Зеленая лампа

МУЖЧИНЫ МОЕЙ СВЕКРОВИ Свекровь, которую я зову уважительно Любовью Михайловной, восклицает, распахивая дверь: – Ну, красавица моя, заходи! Она стоит передо мной в трусах, выцветшей, вытянутой футболке. Ее голые ноги, бугристо полные, вызывают в памяти рубенсовскую аллегорию Земли. Такая же полнокровная, пышнотелая, гордая и красивая своей уверенностью в себе. Без тени смущения она говорит: – Не обращай внимания на мой замызганный вид. Мне жарко. Я недавно с Мишенькой из сада приехала, рассаду там посадили. Ей шестьдесят, и все свои комплексы она уже пережила. Миша – ее бойфренд, муж ее умершей подруги Люськи, некрасивый, ростом ниже Любови Михайловны, но она совершенно довольна их союзом. – Какая же, оказывается, все-таки Люська счастливая была! – делилась со мной свекровь в первые недели ее начавшегося романа с Мишенькой. – Ведь он настоящее золото! Все сделает, и в саду поможет, и по дому, и на машине меня возит. Не красавец только, да не это главное... Мой Костя был вылитый Ален Делон, да и Георгий был хорош... И что? Только детей от них и заимела: Сереженьку, да Сашеньку. А остальное все сама: и детей вырастила, и квартиру кооперативную купила, и в квартиру тоже... Хорошие люди, конечно, помогли, не без этого... А мужьям тоже спасибо... за детей. Я прохожу в небольшую комнату. Свекровь все еще крепкими руками обхватывает мои плечи и крутит меня в стороны. – Дай-ка я на тебя полюбуюсь! Хороша... Чисто кукла! А блузка-то у тебя какая нарядная! Новая? – Новая, – улыбаюсь я. С удовольствием подарила бы ей эту блузку, но понимаю, что свекровь на себя ее не натянет, и все-таки осторожно предлагаю: – Может, примерите?.. – Да, ты что, – смеется она, – я ее порву! Это ты у нас худышка, одни титьки торчат, уж не знаю, на чем они там держатся, на костях что ли? Я смущенно бормочу о том, что не такая уж я и худая... Мне для нее ничего не жалко, свекровь – моя старшая подружка, и как полагается настоящему другу, она всегда на моей стороне, хотя мои приятельницы, которых я знаю со школы, твердят: – Наивная, ты! Разве свекровь может добра желать? Это ж история из разряда сказок о дружбе волка с овечкой! Она к твоей квартире, зарплате и прочему благополучию хорошо относится, а не к тебе. Ее Сереженьке у тебя, как в теплом гнездышке, сладко. А так, представь, вернулся бы он к мамочке в хрущевку-однушку! Как ей тебя не любить? Это звучит убедительно, но я оптимистично возражаю: – Не все в этом мире строится на расчете! И Сережа тоже неплохо зарабатывает... – Ну, рассказывай, как там Сереженька, как дети? – спрашивает Любовь Михайловна, комфортно устраиваясь в кресле с рвущейся и выцветшей от времени обивкой. Отечными пальцами в паутинках линий, в которые въелась садовая земля, свекровь достает из покрытой целлофаном пачки тонкую сигарету и вкусно закуривает, слегка откинув кудрявую голову и полуприкрыв темные глаза. Ее лицо, только что открытое и ясное, меняется: в нем появляется загадочность и отстраненность, словно с ароматным дымом изнутри поднимается неведомая тайна. Так бывает с водной поверхностью: смотришь, все гладко, каждый камешек внизу виден, но вдруг налетает ветер, и упругая рябь сжимает воду мелкой сетью, а внизу клубится песочная муть, и уже не знаешь, что там на глубине: прекрасная ли Атлантида, или притаилось Лох–Несское чудовище. На полу комнаты лежит вытершийся ковер, под потолком висит люстра с пластмассовыми подвесками, имитирующими хрусталь, полированная стенка демонстрирует фарфор советских времен и толстые книги Дюма. На подоконнике толпятся горшочки с рассадой, запах которой мешается с сигаретным дымом. Я думаю, что Любови Михайловне очень идет – курить, она устало по-кошачьи грациозна, и ее сын, мой любимый Сережа, удивительно на нее похож. Сергей у меня второй муж, дети же мои от первого брака, но свекровь всегда ими интересуется и обычно напихивает мне в сумку всякие разносолы, твердя: "Возьми, это детям. А вот еще и компот, а это малиновое варенье, не дай Бог, кто из ребятишек заболеет..." – Ну что, эта коза не звонит больше? – неожиданно спрашивает свекровь, вскидывая на меня глаза, и довольно прищуривается. – Татьяна, что ли? – спрашиваю я, вспомнив о недавней напасти. А напасть эта – следующее: к Сереже привязалась его сотрудница настолько, что стала звонить домой. Больше всего меня выводило из равновесия то, что ей всего двадцать три года против моих тридцати восьми. После того, как Татьяна позвонила ночью и нагло попросила передать, что «ждет Сережу в кафе «Озирис», («он знает, где», – добавила она), со мной случилась истерика. На следующий день подруги сочувственно на меня смотрели и загробными голосами вещали: «Против нового поколения не попрешь! Наглые, как акулы... А что? Серега – хороший парень, за него можно драться»... Свекровь же покачала головой и рассудительно сказала: «Ну, подумай сама, зачем Сереженьке эта зеленая курица?» И сейчас на ее вопрос о Татьяне я осторожно отвечаю: – Да уж недели две ее не слышу... – И не услышишь, – ее все еще полные губы довольно морщатся. – Ведь до чего дошла эта нахалка: мне позвонила! Якобы ей срочно нужен Сергей, а она его найти не может... Я ее таким матом обложила! – свекровь мастер выстраивать цепи крепких слов. – Сказала, что у Сережи жена и двое детей, и он никогда их не бросит! И еще пригрозила, что приду на работу и так ее при всех отхарактеризую, что она улетит в свою деревню, забыв трусы и документы. Она же из деревни, я все узнала. Городской решила стать! Свекровь гасит очередной окурок в стеклянной пепельнице и поднимается. – А давай-ка я тебя покормлю! Ты ж голодная, по глазам видно. Ко мне тут в гости приходил Илья Николаевич, коньячок принес, семгу. Мы с тобой сейчас их и прикончим, чтобы Мишенька не увидел. Я ему про Илью Николаевича ничего не говорю, чтобы не ревновал... Пойдем на кухню. Илья Николаевич – ее старый бойфренд. У него семья и дети, и Любовь Михайловна не настаивала, чтобы он их оставил. «Зачем мне это надо? – пожимала плечами она, делясь со мною этой историей, – Мне и так хорошо было». Их отношения длились около десяти лет. А сейчас он не здоров. «Не до любви ему, – говорит свекровь. – Но в гости захаживает поговорить, на меня посмотреть». Кухонька у свекрови крохотная, на подоконнике батарея банок. На маленьком корявом столике появляется коньяк, масляно лоснящаяся розовая семга с кружками лимона, биточки с золотистым луком. – А коньяк хороший, – оцениваю я, – армянский, пять звезд. – Еще бы! – удовлетворенно отвечает свекровь. – Илья Николаевич плохое не принесет! И ни разу с пустыми руками он не приходил! А уж как мы с ним в ресторанах отдыхали! Я спохватываюсь и достаю из пакета купленный мною для свекрови виноград и дорогие конфеты. Я тоже не прихожу к ней с пустыми руками. – В Америку еду, в командировку, – сообщаю я и не знаю, чего больше в моем голосе: радости или тревоги. – Ух, ты, – искренно удивляется свекровь. – Далеко-то как! Я дальше Ленинграда, сейчас Питера, никуда не ездила. Зато ту поездку мне не забыть... Она, почему-то опечалившись, разливает душистый коньяк по маленьким рюмкам. – Был у меня любимый мужчина, – говорит она, – Витюша. – Это тот полковник? – вспоминаю я одну из ее сердечных историй. – Нет, с полковником было не то, – энергично мотает она головой. – Это другой... Почему мы с Витюшей расстались, до сих пор не знаю. Наверное, потому, что любили друг друга очень. Когда сильно любишь, тогда любовь ломаешь... в целях самосохранения... Ревность голову мутит и уж порой так тебя скручивает, что жизни не рад. От сильной страсти, знаешь ли, легко свихнуться. Поссорились мы, и я выскочила замуж за Георгия, от которого у меня младшенький Сашенька. А Витюша... он женился на соседке Ритке. Мы с ним друзьями стали. У меня со всеми моими мужчинами нормальные отношения. Некоторые люди расстанутся и злостью исходят. У меня не так. Встретила я как-то Витюшу на улице, разговорились о том, о сем, ремонт говорю надо сделать, а я краску не могу купить. Дефицит был... Через два дня он в дверь звонит. – Вот, – подал мне банку, – тебе краска. – Ой, спасибо! – я чмокнула его в небритую щеку, и вдруг тяжело стало на душе, и я спросила: – Как ты вообще? – Да что-то сердце побаливает, – пожаловался он. – Ритка уговаривает в больницу лечь. А ты... как?.. – А я в Ленинград еду, – сказала я ему, а зачем, куда, и объяснять не стала, да он и не спросил. И вот сижу я в субботу в ленинградской квартире, за окном дождь, я штопаю колготки и вдруг слышу знакомый голос: – Любаня!... – Никто меня, кроме Витюши, так не называл! Я подскакиваю к двери, а сама удивляюсь: откуда он узнал, где я? Смотрю в глазок – никого. Глянула на часы: два часа, а здесь у нас, в Челябинске, значит, пять было. Я опять за работу. И вновь его голос «Любаня!». Да, что ж такое, вот шутник! Распахнула я дверь – ни души. Села на диван, и уже от окна идет Витюшин зов. А квартира на четвертом этаже, но я все равно выглянула, только дождь за окном волнами ходил. На третий день уезжала я из Ленинграда, и вот эту дорогу вовек не забуду: заливалась слезами до самого Челябинска. Понимала, что причины нет: еду домой к мужу, детям, здоровая, сильная. А слезы лились неудержимо... сколько из меня тогда воды вышло! Люди смотрели на меня, как на полоумную, и я быстро объяснение придумала, стала говорить, что зуб болит... Вышла из вагона, меня Георгий на платформе встретил. – Ты что, такая измученная? – удивился он. А я сразу с вопросом: – Как дети? – В порядке, – ответил. – Ничего не случилось? – продолжала выпытывать я. – Ничего... Да, тут твой Витюша умер, в субботу... – Во сколько? – прошептала я. – Ритка говорит, в пять. При ней умирал. Похоронили уже... «Вот и оказалось, что причина для слез была»... – заканчивает рассказ Любовь Михайловна, глаза ее влажно блеснули, но через мгновение я вижу, что мне это показалось. Она поднимает рюмочку и предлагает: – Давай, за мужчин... Махом, как водку, опрокидывает дорогой коньяк, чуть поморщившись, заедает тонким ломтиком лимона и крупными пальцами, без вилки, не по-ресторанному, подхватывает кусочек семги, не спеша, отправляя его рот. Прижав к губам салфетку, она говорит: – Вкусно! – и добавляет: – Ты ешь, ешь, угощайся. Биточки вот попробуй... Ни за что не угадаешь, из чего они! Ладно, не буду тебя томить: из геркулеса. Биточки, в самом деле, очень вкусные, но я уже этому не удивляюсь. Помню, на мой вопрос, как это она из ерунды умудряется так мастерски готовить, свекровь мне ответила: «Жизнь заставила. В нашей стране, чтобы поднять детей, разве что из топора не попробуешь варить...» Сумерки синим дымом начинают густеть, красивые глаза свекрови кажутся черными. Я размышляю о том, как мне повезло с этой женщиной: прожив сложную жизнь, она помнит своих мужчин. И знает, что не святая. И потому у нас прекрасные отношения... Автор: Ила Опалова

