Предыдущая публикация
"ПРИГРЕЛА СЕСТРЁНКУ"
- Куда она теперь с детьми? Одежонки и той и не осталось, всё пропало… эх, кабы знать… так отсекли бы огонь.
Люди переговаривались тихо, горестно глядя на хозяйку дома Любу Лобанову, в то время как языки пламени «поедали» строение. Хотя какой уже теперь дом… все исчезло в пожаре, тушили уже остатки некогда крепкой усадьбы, доставшейся Любе от родителей.
Рядом стояли дети – двенадцатилетняя Люся и семилетний Миша. А она держала их за руку, сжав губы, не говоря ни слова. Измазанное сажей лицо и растрепавшиеся белёсые волосы, ситцевое платье, да кофта поверх и тапочки на босу ногу, а в глазах - молчаливое горе. Да еще документы на себя и на детей в руках держала, и в паспорте денег немного, и еще одежда для ребятишек – что успела схватить.
Дворовый пес Шарик безутешно лаял на догоравший дом, будто не хотел мириться со случившимся.
- Мам, а Муська где? Может она спряталась, - спросила Люся, и от ее голоса Люба начала приходить в себя. Наклонилась и стала целовать детей, как самое ценное, оставшееся у нее в это воскресное утро.
- Люба, вон дед Степан приехал, чего тут стоять… ты, наверное, к сестре поедешь… родные все-таки.
Люба посмотрела на лошаденку, терпеливо стоявшую у соседской изгороди. – К сестре? – спросила, словно опомнилась, - да, надо к Але ехать… поди не знает ничего.
Старшая сестра Алевтина жила на другом конце села, которое тянулось вдоль берега реки на несколько километров. Пожар, конечно, видно было далеко, но непонятно, что и у кого горит.
Дед Степан подвез Любу с детьми к самому дому Сажиных. Дом был большой, с высокими воротами и крепким фундаментом, его еще родители Любы и Алевтины помогали строить. И за семнадцать лет успела вырасти в палисаднике раскидистая черемуха, а у ворот стояла белоствольная береза.
(художник: Вячеслав Палачёв)
Хозяйка, услышав скрип телеги, вышла, догадавшись, что кто-то приехал. Увидев измазанную сажей Любу и испуганных детей, отшатнулась.
Люба, взглянув на родного человека, впервые за это утро заплакала. – Аля, дом сгорел… все сгорело… ничего нет.
- Как сгорел?! Это разве у вас пожар был?
- Наш это дом, наш, - рыдала Люба.
- Ой, батюшки, ой, как же так… дом-то родительский… гнездо родное… как же ты не досмотрела?
- Аля, так ведь пал травы был, видишь, какая весна сухая, а ветер как подул… а мы-то крайние, кое-как успели… выскочили в чем стояли, вот одежду детям прихватить успела. А у соседей баня и времянка сгорели, а дом спасли…
- Ой, как жалко, - Аля, статная женщина, вдруг сгорбилась и присела на скамейку, склонившись, - мамкин с папкой дом… оставили тебе домик-то, а вон как получилось…
Муж Алевтины, Василий Сажин, появился за воротами, поглядывая на женщин и пытаясь понять, что случилось. – Слышь, Вася, дом-то родительский сгорел, пожар оказывается, у сестры случился…
Василий растерянно погладил русую бороду, и в его голубых глазах отразилось беспокойство и сочувствие. – Вот беда, а мы думали, горит там далеко, так может склад загорелся, а оно вон как… как же это так… откуда огонь-то…
- И ничего не вынесли? – спросила Алевтина. – Ну, может хоть мебель какую…
- Да какая мебель, я детей спасала.
- Ладно, чего тут стоять, пойдемте в дом, - позвал Василий, - веди, Аля, прямиком к столу, у них, поди, и крошки во рту с утра не было…
Алевтина устало поднялась. - Ох, горюшко, как же теперь, родилась я в том доме, выросла там, - приговаривала она, медленно шагая к крыльцу, - да и вы теперь без крыши над головой.
Два сына Сажиных, Лёшка и Юрка, шестнадцати и четырнадцати лет, уже позавтракали и с интересом смотрели на нежданных гостей.
