Предательство

Она сутками сидела одна в квартире, заперев дверь на все замки. Выйдя в соседний магазинчик, быстро возвращалась и опять запиралась. Она боялась.
Когда случилось страшное и под колесами машины погиб сын, Наталья никак не хотела принять случившееся. Перед его гибелью она пыталась поговорить с ним, чтобы прекратил выпивать. Он оделся и ушёл, чтобы не слушать, и попал под машину. Можно ли пережить такое? Наталья оцепенела.
Прилетели дочь и внук, организовали похороны. Наталья получила дочь, когда той было четыре года. Её сестра просила перед операцией не бросать ребенка, если что-то пойдёт не так, и мужу наказала в случае чего жениться на сестре ради дочери. Оба отмахивались от этих наставлений, но с операционного стола сестра не встала. Растерявшийся после потери муж боялся оторвать малышку от бабушки с дедом, которые её вырастили, а те с ужасом ждали, что у них заберут ребенка. Слушая разговоры старших, девочка обращалась к тёте, разрывая той сердце: "Будь моей мамой. У всех мамы есть, а у меня нет",- брала её и отца за руки и тянула гулять. Через пару лет, несмотря на противоестественность, пересуды, внутреннее сопротивление, бывший зять и свояченица, создали семью.
Когда родился общий сын, у девчушки, было, появилась ревность и она спросила: "Ты его будешь любить больше, чем меня?" Уверяя в обратном, Наталья решила, что сделает всё, чтобы таких вопросов не возникало. И потом никогда не могла упрекнуть себя, что нарушила это обещание. Старались все родные. Ребенок был в центре внимания. Вместе вспоминали ушедшую, отмечая радостные и тяжелые даты, регулярно посещали могилу, где муж рассказывал умершей, как идет жизнь без неё. Новая семья была сплочённой, изолированной от окружающих из-за своей необычности, всё было направлено на воспитание детей. Когда их вырастили, появился внук. Рожать дочь приехала домой. Внука любили. Он подолгу жил у бабушки с дедом пока мать строила карьеру. А когда уезжал, постоянно вспоминали: то как зевнул только что появившись на свет, то как прижавшись тёплым тельцем засыпал, мурлыча словно котёнок, то, как стараясь выговорить слово, называл кукурузу "кокарузой", то как водил пальчиком по странице, читая.
Потом начались потери. Умерли в положенный срок старики, скончался муж. И сейчас, когда Наталья осталась одна, без сына , дочь позвала её к себе. Проводив внука в северный город, где тот работал, продали квартиру, раздали кому что нужно, ненужное сложили в кладовку подвала и поехали с намерением вернуться через полгода для оформления в наследство квартиры сына.
На новом месте Наталью поселили в отдельной комнате дома, который они с мужем когда-то купили для молодой семьи. Наталья поставила на стол портрет сына, с утра садилась напротив, меняла свечи и молча разговаривала с ним, виня себя за то, что он прожил короткую жизнь, не создал семьи, не оставил детей, начал прикладываться к рюмке, а, особенно, за то, что не удержала дома в тот вечер. Однажды увидела два его портрета на стене в овальных рамках и дважды услышала: «Мама, прости меня».
Оказалось, что до их приезда зять подсуетился: договорился о покупке квартиры в строящемся доме и ждал, когда привезут деньги от продажи квартиры и тех, что накопил сын, сдавая свою. Наталью возили по каким-то банкам, конторам. Она молча сидела, потом что-то подписывала. Когда суета оформления нового жилья окончилась, всё было оплачено, позвонил внук и Наталья, считая, что так должна поступать бабушка, сказала, что квартиру завещает ему.
И тут началось.... Неожиданное и непонятное. Услышав разговор, дочь стала настаивать, что нужно не завещание, а дарение, и не внуку, а ей. Но, поскольку, дарение в недостроенном доме было невозможно, вопрос отложили. Наталья тут же забыла о разговоре, погрузившись в своё отрешенное от жизни состояние.
