- Вы ещё с Саней молодые, разовьёте там бурную деятельность, наконец-то Сашка своих пчёл разведёт, давно мечтает, - сказали они, - а нам уже жаль бросать квартиру, да и болячек накопилось, а тут больница под боком.

Отец Светы ещё работал, а мать была при нём. Так что Светлана и Саша быстро организовали свой переезд, прихватив самое необходимое из городской квартиры.
Им ещё не было и сорока лет, и они уже давно хотели заняться и пчёлами, и торговать рассадой, и курочек побольше завести.
В деревне смотрели на приезд молодой пары с надеждой. Осталось домов тут около двух десятков, земли было немеряно, только управляйся, рядом неглубокая живописная речушка, лес и широкий пруд на краю деревни.
- Молодцы, что приехали, - говорила им самая старая жительница деревни, Анна Ивановна, - я тут девяносто два года живу, и не жалуюсь. Так же и мои родители тут долго жили… Света, ты их не помнишь?
- Помню, старенькие были, но всегда чем-то занимались: то за вениками дед ходил в рощу, то грибов нёс… - вспоминала Света.
Она была рада, что вернулась на родину, в городе, работая швеёй, она испортила зрение и всегда рвалась сюда, к бабушке.
Когда пара обжилась, и в их скотном дворе закудахтали куры, запели петухи, приехала и свекровь Светы.
- Я не работаю уже, ведь мне шестьдесят первый год. Хочу с вами покопаться в земле, в лес походить за ягодами. Как же тут красиво! – сразу сказала она.
- Да сколько угодно! Сажайте чего хотите, гуляйте. Вот наш сосед – дед Григорий вам все места покажет и всё расскажет!
Хоть и звали Григория Петровича «дедом» за косматую бороду, серьёзный вид, но на самом деле ему было только семьдесят лет. Борода придавала ему возраста, и никто не помнил его бритого лица, и всегда ходил он в тёплое время года в кепке или шляпе, а зимой, надвинув меховую шапку на глаза. Загар не сходил с лица даже зимой. Ведь Григорий Петрович чуть ли не весь год трудился на улице: во дворе, в саду, в лес ходил или рыбачил.
Когда Нина Степановна стала каждый день появляться в огороде у своих грядок, это сразу заметила старая Анна Ивановна, мать Григория.
- Надо же, не всех городских баб ещё лень сковала… - сказала она сыну, - вот отдыхать бы ей уже положено, а она вон сколько грядок обрабатывает.
- Да, повезло Свете со свекровью, - согласился Григорий, - не мешают друг другу. Все своим делом заняты. Видно: хорошие люди.
Саша то и дело обращался за консультацией к Григорию Петровичу, так как «дед» тоже был пчеловодом.
- Сейчас у меня только два улья и осталось. Для себя. А раньше много держал, всё лето трудились и мои пчёлки, и я. И мёд был свой, и денежки водились, - рассказывал Григорий Саше.
Они почти каждый день устраивали новую пасеку, часть инвентаря Григорий Петрович отдал Саше с добрым напутствием.
После трудов Светлана накрывала чай в садовой беседке, садились вечером пить чай все, даже звали и мать Григория – Анну Ивановну.
А она смотрела на сына, а потом переводила взгляд на Нину Степановну и вздыхала.
- Вот бы тебе подругу для жизни такую, как эта Ниночка, - говорила сыну уже дома мать, - не буду я спокойно умирать, пока ты один.
- Мам, какая мне женщина? Я сто лет живу вдовцом, всё умею: сварить, даже испечь, не говоря уже о работе по дому, - махал рукой Григорий, - и потом: кому я нужен в мои семьдесят лет? Ведь меня давно в деревне все дедом зовут… Что ты…
- У нас в роду все долгожители. И ты свой век не укорачивай. До девяноста, а то и больше жить будешь! – строго отвечала мать, - так что ещё не меньше двадцати годов тебе Богом начертано, уж так все наши жили. Помру я скоро, и что ты один делать будешь? Сам подумай. А тут такая добрая женщина рядом… И нравится ей в нашей деревне, так и говорила давеча: как же тут хорошо!