- Поели? Марш во двор управляться, - распорядился Василий.
- Чего ты их гонишь? Может дети не наелись, - одернула Алевтина.
- Наелись мы, - подтвердил старший сын, - ну мы пойдем.
- Чего не ешь? – спросила хозяйка, заметив, что Люба медленно мешает ложечкой чай.
Она вздохнула. – Не могу пока, кусок в горло не лезет.
- А ты через «не могу», - сказал Василий, - силы тебе нужны.
- Ну, а что совхозное начальство говорит? куда поселят тебя? – спросила старшая сестра.
- Так я никого не видела еще, вот хочу пойти… прямо сейчас пойти и поговорить…
- Никуда не надо идти, - вмешался хозяин, - куда ты сегодня пойдешь? Оклематься надо маленько. Да и откуда у совхоза жилье? Вот так сразу – не дадут, нечего давать, не построили еще.
- А это уж не наше дело! – Резко сказала Алевтина. – Дом сгорел - пусть селят куда-нибудь.
- А куда они поселят? к чужим людям? – спросил Василий, устремив свой взгляд на жену. – Вон у нас места сколь, пусть живут, родня ведь мы.
Алевтина недовольно вскинула брови. – Ишь ты, распорядился! На то оно и начальство, чтобы о людях заботиться.
- Аля, я сегодня же схожу к директору совхоза.
- Воскресенье сегодня, - напомнил Василий.
- Ну, завтра схожу, поди, помогут, так что не задержимся мы у вас…
- Да я разве гоню? Вон времянка – ночуйте.
- Где они там будут? на деревянной кровати втроем?
- Ой, да нам хватит места! – Люба, не желая стеснять родственников, заговорила быстро, почти скороговоркой, словно оправдываясь. – Переночуем… а завтра я в сельсовет, а потом на работу в садик… Мишку с собой, ну, а Люся в школу…- она споткнулась на полуслове, - только с чем пойдет, даже портфеля нет…
- Мам, а Муся… ее не нашли? – спросила дочка.
- Доча, ее найдут, она испугалась и спряталась.
Под окнами раздался собачий лай. – Это Шарик! – обрадовался семилетний Миша. – Это наш Шарик, он за нами бежал! Он тоже с нами будет жить?
- Еще не хватало! – Проворчала Алевтина. – У нас своя собака во дворе.
- Аля, ну пусть хоть у ворот пока, - попросила Люба, наш ведь пес, дети привыкли, его покормить бы…
- Вон похлебка осталась, дашь ему, - сказал Василий, - чашку отдельную я найду.
Весь день Люба ходила, как неприкаянная, пытаясь найти себе дело и избавиться от тяжелых мыслей. – Аля, ну скажи, может картошку почистить, или полы помыть… а может в огороде помочь?
- Там ботва кое-где с осени осталась, можно прибрать, - нехотя ответила Алевтина, - да накинь хоть мою старую кутку, холодно еще. И займи уж себя чем-нибудь, раз такое дело. – Она с шумом поставила пустое ведро на лавку и вздохнула. – Вот даже представить не могу, что дома нет… эх, такой дом был…
- Аля, ну не рви ты мне душу, я в себя прийти не могу, как подумаю, что там все сгорело. И все вещи, и все учебники Люсины, и все фотографии…
- А деньги? деньги хоть успела схватить?
- Успела, рядом с документами лежали… а что толку, денег-то немного.
Алевтина, отвернулась, вспоминая родительский дом и мысленно ругая случившийся пал, а заодно и Любу, что поздно хватилась.
А Люба вспоминала родителей, сколько счастливых лет она провела в родном доме. Вспомнила, как вышла замуж за Сашу – детдомовского парня. Аля тогда ворчала, что нет ничего за душой у него.
Зато сама душа у него была доброй. Слишком доброй. Жили они с Любой хорошо, единственное – слаб был на выпивку, она его и сгубила, когда попал в аварию на мотоцикле.
Два года прошло, как Люба овдовела. Только дети и поддерживали ее. Взглянет на сына и дочку и сразу возьмет себя в руки, не допуская слез. Так и жила: дом, дети, работа.