Подруга Галюся дивную историю рассказала. Болтали с ней о школьных годах. - А меня, - говорит Галюся, - однажды классная потребовала показать психиатру. Прямо маму вызвала, и говорит: «Покажите вашу девочку психиатру». - Почему? - удивляюсь я. - Ты же просто сама адекватность. - Да я одноклассницу напугала, - поясняет Галюся. - А она на меня классной пожаловалась. Классе в шестом позвала ее гулять по кладбищу. У нас рядом с домом было. Интересное, со старыми могилами. Я туда даже ночью на спор ходила, в полночь. - Господи. Зачем? - Понимаешь, - задумчиво говорит Галюся, - Если в доступе есть кладбище, рано или поздно ты туда обязательно пойдешь ночью на спор. - Да ну, - отвечаю. - Я на Сахалине вообще жила на кладбище. Улицу там постепенно строили, срывая старые могилы. Косточки, гробики из земли могли торчать. Я там гуляла, но ночью не ходила. Галюся так заинтересовалась, уточняет: - А почему ты туда не ходила ночью? На спор же. - Да спорить было не с кем, - пожимаю плечами. - Так и что? Ты поспорила с одноклассницей, и вы пошли ночью на кладбище? - Нет, - машет рукой Галюся. - Это потом, с мальчишками спорила. А с одноклассницей мы пошли вечером, еще солнце не зашло. И она там испугалась до истерики. Она была девочкой раннего созревания, соответственно, трепетной из-за буйства гормонов. А я еще была сорванцом с тягой к исследованию. В общем, все было хорошо, пока из-за холмика не появились дачники. - Чем же ее могли напугать дачники? - Ну представь, - говорит Галюся, - Тихий весенний вечер, тепло, ни звука, листья трепещут, солнце садится. На землю ложатся сумерки. Кладбище, могилки везде… И вот из-за холма в последнем закатном луче появляются грабли. Целый ряд. А потом уже дачники. Ну, с ней истерика и случилась. - Странная девочка, - удивляюсь я. - И не говори, - вздыхает Галюся. - Самое обидное знаешь, что? Это были даже не косы. Если бы косы, еще понятно бы. Но нет, самые обыкновенные грабли. - Нихера твоя одноклассница не шарила в сельскохозяйственном инвентаре, - сочувствую я. - И это еще бомжи из склепов вылезать не начали, - мечтательно вздыхает Галюся. - Жили они там, в склепах. По ночам вылезали и на могилках собирали всякое. Вот бы когда она перепугалась! - Короче, - говорю, - Это твою одноклассницу надо было к психиатру. А не тебя. - Ну… - соглашается Галюся. - После визита на кладбище точно надо было. Но ничего, оклемалась. Обожаю эту женщину. Образец невозмутимости и адекватности. Автор: Диана Удовиченко

Сейчас расскажу про самое страшное. Знаете ли вы, что старые женщины – остаются Женщинами? А старые мужчины – Мужчинами? Полуживой–полумертвый пациент, которого переводят из реанимации и обратно, с парализованной половиной тела, и перетыканой капельницами другой половиной, почувствовав, что простыня сползла и оголила гениталии – парализованной рукой ухитряется прикрыть срамное, как раньше говорили, место. Казалось бы – ну не по фигу ли, когда вообще непонятно, на каком он свете? НЕТ. Женщина с одной грудью, в полуотключке, привезли на рентген и оголили– и не открывая глаз, она тянется ладонью прикрыть сосок оставшейся груди. А когда её руку ловят и выпрямляют– отворачивается лицо от врача.. Сегодня утром кормила мужчину. Одна половина парализована. В какой-то момент он вдруг стремительно рванулся с кровати. Я спрашиваю:«Вы куда собрались-то?» Он говорит:«В туалет надо!» Я говорю:«Так на Вас памперс надет, зачем беспокоиться? Просто расслабьтесь.» Он, едва выговаривая слова перекошенным ртом, смотрит на меня со слезами:«Стыд-то какой..» Ну я его оставила наедине, главное что тарелку каши всю съел. Другой пациент, с очень отрывочным восприятием реальности, снова и снова сгибает руку с капельницей, естественно протыкает вену, приходится искать новое место. Медсестра в отчаяньи, ей уже некуда колоть. Я над ним зависла и говорю: «Не шевелите рукой! Лежите и не шевелите вообще! Вы проткнули себе все вены, больше некуда колоть!» – и держу его руку, чтобы медсестра поставила катетер. А он смотрит на меня не отрываясь, и второй рукой, уже перебинтованной вдоль и поперёк после его выходок, тянется очень с трудом к моему лицу, к самому лицу. Я слегка отодвинулась, но смотрю ему прямо в глаза и повторяю:«Не шевелите рукой!» Сестра мне говорит:«Ты с кем разговариваешь?Тебя нет для него!» А я держу руку и смотрю ему в голубые глаза. А он смотрит в мои. Сестра поставила катетер и говорит мне проверяй, я уже не могу это видеть.» Я пришла через 5 минут– лежит, рука вытянута. Пришла через 15– лежит рука. Через 20 пришла– лекарство закончилось,он лежит, рука вытянута.Я говорю:«Вот молодец какой, все прокапали! Лежи так, сейчас снимем, не шевели рукой.» А он повернул ко мне голову и так смотрит на меня, что я чувствую, что я не просто Есть для него – а что он все понял, и ему не вены свои жалко – а он изо всех сил постарался выполнить то, о чем я его попросила. Он героически держал руку прямой, потому что я очень об этом просила. Если человек лишён возможности изъявлять свои чувства– это вовсе не значит, что чувств у него нет. Не надейтесь, что в старости нет желаний, что паралитикам все равно, что Альцгеймер превращает в овощ– то именно и страшно, что–нет. Уменьшаются и исчезают возможности, но не потребности. Если в вашей семье есть старенькие или тяжело больные, не-ходячие люди – не стыдитесь лишний раз погладить их по руке, по голове, по лицу, нежно обнять, сказать сокровенные слова любви и признательность. Даже если выглядит так, что человек совсем не реагирует на внешний мир- это только иллюзия. В любви и нежности нуждаются абсолютно все живые. И даже полу живые. И даже полумертвые. И я вас совсем удивлю – и мёртвые тоже нуждаются в любви, уважении и бережности. Я знаю мальчика, который держал за руку дедушку после смерти до приезда скорой. Он потом не рыдал на похоронах – он был спокоен и светел, потому что сумел выразить всю свою любовь и преданность, и конечно его связь с дедом уже никогда не прервется. Это очень успешный человек, который, кстати, звонит своей пожилой маме всякий раз, когда идёт в магазин – что купить для неё. лично. для неё. Теперь вы знаете самое страшное: старость не отменяет ни чувств, ни потребностей, ни стыда. Ничего не отменяет. Берегите близких.. ©Андриана Юдина

Яшка поймал летящего младенца. Сильные руки парня спружинили, смягчая приземление голубого комбинезончика с ручками и ножками. Малыш лишь слегка уткнулся носом Яшке в грудь, удивленно похлопал ресницами и восторженно выдал: — Папа! — Этого только мне и не хватало! Поднял голову, посмотрел на замершую девушку с ужасом в глазах. — Безрукая! Угробить брата решила? — Это мой сын, спасибо огромное, я нечаянно… На развороте лестничного проема стояла детская коляска, одно колесо отвалилось и весело поскакало вниз. Резкий наклон выкинул ребенка, ремни безопасности, естественно, были не застегнуты. — А не поймал, что было бы? Сама ещё детский сад, а туда же, сына родила, скороспелка. Катя взяла на руки Илюшу, прижала к себе: — Это не папа, сынок. — Вот-вот, он даже отца родного не знает. Яшку несло, наверное от пережитого стресса. Не каждый день летающие младенцы встречаются. Катя не стала отвечать. Пыталась одной рукой спустить коляску. — Дай сюда, худосочная! Тебе еще самой в куклы играть лет пять надо. Взял легко коляску под мышку и зашагал вниз. — Папа! Илюшка лучезарно улыбался своему спасителю. — Все, я пошел, а то с вами тут и до алиментов доиграться можно. Сегодня отменили тренировку. Неожиданный выходной. Чем заняться? Дома чисто. В холодильнике полно кастрюль и коробочек с вкусной домашней едой. В холостяцкой квартире такой уют? Сколько раз хотел поделиться с друзьями, живущими на полуфабрикатах, но что-то удерживало. Поднимут на смех, припишут то, чего никогда не было. А все очень просто. Приходит раз в неделю соседка Нина Ивановна. Наводит порядок, заготавливает впрок еду. Включает стиральную машину. Яшке остается лишь поддерживать чистоту и мыть за собой тарелку. Несложное условие для комфортной, уютной жизни. Оплата услуг необременительная, если учесть выгоду от отказа питаться в кафе. Подошел к окну. Рванул створку, заорал на весь двор: — За ребенком смотри, малахольная! Илюшка уже боком сидел на качели, которую качала Катя, уткнувшись в телефон. Оба разом задрали голову на Яшкин балкон. — Папа! — Да что это такое? Захлопнул окно, отступил вглубь квартиры. — Не хватало соседям услышать, точно припишут наследничка. Интересно, где таких дур выпускают? С кем она живет? Неужели мать и отец не могут подсказать, как обращаться с ребенком? Включил от безделья пылесос. Из-за шума еле услышал звонок в дверь. — Мой хлеб отбираешь? Нина Ивановна любила хозяйничать, когда Яшка был на тренировках. — Нет, что вы. Не знаю, куда себя деть. — Так пойди, погуляй, денёк сегодня хороший, солнечный. Вспомнил о малыше на качели. Нет, сталкиваться с его мамой на улице не хотелось. — Пойду, поиграю, сто лет комп не открывал. — Нина Ивановна, а что это за девчонка в подъезде появилась? С ребенком маленьким, в голубом комбинезоне? — Катя? Ой, тут целая трагедия! Никому не расскажешь? Обещаешь? — Обещаю! — Беда у нее. Детдомовская она. Квартиру от государства получила, на радостях решила новоселье сделать. Пригласила непонятно, кого. Подпоили девчонку, ну и… Вроде, трое их было, два сами еще мальчишки, несовершеннолетние, а один сидевший дважды за кражу. Не стала она в милицию сообщать, себя винит, пригласила в дом не тех, кого можно было. Узнала, что беременная. Сообщать никому не стала. Да только тот, уголовник, прознал как-то. И вцепился мертвой хваткой. Он сейчас опять сидит. Пишет ей, уговаривает приехать, расписаться. Сына на себя записать. Лишь бы послабление по сроку получить как-то. Запугал девчонку совсем. Типа, не приедешь, мои дружки тебя из-под земли достанут. А выйду, вообще ребенка себе заберу. Боится она его, страсть. Вот только два месяца вздохнула свободно. — Откуда вы все знаете? — Так это я ее сюда привезла. Помнишь, ездила в область на обследование? Там с нею и познакомилась, в больнице. Она мне все и рассказала. Я предложила ей сдать свою квартиру, а на вырученные деньги здесь жилье взять. Чтобы сбить бандита с толку. — Не проще сделать тест на отцовство? — Боится она, вдруг он и есть отец Илюши. — Красивое имя. — Говорит, так звали директора детского дома. Хороший видно был человек. Яшка подошел к двери, прислушался. Этажом выше хлопнула дверь. Подождал несколько секунд, вышел в подъезд. Молча забрал коляску, спустил ее вниз. — Спасибо! — Ребенка держи крепче! — Папа! — И объясни сыну, нельзя чужих мужиков папой называть. — Он маленький, не понимает еще. Когда первый раз услышал, просто удивился. Второй, был неприятно раздосадован, спрятался, закрыл окно. А сейчас будто искал моменты, когда Илюша улыбнется, увидев его, и четко скажет: — Папа! Не хватало еще, чтобы приписали отношения с этой… Какие могут быть дела с подростком, не сформировавшимся даже в свои 19 лет. Выглядит