Вроде не врали.

Хотя в зубы дать обоим хотелось из-за прерванного сна. Но отчитывать я никого не стал и даже похвалил: действовали по моему распоряжению сообщать обо всем подозрительном. Я с минуту вглядывался в накрытое тьмой поле, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение. Но, кроме качающейся на ветру травы, так ничего и не рассмотрел.
Своими глазами я все увидел позже, когда совершал ночной обход позиций. Погода была тихая, и поэтому ее пение разлеталось на многие метры вокруг.
— Вон она ходит! — с трепетом промолвил молодой рядовой.
Я прищурил глаза и вскоре разглядел женскую фигуру, бредущую по траве в ста метрах от нас. Это была молодая женщина, спокойно разгуливающая между двух позиций. Я разглядел длинные вьющиеся волосы, белое развевающееся платье до колен. Внутри у меня все сжалось от волнения и страха.
— Чего она там забыла, там же мины повсюду! — схватился за каску молодой часовой.
— О чем поет, слышите? — спросил я. Слова песни трудно различались — слишком далеко находилась девушка. Но мотив был смутно знаком.
— Девичья-прощальная. В деревне девки поют, когда муж на войну уходит и долго о нем вестей нет, — ответил второй часовой – мужчина средних лет, который тут же испуганно перекрестился.
Не успел я отчитать его за христианское знамение, как со стороны немецких окопов взлетела осветительная ракета, раздались пулеметные очереди прямо в то место, где бродила девушка.
Но выстрелы не причиняли ей вреда, и даже никак не смутили. Фигура продолжала плавно двигаться между пулеметными очередями.
Я хотел окликнуть ее. Но слова застряли в горле. Вдруг девушка исчезла, просто испарилась. Вскоре замолчал и немецкий пулемет.
— Ну и дела.. Небось полегла девчонка.. — обреченно пробормотал молодой часовой.
Но саперы, рискуя попасть под огонь, облазили поле и никого не нашли. И долгое время ее никто больше не видел.
Тем вечером я сидел у себя в землянке. Масло в моей лампе почти выгорело, и пространство начало погружаться во мрак. Я потер слипающиеся глаза, отложил «Красную звезду» и прилег на кушетку. Когда сон почти захватил меня, я неожиданно открыл глаза и увидел, что у деревянного стола, наклонившись, стояла девушка. Она внимательно изучала рамки с фотографиями. Особенно ее увлекло фото моей невесты. Я подумал, что сплю, но страх все равно сковал меня.
— Какое счастье видеть любимых, путь даже на фотографиях, — тихо произнесла девушка нежным голосом. Ко мне она не поворачивалась, но я прекрасно понял, кому обращены эти слова.
Наконец, я совладал с собой и повернул регулятор на лампе. Свет наполнил пространство, и я увидел ее со всей ясностью. Лицо было совсем юным, не больше двадцати лет. Белокурые длинные волосы спадали с плеч, маленький курносый нос и щеки были все в веснушках. Она вздрогнула, покосилась на меня и тут же исчезла. И лишь ветер затрепетал шторку на двери.
Я никому не рассказал о случившемся, да и кто бы мне поверил. Сказали бы, что все это сон. На ночные грезы я в итоге все и списал. А вскоре немец активизировался и попер в атаку. И все мои мысли были вновь заняты войной. Мы не только отбили несколько атак, но и наскоком ворвались на немецкие позиции. Я крался по траншее, вокруг громыхали выстрелы и взрывы, кричали раненые. Мой ППШ, раскаленный от множества очередей, был выставлен вперед, готовый вновь сразить врага. Я выглянул из-за угла и увидел закрытую посеревшую деревянную дверь еще не зачищенного блиндажа. Гранаты были наготове, и я вышел из укрытия. И тут увидел ее. Девушка стояла перед входом и строго смотрела на меня. Я встал как вкопанный, не в силах сдвинуться с места. По коже пробежали мурашки, тело задрожало. Вдруг раздался свист, и какая-то неведомая сила откинула меня к стенке траншеи.
В чувство пришел уже в полевом госпитале. Ран не было, лишь небольшая контузия. Мне рассказали, что блиндаж, который я хотел зачистить, в клочья разорвало минометной миной. И окажись я к нему хоть на пару метров ближе, то наверняка бы погиб. Я спросил, не нашли ли они возле блиндажа девушку в белом платье. Но бойцы странно покосились на меня и ответили, что никого кроме меня там не было. Наверное, решили, что контузия не прошла даром.