А что теперь? с чего начинать? Не было ответа.
В сельсовете сказали, что будут решать вопрос с жильем, но это не быстро. К тому же напомнили, что Любе есть, где жить – сестра родная приняла ее с детьми.
__________
Алевтина же с каждым днем все больше хмурилась, хотя Люба обещала и зарплату отдавать, потому как живут у них, за стол садятся, считай, три раза покормить надо. Она и сама готова у плиты постоять, да Алевтина не допускает.
- Иди вон поросенку лучше вынеси, - распоряжается она.
- Я что ли не вынесу? – спрашивает Василий и хватает ведро.
Алевтина вышла следом, чтобы Люба не слышала их разговор. – Чего ты угождаешь ей? Зачем ведро схватил? Пусть хоть так отрабатывает…
- Алька, ну чего ты ворчишь? Не объедят нас, пусть живет…
- Ага, три рта кормить… не объедят…
Люба, почувствовав, себя виноватой, тоже вышла. – Вася, дай все-таки я отнесу, да там еще в стайке почистить надо, я хоть займу себя, чего же без дела сидеть…
- Зачем тебе грязная работа? – пробормотал Василий. Но Люба решительно забрала ведро, попутно взяла, стоявшую под навесом лопату, и скрылась в сарае.
Алевтина вернулась в дом. Василий взял ведра и пошел к колодцу. Вернувшись, оставил ведра с водой на лавке и заглянул в сарай. Люба старательно чистила, и не заметила вошедшего Василия.
- Да брось ты, тут и так чисто. А если что – сам приберу завтра, не твоя это работа.
Люба вздрогнула, не ожидая увидеть хозяина, вышла во двор. – Я не белоручка, любую работу могу делать, - сказала она.
- А я не хочу, чтобы ты надрывалась, - он взял ее за руку совершенно неожиданно для нее, а когда попыталась убрать руку, задержал. - Погоди, Любушка… до чего же ты хороша… даже в своей беде хороша…
- Что ты Вася, пусти, и к чему эти слова…
- А я бы еще говорил… столько ласковых слов наговорил бы, - он попытался привлечь ее. Испугавшись, оттолкнула, в глазах – удивление и страх.
- Ну, что ты, Любушка, неужели не заметила, как я смотрю на тебя… вот жила ты на другом конце села, не видел тебя месяцами, а как увидел – душа горит, так бы и схватил на руки.
- Василий, опомнись, у тебя жена в доме, дети… да и мои дети увидеть или услышать могут, стыд какой…
- А что жена? Ей таких слов, как тебе, говорить не хочу, ты у меня одна теперь на уме…
- Да что же это такое?! – Заплакала она. – Тебя даже беда моя не сдерживает, да как ты подумать мог…
- Мог! Всегда твоему Сашке завидовал – досталась ему красавица…
- Сашу хоть не трогай! – Она бросилась в дом, на ходу поправляя платок. Остановилась у двери, чтобы отдышаться, Алевтина ведь сразу поймет. «А если заметит?» - подумала она, и стало еще тяжелее на душе.
Старшая сестра подозрительно посмотрела на Любу. – Где там Вася потерялся? – спросила она.
- Воды пошел накачать, - ответила Люба, стараясь при этом, чтобы голос не дрожал.
Уложив детей спать, она легла с краю, чтобы не разбудить. - Мам, а тетя Аля почему такая злая? – спросила шепотом Люся.
- Ты чего не спишь? И с чего взяла, что она злая? Мы живем у тети Али, потому что дома у нас пока нет.
- Ну, я же вижу, она так смотрит на тебя… ну как-то не по-доброму.
- Люся, спи, тебе показалось. - Она укрыла девочку одеялом. – Потерпи, доча, будем мы отдельно жить, надо только потерпеть.
- Мам, я домой хочу.
Люба приподнялась, посмотрела на дочку: - Куда «домой», доча?
- Ну, там, где мы жили…
Она обняла девочку, поцеловала: - Ты ведь уже большая, всё понимаешь, потерпи, будет у нас новый дом.
___________
В тот день было тепло, и уже вспахали огороды, и уже достали из подполья семенную картошку. Алевтина задержалась на работе и торопилась домой. Сыновья, как всегда, носились на велосипедах по пустырю, где собрались такие же подростки.