максимум на 15-16. По белой коже паутинки голубых вен, губы по-детски припухшие. Пальцы на руках как карандаши, куда им таскать тяжести по ступенькам? Кстати, хорошая мысль мелькнула. А зачем собственно коляску каждый день тащить наверх? Можно же оставлять у него, места много не займет. Дать Кате ключ от квартиры, и все дела. Не боялся, воровать дома особо нечего. Решено, сегодня же надо заказать запасной ключ. — Нина Ивановна, пусть она коляску у меня оставляет. Будет брать, когда надо. Я все равно целыми днями в центре, не помешает. — Вот спасибо, Яшенька, если честно, мне самой тоже помогать ей тяжело. Да и не всегда я дома. Обязательно скажу, прямо обрадовал меня. Надо собираться на соревнования. Забежал в спорт магазин, купил новую форму. Дверь не открывалась. Что за дела? Ах, да… Нина Ивановна пришла убираться и закрылась изнутри. Нажал на звонок. Дверь почти сразу распахнулась: — Тише, Илюшку разбудишь! Даже отступил назад. — Ты что тут делаешь? — Одежду твою глажу. Нина Ивановна лежит, у нее давление высокое. Я уже скорую вызывала. Сделали укол, уснула. А меня попросила одежду погладить. Сейчас уйду, там две футболки остались. Зашли в комнату. — Честное слово, так и хочется врезать тебе! Катя отшатнулась испуганно. — Ты как сына положила? Он же свалится сейчас! Не могла в спальню отнести? Там кровать широкая. — Он без меня плачет. — А гладилку туда отнести мозгов не хватает? Что, честно? Совсем, совсем? Или боишься розетку там не найти. И что ты за человек? Будто в лесу выросла. Убери руки, я сам! Яшка тихонько поднял воздушное тельце. Пахнуло молоком и еще чем-то сладко-ванильным. Положил малыша в самый центр, обложил для верности подушками. Прилег рядом. Необъяснимое ощущение. Дрогнули губы, улыбается во сне. Ямочки на щечках. Сдвинул брови, поднял пальчик, кого ругает? Отметил, что малыш в чистой одежде и сам не чумазый. Но хоть за этим следит, молодец. Неужели похвалил? Первый раз за все время. — Я закончила, могу идти. — Тихо! Пусть поспит, он такой прикольный. — Папа! Вздрогнул и утонул в счастливых глазах Илюшки. Настроение обалденное! Заняли командой первое место. Под курткой на груди все еще висит медаль на ленточке. Сейчас быстрее домой, принять душ, поесть что-нибудь вкусненькое и упасть спать. Напряжение последних дней дает о себе знать. — Яшенька, что делать? — Нина Ивановна, что случилось? — Катя! Ее уголовник опять нашел, представляешь? Дружки его сюда приходили. Требует приехать в тюрьму срочно. Уже не знает, как оттуда быстрее вырваться. Катя плачет. Куда ей бежать? — Подождите, дайте подумать. Где она? — У себя, даже мне двери не сразу открывает. Ей страшно, понимаешь? — Разберемся. Почти пять минут звонили в дверь, прежде чем щелкнул замок. — Тихо, моя хорошая, свои, не бойся. Нина Ивановна обняла Катю. — Забирай Илюшку и пошли ко мне. Там они тебя не найдут. Главное, на улицу не выходи. Я что-нибудь придумаю. Съезжу к другу, он работает в полиции. Найдем способ отделаться от этого гаденыша. Прошло два дня. — Катя, собирайся! Поедем в тюрьму. Не смотри так, все будет хорошо. Открылась дверь, конвойный завел обросшего, небритого мужика с наколкой на шее. — Свидание 5 минут. Этот гад прикасался к Кате. Кулаки непроизвольно сжались. Яшка в строгом костюме выглядел старше своих лет, как, впрочем, и сама Катя в специально для этого случая одетая в серый брючный костюм бизнес вумен. Театральная постановка на все 100! — У меня нет на тебя времени! Слушай внимательно! Яшка поправил галстук. — Ты преследуешь мою жену и сына. Да, малыш мой! Вот тест на отцовство. В руки не дам, читай так, я его отец на 99.9% Вбей себе это в голову. А теперь, что мы должны делать вот с этими сообщениями? Яшка включил запись, где шли угрозы, признания, что Катя могла родить ребенка от него будучи несовершеннолетней. Короче, полный набор на несколько статей. — Даем им ход? Или ты хочешь продолжать преследовать мою семью? — Я… не знал. Думал, он мой. Больше не повторится, обещаю. — Это последнее предупреждение. Если что, мой адвокат укатает тебя лет на 15, уяснил? — Да, конечно! Впервые Катя спала спокойным, крепким сном. Проснувшийся Илюша смотрел на маму. Плакать или не надо? Положил головку на ее грудь, вздохнул по-взрослому, обнял ручонкой и закрыл глаза. Яшку уже как магнитом тянуло к окну. — Так я и знал! Вот злости на нее не хватает! Тянет санки голыми руками! И шарфика у Илюшки нет, опять сопливить будет. Свалились на мою голову! Надел теплую куртку, взял запасные перчатки, шарф с эмблемой своей команды, подумал и прихватил маленький плед, ноги малышу укутать. Все делал молча. Сунул в руки бестолковой девчонки перчатки, намотал мальчонке шарф, накрыл пледом. Забрал веревку: Поехали! Замерло все внутри. Стоит и считает секунды: Одна, две, три… — Папа! Расплылось тепло в душе: — Пошли на горку! Блог: Дзен.

После смерти Аделаиды Петровны нашли её дневник. Он лежал в тайнике, спрятанный от посторонних глаз. Толстая общая тетрадь в линейку была исписана до последнего листа ровным аккуратным почерком. С первого взгляда на эти страницы было понятно, что человек писал это старательно, с любовью и тщанием выписывая каждую букву. Правда, несколько первых листов были написаны еще рваным неразборчивым почерком, но потом всё резко изменилось — каждая страница была озаглавлена и пронумерована. Сорок названий и сорок страниц. Каждое название начиналось со слов: "Как я сегодня хочу убить моего мужа..." Нашла дневник её дочь, случайно заметив чуть выступающую половицу на кухне. Она была настолько потрясена, что сначала даже не стала читать то, что было написано в тетрадке. Брак её родителей всегда считался идеальным. Не было ни одного человека, который бы не восхитился отношениями этой пары. Аделаида Петровна была безупречной хозяйкой — чистый дом, вкусный обед, ласковая речь. Правда, она очень редко улыбалась, но оправдывалась тем, что у неё всегда уж очень много забот. Она ни минутки не сидела спокойно, постоянно хлопотала и чем-то была занята. Вадим Петрович, невысокий, немного сутулый мужчина, работал большим начальником в какой-то монтажной организации. Никто толком не мог понять, чем он там занимается, да это было неважно. Работа его не очень интересовала, карьеру он сделал, в основном, потому, что был всем удобен — грамотный, непьющий, ответственный. Главным делом его жизни была любовь к жене, Адусе, как он её ласково называл. Его солнце, его воздух, его вселенная. Он увидел её сорок пять лет назад в районном городке на танцплощадке — высокую, стройную, яркую. Она была самой красивой девушкой этого городка. Улыбчивая, смешливая, жизнерадостная. Все парни мечтали о ней, да какие парни! Вадик, скромный и робкий инженер из стройуправления, в подметки не годился этим орлам. Но ведь Адуся выбрала всё-таки его. Он долгие годы не мог поверить своему счастью и постоянно допытывался у жены, почему же она выбрала его. Он очень любил, когда она говорила, что он был самым верным, самым надежным и любил её больше всех. Она никогда не говорила ему о своей любви, даже в самые первые годы их жизни, впрочем, ему это было не нужно. Она выражала свою любовь через заботу о нём. Вадим Петрович искренне был убежден, что если жена любит своего мужа, то она изо всех сил заботится о нём, ухаживает. Это и есть выражение любви. А что слова? Это он, как мужчина, должен постоянно говорить жене, как он её любит. Он еще в юности принял к сердцу важную мысль, что женщины любят ушами. Не страшно, что Адуся не говорит ему, что любит его. Он будет говорить за них двоих. И он постоянно рассказывал ей о своей любви с того момента, когда, замерев от ужаса, сделал ей предложение и неожиданно для себя услышал — «я согласна». Он так никогда и не понял, почему она согласилась. Ему было всё равно, главное, что она принадлежала ему и только ему. Он любил её всей душой, всем сердцем, каждой клеточкой. Она отвечала ему тем же. Воистину идеальная пара… Первые страницы дневника… « Я ненавижу своего мужа. Написала эти страшные слова, и стало немного легче. Мне давно стали приходить в голову эти мысли. Я целых три года их отгоняла, но больше не могу. Слушала сегодня передачу по радио, там сказали, что если свои плохие мысли записывать на бумаге, то тогда они уйдут. Вот и я решила, что если буду всё писать в этой тетрадке, то, может быть, и мне полегчает. Больше нет сил… Сегодня Вадим снова спросил, почему я выбрала его. Да Господи! Потому что дура была набитая! Потому что послушала мать, идиотка! Потому что купилась на этот бред про жизнь за каменной стеной. Как мне хочется хоть раз сказать ему в лицо всю правду. Но смотрю в его преданные собачьи глаза и понимаю, что не смогу. Никогда не смогу. Он же не виноват в том, что любит меня. Он ничем меня не обидел, я от него слова неласкового не слышала, у него и дело-то в жизни одно — чтобы мне было хорошо. Беда в том, что мне это не нужно!!!! Он любит, а я ненавижу! Все вокруг думают, что мы счастливы. Да уж, счастья хоть отбавляй. Деться мне некуда. Куда я подамся с ребенком, кому я нужна? Мать, думая, что у меня всё хорошо в жизни, дом отписала младшей сестре, да и делить-то там нечего было. Да и его жалко, сын любит его, весь личиком светлеет, когда видит папу. Как я мальчишку буду поднимать одна? Ребенку нужен отец, а он — хороший отец. И муж хороший, не буду я на него наговаривать. Он любит и меня, и сына, всё несет в дом, помогает, слова плохого ни разу не сказал. Может, зря я всё это выдумала? Что мне еще нужно, сама не знаю. Только тошно мне всё время, чувствую только глухое раздражение и безысходную злость...» «Скоро наступит Новый год, все готовятся к празднику, а у меня нет ни сил, ни желания. Прошел год, как я записала первые слова в этой тетрадке. Наврали они там на радио, не стало мне легче. Вадим суетится всё больше и больше вокруг меня, назойливо вьется рядом. Как муха осенняя. Дышать не даёт. Господи, были бы у него хоть какие-то увлечения. Есть же у мужиков что-то помимо семьи: рыбалка там, футбол, машина. У этого нет ничего. У него даже друзей нет. Только я. И всё! Мои подруги страдают, что их мужья то гуляют, то пьют. Мне завидуют безмерно, что мой сразу домой, и из дома — ни ногой. Мне даже ответить нечего. Что я им скажу — что сама завидую им? Что была бы рада, если бы мой загулял? Кто же поверит такому! А я была бы рада, видит Бог. Хотя бы несколько дней не видеть этих ждущих собачьих глаз, не видеть нелепого кривляния, с которым он вымаливает мою улыбку. Но ведь понимаю же, что он для меня старается. Он ни в чём не виноват, это я сама так глупо согласилась выйти за него. Мне кажется, что он знает и чувствует, что я его не люблю. Вот и пытается заслужить мою любовь. Да разве ж можно любовь заслужить? Любовь — она от Бога, а не от стараний. Недавно подумала, что я сама–то никогда никого не любила. Наверное, и за Вадима вышла, потому что было всё равно. Меня же не заставлял никто, сама