Григорий молчал, и поначалу слова матери принимал за обычный ни к чему не обязывающий разговор, но мысли о Нине Степановне всё-таки засели в его голове. Непроизвольно он улыбался ей при встрече, что-то рассказывал, одобрял её работу, подсказывал немного насчёт грядок и хранения овощей.
Однажды он принёс Нине немного плотвы после рыбалки, и женщина так искренне обрадовалась, что Григорий весь остаток дня улыбался.
Потом они ходили вместе несколько раз за ягодами и грибами. Нина восхищалась обилием черники в сосновом бору и крепкими маслятами.
- Я сроду столько ягод не собирала. Почти ведро! И что же мне с ними делать теперь? – спрашивала она.
- А что хотите: хоть варенье варить, хоть компоты, а можно и пирог испечь. Очень моя матушка любила… - подсказал Григорий.
- Почему любила? Вы давно не пекли?
- Да, я стал лениться, а она, конечно, уже не у дел. Вот если бы вы испекли для неё… У меня так не получится… - начал он, - тем более, что у неё через пять дней день рождения.
- Раз такое дело, то конечно, испеку. С черникой! – ответила Нина, - в благодарность за то, что вы меня повсюду сопровождаете в лесу. Одна бы я не осмелилась ходить.
- Но у меня просьба, - сказал Григорий, - печь надо в нашем доме. Чтобы мама почувствовала, что именно у неё на кухне и тепло, и аромат пирогов, как раньше… Ей будет вдвойне приятнее…Понимаете?
- Хорошо, - согласилась Нина, - тем более, что не хочется мешать на нашей кухне снохе. Она там тоже и варит, и парит, и жарит.
День рождения Анны Ивановны был в этот раз особенным. Накрыли стол в саду, и пришли почти все её соседи, с которыми она долгие годы дружила. Обычная, простая еда, поздравления, недолгие разговоры, и Нина Степановна подала тёплый черничный большой на весь лист пирог.
- Ай, да Ниночка, вот спасибо! – радовалась виновница торжества, - я даже своё детство вспомнила, маму, бабушку. Все мы любили такой пирог. Словно не девяносто три года мне, а всего три, как в детство попала…
Выпив чая с пирогом, Анна Ивановна притомилась, и Григорий увёл её домой отдыхать. Гости разошлись, а Нина и Григорий всё сидели в саду за самоваром и рассказывали друг другу о самых счастливых днях своей жизни. Было им и тепло, и уютно и немного грустно от воспоминаний.
- Да, так много было хорошего, но всё в прошлом… - задумчиво произнесла Нина.
- Ну, не стоит печалится. Вся жизнь впереди, - рассмеялся Григорий.
- Ага, как в песне… - улыбнулась Нина, - я и не печалюсь, а благодарю Бога, что это у меня было.
- Вы такая ещё молодая, интересная, красивая женщина, Ниночка, и спасибо за помощь, вы очень постарались… Согрели маму. Она была и правда, как ребёнок. С этим пирогом.
- Так не я придумала насчёт пирога, поэтому ты сам молодец, Гриша. Настоящий преданный сын своей матери. Любящий и надёжный…
Нина ушла. Григорий не разрешил ей даже собрать посуду со стола, всё сделал сам.
А на следующее утро он явился к ней с рыбой.
Правда поначалу она Гришу не признала. В дом вошёл мужчина, гладко выбритый, причесанные назад чуть волнистые волосы были чуть седыми.
Светлана и Нина уставились на соседа, разинув рот.
- Вот тебе и дед – сто лет, - произнесла с улыбкой Света, - а я ведь не помню тебя без бороды, дядя Гриш…
- Вот запоминай скорее, пока не отрастил снова… - смущаясь, ответил Григорий, а потом взглянул на Нину и спросил:
- Что, так много хуже? Не узнать?