За воротами дома играли в мяч племянники. – Люся, мамка уже пришла?
- Ага, уже пришла.
Алевтина вошла во двор, подумав, что Василия еще нет с работы, в это время года обычно позже приходит – посевная идет.
Поднявшись на крыльцо, услышала шум, возню. – Люба… Любушка, я ведь к тебе всей душой…
Алевтина остановилась и почувствовала жар внутри, словно пламя гнева разливается в ней.
- Да уйди ты! – сказала Люба. – Отпусти, бессовестный!
Алевтина дернула на себя ручку двери и ворвалась в сени. Люба, наконец, вырвалась из рук Василия и хотела выбежать, но наткнулась на сестру.
- А я ведь чувствовала… глаза-то мои на месте, они ведь всё видят и сердце подсказывает... пригрела сестрицу, а она мне добром отплатила…
- Аля, ну ты чего начинаешь? чего наговариваешь? – стал бормотать Василий.
- А ты молчи! Это ведь она на тебя глаз положила, это она хвостом перед тобой вертит…
- Аля, перестань! – Закричала Люба. – Нет моей вины, даже не думала, не до этого мне!
- Так я и поверила… два года без мужика, а тут под боком муж мой, как же можно упустить такой момент… ишь, космы растрепала… хлеб мой ела, на мужика моего смотрела!
Люба кинулась к двери. – Сил моих больше нет! Уйти скорей от вас! – Крикнула она и выбежала из сеней.
Во двор вбежали дети. - Мама, мама, дед Степан приехал, тебя зовет.
Люба выскочила за ворота. Степан, одетый в плащ-дождевик, сидел на телеге и одной рукой придерживал что-то завернутое в мешковину.
- Здорово, Люба! Глянь-ка вот, не ваша ли кошка, - он развернул мешковину и испуганное, похудевшее животное, замяукало.
- Муся! Это же наша Муся! – Закричали дети.
- Здравствуй, Степан Сафронович, да это же кошка наша… откуда она у тебя?
На пепелище околачивалась, все искала чего-то, подкормили с бабкой моей вчерась, а нынче я ее в охапку, да и поехал, думаю, вроде ваша животинка…
- Наша, наша! Крикнули дети и приняли из рук Степана рыжую кошку, с белыми пятнами на спине. Только пятна эти теперь серыми стали.
- Дядя Степан, спасибо, уже и не надеялась, что найдется… слушай, дядь Степан, а увези-ка ты нас отсюда… вот прямо сейчас увези.
Старик удивился, даже испугался. – Куда же отвезти? Ночь скоро.
- Да куда-нибудь. Вот только соберу одежду детскую и выйду.
- Погоди, Люба, а может к нам?
- Нет, дядь Степан, у вас ведь внуки часто ночуют, да и домишко небольшой. Я тут на днях в конце улицы домик заброшенный присмотрела, там раньше бабка Матрена Лущенина жила…
- Лущенихин что ли домишко? Так он на ладан дышит, того и гляди, что развалится…
- Ой, это ничего, нам бы хоть ненадолго. – Дети, ждите тут, уезжаем мы.
- А Шарика и Муську берем?
- Берем! Они же наши!
Тронулись с места, и медленно потащилась лошадка, увозила Любу и детей от дома родной сестры.
Люся держала Муську, прижавшуюся к ней и тыкавшуюся носиком в теплые ладони девочки, Миша махал Шарику: - Пойдем, пойдем, не отставай. - А он и так не отставал, бежал рядом с телегой за хозяевами.
Люба погрузилась в свои невеселые мысли, и вспомнилось детство, юность… ведь они всегда были дружны с сестрой. И не помнит она, чтобы Аля ее чем-то обижала, да и Люба любила сестру. А что случилось в последние годы, почему так редко виделись, хоть и живут в одном селе...
Вспомнилось Любе, как влюбилась Аля в Василия. И как не влюбиться: бравый парень с русыми волосами, с глазами цвета неба. Как вышла за него замуж, так будто замкнулась, закрылась от всех, только Вася – свет в окошке.
