Шурочка.

Часть 37. Мила
Ранним майским днем Тим вышел из дома и сразу защурился, яркое солнце слепило глаза, обожгло поцелуем щеки, растрепало ветром волосы на голове. Он совсем недавно вернулся из реабилитационного центра и спешил в школу, категорически отказавшись заниматься дома.
Начало истории
Ему хотелось хотя бы на секундочку вернуться в то время, когда они с друзьями ездили на рыбалку, дурачились на перемене и отвешивали шуточки молодой учительницы, только что со студенческой скамьи. В то время, когда Мила ещё не была центром его вселенной. Мила. Тим пнул пустую банку из-под пива, попавшую ему под ноги на сельской улице. Находясь на реабилитации, он был оторван от связей с внешним миром, его навещали лишь родители, привозящие скупые новости о девушке, мать увезла Милу за границу и связаться с ними не предстояло возможным. Тим ускорил шаг, опаздывать в первый день после долгого отсутствия в школе вовсе не хотелось. По началу он принял в штыки всё, что происходило с ним в реабилитационном центре, все эти беседы, трудотерапию, прогулки на лошадях, лечение, учеба в местной школе, но быстро обвык, освоился и самое главное понял-жизнь единственное богатство, чем по-настоящему нужно дорожить. В целом жизнь семьи Шитиковых не изменилась, правда Платон отошел от дел, передав бразды правления своими автомастерскими и магазинами Максиму, который вернулся с заработков на севере не один, а с хорошенькой хохотушкой Лидой, которая тут же со всеми передружилась и с увлечением окунулась в семейную жизнь. Ребята расписались ещё на севере, событие отметили в кругу большой семьи по приезду, планировали строить свой дом и окончательно решили остаться жить в селе. Глядя на них Шура радовалась и незаметно смахивала слезы, рана на сердце, нанесенная смертью сына не заживала. Помогла справиться с болью, как ни странно Паучиха, которая встретив как-то Шуру на улице не прошла, как обычно мимо, а остановилась и заговорила первой.
-Что-то ты совсем не нравишься, девонька- сказала она, схватив женщину за руку.
-Так уж и девонька, чуток тебя постарше, Люба, на пару месяцев всего.
-Что ж, иные бабы до старости-девоньки, цветут, как вишни в садочке, соком спелым налиты, ни морщинки у них, ни складочки, это я, как печенное яблоко стала, а ты всё никак не стареешь.
-Говори, что хотела, не до разговоров мне! -оборвала Паучиху Шура.
-Вижу топишь ты сына своего покойного в слезах, Шура, продыху ему не даешь, стоит он бедненький, по пояс в твоих слезах и с места не сдвигается. Отпусти, сына-то, Шура, не держи его меж двух миров, мается душа его, не уйдет никак.
-Да как отпустить-то? – с надрывом сказала Шура,- если сердце вынули и пополам сломали.
-А я научу тебя. Сделаешь, как скажу, полегчает на сердце-то. Выйди в поле, степь одна, встань на колени и рви траву, да складывай вокруг себя, а еще положи пучок за пазуху и в место, где его никто не увидит. Рви траву и приговаривай:
«Никто тебя, травушка, не сеял, Бог тебя дал, ветер тебя раскидал. Так бы и мою тоску ветер взял, забрал и по полю вольному раскидал. Как по тебе, трава, ни одна душа не болит, ни у кого сердце не ноет, не щемит, так чтобы и мне, Божией рабе (имя), по рабу Божию (имя) не страдать, не плакать, не рыдать и с каждым днем Божиим забывать. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь».
-Поможет? - с надеждой спросила Шура
-Если с душой сделаешь, поможет, а ежели ради баловства –нет.
-Откуда ты заговор знаешь?
-Поделиха передала. Она много чего успела передать, вот только будущее, как она я не в состоянии увидеть.
-Спасибо, тебе, Люба-сказала Шура, пытаясь обнять женщину.