Вскоре я вышел из госпиталя и уже через пару недель участвовал в новом наступлении. Помню, как мы зашли в старый разрушенный хутор, остовы домов которого я часто наблюдал в бинокль. Мне навстречу вышла пожилая женщина в платке, как оказалось — единственная жительница, не побоявшаяся остаться в захваченном хуторе. Начался противный дождь, и женщина проводила нас в один из немногих неплохо сохранившихся домов. Часть крыши прохудилась, и дождь заливал деревянный пол. Но в большинстве комнат было сухо. На полу валялись брошенные немецкие вещи.
— Здесь раньше жила школьная учительница с дочкой Таней. Их расстреляли в первый месяц оккупации, а дом обустроили как штаб, — сказала мне женщина и ушла по своим делам на улицу.
Мы улеглись. Но мне не спалось, и я прошел в соседнюю комнату. Взгляд сразу упал на заваленный досками сундук. Я открыл потертую крышку и увидел женские вещи, письма, и несколько портретов. Я подсветил зажигалкой один из них и вздрогнул. На фото в обнимку стояли двое: моложавый кудрявый парень, как две капли воды похожий на меня, хоть и моложе лет на пять и... она. Та, чей призрак я видел столько раз.
— Не убирай портрет, — раздался голос за моей спиной. Я вздрогнул и обернулся. Пожилая женщина стояла в двери. Лицо ее было мягким и растроганным. — Таня давно хотела эту фотографию увидеть. Единственная память о воюющем женихе. Никак расставаться с фото не хотела и все ждала, чтобы кто-то его из сундука достал. Поставь его на полку деревянную. Таня появится, на фото посмотрит, улыбнется и уйдет туда, куда ее зовут давно. Пора ей вместе с матерью дом покинуть, засиделась она тут.
— Вы тоже видите ее?! — спросил ошеломленный я.
— А как же не видеть.. — спокойно сказала женщина и скрылась за дверью.
Я достал из сундука еще одну фотографию, но смотреть на нее не стал. Просто поставил обе рамки на полку.
Утром я спросил часового:
— Куда делась пожилая женщина?
— Какая женщина? Мы же одни были все время, товарищ лейтенант.. — удивился часовой.
Я рассказал ему о женщине, которая вчера нас встретила в деревне. Но часовой в недоумении заявил, что в деревне никакой женщины не видели.
Я вернулся в комнату и посмотрел на полку. Оба портрета стояли на месте. И если первый я вчера разглядел довольно хорошо, то второй осмотрел лишь сейчас. На нем я тут же узнал юную Таню, здесь ей было лет четырнадцать. Она стояла в зоопарке рядом с женщиной, которую я потерял. На обратной стороне портрета была надпись: Таня и Мама в зоопарке. Май, 1939.
Ночью я услышал шаги в комнате. Я вылез из-под теплой шинели и огляделся: все мои бойцы спали на местах. Но я знал, что за дверью были не они. Я подошел к двери и услышал два женских голоса. Один более молодой рыдал, второй же пытался утешать. Я не стал входить. Мое присутствие было явно лишним. Вдруг за дверью раздалась яркая вспышка, которая осветила весь дом. Бойцы начали просыпаться. Я не сразу решился открыть дверь, но все же вошел. Комната была пустая и лишь два портрета так и стояли на полке.
Я вышел на улицу и закурил. Мысли роились в голове. Слишком фантастичным казалось все, что произошло в последнее время: призрак Тани, чудесное спасение, теперь и это. Я поднял голову в небо и увидел, как над селом порхали два огонька. Мне показалось, что оба они смеялись и были абсолютно счастливым. Вскоре они скрылись за облаками.
Я так и не смог объяснить себе, что за история приключилась со мной. Долго списывал на недосып, контузию и стресс. Но каждый год я отмечал еще один день рождения и вспоминал, как видение девушки спасло меня от гибели. Не знаю, почему она это сделала. Возможно потому, что я похож на ее жениха, либо по другой причине. Так или иначе, отмечая свое спасение, я всегда поднимаю тост за мою спасительницу — белокурую девушку Таню.
Автор: levstep