И вот теперь обидно Любе, что так несправедливо отнеслась старшая сестра, обвинив ее в том, чего не было. Да Люба и не думала об этом, да и не ожидала, что Василий воспылает к ней, даже, несмотря на то, что она младшая сестра его жены. А более всего обидно за ее слова: «Пригрела сестренку…»
-------------------------------------------
2 часть
Пригрела сестренку (заключительная глава)
Окна были заколочены досками, и калитка заперта изнутри, а в палисаднике - бурьян еще с прошлого года. Забор потемнел от времени, крыша, местами с дырами, да и сам домик выглядел дряхлым, словно отслужил свой век и уже не надеялся, что вспомнят о нем.
Начало здесь:
Пригрела сестренку
Ясный день
11 апреля
Вот заскрипела калитка – это Степан помог открыть ее, и окна освободил от досок, продрав дорожку к ним, и выбросив бурьян за изгородь.
- Ну, вот, Люба, оставайтесь, хоть и света нет, отрезали… а завтра утречком навещу вас.
- Дядь Степан, спасибо, только я завтра сразу на работу, да и Люське в школу надо.
- Ну, тогда жди завтра вечером.
Уже по темноте Люба набрала воды, нашла тряпку под лавкой и стала протирать пыль в полупустых комнатах. Часть старой мебели вывезли родственники бывшей хозяйки, а сам домик так и не смогли продать.- Авось не выгонят, - подумала Люба, - да и родня живет в городе, пусть простят за вторжение.
Она с усилием протирала стол, пододвинув к нему скамейку, потому как стула было всего два. С таким же старанием помыла пол, смахнула пыль с окон, насколько было видно. Свечка, найденная в старом шкафу, как раз пригодилась.
- Миша, ты уже спать хочешь? – она заметила, что мальчик уже засыпает. – Ох, дети, будем сегодня без ужина, поздно уже, и магазин закрыт.
- Мам, там кровать, а на ней матрас, - сообщила Люся, - только чем застелить, не знаю.
- А я халатом своим застелю, а спать будем в одежде,- она присела на скамейку, - уж простите, дети, сегодня придется так.
Но вдруг послышались шаги и потом постучали в дверь.
- Кто там?
- Люба, открой, это я, Степан.
- Дядь Степан, ты же завтра обещал приехать.
Старик, кряхтя, прошел к столу и поставил сумку прямо на скамейку, а потом стал доставать еду. - Бабка моя, как узнала, что ты съехала от сестры, так погнала к тебе, говорит, вези, пусть детей покормит. – Он достал овощи и кастрюлю с пшенной кашей, а еще булку хлеба, чай, соль, спички, осторожно поставил на стол литровую банку домашней тушенки. – Это у нас еще с осени осталась тушенка, Нюра моя сама делала, в суп можно добавлять.
- Степан Сафронович, да мне стыдно, вы столько привезли!
- Вот ты лучше молчи, а то обижусь… стыдно ей… лучше ужинать садитесь, а я поеду, - он застегнул дождевик и надел фуражку. – Ну, закрывай за мной, до завтрева, как говорится. И кастрюльку с кашей не возвращай, пусть остается - Нюра так сказала. И полотенце тоже оставь. – Он вышел, а потом вернулся. – Тьфу ты, голова моя садовая, там же в телеге подушка да одеялко, совсем забыл, жди, принесу скоро.
Вместе с подушкой и одеялом была чистая простынь, наспех свернутая, видно жена Степана Сафроновича торопилась, когда укладывала. – Ну, вот теперича все, - сказал он и вышел.
Люба, ошеломленная, смотрела на стол, заполненный продуктами, подумала, что надо покормить детей, хотя самой есть не хотелось.
- Доча, садись, тут вот ложка, ешь кашу, кастрюльку освободим, а завтра суп сварю. Миша, сынок, иди сюда!
- Мам, а Мишка уже спит.
Люба подошла к кровати. Мальчишка уснул прямо в одежде, и уже посапывал. Она присела рядом, слезы текли по щекам, а она смотрела на сына, боясь разбудить.
- Люся, постели мою кофту на лавке, перенесу его, надо застелить, да подушку положить, что баба Нюра передала.