-Да за что? -отстранилась Люба, - то-ли мне жалко? Сама сына потеряла, понимаю каково это- она попрощалась и пошла вдоль улицы, опираясь на посошок. Глядя вслед Шура вдруг осознала, как близка глубокая старость и как мало еще сделано в её жизни. Не откладывая в долгий ящик, она села в машину, стоящую тут же и выехала на степь. Травы было совсем немного, май был сухим, но женщина упорно рвала жидкие пучки и раскладывала вокруг себя, под руку попала только что вылезшая из земли богородская травка, вдохнув знакомый аромат, женщина спрятала пучок за пазуху и закрыв глаза произнесла заговор. Белая птица закричала над ней, Шура в испуге открыла глаза и увидела, как та исчезает в небе. Душа сына успокоилась и наконец покинула этот мир.
Казалось бы, мечта Милы сбылась, она безвылазно сидит в своем любимом Париже, но почему же на сердце так тошно и маятно? Мать, озабоченная делами в фонде целыми, днями висела на телефоне, требовала, угрожала, упрашивала, после обессиленная валилась на диванные подушки и наливала себе спиртное. К ночи Мила укрывала пьяную мать покрывалом, забирала из рук телефон и пыталась связаться с Тимом, но его телефон был недоступен. Любимая Шурочка объясняла –в реабилитационном центре телефоны запрещены и всё уговаривала потерпеть, дать возможность Тиму восстановиться. Мила смирилась и терпеливо ждала, надеясь на скорую встречу с любимым. Смерть отца изменила девушку до неузнаваемости, она вдруг осознала, как много он значил в её жизни и как она любила его. Детское стремление стать самостоятельной стало еще больше, но приобрело иные формы-девушка взялась за учебу в школе при российском посольстве, углубленно изучала французскую литературу, языки. Преподаватели её хвалили и, если бы не разлука с Тимом и увлечение матери алкоголем жизнь в Париже можно было считать сносной. Мила ждала и надеялась на скорое возвращение в Россию.
Уставшая Алена разбирала пакеты с покупками на кухне. После выматывающего душу дня с кучей операций ей хотелось принять душ и спать –спать до тех пор, пока не заболят бока от долгого лежания и на щеке не отпечатается подушка. Несмотря на большой срок беременности она всё еще работала, нарушая все мыслимые трудовые нормативы, но чувствовала себя хорошо, как врач контролировала своё состояние. Рожать в её возрасте было опасно, Алена чувствовала на себе осуждающие взгляды коллег, но больше всего боялась разоблачения, потому что ребенок, которого она носила под сердцем был не от мужа.
-Алюсик, ты дома? -прозвучал веселый голос мужа из прихожей. Работал Аркадий в частной клинике, отрабатывал свое время в чистеньком кабинете, получал приличную зарплату в конверте и искренне недоумевал, почему жена никак не уйдет из государственной больницы.
-Дома,-Алена тяжело вздохнула, в быту муж ей совсем не помогал, считая готовку еды, стирку и уборку чисто женской работой.
-А что у нас на ужин сегодня? Я проголодался, очень- Аркадий заглянул в пустую кастрюлю на плите.
-Что приготовишь, тем и будешь ужинать-не выдержала Алена.
-Ну, Алюсик, ты же знаешь, я совершенно не умею готовить и потом эти руки нужно беречь-муж покрутил перед ней своими ладонями. Алена отвернулась, ей стало обидно, внезапно она вспомнила как совсем недавно она не отходила от операционного стола семь часов и от усталости чуть не уснула по дороге домой, но даже тогда Аркадий не помог ей с готовкой и терпеливо ждал, когда она пожарит его любимые котлеты и приготовит пюре. Вот и сейчас чмокнув жену в щечку он спокойно прошел в другую комнату и включил телевизор.
-Аркаша, твоя мама звонила, спрашивала, когда мы за Виталиком приедем? -крикнула в комнату Алена.
-Скажи, что на выходные заберем-ответил муж, переключая каналы.
-Но это же неправильно, ты же понимаешь, что мы практически не занимаемся сыном? Я скучаю по нему.
-Что поделать? Мы работаем, а мама и Татьяна Геннадьевна, твоя мать вполне могут о нем позаботиться, обе не работают, сам бог велел им помочь нам.
-Аркаша, скоро родится ещё один ребенок, мы так и будем их у бабушек растить?