Нина улыбнулась:
-Так много моложе, и действительно, не узнать. Теперь бы я не дала тебе и шестидесяти лет. Мой ровесник…Только чуть смешно, что подбородок белый.
- А, это… так на солнышке скоро загорит, - засмеялся Григорий, - а не брился я так много лет, и сам уже не вспомню, когда.
Обе женщины не стали спрашивать причину. Почему-то им было всё ясно и так. И лишь вошедший в дом Сашка обомлел:
- Неужто кому проспорил, Григорий Петрович? Вот те на! Фокус покус! Предупреждать надо… А то я уж подумал, что к моей жене чужой мужичок подвалил…
Мужчины засмеялись, а потом Григорий ответил:
- Проспорил. Только самому себе.
Он многозначительно посмотрел в сторону Нины Степановны и молча вышел из дома.
- Ну, и дела… - тихо сказала Света, подталкивая свекровь локтем.
- Я тут вовсе ни причём, - улыбнулась Нина Степановна, - я его не просила. И вообще мне всё равно кто тут у вас какие причёски и бороды носит…
Она поспешно вышла во двор и направилась в сад. А Гриша уже вышел трудиться у себя в огороде, и через забор Нина слышала, как он насвистывает и даже напевает что-то…
Сбритая борода «деда» наделала переполоху в деревне. Такое открытое самовыражение, довольно ясно дало всем понять, что «дед» уже не дед, и начались споры-разговоры о причине его перемены, и что будет дальше, и как на это смотрит его мать.
А мать очень хорошо приняла геройский поступок сына.
- Правильно сынок, давай, смелее. И не слушай никого, а Ниночка к тебе хорошо, это я сразу заметила…
- Она ко всем хорошо, мама. Она такой человек и есть, и вряд ли захочет перемен в жизни, да и мне они не нужны. И вообще, смешно говорить даже о семье в таком возрасте, и даже о каком-то влечении. Ой, вряд ли…И получается, что я вроде шута горохового, а она наверняка посмеивается надо мной, а вида не показывает из-за воспитания.
- Глупости не говори, - сказала мать, - дружба между вами должна быть, и что ни говори, а внимание всякому человеку нужно и приятно. Вот о чём и речь. Внимание и понимание…
Анна Ивановна задремала на полуслове, а Григорий вышел в сад, и позвал Нину, которая поливала гряды, прогуляться.
Она вышла через заднюю калитку огорода, и они пошли к реке, любуясь заходящим солнцем.
- Ты скоро уедешь в город? – спросил он. Они уже были на «ты».
- Да, зимовать тут, конечно, не планирую. Не хочу мешать сыну и снохе. И дел уже мне не будет: ни огорода, ни моих цветов, ни ягод, ни варенья, ни рыбы, - улыбнулась Нина.
- Ну, это верно, - согласился Григорий, - а мы все привыкли к вам, и я к тебе. И мама моя. Жаль, что не будет тебя всю зиму.
- И мне жаль, но летом, если жива-здорова буду, и мои мне не откажут, снова вернусь сюда, - пообещала Нина.
- Как они могут отказать такой труженице и умнице? А ты, если что – приезжай к нам, живи, сколько угодно. Будет тебе отдельная комната, и баня протоплена хоть каждый день, и делать ничего не надо. Я сам со всем управлюсь, а ты только пироги свои чудесные пеки… - тихо и быстро говорил Григорий.
Она остановилась и наклонила голову. А потом быстро взглянула на него и обняла, погладив по спине.
- Спасибо, Гришенька, добрая светлая душа. Теперь я знаю, что есть у меня ещё один человек на свете, который не откажет в приюте, тепле и чашке чая… Это очень приятно.
- Так приедешь? – снова переспросил Григорий, вытирая глаза. Его взволновала её искренность и объятия.
- Да что с тобой? – спросила она, чуть отстраняясь.