пошла, даже мать, чуя что-то, не особенно уговаривала, так, больше для приличия. Сама виновата, сама и страдаю. Может, все-таки попробовать полюбить его? Если я сама немножко постараюсь, может, у меня получится? Ведь он же хороший человек, добрый, ласковый, заботливый! Ну что мне, дурище, еще надо??! Да, не красавец! Но вон у Людки, соседки, муж Гришка — красавец такой, что глаз не отвести. Но ведь и пьет, и гоняет её. Зачем мне такое? Надо попробовать». «Целый год не брала тетрадку. Дочка забирала все внимание, солнце мое. Хоть она радует, цветочек мой. Я даже теперь сплю в детской, объяснила мужу, что ребёнок нервный, ему нужно всё мое внимание. Сказал, что тоже будет спать в детской. Поставит раскладушку, чтобы быть со мною рядом. Ненавижу!!! Недавно подумала, что хорошо бы его бросить. Уехала бы к тетке под Красноярск, у нее там дом в райцентре. Уже даже написала ей, хотела съездить посмотреть, что к чему. Но только объявила мужу об этом, он чуть не умер. Вот уж действительно, любит до смерти. Заболел, поднялась температура. Куда же я его такого оставлю? Пришлось сдать билеты и остаться! Как будто назло заболел, жить он, видите ли, без меня не может. Но так радовался, когда осталась. Такое счастливое лицо я видела только у сына, когда в первый раз в зоопарк пошли. Я тогда впервые поняла, что такое детское счастье — чистое и безграничное. Такое же лицо было и у мужа, когда я решила остаться. Господи, за что ты наказал меня такой любовью?! Кого чем караешь, а меня любовью мужа? Забери ты ее ради всего святого, может, кому-то она нужнее? Может быть, есть какая-то женщина, которая будет счастлива, если Вадим её полюбит?! Ну, отдай ты его любовь кому-нибудь другому…» «Кто бы мог подумать? Я полюбила Григория, мужа соседки. Он перестал пить и гулять. Уговаривал уехать с ним. Сказал, что никогда так не любил, что всё сделает для меня и детей. Господи, я впервые поняла, какая мука и какое наслаждение — любить. Волноваться, замирать, ждать и умирать от восторга, когда случайно сталкиваешься с ним в подъезде. Одно прикосновение — но за него можно и умереть. Когда Гриша смотрит на меня своими черными глазами, я чувствую, как погружаюсь в сладкую истому, и мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. Даже сейчас стучит сердце и замирает дыхание. Я решилась. Будь, что будет. Дети еще маленькие, они привыкнут, да и Гриша их, кажется, полюбил всей душой. Даже сын, чувствуя настоящего мужика, тянется к Гришеньке. Он его уже и на рыбалку с собой брал, и на мотоцикле катал. Сына от Гриши просто не оторвать. Господи, как я счастлива! Спасибо тебе, Боже, за такое счастье! Мне больше ничего не нужно, только быть с Гришей!» «Долго не могла писать. Гриша уехал. Этот гад всё узнал, тайком от меня разговаривал с Гришенькой. Наговорил ему, как мы счастливы вместе и как он разрушает идеальную семью. Сказал, что я жду ребенка. Да, я жду ребенка. Но от Гриши, я не успела ему сказать. И ещё что-то наговорил. Я уже не помню, что он мне, сволочь, бормотал, я плохо понимала. Я понимала только одно — Гриша уехал! Очнулась я уже в больнице. Мне сказали, что ребенка я потеряла. Никто не знает, куда уехал Гриша. Приходила Людка, плакала, сказала, что жалеет меня. Сказала, что не злится, потому что они давно с Гришей плохо жили, а тут он человеком стал и к ней стал хорошо относиться. Обещал, что уедет и квартиру ей оставит, а она только об этом и мечтала. Плакала, говорила даже, что была за нас рада. Странная она, эта Людка! Но хорошая, мы с ней плакали вместе. Этот гад рыдал и плакал, что он сделал это, пытаясь сохранить нашу любовь и семью. Он, видите ли, пытался защитить меня. Он искренне считает, что Гриша начнет пить рано или поздно. Что-то еще говорил, размазывая слезы по опухшему лицу и захлебываясь в рыданиях. Мерзко и противно. Мне всё равно. Единственное, что я хочу — это убить своего мужа». Глава 1 «Как я хочу убить своего мужа. Написала эти слова и испытала радость. Я уже давно поняла, что он будет любить меня вечно. А я не могу его бросить. Я слабохарактерная, безвольная тряпка, которая к тому же ещё и жалеет своего мужа. Мучается от того, что делает его жизнь несчастной. Я не могу лишить детей любящего отца, поэтому я приняла решение. Я буду заботиться о нём, и ухаживать изо всех моих сил. Я буду создавать видимость счастливой семьи. Это и будет моим наказанием на всю жизнь — за безволие и слабость. Я честно буду нести свой крест. Но один день в году я буду посвящать самой себе. Я буду закрываться в своей комнате и писать всё, что я хочу сделать на самом деле. Пусть это дурацкие фантазии, пусть я никогда этого не сделаю. Но, может быть, в какой-нибудь раз мне надоест это писать, я соберусь, наконец-то, с силами и уйду от него. Может быть, когда вырастут дети, я перестану жалеть его. Надеюсь, что эта тетрадка поможет мне сделать решительный шаг. Каждую главу я буду начинать «Как я хочу убить своего мужа». На похоронах Вадим Петрович сидел неподвижно. Он ничего не видел и не слышал. Сидел и мерно качался, вперед-назад. Все женщины, глядя на его горе, плакали от сочувствия и жалости. Говорили, что Бог бывает иногда несправедлив, разве можно было разлучать такую любящую пару. Только его дочь смотрела на него долгим странным взглядом, ничего не говоря. Да еще соседка Людмила несколько раз что-то зло пробормотала. Вадим Петрович ничего этого не замечал. Он смотрел вперед невидящими слезящимися глазами и что-то беззвучно шептал. Если прислушаться, то можно было услышать тихий шелест его слов: — Она сказала, что любит меня… она, наконец-то, это сказала… я дождался, милая моя девочка, она поняла и сказала мне… я всю жизнь знал и верил, что ты любишь только меня… Любимая моя Адуся, ты пожалела меня и сказала это. Я ждал этих слов всю жизнь. Подожди меня там недолго, я скоро к тебе приду, и тогда мы будем снова вместе, уже навсегда вместе, любимая моя Адуся…. Автор: Елена Павличенко

"СВЕКРОВЬ" Не смей развращать моего Сына!— Крикнула свекровь, увидев невестку в костюме медсестры... — Ты что на себя напялила? Совсем стыд потеряла? Мой дом не бордель! Грязной похоти здесь не место! Ну, держись, извращенка! — Нина Ивановна схватила с кресла декоративную, бежевую подушку и запустила её в Валю. — В моей светлой квартире я запрещаю жить во грехе! — Свекровь гневно посмотрела на Валю. — Нина Ивановна, зачем кричать? Можно же спокойно сказать, если вам что-то не нравится. — Растерянно ответила Валя, которая совершенно не ожидала увидеть свекровь. — Спокойно? — Выпалила Нина Ивановна. — Я в твоём возрасте уже с двумя детьми сидела, по ночам дом драила, а в перерывах еду готовила. — А у тебя... — Свекровь презрительно окинула взглядом квартиру, которую она отдала сыну после свадьбы. — Грязно, как в сарае, нормальной еды нет, а про внуков вообще молчу. Скорее, рак на горе просвистит песню Утёсова, чем ты разродишься. — Почему же грязно? — Валя подняла с пола подушку, отряхнула и положила её на кресло. — К нам дважды в неделю приходит домработница и всё здесь убирает. — Что? Ты приводишь в мой дом незнакомых людей? — Нина Ивановна напряглась. — Кто тебе разрешил? А если она меня обворует? Ты в своём уме? — Во-первых, вы отсюда вывезли все ваши вещи, как только мы сюда приехали. Так что если что-то и пропадёт, то только из наших вещей. А во-вторых, — Валя облокотилась на стол. — Взять домработницу... Это было решение вашего сына. — Надеюсь, она сворует твой грязный наряд. Смотреть на тебя противно! А ну, быстро переоделась в нормальную одежду. Жду тебя на кухне. — Свекровь громко хлопнула дверью спальни. — И не смей ходить на каблуках по паркету. Бессовестная! — Крикнула вдогонку Нина Ивановна. — А Диме нравится этот образ, — Валя улыбнулась себе перед зеркалом и надела спортивный костюм. — Это что за дрянь несъедобная? Ты чем моего сына травишь? — Нина Ивановна вовсю хозяйничала на кухне, доставая из холодильника разные контейнеры с едой. — Это же есть невозможно. — Вам не нравится, Нина Ивановна, а нам нравится. — Валя поставила чайник. — Это готовая еда. Сейчас для экономии времени очень удобно заказывать уже готовые блюда. Их прямо домой привозят. — Ты мне в уши-то не заливай. — Недовольно ответила свекровь. — Еду ей готовую на дом привозят. А ты знаешь, из чего готовят эти ваши готовые блюда? — Из нормальных продуктов. Из чего ещё. Чай будете? — Валя налила кипяток в чашку и бросила ароматный пакетик с заваркой. — В этом доме из качественной еды у тебя походу только чай... А эту гадость, которой ты пичкаешь моего сына... Её делают из второсортных продуктов с истёкшим сроком годности. Можешь не сомневаться. — Фыркнула свекровь. — Вот загремите в больницу как-нибудь с отравлением, я на вас посмотрю. Вот там как раз нормальные медсёстры будут. — Нина Ивановна взяла чашку. — Они-то одежду по назначению используют. А не для грязных, плотских утех! Нина Ивановна вспомнила, что она только что видела невестку в непристойном виде, и женщину интуитивно передёрнуло от отвращения. — Два года уже едим и всё нормально, Нина Ивановна. Не пойму, что плохого в домработнице и готовой еде. Сразу столько свободного времени освобождается. Здорово же! — Валя добавила в чашку холодной воды и сделала большой глоток. — А зачем тебе свободное время? — Свекровь вопросительно посмотрела на жену сына. — Внуков ты мне так и не сделала, по хозяйству мне на даче не помогаешь. Ты чем занимаешься-то, бездельница? — Как чем? Живу! Работаю... Радуюсь жизни вместе с вашим сыном. — Валя решила прояснить свою позицию, хотя в душе знала, что спорить со свекровью... это как лить ароматное масло на грязную сковородку. — Радоваться она вздумала, — буркнула свекровь. — Пока тебя не было, мой Димочка и сам убирался, и так вкусно маме готовил. И помогал... А что теперь... — Свекровь злобно посмотрела на чашку, а потом на Валю. — "Мам, я не смогу приехать, я отправил к тебе курьера"... "Мама, я не заберу тебя с дачи, я отправил такси". Вот как мой сын теперь родной матери отвечает. И это ты его надоумила. Со своими липовыми удобствами и извращениями. — Свекровь звонко ударила по столу ладонью. — Не смей портить моего сына! Это всё твоих рук дело. И чтобы быстро мне внука заделали. В этом году! Иначе лишу Димку наследства. Посмотрим, как вы запоете. — Нина Ивановна резко встала из-за стола. — Нина Ивановна, а вы зачем пришли-то? — В этот день Валя совершенно не ожидала увидеть свекровь, которая свалилась как снег на голову. — Что? Это моя квартира! Когда хочу, тогда и прихожу. А за тобой, безнравственная курица, глаз да глаз нужен. — Выкрикнула свекровь. — Быстро отдала мне свой наряд медсестры! — Нина Ивановна выпучила глаза. — Извините, конечно, но, во-первых, он вам не налезет, а во-вторых он мой. Я его сама купила, чтобы порадовать Диму. — С обидой ответила невестка, которой надоело терпеть упрёки свекрови. — Ах ты, шкура, дерзить мне вздумала! — Свекровь посмотрела на