы написали, что она хочет учиться на Крупскую, Губайдулин Гена, - что он хочет учиться на Ворошилова и ещё были дополнения. После вписания этих дополнений, письмо подписали все 72 ученика. Товарищ Голиков заверил учеников, что письмо будет предано лично в руки товарищу Сталину и что населению Новой Уды будет оказана помощь в снабжении хлебом и другими продуктами. Так было отправлено письмо Сталину пионерами Новой Уды.
После отъезда комиссии к нам в Новую Уду зачастили районные уполномоченные ГПУ. Нас – учителей обвиняли в том, что мы без разрешения районных властей принимали какую-то комиссию и давали ей какие-то сведения. Райисполком обещал закрыть Ново-Удинскую ШКМ в январе 1934-го года. РайОНО ничего нам не сообщало. На январскую учительскую конференцию пошли мы пешком с тяжёлым настроением. Там нам сказали, что примут приказ о закрытии Ново-Удинской ШКМ после согласования этого вопроса с КрайОНО. Из Усть-Уды мы плелись удручённые, полуголодные. Шли мы эти 40 км три дня, ночевали сначала в Шипицинской школе, потом в Бурдушинской. В Ново-Уде Пелагея Михайловна возбуждённая сообщила нам, что получила письмо от товарища Голикова в котором он писал, что письмо пионеров передано Сталину и что скоро решится вопрос о помощи Ново-Уде.
Это письмо мы перечитывали с большим волнением и тревогой. Что-то будет с нами? Но не прошла и неделя, как к нам приехали из Райиспокома и сообщили нам, что КрайОНО запретило закрывать нашу ШКМ и что из края нам посылают какие-то посылки. Мы отправились по колхозам собирать своих учеников. Явились не все, но мы начали заниматься. Стали поступать посылки. Первая посылка поступила от КрайОНО со спортивным инвентарем: лыжи с палками и коньки с ботинками по 40 пар. ШКМ не замыкалась: не было замков, а население роптало: «Ешьте палки!» и т.п. Мы боялись оставить в не закрывающейся школе посылки без присмотра и решили организовать поочередно ночные дежурства так: одну ночь дежурит Иннокентий Павлович с двумя комсомольцами, а другую – мы Тамара Шаховна и я с двумя другими комсомольцами. Дверь внутри мы закрывали так: к ручке двери привязывали веревку, на другом конце делали петлю, в которую вставляли палку, концы палки упирались в колоды двери. Спали по очереди на стульях в учительской, сидели с коптилкой. Так мы жили весь январь 1934 года. В феврале по распоряжению «свыше» для ШКМ три мешка зерна пшеницы, а колхозники из заготзерно получили зерно на семена, на питание и на фураж для скота. Шабаганов И.П. с учениками на саночках свезли пшеницу на мельницу. Мы долго гадали, как и для кого расходовать полученную муку, и на какой срок. Посоветовавшись, решили муку сдать Пелагеи Михайловне, делать три раза из муки галушки, которые варить в чуть подсоленной воде, питаться этими галушками и ученикам (в т.ч. и живущим в Ново-Уде), и нам учителям. Так и сделали.
Вскоре получили посылку из края: мешок крупы, мешок сахару и мешок соли. Мы ожили. Стали питаться все в интернате и стали поправляться, ожили! Ученики повеселели, лучше начали учиться, веселее, шумнее стало на переменах. Вернулись в ШКМ ушедшие раньше из нее ученики. Население, члены колхозов благодарили нас за помощь. Но самым радостным было для нас получение письма от Сталина.
Привезли его три работника ГПУ. Приехали они тоже поздно вечером и остановились в старой школе, т.е. в бывшем волостном управлении, где была у нас начальная школа. В ШКМ они пришли в перерыв между сменами, когда ученики первой смены еще не ушли, а ученики второй смены стали приходить. (Мы все еще работали трое в две смены). Попросили пригласить в учительскую председателя Учкома Попову Нюту, Гергенову Лелю, Шулунову Наташу, Губайдулину Мусю, Бадаева Африкана, Доржеева Данила и еще кого-то из бурят. Письмо, опечатанное пятью сургучными печатями, под расписку на конверте адресатам (в основном бурятам) вручили Поповой Анне. В это же время мы собрали в зале всех учеников. Перед собравшимися Попова Аня прочитала ответ Сталина, а затем послышалось по радио (которое молчало много лет) поздравление учеников Ново-Удинской ШКМ от т. Басова – зав. КрайОНО с получением письма от т. Сталина и подарков. Внесли патефон. Проиграли несколько пластинок. Мы и ученики от радости плакали. Жизнь в школе забила ключом.
