Константин Паустовский.

В августе 1941 года мы уходили из Одессы. Лето стояло дождливое.Короткие и частые дожди перепадали над пустынным уже в те дни, но прекрасным городом. Теплый ветер,
дувший с Босфора, мягкий «левант» мгновенно высушивал мостовые. От дождя оставался только знакомый запах нагретого моря и ноздреватого желтого известняка. Из него, как из
окаменевшей пены, выстроены одесские дома.
Мы уходили, но твердо знали, что скоро вернемся в этот город — богатый и жизнерадостный, заражавший своим весельем и бодростью всю страну.
За Тилигульским лиманом мы заночевали в степи. Водитель нашей машины не спал. Он сидел на подножке грузовика, курил и смотрел на запад, где в темном небе загорались желтые бесшумные огни.
— Опять налет на Одессу,— сказал водитель.—Там бой, а здесь тихо, только кукуруза шуршит. Водитель помолчал.
— С ума я сошел, что ли? — спросил он сам себя.— Весь день только одно воображаю: как я вернусь до себя в Одессу, на Ланжерон. Буду идти медленно, каждую калитку потрогаю, каждую акацию поглажу, посмотрю,— может, она раненная немецкой ядовитой пулей. Вот так сижу и представляю себе, как малый ребенок. Смешно!
Никто ему не ответил. То, что он говорил, было совсем не смешно.
Я тоже представил себе, как я иду через всю Одессу на Французский бульвар, где в густых садах всегда кричат цикады и ветер шевелит солнечные пятна на дорожках. Иду через весь город, прогретый солнцем, на каждом шагу останавливаюсь, смотрю, вспоминаю — и от воспоминаний и морского сквозняка, дующего вдоль улиц, тяжело бьется сердце...
Все в Одессе соединялось так счастливо, чтобы создать племя деятельных, талантливых и просвещенных людей. Одесса вырастила и воспитала плеяду писателей, поэтов, художников, политических деятелей, музыкантов, ученых, моряков. Багрицкий, Вера Инбер, Катаев, Славин, Ильф, Петров, Олеша, Кирсанов — прирожденные одесситы.
Количество рассказов и стихов, написанных об Одессе,— неисчислимо. Своеобразный жизненный материал переполняет Одессу. Нужно быть очень ленивым и равнодушным человеком, чтобы этого не заметить. Любой рассказ об Одессе, выхваченный наудачу, доказывает это.
И вот этот город, созданный для труда и веселья, нарядный
и слегка легкомысленный, как большинство южных городов,
осенью 1941 года был поставлен лицом к лицу с врагом. И Одесса не дрогнула.
Веселье превратилось в ярость, жизнерадостность — в ненависть к врагу, шутливость — в мужество.
Одесса дралась жестоко, непоколебимо, упорно, не желая отдавать врагу ни одного камня, ни одного клочка своей земли. Вся гордость народа была воплощена в эти дни в защитниках Одессы. В первых рядах, в самых опасных местах, где поднятая пулями белая одесская пыль забивала глаза, рот, уши, были моряки, потомки потемкинцев и очаковцев, дети
рабочих с Пересыпи и Молдаванки, сыновья шкиперов с херсонских шхун, сыновья рыбаков с Большого Фонтана, из Дофиновки и Овидиополя — веселое, независимое, отважное племя людей, воспитанных Черным морем.
Одесса нами взята. Еще не рассказана история ее мужества и ее страданий. Одесса расцветает из пепла и развалин с непостижимой быстротой. Она снова зашумит над морем гудками пароходов, песнями, смехом, аккордами роялей и густой листвой садов...