невестку колючим взглядом. — Я его сожгу от греха подальше! Тебе самой не стыдно, что без этого костюма ты моего Димочку уже не цепляешь. — Я его всегда цепляю, у нас прекрасные отношения и наша личная жизнь вас не касается. — Отчеканила Валя. — Не знаю, зачем вы пришли, но вам пора. Невестка тоже встала, чтобы ускорить процесс ухода свекрови, но не тут-то было. Весь шок начался как раз дальше. — Не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому. — Нина Ивановна бросилась в спальню. — Сейчас я наведу порядок, сейчас я наведу порядок! — Свекровь быстро зашла в комнату, резко захлопнула перед носом Вали дверь и повернула ключ. — Нина Ивановна, что вы тут себе надумали. Немедленно откройте, — Валя сильно дёрнула ручку двери, но дверь была плотно закрыта. В то время как Валентина возмущённо стучала в дверь, Нина Ивановна решила устроить масштабный обыск и тщательную ревизию всех вещей невестки. Женщина энергично выворачивала все ящики пока не наткнулась на тот самый похабный ящик. — Что! Тут есть и другие костюмы? — Свекровь с отвращением достала костюм горничной, костюм стюардессы и еще парочку костюмов. А внизу ящика её ждал шок. Впервые в жизни Нина Ивановна увидела вживую игрушки для взрослых. — Ах ты вульгарная мерзавка. Так и чувствовало сердце матери, что что-то не так с этой девкой. Охомутала моего сына своим развратом и радуется. — Не сдерживаясь в выражениях, свекровь орала из спальни. По набору грязных слов Валя поняла, что свекровь нашла тот самый пикантный ящик. — Нина Ивановна, немедленно откройте. Что вы за цирк устроили! Я запрещаю вам рыться в моих вещах. — Грозно крикнула Валя, но свекровь было не остановить. Нина Ивановна нашла в одном из шкафов ножницы и принялась кромсать непристойные наряды невестки. — Не смей развращать моего сына! — Женщина в бешенстве резала на лоскуты платье за платьем. — Я тебя поставлю на место, сальная финтифлюшка. — Свекровь с особым усердием стала разламывать игрушки для взрослых. Валя не выдержала и набрала мужу. — Любимый, твоя мама... она пришла без приглашения... Устроила скандал и заперлась в спальной. Кажется, она не в себе. Ты что так долго? Срочно приезжай! — Взволнованно выпалила Валя, когда Дима взял трубку. В это время свекровь вошла в раж и явно не собиралась останавливаться. Женщина решила избавить Валю от дорогого, эксклюзивного нижнего белья. — Бульварная распутница! Непристойная мерзопакость! Корсеты с чулками она носить вздумала. Кружево ей, видите ли, нравится. Моя квартира... Мой сыночек... — Свекровь с упоением орудовала ножницами. — Это тебе не публичный дом! Не бывать этому. Моего Димочку она развратить захотела! А он потом мать ни во что не ставит! — Женщина искромсала всё нижнее бельё невестки, включая даже самые приличные экземпляры. Нина Ивановна остановилась, когда отрезала рукав у обыкновенного свитера. Который в страхе вжался в шкаф и всем видом молил о пощаде. — Так это уже одежда. Одежду я портить не буду. Я же не какой-то вандал вредитель. — Свекровь отбросила ножницы и торжественно окинула взором большую кучу изрезанных вещей посреди спальни. Кучу, которая к концу её работы доходила ей до пояса. Валя любила модную одежду. Дорогую, красивую одежду. Невестка сама хорошо зарабатывала в своём агентстве недвижимости и покупала много разных, элегантных нарядов. Валя могла себе позволить покупать не только роскошную верхнюю одежду и платья, но и недешёвое, эксклюзивное нижнее бельё. Включая костюмы для взрослых игр, каждый из которых стоил не меньше пятидесяти тысяч рублей. Муж Вали, Дима был в полном восторге от ночных перевоплощений супруги. Отчасти, благодаря насыщенной ночной жизни, их брак был крепким и счастливым. Когда Валя, вместе с вернувшимся с работы мужем, вошла в спальню, она не могла поверить своим глазам. Обида, изумление, гнев... За секунду Валентина поймала весь спектр самых сильных негативных эмоций. — Что вы наделали, Нина Ивановна... Вы хоть знаете, сколько это стоит... — Глаза Валентины округлились до размера блюдца, из которого свекровь у себя на даче жадно глотает чай, оттопырив мизинчик. В гробовой тишине крупные слёзы смачно упали на паркет. — Это же всё фирменное... Это всё стоит несколько миллионов... Вы... Вы что наделали?! — Валя в изумлении и ужасе застыла у входа в спальню, закрыв от шока рот руками. — Мам, ты что натворила? — Взволнованно выдавил из себя Дима... — Как ты могла такое сделать... У тебя всё хорошо с головой? — У меня-то с головой всё в порядке, — усмехнувшись, ответила мать Димы. — А вам точно нужно сходить к психиатру. — Резко выдохнув воздух, свекровь покачала головой. — Димочка, эта пошлая стерва тебя совсем развратила. Ты раньше у меня таким хорошим был, о маме думал, заботился... А теперь что... Присылаешь мне еду с курьером, почти не звонишь, не приезжаешь... — Свекровь тяжело вздохнула. — Эта ветреная девка перед тобой вот в этом похотливом белье и костюмчиках своих расхаживает, а ты и рад этому. — Променял маму на эту панельную пигалицу. — Свекровь бросила пронзительный взгляд на Валю, до которой только стало доходить, что произошло за те полчаса, когда она ломилась к себе в спальню. — Это порча чужого имущества. У меня есть в телефоне все доказательства покупки. Вы мне всё до копейки отдадите или я вас засужу, — злобно прошипела Валя. — Вы не имели никакого права рыться в моих вещах и тем более их портить. — Валя с трудом сдерживала эмоции. — Это подсудное дело, вы меня слышите?! До копейки всё вернёте! — Успокойся девочка, я тебе ничего не верну. Это ты не имела никакого права развращать моего сына и отдалять его от меня. Сама разрезала свои шмотки и ещё старушку обвинить хочешь... — Буркнула свекровь. Уничтожая одежду невестки... Вопрос порчи чужого имущества и стоимость изделий волновали Нину Ивановну не более чем специфика гражданского кодекса Зимбабве. Но когда чувства остыли, и Нина Ивановна стала понимать, что она наделала, женщине стало не по себе. Свекровь поспешила ретироваться и как можно скорее покинуть квартиру. — Мать, ты что учудила? Кто тебе разрешил вообще рыться в вещах моей жены. — Дима грозно посмотрел на Нину Ивановну и перекрыл собой выход из спальни. — Я пришла к тебе в гости, а она тут расхаживает в чулках, на каблуках и в костюме медсестры. Это вообще нормально? От такой пошлости меня чуть инфаркт не схватил. А потом твоя жена мне дерзить вздумала. А я не потерплю неуважения в своём доме. — Крикнула свекровь. — А зачем ты вообще пришла? — Дмитрий сердито посмотрел на мать. — Это мой дом, когда хочу, тогда и прихожу. И слава богу, что пришла. Своими глазами убедилась, как низко вы пали. Тебе самому не стыдно? — Свекровь обиженно поджала губы и бросила резкий взгляд на сына. — Дай пройти. — Мама, я уже взрослый. И то, чем я занимаюсь с Валей, тебя не касается от слова совсем! — Раздражённо ответил Дима. — И за испорченные вещи ты Вале вернёшь деньги. Валя честно всё посчитает, и ты ей всё возместишь. — А мне за испорченные нервы, кто деньги вернёт? — Взвизгнула свекровь. — И вообще вы уже пять лет бесплатно в моей квартире живёте. Тебе не стыдно такое матери говорить? — Тут только этот один корсет восемьдесят тысяч стоит, я его три месяца ждала... — Всхлипнув, Валя присела и подцепила элегантным ногтём изумрудный лоскуток. — Значит, ты продашь машину и вернёшь мне деньги, если твоя мать не отдаст, — Валя встала и злобно посмотрела на мужа. — Вот, видишь, как запела, чертовка, — злорадно произнесла Нина Ивановна. — Теперь эхта женщина демон с тебя деньги требует. — Вот на ком ты женился, видишь? — Если ты продашь машину и вернёшь ей деньги, то и мне верни за пять лет, что вы тут живёте. А сейчас мне пора. — Свекровь бросила брезгливый взгляд на спальню, оттолкнула сына и направилась к выходу — Если ты не вернёшь деньги, я отсюда сегодня же навсегда уеду. И больше никогда с тобой не буду общаться. Ты вконец попутала берега! — Крикнул Дима, когда Нина Ивановна практически была уже у двери. — Ты смеешь угрожать матери? — Свекровь развернулась и уставилась на сына, который вышел из спальни. — Ещё как смею! — Отрезал Дмитрий. — Ты вламываешься без приглашения, вредишь моей любимой жене, вечно всё критикуешь и постоянно кривишь носом. — Я?! — Свекровь с возмущением наклонила голову и демонстративно прижала руку к сердцу. — Еда тебе наша не нравится, домработница видите ли тоже... И то, что мы отдыхаем, наслаждаемся и радуемся жизни... Тебя тоже не устраивает. Мне Валя только что рассказала, как ты фыркала на кухне... — Мужчина подошёл к матери. — Меня уже достало, что есть только твоя точка зрения и все остальные неправильные. И сегодня ты явно перегнула палку. Это последняя капля, мама. — Так что... Либо ты отдаёшь все деньги за испорченные вещи, либо я полностью прекращаю с тобой общение. — Дима облокотился рукой об стену и сжал зубы от недовольства. — Значит, ты выберешь эту развратную, похотливую девицу, а не родную мать? — Прошипела Нина Ивановна. — Неблагодарный. — Да, выберу! — Дима решительно посмотрел в глаза матери. — Чтобы я отдала деньги за эти развратные тряпки? Да я лучше умру! В жизни этого не будет! В таком случае прощай, сынок. Рада была быть твоей мамой. — Всхлипывая, Нина Ивановна вышла из квартиры. — Зато я не рад! — Крикнул Дима. Мужчина громко закрыл дверь и устремился успокаивать жену. Машину продавать не пришлось, но Дима отдал жене всю сумму за испорченную его матерью одежду. Пришлось распотрошить вклад. Валя не хотела брать, так как искренне любила мужа, но Дмитрий настоял. На следующий день Дима и Валя сняли квартиру и переехали в другую часть города. Дима заблокировал на телефоне номер матери и больше с ней не общался. Когда Дима и Валя переехали, Валя практически сразу забеременела. Словно что-то невидимое и злое перестало мешать. Или женщина просто расслабилась, зная, что её нервная система больше не будет подвергаться злым атакам свекрови. — Когда одна дверь закрывается, где-то открывается другая, — загадочно произнесла Валя, протягивая Диме тест с двумя полосками. — Мы пять лет этого ждали! Ура! Вселенная на нашей стороне. — Узнав счастливую новость, мужчина стал прыгать от радости. — Теперь точно будет всё хорошо! — Дима нежно обнял супругу. — Именно так, Димочка. Ведь мы так любим друг друга — Валя поцеловала мужа, когда он положил ей голову на живот. А что Нина Ивановна? На старости лет женщина завела блог, где брызжет ядом на современный образ жизни, осуждая всё подряд: от доставки еды до пластических операций. Блог стал весьма популярным, и женщина точно знает, ради чего встаёт по утрам. Но внука она так и не увидела. И пока Валя с Димой радостно гуляют с малышом в одном из уютных московских парков, а Нина Ивановна строчит очередную гневную статью про вульгарные наряды современной молодежи... Большое и яркое солнце по-прежнему беспристрастно и одинаково светит как всем хорошим, так и всем плохим людям. Автор - Арт Гаспаров.