- Да так… Много лет меня не касалась рука женщины…Такой женщины. Спасибо тебе за ласку. Хоть такую мимолётную, короткую, но тёплую, - он повернулся и медленно пошёл к дому. Она шла сзади.
- Я приеду на осенние праздники, Гриша. Обязательно увидимся за столом. Обещаю испечь пирогов. Береги маму, чтобы она снова порадовалась, - говорила она ему в спину, слыша, что он, сдерживаясь, плачет.
Через неделю она уехала в городскую свою квартиру. Там потекла прежняя привычная тихая и спокойная жизнь. Света и сын звонили по выходным. Нина Степановна расспрашивала об их делах, о новостях деревни.
- Дед снова бороду отращивает. Приехала бы ты, - попросила однажды Света.
- О чём ты, не пойму? – переспросила Нина, - что это значит?
- А то и значит, что загибается мужик. Ни с кем не разговаривает, молчит, как сыч, еле поздоровается, и похудел, как скелет. Мать его ругает, а он хандрит…Может, ты как-то его подбодрить сможешь? Вобщем, ждём мы тебя. Приезжай.
- Скажи Григорию, что я буду на выходные, пусть достаёт черничное варенье… - ответила Нина и стала собирать свою дорожную сумку.
Автобус только въехал в деревню, а Нина уже заметила на дороге одиноко стоящую фигуру «деда». Она вышла из автобуса, и глянула на него. Гладко выбритый, в чистом спортивном костюме, он не мог сдержать волнения и улыбки. Она обняла его. Он взял её сумку, а она – его под руку. И так они пошли к дому.
Сын со снохой уже стояли на крылечке.
- Давайте к нам, Григорий Петрович, уже и стол накрыт – обед. Зовите маму.
- Мама не встанет. Давление. Будет пока лежать, мы после её навестим. И пирогов кто-то обещал, да? – Григорий посмотрел на Нину.
- Обязательно напеку у вас, как в прошлый раз. Чтобы в доме пирогами пахло. Для этого и приехала, - кивнула Нина.
- Ну, тогда мать точно встанет. Ради черничного пирога, я её знаю, - повеселел Григорий.
Компания сидела за столом, будто и не расставалась с лета. Им не мешал ни холодный осенний дождик, ни порывы ветра за окном. Было в доме у Светы и Саши тепло и уютно.
После обеда Нина и Григорий пошли навещать Анну Ивановну. Та уже сидела за столом в кухне и явно их ждала.
Старушка очень обрадовалась Нине.
- Ниночка, какая же ты молодец, уважила, навестила. Не насовсем сбежала из деревни, - сказала она.
- От вас никогда не собираюсь убегать. Тут хорошо. А я вам гостинцев привезла, - Нина выложила на стол шоколадные и мармеладные конфеты, колбасу, сосиски, которые любила мать Гриши.
Они поговорили, и Нина пообещала завтра спечь черничный пирог.
- Хоть пеките, хоть не пеките, а мне уже хорошо. Посидели со мной, и у меня уже праздник! – сказала она Нине.
- В этот раз я буду печь, а Ниночка только смотреть и подсказывать, - попросил Григорий, - хочу её манеру перенять, посоревнуемся ещё кто лучше!
После выходных Гриша провожал Нину на автобус.
- Непременно приезжай через две недели. Ведь теперь будет мой день рождения! – напоминал Григорий, - и никаких подарков, только приезжай.
Их дружба стала немалым удивлением для жителей деревни. Не удивлялся только Саша. Он знал, что доброе сердце его матери никого не оставит равнодушным, особенно тех, кто во внимании нуждается.
А Нина Степановна успевала и сыну со снохой помочь, хоть немного маленьких дел, да успеет сделать. И с Григорием и его матерью поговорит, чаю выпьет, и соседкам лекарство из города привезёт. Теперь её все ждали.
Прошёл год, и уже никто не удивлялся, что Григорий помолодел, и ждёт свою новую соседку, и встречает, и не наглядится.
Вот и так бывает…
Автор: Елена Шаламонова.