(художник: Владислав Кошелев)
В детсаду, где Люба работала воспитателем, первой на глаза попалась Наташа, с которой они были дружны.
- Люб, ты вроде от сестры съехала?
- А как ты узнала? Я только вчера вечером переселилась.
- Да чего удивляться, утром бабу Нюру встретила. – Она с сочувствием посмотрела на Любу. – Слушай, я тут дома собрала посуду кое-какую, забери вечерком, как с работы пойдешь.
Люба вздохнула. – Заберу, Наташа, отказываться не стану, посуда и, правда, нужна.
- И вот еще возьми, - она достала из кармана сложенные купюры, - мы вчера еще денег собрали… это тебе… чтобы было с чем в магазин идти, детей кормить надо, а и сама вон исхудала…
- Да вы что, девчонки, я же зарплату получаю, ну стыдно, правда, вы же от себя отрываете, у всех ведь семьи…
- Наши семьи под крышей, в своих домах, а тебе, пока жилья нет, помощь нужна.
- Ну, спасибо, я уже поняла, что не пропадем.
Вечером совершенно не ожидала, что заедет к ней директор совхоза Павел Семенович Романенко. УАЗик остановился с шумом и мотор заглушили. Директор по-хозяйски взглянул на дом, сказал водителю, чтобы ждал и вошел во двор.
- Любовь Николавна, ты уже дома?
- Ой, Павел Семенович, не ожидала, проходите, у нас тут еще не прибрано толком… вы, наверное, насчет того, что я чужой дом заняла… так это временно.
- Да никто тебя не выгоняет, не обидятся хозяева, если поживешь здесь, да они и сами сюда глаз не кажут. Тут дело в другом: не безопасно ли вам тут жить? У сестры все-таки надежнее.
Люба смутилась, не зная, что ответить. – Съехали мы, уж извините, так получилось…
- Да не извиняйся, твое дело, раз так решила. Я вот о чем: электричества-то нет, а без электричества худо конечно. В общем, позову завтра энергетиков с района, пусть в срочном порядке подсоединяют. Ну, а потом зайди в сельсовет, там плитка тебя ждет, готовить-то надо на чем-то.
- Так у нас печка… правда, дымит немного, но все равно… а за плитку спасибо, тоже надо.
- Ну, вот и хорошо. В общем, отпросись завтра с обеда, приедут к тебе. – Он остановился в дверях, вспоминая, что еще хотел сказать. – Да, и самое главное: дом, что по улице Энтузиастов, в первую очередь достраивать будем, может, к зиме переберешься. Правда, из бетонных плит, не деревянный, так сказать, но зато три комнаты, все как положено.
- Павел Семенович, да вы представляете, что мне сейчас сказали!? – Казалось, Любе дыхания не хватает от радости, настолько была счастливая новость.
А на его усталом лице появилась улыбка. – Представляю, Люба, представляю.
__________
Как и обещал, директор, бригада приехала после обеда, автовышка остановилась рядом с домом.
- Иваныч, к этой завалюхе подводим? А зачем? Кто тут жить будет?- весело спросил молодой, губастый электрик.
- Сергунин, так здесь уже живут. И вообще, слишком много вопросов, наше дело – обеспечить электричеством.
Люба вышла на шум. Тот, которого называли Иванычем, на вид был лет сорока, а может и того меньше. Рабочая одежда, каска – а Люба почему-то сравнила его с космонавтом. Как будто отправили его сюда и сказали: на этой планете должна быть жизнь, а какой она будет, зависит от тебя, ты тут самый главный.
- Здравствуйте, спасибо, что приехали!
- Вот и хозяйка, - обрадовался он. – Смелая, однако, заселилась в такой домишко, при свечах, поди, живешь?
- Живем. С детьми я.
- Сергунин, поторапливайся, вышку будем поднимать.
Мужики работали слаженно, и Люба уже приготовила лампочки, чтобы ввернуть, и поставила плитку, чтобы подключить.
- Хозяйка, глянь сюда! – Позвали ее.
Тот самый, что похож на космонавта, стоял возле бани, которая от времени «согнулась» и смотрела единственным окошком в землю, словно опустив свой взгляд. – В баню проводим? – спросил он.