В нашей деревне к Пасхе готовились задолго. С началом поста мать прекращала выдачу яиц семейству, громко заявляя: - Ну, всё! К Пасхе будем собирать. С этого дня яйца складывали в вёдра и хранили в холодке, в сарае, предусмотрительно прикрыв вёдра крышками. Как хотелось съесть хоть одно яйцо и нарушить запрет! Собирая яйца в курятнике, мы иногда хитрили, тюкая одно яйцо об другое, надеясь, что мать разрешит нам съесть сырым или пожарит. Фигушки. Нельзя - значит нельзя. Самое заполошное время выдавалось в страстную неделю. Прабабушка называла её - СтрашнАя неделя. Всю неделю мы скоблили, мыли, вычищали и разгребали. Обязательно белили дом изнутри и снаружи извёсткой, добавляя в неё синьку. Потом мать разводила угольную пыль и подчёркивала стены дома понизу, для пущей торжественности. Стирали, гладили, развешивали занавески. Из шифоньера мать доставала самые кружевные вязаные и вышитые салфетки, льняные скатерти. Непременно всем нам, трём дочерям, шились новые платья. А то как же, известная портниха в деревне, а свои девки без обнов? Тесто ставили в пятницу на ночь. Чтобы выстоялось, чтобы никто дверями не бухал, не топотал по полу - тесто любит тишину. Утром готовили начинку. Запаривали кипятком мак в большой миске, долго растирали его с сахаром в ступке, мм-м-м, вкуснотища. Кололи грецкие орехи для рулетов, доставали яблочный джем, распаривали изюм. Сначала мать закладывала в формы куличи, убирала их для расстойки. Потом раскатывала тесто для рулетов. Пирожки с рисом и яичком, маковые, ореховые, плетёнки с джемом - пекли много. Ещё бы, завтра вся деревня будет христосоваться, вдруг кому выпечки на раздачу не хватит - опозоримся! - Наташка, иди крашенками займись. Я тут уже сама справлюсь, - командовала мать. - И я! И я! - кричали малолетние сёстры и бежали за мной вприпрыжку. - Мам, сколько яиц закладывать? - уточняла я. - Так, - прикидывала в уме мать. - В прошлый раз 60 штук красили, не хватило самим, чужие потом крашенки ели, как вспомню, оторопь берёт. Добавь ещё штук двадцать. - Мам, а можно мы те 20 сами покрасим, - пищали сёстры-погодки. - Можно, - великодушно разрешала мать, и сёстры подтаскивали к столу восковые мелки, краски, фломастеры. Обычно мы красили яйца в отваре луковой шелухи. Иногда привязывали к скорлупе листья петрушки, одуванчиков, яблоневые листья или цветы. Золотые листья на тёмно-шоколадной скорлупе всегда смотрелись очень богато. - Наташка, бери ведро, дуй к бабушке, холодец разбирать, - снова командовала мать, когда я заканчивала красить яйца. Бабушка варила знатный холодец. Традиционно на Пасху. Так как все боялись, что еды может не хватить, бабушка варила двухведёрную кастрюлю холодца. Господи, какой это был холодец! В огромную кастрюлю бабушка закладывала целого кролика, две бройлерных курицы с собственного подворья, добрый кусок свинины, говяжью вырезку. Это не считая свиных ножек, ушек, хвостиков для того, чтобы холодец застыл. Разбор мяса от костей бабушка доверяла только мне, как самой глазастой и самой старшей внучке. Потом бабушка мелко рубила мясо, смешивала с процеженным бульоном и толчёным чесночком, разливала в три ведра: нам, себе с дедом поменьше и семье папиного брата. Привязывала крышку к ведру и строго наставляла: - Ты только не беги! Разольёшь - без холодца останетесь. Ага, посмотрела бы я на того, кто в десятилетнем возрасте бегал с огромным эмалированным ведром в руках. Я шла по улице и вдыхала умопомрачающий аромат ванили и сдобы - вся деревня пекла куличи. Выпекать мать заканчивала далеко за полночь. Я, как старшая, была на подхвате, и мы вместе застилали стол скатертью, укладывали крашенки в вазы, кутали выпечку, дабы к завтрему не заветрела. В предвкушении праздника сердце ёкало. Набегавшись за день, я засыпала, обхватывая колени руками. Иначе они ещё полночи дёргались, как у лягушки, продолжая свой бег. *** Пока мы занимались своими делами, батя по-своему готовился к празднику. Перво-наперво надо было выгнать самогон, не покупать же выпивку. Тем более, что бражка уже подоспела. Да и у кого брать? Майориха разбавляет, мужики жаловались, не первак у неё, горит плохо, проверяли на днях. Кондратьиха, будь она неладна, недоливает меру, совсем от жадности стыд потеряла. Лучше самому выгнать. Тут уж хошь – 70 градусов отдельно отлей, хошь - до «сороковника» догони: хозяин-барин. А ещё в обязанности отца входило рыбы к столу добыть. Деревня наша была рыбацкой. На столе к празднику непременно красовались запеченные карпы, котлеты из змей-башки ( подозреваю, что так в деревне называли рыбу из семейства угря), копчёный сом, жерех, судак в соусе… Всего не перечислить. Скажу просто – было вкусно. И вот утро. Нас поднимали в несусветную рань. - Девки, проспите все на свете, - будил в шесть утра отец. – Кто рано встаёт… - Тому бог подаёт, - нестройными голосами отзывались мы и шли умываться на улицу. Батя растил нас в спартанских условиях - «чай, не кисейные барышни!» Умывались мы в любое время года строго на улице. Потом мать плела нам косы. Заплетала она так крепко, что глаза плавно перетекали в уши (может, хотела придать нашим глазам некую миндалевидность, не знаю. А может, плела так крепко, чтобы в понедельник утром не заплетать. Всё равно не до того будет). В такие минуты мы с сёстрами сами себе обещали, что своих детей заплетать не будем. Можно сказать, что это обещание мы выполнили: у каждой из нас по два сына. И вот, нарядные, с огромными бантами, с шитыми сумочками для яиц и выпечки мы выходили из дома. Я действительно искренне радовалась: вот он, праздник. Он наступил. Свой поход мы начинали с бабы Насти, материной тётки, которая жила в соседнем доме. -Баба Настя, баба Настя, - кричали мы, вбегая во двор. - Христос Воскресе! - Воистину Воскресе, цыплятки мои, - радовалась баба Настя, перекрещивала нас и целовала в макушки. – Ой, да какие же вы нарядные! Ай да, мать ваша, рукодельница! Мы кружились перед бабой Настей, демонстрируя ей красоту наших нарядов. А она, всплескивая руками, выносила нам крашенки и свои знаменитые маковые бублики. Такие бублики не мог повторить никто, да и рецептом баба Настя с деревенскими хозяйками не делилась. А баба Настя доставала тем временем кошелёк, вынимала деньги. - Держи, Наталка, как самая старшая, - и она протягивала мне три рубля, а сёстрам по рублику. – Бегите, мои цыплятки, торопитесь. Славьте Христа. И «цыплятки» торопились – поспешали. К бабушке, к семье отцова брата – это в первую очередь. По своим, как батя напутствовал. А уж потом заходили во все дворы. В это утро в каждом доме двери настежь. Злобные сторожевые псы заперты в сараях, иди – не бойся! И вдруг, пробегая мимо дома Кондратьихи, мы услышали отборную брань. Оказалось, что жадную бабу, которая накануне заявила, что не собирается кормить всяких попрошаек, а поедет в город, в гости к дочери, мужики решили проучить. И ранним утром подпёрли её ворота огромным бревном. Сначала баба сулила все кары небесные тем, кто это сделал. Потом билась в ворота. Но ближе к вечеру ослабла и изредка от досады выла. А деревня тем временем превращалась в большой муравейник. Ближе к 12 утра дети, уже убегавшись по деревне вдоль и поперёк, возвращались домой. И тут начинали свой ход взрослые. - Христос Воскрес! – кричал с порога дядька Шурей, троекратно целуя мою мать. - Воистину воскрес! – отвечала маменька, поглядывая на хмурящегося отца. - Воскрес, воскрес, - отзывался батя. – Твоя-то где? - Любка? Да следом бежит, - говорил дядька Шурик и потирал руки. – Ну что, разговеться пора! Долго в пороге держать будешь? Небольшое отступление про Шурика с Любой. Дядька Шурик мелкий, лысый и юркий, как сперматозоид, был женат на Любане. Люба была намного выше мужа и мощнее по всем позициям. Когда у них родился первый ребёнок, Шурик радовался: - Всё, как у людей! Сначала нянька, потом лялька. А няньку Светланкой назовём. Лялька себя не заставила долго ждать, и точно на следующий год у Кротовых появился Ванька. Потом Зинка. Потом Мишка. Потом Алёнка. - Девочка, мальчик, девочка, мальчик, девочка! - привычно пересчитал своих отпрысков Шурик, когда семейство вошло в наш двор вместе со своей мамкой… Положил руку жене на плечо и произнёс: - Ещё одного мальчика для ровного счёта и всё! Люба спокойно скинула руку мужа, строго посмотрела в глаза и коротко рявкнула: - Яйца оторву. Не знаю, выполнила она свою угрозу или супругам удалось мирно договориться, но появление новых детей у Кротовых с того памятного момента остановилось. И вот взрослые начинали разговляться. При этом они, почти не отличались от детей! Спорили, кричали до хрипоты, выясняя чьё яйцо (пардон) крепче: - Вовка, сукин сын! Ты чего боком бьёшь? - А ты не юли! Зажал всей лапой яйцо, хрен пробьешь! Поясню по ходу… Каждый приходящий приносил с собой крашенку. И взрослые начинали биться. Нужно было стукнуть крашенку соседа и, если удавалась нанести урон, пробить скорлупу, битое яйцо доставалось выигравшему. Иногда, если повезёт, можно было придти в гости с одним яйцом, а уйти, прихватив с собой больше десятка битых. Пока взрослые развлекались, главное для меня – вовремя смыться. Мы, конечно, удирали с сёстрами на улицу и вволю носились по деревне с другими детьми. Но бывали моменты, когда нужно было забежать домой, ну очень нужно, учитывая количество сожранных яиц и выпитого лимонада. Я старалась не попасться на глаза матери. Иначе меня ждало: a)«Наташка, помой посуду». Или: b)«Наташка, насыпь курам и дай воды свиньям». Или ( самое печальное): c)«Наташка, неси баян». Батя умел петь только одну песню – «Сулико». А может я, прикидываясь идиоткой, говорила, что умею играть только эту песню, не помню. Я растягивала меха и по двору неслось: - Я могилу милой искал… Спев песню про могилу раз десять, батя успокаивался. И, пока гости чокались, я тикала на улицу. Там было самое интересное. Мы катали яйца по траве, выясняя в честном споре, чьё дальше укатится. Бились крашенками, менялись, скупали в местном магазинчике лимонад на деньги, которые получили от взрослых. Да мало ли чем могла развлечься детвора в наше время. Ещё и за мелкими сёстрами-братьями успевали приглядывать. Солнце закатывалось вдоль улицы. Темнело. Кротова Светка, пересчитав вверенный ей выводок братьев и сестёр, и собрав их в кучу, отправилась домой. Маленькая Верочка, притомившись, дремала на лавочке у дома Ольги Романовны. Танюшка канючила и просилась домой. А мы играли в «вышибалы». Из моей команды не выбитой осталась я одна. Команда противника, заколебавшись метать мяч в одинокую цель, применила непозволительную хитрость. - Смотри, Верка домой пошла, - крикнул кто-то, я обернулась, и мяч прилетел мне в глаз. Всё, теперь точно пора домой. На крыльце дома сидел совершенно «упразднованный» батя. Он жал на кнопки баяна, пытаясь извлечь звуки. - О, Наталка, давай «Сулико», на посошок! Я вздохнула – спорить бесполезно. Села рядом, осторожно развернула баян. - Я могилу милой копал, Но её копать нелегко. Долго я метался и страдал, Но зато зарыл глубоко! - пел на свой лад почти шёпотом батя. - Наташка, ты мне друг или нет? Скажи, куда эта кобра чемергес спрятала? - Пап, утром выдаст, похмелишься. Иди спать, - отвечала я. Батя согласно кивал головой, прикладывал палец к губам, мол, не выдавай, и отправлялся спать. Какой сегодня был длинный день! Сколько всего интересного увидела, услышала! А то что фингал под глазом – ерунда. Я ж успела за него три поставить. Завтра в школе увидим, чей глаз краше. Я засыпала и мне чудилось, как лаю собак вторит, подвывая, Кондратьиха. Утром мужики пойдут на работу, освободят. В эту пасху ни одна Кондратьиха не пострадала. Потом неделю деревня будет доедать то, что было приготовлено к празднику и долго лечить чешущихся детей от диатеза. Будет месяц переваривать праздничные события, вспоминая, как закрыли Кондратьиху, как Шурей пытался на спор сожрать хрустальную рюмку, да его опередил дядька Андрей. Прямо вот так вял и с хрустом съел совершенно новую хрустальную рюмку. Да много чего случалось за один такой длинный день. В светлое Христово воскресение. Автор: Наталья Каблукова

ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ В переполненной столовой место есть лишь за одним столиком, за которым восседает полный, усердно жующий мужчина. К нему и усаживается, предварительно испросив разрешения, очень худой мужчина. Оба они похожи на персонажей известного чеховского рассказа. Тонкий снимает с подноса и расставляет на столике свой обед. Очень скудный: полпорции жиденького мутноватого супчика, жменька какого-то салатика, стакан чая. При этом он неодобрительно посматривает на Толстого, перед которым почти половина столика занята его обедом. Это ярко-красный, с белыми разводьями сметаны, борщ с пампушками (его в это время и хлебает Толстый), тарелка с парой здоровенных котлет, еще одна – с жареным куриным бедрышком, пара тарелок с салатами, тарелка с блинами, стаканы с чаем, компотом. Толстый — Тонкому(с сочувствием): Верующий, пост держите да? Тонкий (снисходительно): У меня всегда пост. Я на диете. Толстый (с хрустом разгрызая хрящик): А, понятно. Тонкий с шумом втягивает в себя ароматы, исходящие от тарелок со снедью Толстого, гулко сглатывает слюну. Неприязненно покосившись на Толстого, он подвигает к себе тарелку с супчиком и начинает чинно таскать в рот эту неприглядную жижицу. Толстый: Приятного аппетита! Вкусно? Тонкий (поперхнувшись): Спасибо, конечно. Но причем здесь «вкусно-невкусно»? Главное, чтобы было как можно меньше калорий и холестерина. Толстый, отодвинув опустошенную тарелку с борщом, подтягивает другую – с румяными котлетами, с которых Тонкий не сводит завороженного взгляда. Толстый (откусив сразу полкотлеты): А зачем? Тонкий: Что – зачем? Толстый: Ну, зачем, чтобы меньше, как их, там, калорий? Ну, был бы ты баба – понятно, чтобы талия была, фигура там, хотя я лично люблю, чтобы у бабы было за что подержаться, а не наколоться на что. Но тебе-то зачем так мало есть? Тонкий (раздраженно): Чтобы всегда быть в тонусе. Чтобы не жрать так много и не быть таким толстым, как вы. Чтобы дольше жить, наконец. Толстый (прикончив котлету и один из салатов): Это я толстый? Я просто полный. Видел бы ты моего брата. И ем я ровно столько, сколько мне надо. Подожди, я сейчас. Он подтягивает к себе тарелку с куриным бедрышком, берет его за косточку и плотоядно вгрызается в нежную мякоть, с губ его стекает янтарный жир. Тонкий в полуобморочном состоянии закрывает глаза и хватается руками за край стола – чтобы не упасть. Толстый (жуя): Так вот. Что касается того, чтобы долго жить. Сколько ты собираешься прожить и сколько еще лет добавит тебе эта твоя голодная жизнь? Тонкий (придя в себя и меланхолично отхлебывая суп): Проживу столько, сколько мне отпущено. Ну и диета даст дополнительных два-три года. Толстый (заедая курицу салатом): А сколько тебе отпущено? Тонкий: Этого никто не знает. Толстый: Значит, ты проживешь неизвестно сколько и еще плюс два года? И ради этого ты мучаешь себя? Тонкий: Почему мучаю? Я привык. При это он не сводит глаз с остатка куриного бедра, которым во время разговора размахивает Толстый. Толстый (перехватывая его взгляд, насмешливо): Я вижу. А вот представь: ты вышел из столовой, стал переходить улицу, и тебя переехал грузовик. С колбасой или тушенкой. Или ветром снесет тебя в реку и ты утонешь. И что, где твоих дополнительных два года? Тонкий: Ну, это все относительно. Грузовик может переехать и вас. Толстый: Может, хотя при моей комплекции еще неизвестно, кто больше пострадает. И потом, мне не будет так обидно, я-то себя не мучил диетами, чтобы выкроить себе еще пару лет, жил на полную катушку. У меня всегда хорошее настроение. А ты на себя давно в зеркало смотрел? У тебя от твоего этого голодного тонуса физиономия такая кислая, что мухи над тобой дохнут. Тонкий (нервно): Это все демагогия, казуистика. И вообще, мы, я вижу, не поймем друг друга. Извините. Он без энтузиазма начинает ковыряться вилкой в своем постном салате. Толстый, хмыкнув, допивает компот и, с шумом отодвинув стул, вразвалку уходит походкой довольного собой человека. На столе остается нетронутая им в пылу полемики одна из котлет. И Тонкий, воровато оглянувшись по сторонам, быстро накалывает эту котлету на вилку и начинает жадно есть. Но обернувшийся у самого выхода Толстый это видит. Толстый (торжествующе): Эй, диетчик! Приятного аппетита! Марат ВАЛЕЕВ.

Новогоднее настроение... НЕ ОСЕННИЙ МАРАФОН... Давно доказано, что человеческий организм в экстремальной ситуации способен совершить невозможное... Рассказывают, что однажды мать вытащила своего придавленного ребенка из-под машины...приподняв авто на руках(!!!)... Про бессмертный подвиг Алексея Маресьева мы все знаем с детства... Про Стаханова и Папанина мы здесь просто умолчим, а вот про Пашку... Про Пашку и будет сегодня у нас история... Да еще какая!.. ...Вот если взять классический образ Сибирского Мужика, то лучше нашего Пашки - героя не найти... Работяга-тракторист... Всегда со смехом... Всегда слегка поддатый... Грудь нараспаш... Нет, не так... Грудь всегда НАРАСТАПАШКУ, как говорят в Сибири... Шапка - уши торчком в разные стороны... Полушубок... И ...рыжий, конечно!.. Кудрявый чуб из-под шапки... Папиросина в углу рта... Вот и его портрет!.. Где ты, Репин?.. Зарабатывал-заколачивал Пашка немало, так как работал он трактористом на Севере где-то под Туруханском и возил по тайге лесорубов... Возил он их, в основном, зимой, потому что никакой тебе распутицы и бездорожья... Лесорубы Пашку уважали за его легкий характер, открытую душу и вообще, за человечность его и открытость... Да и как его не уважать, если он, даром что тракторист, не гнушался иной раз помочь им, заменив болеющего после вчерашнего товарища или смотаться в соседнее село за спиртом километров за сорок, пока они тут с лесом управляются... Единственно, чего они не могли понять в Пашкиной натуре - почему он никогда не напивается, как они... Они-то как обычно?.. Вусмерть... В хлам... До поросячьего визга... А он?.. Почему он умеет вовремя остановиться а они нет?.. А впрочем, это личное дело каждого... Кстати, о поросячьем визге... ...Выполнила бригада Пашкиных лесорубов очередной обьем работы и надо было переезжать в вагончике на специальных полозьях - Север же! - со всем скарбом на другой участок... А окончание работы - это, конечно банкет, если можно так назвать обыкновенную пьянку в вагончике до упаду в прямом смысле этого слова... Да и как не выпить, если мороз под пятьдесят и ниже?!. Без этого ну никак!.. Ну и вот... Запаслись работяги спиртом... Покидали свои монатки-пожитки в вагончик... И... Нет, еще не поехали... Пашка, как отвечающий за свой "живой груз", осмотрел каждого лесоруба - пока еще тот при памяти... Провел инструктаж: - Короче, братва... Перегон не большой - всего двадцать километров... Сходите на дорожку до кустов... Да, я не шучу... До кустов, так как я вас в вагончике на момент маршрута замкну на замок... Да!..Замкну... Вот на этот самый замок... И не возражать!.. Забыли, как позапрошлый раз от этого спирту мы Серегу потеряли?.. Искали его потом, возвращались... Хорошо, пьяный он был... Иначе бы замерз к чертовой матери... Так, что... Потерпите, если чего... Второе!.. Не блевать, как в прошлом году... Колян, помните, со своей бородой блевотиной к полу примерз, еле отодрали... А чем отдирали, помните?.. А где я ему в тайге теплой воды бы нашел тогда?.. Пока бы воду согрели, он бы окочурился... Пришлось, как говорится... Народным средством... Хорошо, что бабка мне еще в детстве про лечебные свойства мочи говорила... Так что, осторожней тут... Спирту у вас до хрена и больше... Сидите вон, в карты играйте, пока в памяти... Кто начнет вырубаться - на топчан кидайте... Чтоб на полу не замерз... Хоронить потом задолбишься могилу копать... Спирта вам всем хватит... Мне отлейте манёха в дорожку, чтоб не замерзнуть... Вас тут всего шестеро... Вам этой канистры за глаза хватит... Макарыч, ты - за старшего!.. Вопросы?.. - Нет вопросов!.. - Тогда до ветра и - вперед с песней!.. ...Через пять минут запер он на замок лесорубов в этом вагончике... Протер переднее окошко вагончика для лучшего обзора, мало ли?.. Хотя... Что тут может случиться - ехать всего двадцать километров... Час с небольшим... Фляжку спирта в карман... Сел... Рычагами дернул... Газанул!.. Рванул с места!.. И... ОЙ ВЫ КОНИ ВЫ КОНИ СТАЛЬНЫЕ... БОЕВЫЕ ДРУЗЬЯ ТРАКТОРА... Едет себе Пашка... Хлебнет из фляжки... Глянет в окно заднего вида... Все на месте... Даже вроде как танцуют мужики?!. А чего им не танцевать?.. 15-ти литровая канистра спиртяги на шесть рыл!.. И я бы сплясал... Эх, хорошая у нас работа!.. Правда, в этот раз участок попался заковыристый... Целый месяц почти сидели на одном месте... Хорошо - трактор всегда на ходу... Мотался то туда, то сюда... Ниче... Скоро весна... Ну-ка, где там фляжка моя заветная?.. Едет Пашка... Ни о чем плохом не думает... Да и что может быть плохого?.. С Лидкой своей, правда, хоть разводись, на хрен... Не, ну интересный народ эти бабы?!.. "Я тебя почти не вижу", видите ли... А я вижу?.. Хотят, чтобы и деньги были, и мужик из койки не вылезал... Хотя, если подумать... Жалко Лидку... И баба хорошая, и любит Пашку, это ж видно... Ребеночка все хочет... А чего?.. Приеду и залепим мы с ней пацана!.. А чего не залепить-то?.. Пора бы уже... И будет у меня сын, размечтался Пашка, отхлебывая из фляжки... Охотником его сделаю... Будем с ним вместе в августе "Зорьку встречать"... Мерно тарахтит трактор... Пашка ведет неторопливую беседу сам с собою... Философствует... Артемкой назову... А че?.. Артем Палыч!..Звучит!.. Все!... Как только приеду!.. Ну, Лидка, держись!!!... По сусекам будем скрести!!!... Колобка своего лепить... Ха-ха-ха-ха!.. Едет Пашка... Обернется на окошко вагончика для контроля... Все на месте... Даже видно через стекло, как веселятся мужики... То ли опять пляшут?.. Морды красные мелькают... И чего это им вдруг расплясалось?.. Впрочем, спирту немеряно... И я бы сплясал за милую душу... Бултыхнул Пашка фляжкой своей раз-другой... Закончилась фляжка... Не бездонная же она... Да и дорога закончилась... Во-о-он и деревня виднеется впереди по трассе... Доехали, слава Богу... Интересно, а мужики вырубились?.. Посмотрел Пашка в оконце - не-е-е... Вон живые... Пляшут опять?.. Во что с людьми спирт делает!.. Трезвого ни в жись плясать не заставишь... А тут... Канистра спирта...Тайга...Вагончик... И они еще умудряются в этом вагончике плясать!.. Да прямо по ходу движения!.. Вот он где - русский мужик!.. А не среди торгашей-бизнесменов... Ну, чего...Приехали?.. При-е-ха-ли!!!... А вот интересно, а какую слово Гагарин сказал, когда приземлился - успел подумать Пашка, открывая замок на дверях вагончика... - Ну че, мужики?..С прибыт... ХХХХРРРРРЯССССССЬ!!!... Потом еще тут же... ХХХХРРРРРРРРРРЯССССССЬ!!!... Поленом промеж Пашкиных глаз(!!!)... Да так, что шапка слетела!!!... - Вы че, муж... - Ах, ты с-с-с-с-сук-к-к-ка р-р-рыжая!!!... И по новой... ХХХХРРРРРРРЯСССССЬ!!!... Аж искры из Пашкиных глаз посыпались!!!... - Ты че, Макарыч?!. - Ты г-г-где, с-с-сука, с-с-служил?..