-А это твой выбор, дорогая, я предлагал тебе сделать аборт, но ведь ты сама не захотела, что ж теперь жаловаться? Ты же врач и прекрасно понимаешь опасность поздних родов, сама приняла решение, сама расхлебывай и вообще я дождусь сегодня ужина или нет? Глотая слезы от жгучего лука, который она резала на разделочной доске Алена ругала себя за мягкотелость, нож соскользнул по пальцу, показалась кровь.
-Ай-женщина открыла шкафчик в поисках перекиси и ваты. Вот и в последнюю встречу с Васей всё началось с травмы- выходя из ресторана она поскользнулась и ударилась рукой о перила крыльца.
-Больно? - Василий дул на её пальцы и целовал руки, согревая их теплым дыханием. Столько заботы и внимания было в этом его жесте, что женщина не выдержала и заплакала.
-Что ты, маленькая моя, так больно? Давай в травмпункт съездим?
-Оставь, ты забыл, что я врач? Хирург? Просто ушиб, пройдет.
-Почему же ты тогда плачешь? Вася приблизил своё лицо к её и бережно начал целовать, собирая слезы губами. Откуда ему было знать, что Алена стосковалась по обычному вниманию к себе, по заботе и словам: «Ты надела теплые колготы, на улице похолодало?». Вечно в больничных заботах она и забыла уже каково это чувствовать себя женщиной, любимой, желанной. Вася её поцеловал, она ответила, ещё и ещё, не заметив, как они оказались сначала в его машине, потом в номере гостиницы. Тихий шёпот, нежные мужские руки на теле, её требовательное, хриплое: «Ещё», сладкая нега после. Алена заснула возле него и во сне видела себя в райском саду, с пряным ароматом трав и огромными бабочками на фоне синего-синего неба. Проснувшись утром, она трусливо сбежала и больше не отвечала на его звонки, наврав мужу, что задержалась на работе. Привыкший к её ненормальному графику работы, тот лишь что-то недовольно пробурчал насчет неприготовленного ужина и молча ушел на работу. Вася уехал в Москву на поиски дочери, а вернувшись нелепо погиб от рук бандитов. Спустя некоторое время после его смерти женщину пригласил нотариус. Идя в его контору Алена не ждала ничего хорошего, она знала, что носит под сердцем ребенка Васи и мучилась оттого, как сказать об этом его родителям. Поведение его жены не удивило, горе лишает людей последнего разума, но рассказывать о своей беременности она сочла неразумным, промолчала. Забрав из рук нотариуса толстый конверт, она тихо вышла из его кабинета. Дома, ожидая Аркадия с работы открыла –внутри лежали документы, внушительная сумма денег и письмо:
-Любимая моя, Аленка. Я не знаю, когда ты прочтешь это письмо, но, если ты его читаешь, значит меня нет на этом свете. Эй, не грусти, пожалуйста! После той ночи в гостинице я долго думал, вспоминал. Я такой дурак! Ну ты и сама это знаешь. Оказывается, всю жизнь я любил только тебя одну, но слишком поздно это понял. Разве я не дурак? Моя девочка, я знаю, что у тебя семья, муж и сын и вовсе не хочу разрушать твой мир, я сделал это уже дважды. В конверте маленькая компенсация за причиненные мной страдания, хотя я знаю, никакие материальные блага не смогут компенсировать боль. Прости меня, любимая, если это возможно. Люблю тебя, твой Василий.
Алена вытерла слезы, вытряхнула из конверта документы – квартира на её имя в престижном районе города, деньги –тугие пачки евро.
-Дурачок-прошептала она, -разве это мне нужно сейчас? Она погладила себя по животу, твердо приняв решение оставить ребенка и родить, даже если ей придется пойти против целого мира.
Перед самыми родами Алена решилась рассказать о ребенке Шуре и Платону. Придумав несуществующие дела, предупредив мужа она уехала на родину Василия. Несмотря на то, что была она здесь только в юности, с легкостью нашла дом родителей Васи и в нерешительности остановилась перед калиткой. Внезапно стало страшно, вспомнилась строгость Шуры, её безаппеляционность, глубоко вздохнув женщина вошла во двор. Шура смотрела телевизор, кривляющиеся звезды с экрана хвастались своими домами, машинами и украшениями, сплюнув с досады она ткнула пальцем по пульту, тут и раздался звонок.