- Да какая баня? Там все разворочено, туда и заходить страшно.
Он рывком открыл дверь, заглянул в полумрак, увидел вывороченный котел, разобранную печь. – Да-аа, полная разруха. – Он посмотрел на Любу. – Мужские руки здесь нужны, чтобы восстановить.
- Нет мужских рук.
Он еще раз окинул ее взглядом, улыбнулся. – А чего так? Молода, хороша, только позови… могу помочь, - он подмигнул.
Любу, словно ледяной водой окатили, еще свежи в памяти приставания Василия, а тут этот «космонавт», о котором она сначала хорошо подумала, а теперь хотелось гнать его.
- Спасибо за работу, - сухо сказала она и пошла в дом.
- Эй, хозяйка, ты чего? Обиделась что ли? – Он пошел следом. – Ну, надо же какая обидчивая, слова не скажи…
- Вот и не говори! – Ответила Люба так же сухо.
- Тогда ладно, поехали мы.
Вскоре послышался гул автовышки, и медленно развернувшись, машина уехала. Люба позвала с улицы детей, включила плитку, включила свет в комнатке и улыбнулась – ощущение, будто ожило все, настолько стало светло. – Может зря обидела этого «космонавта», - подумала она, - не надо было так резко. Мужикам ведь что… шутку бросил и дальше пошел, слова иногда впереди мыслей бегут.
Поужинав и убрав посуду, постелила детям постель, и в это время стукнула калитка. Люба вспомнила, что не закрыла и вышла из дома, а ей навстречу Алевтина. Она не шла, она бежала.
- Где он? – крикнула она, не поздоровавшись.
- Кто «он»?
- Чего прикидываешься, сразу ведь поняла, про кого речь. Василий мой где?
- Дома у себя посмотри, - ответила Люба. Появление сестры не обрадовало, а наоборот, огорчило.
- А ты не дерзи, был бы дома, я бы к тебе не прибежала.
Люба усмехнулась. – Ну, тогда ищи, в сараюшке посмотри, или в подполье загляни, может там прячется.
- Любка, не доводи меня! Знаю же, рвется он к тебе…
- Ага, рвется, как Полкан на цепи, землю носом роет. А нет его здесь, и не было! Эх, ты, не веришь мне… ты же сестра моя родная…
- Да какая «родная»?! – В отчаянии крикнула Алевтина. – Родила и бросила тебя малолетняя, а родители забрали из роддома…
- Врешь! Врешь ведь, Алька, совсем свихнулась из-за своего Васи… придумала же все.
- Ничего не придумала! Бабки вокруг говорили, что мамка мальчика родит. Она и родила, да не выжил он, а в роддоме как раз отказница появилась, ну мои и забрали тебя. Так никто и не узнал, все думали, девочку родила. А я подросла, услышала, как мамка с папкой про тебя говорили, пришлось и мне рассказать. А потом мамка слово с меня взяла, что молчать буду… родной тебя всю жизнь считали…
- Не верю я тебе!
- Не верь… посмотри на себя и на меня хотя бы, разные мы, неужели не замечала…
- Уходи! – Люба взяла метлу и замахнулась, Алевтина отошла, и, оглядываясь, вышла за калитку.
А люба села на завалинку и расплакалась. Не верить Алевтине – резона не было. Было какое-то предчувствие, но не понимала, что это. А ведь они, и в самом деле, с Алей не похожи. Совсем не похожи. А тут еще такое признание. И как с этим жить? Дома нет, сестра к мужу приревновала, да еще оказалось, что вовсе не сестра.
Но Люба вспоминала, как любили ее родители, не было никакой разницы между ней и Алевтиной. Да и сама Алевтина опекала ее, пока замуж не вышла.
Не верилось Любе, хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться, чтобы все было, как раньше: она дома и дети рядом. - А может Алька из злости так сказала? – думала Люба. Хотя, куда уж злее… нет, похоже, так и есть, просто молчала, а тут не выдержала.
Проплакавшись, Люба вернулась в дом и легла рядом с детьми.
инет
Следующая публикация
Комментарии 18
Ждём продолжения