В г-г-гестапо?.. - Причем тут г... - Ты г-г-где ездить на с-с-своем г-г-гребаном т-т-тракторе учился?.. - Ты где права купил, утырок?!. - Макарыч, дай я ему врежу!.. Налетели остальные краснорожие мужики на Пашку... - Ты че творишь, идиот?!. И тут только Пашка заметил, что...мужики-то трезвые абсолютно(!!!)... А чего ж они тогда плясали, если трезвые, мелькнуло в голове... - Да мы тебя, гада... И только всеобщий любимец Минька вдруг встал на Пашкину сторону: - Погодите, мужики...Может, он не заметил?.. - А чего я должен был заметить?.. - Ты что, козел рыжий, не видел, что случилось, когда ты с места рванул?.. - А че случилось?.. - Ты издеваешься?..А вот иди глянь, что случилось - затолкали мужики Пашку во внутрь вагончика... Глянул Пашка на пол... А... А!!!... А никакого пола в вагончике-то и нету(!!!)... ?!?!?!... А-а-а... Ы-ы-ы... Э-э-э... - Так че?!. - А это "ниче", Паша... - Это ты нас, Паша, вот так и вез двадцать километров... - К-к-как вез?!. - А вот так...Ты когда с места рванул - пол от вагончика там и остался... - Где - там?.. - Там...Где и был... Двадцать километров отсюда... Сбегай - убедись... Он там и лежит, поди, до сих пор, примерзший... Если медведи не растащили... - Дак это?... - Да, Паша...Ты правильно подумал... Ты рванул свой трактор сдуру и... Отодрал сам вагончик от пола... Стены вагончика поехали... А пол там остался... Мы ж там месяц никуда не вылазили... Вот он и примерз... А мы и поехали... Бегом... Внутри вагончика... А ты, сука, едешь и оглядываешься в окно... А мы тут молотим копытами своими... Орем-орем тебе в окно... А ты... Как ехал, так и едешь... И замкнул нас, сука, как нарочно... Не выскочишь - не выпрыгнешь... Как в космосе... ...Шок - это ничего не сказать про Пашкино состояние.. - И вы... - Да, Паша...И мы... Бежали внутри вагончика все эти двадцать километров... - И как не сдохли?!. - И это.. - И спирт тащили, Паша... - По переменке... - Ты давно бегом пятнадцать литров спирта не таскал?.. А ты попробуй как-нибудь... Мы только что это делали... - Как же вы... - Да вот так, Паша...Даже тебя отматерить сил не было - задыхались, как рыбины на ветру... - Еще бы верст пять и привез бы ты, Паша, шесть трупов себе на тюремное счастье... - Мужики, да я же...Да вы не подумайте...Кто ж знал... ...Сел Пашка прямо на то место, где должен быть пол... Обхватил голову... И...заплакал... Горько-горько заплакал... Опешили мужики... - Да ты че, Пашка?.. - Да с кем не бывает?.. - Все живые... - Спирт весь целый, слава Богу... - Сэкономили на этом бегу... - Так бы уже и нечего было выпить... - Ты че,Паш...Паш, а Паш... А Пашка... Представил Пашка эти шесть трупов у себя в вагончике... И все!.. Жизнь бы закончилась раз и навсегда... Ни Лидки тебе... Ни Артемки... Артема Палыча... Ни охотничьей "зорьки"... Вот и были бы Лидке "сусеки"... И так стало жалко себя... Хоть волком вой... Сидит Пашка... Стоят вокруг него обалдевшие от увиденного мужики... И только неунывающий Минька хлопочет, сооружая стол из сиденья Пашкиного трактора... - Да вы чего, мужики?..Жизнь-то продолжается!.. Считай, что нормы ГТО мы сдали!.. Кино "Осенний марафон" помните?.. А тут - зимний марафон!.. Со спиртом в обнимку... И главное, мужики... Теперь мы знаем, сколько километров может пробежать мужик с 15-ю литрами спирта в руках!.. В никакой Книге рекордов никакого Гиннесса не найти такого подвига!.. Так,что... Давайте выпьем за наш рекорд... Макарыч, наливай!.. ...И пока Макарыч наливал... В наступившей тишине было слышно, как где-то далеко-далеко жалобно всхлипнул основатель Книги Рекордов Гиннесса Хью Бивер... Ведь ни одному посетителю его знаменитой пивнушки "Гиннесс" даже и в голову не пришло пробежать с канистрой спирта двадцать километров!.. Да еще и в таких экстремальных условиях!.. Куда им там в своих Ирландиях до наших сибирских мужиков?!. До таких, как Макарыч или Минька... До таких, как Пашка... Слабаки они... Хоть и рыжие тоже... ... ... ... Александр Волков...

Он развозил продукты по магазинам на маленьком грузовичке. Вставать приходилось в четыре часа утра, ещё затемно. Он объезжал маленькие фермы и продуктовые склады. Загружал машину под завязку заказами из магазинов и принимался за развозку. Бросать открытую машину приходилось неподалеку от каждого магазина. Он сам был и водителем и грузчиком. Иногда, из машины исчезали продукты, находившиеся наиболее близко к дверям. А что делать? Где охранника взять? Ну, да. Воровали. Прохожие. Которые были даже в это время. Он платил за эти пропажи из своего кармана, что его очень напрягало. Ещё бы. Ты весь день носишься, как угорелый. Мокрый и уставший. А потом подсчитываешь и видишь. Часть зарплаты ушла на погашение украденного. Всё это его, конечно очень расстраивало. И вот однажды. Он столкнулся с большой, худой и очень голодной собакой. Она бегала возле самого первого адреса магазина. Самое начало работы и самый большой заказ. У него было время перекурить и он. Стал подкармливать пёсика. Буся, как он назвал её. Теперь ждала его каждое утро. Встречала радостным лаем. Тёрлась об него и пыталась лизнуть руки. За месяц, он смог откормить несчастную собачку вполне себе прилично. И оказалось, что это довольно красивая рыжая собака, с очень умными глазами. -Ты бы, посмотрела за моим товаром, пока меня нет. Пошутил он однажды и пошел в магазин с тачкой, наполненной до отказа ящичками с продуктами, но. Когда он вернулся. Оказалось. Что Буся сидит в машине возле раскрытых дверей. Она явно охраняла. -Оооо. Сказал мужчина. -Это уже дело. Может не откажешься поехать со мной? Много предложить не смогу. Я всё время на работе. Но еда и ночёвка за мной. Идёт? Буся радостно гавкнула и крутнувшись на месте, заглянула ему в глаза. Так оно и пошло. Теперь у него на работе была напарница. Воры обходили стороной большую собаку с вполне себе заметными клыками. Отъевшаяся Буська, сидевшая и охранявшая продукты у раскрытой двери. Представляла собой очень впечатляющее зрелище. Пару раз вызывали полицию. Пытавшиеся украсть что -либо из машины, получали такой решительный отпор. Что их приходилось снимать с заборов и деревьев. Он был не то чтобы доволен работой своей помощницы. Он считал её частью команды. И далеко не последней. Ему больше не приходилось платить из своего кармана за пропажи. И он не боялся оставлять машину с раскрытыми дверями. Буся знала своё дело отлично. Несмотря на свой покладистый и мягкий характер. Она вполне себе лаяла басом, и могла отогнать любого. Что и делала. Так они проработали несколько месяцев. Наступила весна и начались дожди. К Бусе все давно привыкли. Кражи прекратились и она сидела – для порядку. Вечерами они вместе ужинали. Мужчина давно привык разговаривать со своей напарницей, как с человеком. Ему и в голову не могло прийти, что его Бусечка его не понимает. Она всё отлично понимала. Спали они тоже вместе. Он был одинок. За такой бешенной работой о семье думать не приходилось. Пока. Пока в одно дождливое утро. Он, автоматически закрывая двери грузовичка, вдруг не понял. Буськи. Его любимой Бусечки. Не на месте. О ужас!!! Он еле доработал весь маршрут и понёсся к самому началу. Вся проблема состояла в том, что он не помнил. В какой точке исчезла его Буся. До самого утра он разъезжал по району и искал пропажу. Но так ничего и не нашел. Совершенно разбитый, уставший и страшно расстроенный. Мокрый от бесконечного дождя и не спавший. Он поехал загружать машину заказами. Он был рассеян весь день. И вне всякого сомнения, если бы ворам захотелось обчистить его. То сейчас, они могли бы сделать это совершенно не напрягаясь. Так он проработал несколько дней. И дела шли всё хуже и хуже. Ему везде мерещилась его собака и он не мог поверить в то, что она ушла. Ему по ночам мерещились всякие ужасы. И он уже хотел пойти к психиатру и начать лечение от нервов и бессонницы, когда. Когда однажды. К нему подошла бабулька. Она попросила у него отходы продуктов, если таковые у него останутся. И он предложил ей зайти в магазин и взять там то, что не продано и раздаётся совершенно свободно. На что она заметила. -То не для меня, сынок. То для одной святой собачки. -Какой собачки? Напрягся мужчина. Сердце почему-то бешено забилось и у него перехватило дыхание. - Собачка тут одна у нас появилась недавно. Продолжила бабушка. -Пришла и усыновила несколько котят, оставшихся без матери. Кормит их своим молоком. Стала худая, как щепка. -Рыжая, большая. Лает басом. Скороговоркой срывая голос, произнёс мужчина. -Точно, сынок. Ответила старушка. -Где она?! Где?!!! Закричал он. -Веди меня немедленно. Испуганная бабушка, рассказывая что-то такое непонятное. Засеменила в переулок. Мужчина бросив на дороге раскрытый грузовик, пошел за ней. В самом углу двора. Под несколькими поддонами. Лежала его Буся. Худая, как щепка и грязная. Под её пузом шевелились пять котят. Увидев человека, Буся тихонько заскулила и замахала хвостом. -Буся, Бусечка. Выдохнул он. -Как же долго я искал тебя. Почему же, ты не пришла ко мне? Почему? Буся понуро опустила голову. Как объяснить человеку, что она не могла бросить котят? Как? Но мужчина быстро нашелся -Никуда не уходи и не пропадай. Сказал он. -Я сейчас подгоню машину. Бабулька смотрела на всё это, широко раскрыв глаза от изумления. Через пять минут. Мужчина опять появился, неся в руках большую коробку из-под помидор. Куда он и уложил кошачье семейство. -Пошли Буська. Сказал он своей собаке и на радостях, смачно поцеловал её в нос. Бабушка шла рядом с ними. И тогда. Он повернулся к ней и вытащил из кармана несколько купюр. Потом протянул той, но. Бабулька, вдруг оттолкнула его руку. -Я не нищая, сынок. Сказала она. -А вот ты скажи мне. Ты женатый или как? -Да куда мне с такой работой? Спросил он и сев в машину, уехал. На следующий день. На первой точке его ждала женщина. Появившаяся из небольшой машины. Она подошла к нему и спросила. -Вас вчера моя мама встретила. Это вы искали свою собаку? И потом забрали её с пятью котятами? -Я. Смутился мужчина. Женщина подошла к раскрытым дверям грузовичка. Там сидела Буська, но. Она почему-то не стала лаять на женщину. Она дала себя погладить. -А котята где? Спросила женщина. - В кабине. Пять смутился мужчина. -Я их по часам к Буське отношу, чтобы она их покормила. Женщина посмотрела на него как-то особенно внимательно. -У меня сегодня выходной. Сказала она. Вы не будете возражать, если я покатаюсь с вами и помогу с котятами? -Да, пожалуйста. Ответил он и покраснел. Он не привык к женскому обществу и вниманию. До конца дня они уже добрались старыми знакомыми. Женщина оказалась отличным собеседником. Они болтали и смеялись и как-то само собой так получилось. Что после работы, он пригласил её на чашку чая. Тем более, надо было помочь ему занести в дом вечером коробку с котятами. И как-то так само собой получилось. Что вдруг выяснилось. Её машина осталась бог знает где. И не ехать же её теперь искать посреди ночи? Ну, согласитесь дамы и господа. Неприлично это, как-то. Выгонять женщину на улицу. А он был воспитанный человек. Вот она и осталась. Ну, так получилось. Да, кстати. Бабулька эта. Оказалась владелицей огромной квартиры неподалёку. Где и жила со своей единственной дочкой. И не надо обвинять её за то, что искала ей хорошего мужа. И судя по всему, нашла. Они теперь там все живут. Бабушка, дочка её и муж. Ну, бывший водитель грузовичка. Буся с пятью кошками. Он теперь работает в горуправлении, где бабушка проработала больше сорока лет. Ну, да. И что с того, что устроила зятя по знакомству? А вы поступили бы иначе? В общем, всё тут хорошо закончилось. И я вот думаю, дописавши эту историю. Что, на самом деле, было причиной перемен в жизни того мужчины? Что? Автор: Олег Бондаренко-Транский