В конце февраля приехали в ШКМ назначенные из КрайОНО директор Николаев, завуч и преподаватели русского языка, истории, географии, биологии-химии. В это же время приехал от редакции «Комсомольская правда» тов. Смирнов, который привез сообщение о том, что МосОблОНО приняло решение организовать экскурсию в Москву за счет ОблОНО 30-ти лучшим пионерам Ново-Удинской ШКМ. Началось соревнование среди учащихся за право быть участником этой экскурсии. Наша задача была подготовить их хорошо по усвоению программного материала и одеть их прилично, т.к. ученики ходили в рваной одежде, в чирках и ичигах, в рваных ботинках и унтах. У родителей учеников все лучшее из одежды было променяно в голодные годы на хлеб. Получили мы посылку с материалами в основном ситцы-отрезы по 2-3-5 метров разного цвета: синий, серый, красный, зеленый. В посылке оказался обломок кирпича. Из красного ситца сделали косынки и пионерские галстуки, а из остального сшили разноцветные костюмы. В конце июня под руководством директора Николаева, пионервожатой Тамары Губайдулиной и преподавателя Шабаганова 30 пионеров (в т.ч. 9 комсомольцев) выехали в Усть-Уду, чтобы там на пароходе поехать в Иркутск и затем в Москву. В Усть-Уде Суринова Оля заболела. Ее заменили какой-то пионеркой из Усть-Удинской школы.
Меня оставили в школе, пообещав в июле дать путевку в дом отдыха «Мальта». Учителя, кроме меня и преподавателя истории Калгеева, уехали в отпуск. Калгееву (бурят) поручили получать посылки с книгами и учебными пособиями отправляемые в адрес Ново-Удинской ШКМ Московским ОблОНО. Калгеев поехал на станцию Залари получать посылки и не вернулся. Из РайОНО мне пришло распоряжение принимать посылки. Отпуск отменялся. Так было обидно! Я горько плакала от обиды и от мысли, что и с экскурсией меня не взяли, и отпуск отменили, и путевку в дом отдыха не дали только потому, что я дочь священника. Но плачь не плачь, а принимать посылки надо и надо организовывать оставшихся учеников и родителей учеников на работу в огороде, на сенокосе, на прополку хлебов, которые нам выделили колхозы. Помогала мне Пелагея Михайловна и председатель сельсовета.
И вот сижу я в школе, разбираю посылки и плачу. Входит мужчина и спрашивает: «Где директор или его заместитель?», а я зло со слезами отвечаю: «директор с экскурсией уехал в Москву, а завуч (это я о Калгееве) сбежал!» Он: «А вы кто?» Я: «Учительница. Пообещали мне отпуск и путёвку в дом отдыха и это отняли. Что мне делать, не знаю. Если вам что-то надо идите в сельсовет». Он: «Я зав. КрайОНО Басов. Я пошлю вам помощника». Мне стало стыдно. Я стала извиняться. Он ничего больше не сказал и уехал. А я опять взялась за посылки. Через несколько дней в Новую Уду приехал тов. Перевертаев, направленный из КрайОНО. Колхоз «Ссылка Сталина» выделил для школы пару лошадей и откомандировал в школу Цедова Матвея, которого мы с Перевертаевым оформили завхозом. Директор Николаев прислал письмо из Москвы, в котором сообщил, что для нашей ШКМ тульские рабочие направили в адрес ШКМ 40 комплектов слесарного и столько же столярного инструмента и что для оборудования слесарской и столярной мастерской нужны помещения. Сельсовет дал нам два дома, но они были в Кокуе (в 4-х км от школы). За перевозку этих домов взялись товарищи Перевертаев и Цедов, а я принимала посылки, распечатывала их и вносила полученное в инвентарную книгу. Вместе с Пелагеей Михайловной организовывали ребят на прополку и поливку овощей в огороде.