Но вскоре тему возобновил зять. Слегка подвыпив, напомнил, что деньги для покупки новой квартиры появились от продажи старой, полученной тестем ещё в первом браке, а потому строящаяся квартира по справедливости принадлежат его жене, несмотря на то, что во время приватизации была оформлена на Наталью : медикам полагалась бесплатно. Погодя упрекнул, что Наталья не одна растила девочку, и было это давно, а не удочерила специально, чтобы в будущем лишить наследства. И не слушал, что против удочерения был отец, старательно сохранявший память о родной матери и не хотевший, чтобы девочка была кому-нибудь обязанной. Но самым неприятным стало копание зятя в её жизни, когда ни с того , ни с сего, он довел до её сведения, что тесть любил только первую жену, и сделал вывод, что Наталья мстит мужу за это через дочь. Добавил, что если Наталья не оформит дарственную на неё, то ничего хорошего её здесь не ждет.
Тогда-то, до неё дошло, что привезли её сюда не ради неё, а ради наследства. Поняла, что дочь делила семью на главную - биологическую и ту , в которой матерью была она, Наталья. Быть может, это деление произошло под влиянием отца, быть может то, что все, всё, всегда первым делом делали для неё? Неужели была лишь игра в "дочки-матери", а она матерью так и не стала? Окружающие вновь и вновь поднимали вопрос о дарении, а она молчала, вызывая раздражение настолько, что дочь предложила ей пожить отдельно до окончания строительства и решения вопроса. Это было откровенным выражением отношения к ней, и Наталья, взяла портрет сына, кое-какие вещички и оставшиеся деньги, ушла в незнакомый город. Куда идти не знала, села на первый попавшийся автобус и оказалась на вокзале, где заночевала. Утром сориентировалась, купила билет домой и улетела. Рейс был ночным, все пассажиры спали, а она сидела с открытыми глазами, безразличная ко всему, старая, одинокая, никому не нужная.
Добралась до квартиры сына, устало опустилась на диван и тут же раздался стук в дверь. Открыла. За дверью, широко улыбаясь, стоял внук.
- Ты откуда взялся?
- Прилетел.
- Как узнал, что я здесь?
- Я же звонил тебе, когда ты покупала билет.
Она не помнила этого, но, словно, вдохнула глоток свежего воздуха. Прилетел он ненадолго, устроил её быт и улетел. А она вновь сидела целыми днями напротив портрета сына, говорила с ним, перечисляла то, что сделала для дочери и раньше считала само собою разумеющимся. Сын снова пришёл: внезапно она ощутила какую-то мощную волну, изменившую реальность, пространство и время. Повернув голову навстречу невероятного потока, увидела рядом знакомую фигуру, медленно растворявшуюся. Видение было ярким, ощущение контакта сохранилось в памяти навсегда.
Решила позвонить его девушке. Познакомились они года за полтора до его гибели. В сетях. Начали встречаться. Это была первая и единственная его женщина. Она имела взрослую дочь, трижды побывала замужем. Мать всё это знала, хотела бы другой биографии, но надеялась, что любовь случается и в такой ситуации, хотела, чтобы сын был любим. И поверила, было, в это, когда он умирал, а они сидели вдвоем с его девушкой у дверей реанимации.
Дозвонилась, сходили в церковь, на кладбище. Ей казалось, что и она любит женщину, которой отдал своё сердце сын. Отнесла на могилу её стихи о любви. Вспомнив, что сын собирался купить кольца, купила одно и подарила. Потом ей этого показалось мало, и она, оформив наследство, тут же подарила на память дачный участок с маленьким строением посредине, где они часто встречались. Ей не хватало тепла, которое раньше получала от детей и в котором ей было отказано теперь, и она жалась к той, которая, думала, любила её сына. Однако, в ближайшие дни после дарения, позвонила дачная соседка, сообщила, что купила её дачный участок. Она давно этого хотела и когда ей его предложили, тут же согласилась, а теперь, вот задумалась - что происходит. Что происходило, Наталья и сама не понимала, но почувствовала, что никто не собирается сохранять память о её сыне. Что-то выяснять не стала и , даже, заставила себя пригласить несостоявшуюся сноху на годовые поминки. Та приехала, даже блинов напекла. Приехала не одна, а с бывшим другом сына, которого незадолго до продажи дачи разыскала. После поминок между женщинами состоялся короткий разговор. Уезжая к дочери, Наталья по просьбе следователя оставила доверенность на ведение дела о гибели сына несостоявшейся снохе. И теперь решила спросить её, когда же будет суд над сбившим сына водителем. Когда та запуталась в датах и недоверие, поселившееся после продажи дачи побудили Наталью позвонить следователю: она не жаждала наказания , ей захотелось узнать , как всё произошло. Следователь удивился и сказал, что давно заключено мировое соглашение, по которому выплачена весьма приличная сумма. Этот очередной удар был сильнее предыдущего: "Предала и продала",- зависло в голове. Не было никакой любви, было желание поиметь что-то даже с умершего. Ей стало больно за сына, за его поруганную любовь.
Ненужная жизнь продолжалась. Как-то пригласил помочь на работе бывший студент. Пошла, отвлеклась на время, но уже возвращаясь домой снова погрузилась в свои невесёлые мысли. Заметила, что кто-то обогнал её на лестнице и зашла в квартиру. Начала запираться изнутри и тут....
Тут кто-то рванул дверь на себя, с силой толкнул её в грудь, и она, сделав несколько шагов спиною вглубь, с силой грохнулась, стукнувшись о цементный пол затылком. Следующим ощущением стали два пальца в толстой резиновой перчатке на зубах. Как поднималась с пола вспомнить потом не могла. На неё, словно гипнотизируя, смотрели два серых глаза на рыжебородом лице, а изо рта непрерывно доносилось: " Где доллары? Где доллары? Где доллары?"
-Где доллары?! Где доллары?! Где доллары?! - тряс её бандит.
Тупо ответила:
- Долларов нет.
- Не ври,- замахнулся.
Она не врала. Вспомнила, что у неё в кармане старенькой шубёнки на балконе рубли, собранные во время поминок, но просили доллары. И что-то мешало ей просто отдать эти деньги. Она стояла оцепеневшая, и на бесконечно повторявшийся вопрос отвечала:" Долларов нет".
Тогда бандит начал "шмон",как потом она назвала происходившее дальше. Онемев, молча наблюдала за происходящим. Из тумбочек и шкафов летело их содержимое, прерываемое одним и тем же вопросом. Наткнувшись на две купюры, отложенные для уплаты за свет, бандит деловито сунул их во внутренний карман куртки, найдя документы на квартиру отправил в принесенный белый пакет с ромашками, сказав: "Надо". Подталкивая Наталью перед собой добрался до лоджии, и она почувствовала волнение. Сунул руку в карман старенькой шубки и радостно прокричал: "Падла! Вот они!" Вытащив сверток и развернув, снова разозлился и снова заорал: «Куда спрятала доллары, падла?» Заглянул под кровать, под матрас.
Его усилия прервал какой-то звук под окном. Бандит заторопился. Было, вознамерился затолкнуть старуху в туалет и запереть снаружи, но в
это время звук повторился. Молниеносно вырвал шнур из телефонного аппарата, схватил хозяйственную сумку, стоявшую на пути, сунул в пакет с ромашками, и выскочил за дверь. Она следом с криком: " Помогите". Увидела, как он спускается с лестницы, помахивая пакетом с ромашками. Собрались соседи, вызвали милицию и скорую, увидев огромную шишку, покачивавшуюся на её затылке.
Дальше был допрос, больница и уже туда неожиданный звонок по мобильнику "друга". Он, вдруг, снова обеспокоился её здоровьем, вызывала ли она скорую, где находится. Она поняла, что это дело его рук и, наконец, насмелилась сказать , чтобы больше не звонил. А сопоставив события, вспомнила вдруг, что "друг" посетил её накануне, спросил о здоровье и есть ли у неё деньги. Она ответила, что теперь есть, принесли. Она имела ввиду деньги, собранные друзьями, а он, видимо, те доллары, которые Наталья привезла с собой и временно положила в сейф на работе хорошей знакомой.
Очередное предательство осталось нераскрытым, а к состоянию отупения и неадекватных поступков присоединилось чувство постоянного страха.
Екатерина Бартащук 2.