В середине августа вернулись экскурсанты. Директор сказал мне и Пелагее Михайловне, что нам дают отпуск, а в Москве нам дадут путёвки на курорт. Ехать надо срочно, чтобы успеть на пароход, который будет в Усть-Уде дня через два-три. Мы быстро собрались и выехали в Усть-Уду, чтобы получить документы и успеть на пароход. (Тогда пароходы ходили редко). В Усть-Уде не оказалось на месте ни зав РайОНО, ни председателя профсоюза учителей, а пароход подходит…
Мы с Пелагеей Михайловной с отпускными удостоверениями, которые нам дал директор школы, сели на пароход и поплыли в Иркутск. Там явились в КрайОНО, где нам растолковали, что путёвками на курорты и дома отдыха ведает СанКурУп КрайПроса. Пошли в КрайПрос. Тов. Корастелева (председатель КрайПроса) направила нас в поликлинику на медосмотр и получения курортной карты. Передали заключение врачебное тов. Коростелевой. Она попросила нас обождать дня три, т.к. к КрайПросе путевок нет, что она запросит МосОблПрос есть ли у них путевки и на какой срок. Через три дня пришел ответ: путевки есть. Пелагея Михайловна взяла свою курортную карту, а я от радости забыла таковую у Коростелевой. Так и поехали в Москву.
В Москве на вокзале расстались мы с Пелагеей Михайловной. Она поехала к своим дальним родственникам, а я сдала чемодан в камеру хранения и до утра пробыла на вокзале. Утром спросила в справочном бюро как проехать до НарКомПроса. Мне сказали на каком автобусе, до какой остановки и адрес НарКомПроса. Часам к 9-ти я явилась на «Чистые Пруды» в НарКомПрос, а там начинали работать в 11 часов. Просидела два часа на бульваре. Пришла в НарКомПрос, а там сказали мне, что в профорганизации НарКомПроса выделяют путевки только работникам аппарата НКП. Опять обратилась в справочное. Сказали мне адрес МосОблПроса (На Трубной площади). Явилась туда. В СанКурупе мне ответили, что они ничего не знают о выделении путевок каким-то Новоудинским учителям и посоветовали обратиться к председателю МосОблПроса. На месте его не оказалось. Ждала его до конца рабочего дня. Меня он принял очень любезно. посмотрел на мой документ (паспорт и отпускное удостоверение) и ахнул: «Как же, Вы голубушка, поехали с такими документами?» Как это тов. Коростелева отправила Вас?» Я рассказала обо всем. Он много спрашивал о Ново-Уде, о том как доехали экскурсанты и о многом другом, а потом спросил: «А где Вы остановились?» Я сказала, что пока нигде, а чемодан в камере хранения. Тов. Леонтьев (это его фамилия, имени не помню) вместе со мной поехал на вокзал. Я получила чемодан и тов. Леонтьев поехал вместе со мной в ДРП (дом работников просвещения) МосОблПроса, дал администрации распоряжение поселить меня в ДРП бесплатно на период, пока мне не дадут путевку. Следующий день был выходной, и я бродила по соседним улицам Москвы недалеко от Никитских ворот. После выходного я опять пошла к тов. Леонтьеву. Он направил меня в курортную санитарную комиссию, где сделали диагноз: «Острое нервное расстройство и упадок сил». Рекомендовали курорт Южного берега Крыма. В СанКурупе самый ближний срок был через 10 дней на курорт «Карасан». 10 дней я знакомилась с Москвой, а потом поехала в «Карасан», где пробыла два сезона за счет МосОблПроса. В МосОблПрос выдали мне денег на обратный проезд до Ново-Уды.
В Иркутск я приехала 2 ноября, а 3-го пошел последний пароход. По Ангаре перед Балаганском пошла шуга (несло лед). Пароход дальше не пошел. Мы высадились в селе Коновалово, затем на лодках по шуге переправили нас в Игжей, а оттуда на лошадях только 11 ноября попали мы в Усть-Уду.И снова школьный инструктор
Меня опять назначили школьным инструктором Усть-Удинского района. На этот раз пешком ходила меньше, но не было уже верного коня Потапки: пропал от бескормицы. Каждый раз приходилось просить лошадь в колхозах. Очень неохотно правленцы колхозов выделяли лошадь с ямщиком, поэтому я ходила от одной школы до другой пешком.
Весной мне надо было попасть на экзамены в Средне-Муйскую и Дальне-Муйскую школы. Пошла пешком. Где-то надо было переходить на противоположный берег р. Муя. Моста не было, брести через реку не отважилась и решила идти вдоль берега вверх по течению. Надеялась, что где-нибудь есть мост. Шла весь день, перелезая и перепрыгивая через валежник, и продиралась сквозь заросли. Моста не было. Я потеряла калошу с одной ноги. Искала – не нашла. Заморосил дождик, стало темнеть. В полумраке заметила зимовье. Подошла, постучала в дверь. Никто не отозвался. Зашла и ощупала руками стены зимовья. В одном углу на полу лежала то ли солома, то ли сухая трава. От усталости я рада была, что есть где лечь. Легла и моментально уснула. Проснулась на рассвете от холода. Пальто под дождем намокло и не грело. Я побегала и попрыгала по зимовью, немного согрелась и пошла к речке умыться. Съела кусочек хлеба и попила из реки воды. Сначала хотела продолжать свой путь, но, когда увидела окружавшую тайгу, решила вернуться. К вечеру добралась до Шипицыной. В Шипицынской школе меня встретили приветливо. Там я помылась в бане, просушила свою одежду, поела и крепко уснула. Так я не побывала на экзаменах в Средне-Муйской и Дальне-Муйской школах, присутствовала на экзаменах в Шипицынской и Хангойской школах.
Когда вернулась в Усть-Уду и рассказала о своем путешествии, мне рассказали, что в этом зимовье двумя днями раньше меня были бандиты, которые скрывались от милиции, после того как было подавлено восстание в Братском районе.
Потом пошла я в школы Ново-Удинского куста. До Бурдушино я доехала с попутчиком-колхозником. Из Бурдушино пошла после обеда в Ново-Уду (там всего 7 км). В Ново-Уде, в Кокуе, в Безносова жители здоровались со мной, приглашали в гости. А я вспоминала, как эти же люди в голодные годы отворачивались при встречах и даже ругались. Урожай был очень хороший. Люди переродились, стали внимательными, доброжелательными, приветливыми. Вот что значит быть сытыми!
Урожай был во всем районе, но мне не хотелось в Усть-Удинском районе ни инструктором, ни учителем, т.к. я не могла хорошо готовить контрольные работы, не могла своевременно приехать на зачетную сессию в Пединститут ни летом, ни зимой. Ведь я еще в 1930 году была принята туда на заочное обучение, а успела сдать зачеты по всем предметам только за первый курс и частично за второй. (Училась я заочно на литературном факультете).
И вот Шелашникова Валентина Васильевна с 1935 года стала работать учителем в Первомайской начальной школы города Бодайбо. Летом 1939 года она экстерном сдала все экзамены в Киренском педагогическом училище и стала преподавателем средней школы. В РайОНО ее опять назначили школьным инспектором, но уже Бодайбинского района. Школьным инспектором Бодайбинского района она проработала 11 лет, с 1939-го по 1950 год. С 1950 года учитель математики Транспортной школы Бодайбинского района. С 1945 года член Коммунистической партии. С декабря 1950 года депутат Бодайбинского ГорСовета. С 1952 года учитель Черемховской 25-й женской школы. С 1959 года на заслуженном отдыхе. В 1999 году Валентину Васильевну парализовало, а 17 февраля 2001 года она умерла.
Имеет награды: Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» - 22 июня 1946 года. Орден «Знак Почёта» - 1950 год. Орден Трудового Красного Знамени – июнь 1951 года.Сестра Маша
Шелашникова Мария Васильевна родилась 22 июля 1911 года в селе Больше-Окинск Братского уезда Иркутской губернии в семье священника Шелашникова Василия Николаевича. Мать Агния Ивановна Шелашникова (Розенкова) родом из мещанской семьи, была учительница.
В 1917 году переехали в Зиминскую волость Иркутской губернии село Зима, т.к. дети подросли и им где-то надо было учиться. В селе Зима жила до 1925 года, училась в средней школе.
С 1925-го по 1928 год жила на иждивении сестры Антонины в городе Иркутске, которая работала учительницей. В Иркутске училась в средней школе имени Крупской с педагогическим уклоном, которую окончила с отличием.
В 1928 году была направлена учительницей в Михайловскую начальную школу Усть-Удинского района.
В 1930 году выехала на Дальний Восток вместе с сестрой Антониной и проработала на прииске Златоустовский Дальне-Восточного края до 1933 года.
С 1933-го по 1934 год работала в городе Новосибирск в 15-ой средней школе учительницей.
С 1934-го по 1936 год работала в транспортной начальной школе города Бодайбо.
В 1936 году переехала в Иркутск и работала там до 1940 года в школах № 15 и № 36. В 1937 году поступила на курсы по подготовке в институт и в 1938 году поступила в Педагогический институт на вечернее отделение, литературный факультет. Два курса окончила очно, после чего был перерыв, заочно окончила 3 курс и сдала 3 предмета за 4 курс. по семейным обстоятельствам продолжать обучение не могла.
С 1940 года по 1946 год работала в Ново-Удинской школе преподавателям русского языка и литературы и завучем (некоторое время была директором этой школы).
С 1946-го по 1954 год работала в Усть-Удинской средней школе учителем русского языка и литературы и завучем.
Нет комментариев