-Платош, посмотри, кто там? Почтальонка должна газету принести, может она? -крикнула она мужу.
-Лапуля, у меня руки в муке,- ответил Платон, заводивший на кухне тесто на пельмени.
-Сдались тебе эти пельмени,-ворчала Шура,-все морозильные камеры уже забил.
-Я слышу всё-ответил Платон,- запас карман не тянет, дети на выходные приедут, а у меня всё готово и пельмешки на разный вкус.
-Можно подумать, что кроме пельменей у нас есть нечего-продолжала ворчать Шура, широко распахивая входную дверь.
-Алена? – удивленно воскликнула она.
-Я зайду? –спросила женщина, не дожидаясь ответа она прошла в прихожую.
-И кто же к нам пришел? –спросил Платон, выходя из кухни, вытирая руки полотенцем.
-Я, Платон Иванович – сказала Алена снимая обувь.
-Аленка! -Платон Иванович как будто не удивился неожиданному визиту гостьи, -пельмени будешь? -спросил он у гостьи.
-И чаю горячего можно? -попросила она,- что-то меня морозит с дороги.
-Проходи, проходи, дорогая-Шура показала в сторону кухни,-давно ты у нас не была.
-Как Тимофей? Головных болей нет? - Алена села на предложенный хозяйкой стул, Платон ставил воду на пельмени, Шура доставала кружку для чая.
-Слава Богу, тьфу-тьфу, не жалуется, а ты какими судьбами к нам по делу? – спросила хозяйка, наливая в большую, толстостенную кружку чай.
-По делу, Александра Михайловна –твердо сказала Алена, решив не откладывать в долгий ящик серьезный разговор, она вздохнула глубоко и произнесла:
-Я жду ребенка от вашего сына! У вас будет внук или внучка!
Кружка выпала из рук Шуры и глухо звякнув об пол развалилась на части, кипяток лужицей растекся по деревянному полу. Растерянная женщина переводила взгляд с мужа, на гостью, внезапно тихие слезы залили её лицо, схватив в руки полотенце, она уткнулась в него и заплакала.
-Сашенька, Александра Михайловна! – Платон и Аленка одновременно подскочили к ней и неловко пытались обнять. Алена не выдержала и тоже заплакала. Так и стояли они нелепой кучей, женщины обнимали друг друга, Платон, пытаясь сдержать слезы прижимал их к себе. О том, что не рождённый ребенок Васин Шура поверила мгновенно и безоговорочно. Глядя счастливыми и мокрыми от слез глазами на гостью, она шептала:
-Спасибо, Господи, спасибо, моя ты хорошая, да как же так? Разве ж возможно такое? Да ты садись, садись, рассказывай! Платон, не стой, вари свои чёртовы пельмени, их кормить надо, они с дороги же! Муж суетливыми движениями подтер пол, он не знал за что взяться, уронил крышку кастрюли, вместо соли в воду добавил сахар, плюнул с досады, поменял воду для пельменей прислушиваясь при этом к разговору женщин:
-Аленушка, дорогая моя, когда срок? Ты не думай, мы поможем, не бойся, родная, мы всегда будем рядом! Это же Васина кровиночка, следышек его на земле! Деньги не проблема, сколько есть все тебе отдадим!
-Ну что вы, Александра Михайловна, никаких денег не нужно, Вася оставил мне их очень много, квартиру купил. Я не знала об этом, нотариус передал письмо от него, да вот же оно, прочтите!
-Сыночек мой, золотой, позаботился, он вину свою перед тобой искуплял, всю жизнь сожалел о том, что обидел тебя-сказала Шура прочитав письмо сына.
-Прошло всё, заросло, отболело Александра, Михайловна, нет у меня никакой обиды на Васю, сейчас главное ребенок, я же позднородящая, переживаю очень.
-А ну, выброси дурные мысли из головы сейчас же! Ты не одна, у тебя есть мы! Платон, где там твои пельмени? Скоро уже? Шура соскочила со стула, бросилась к холодильнику, доставая колбасу, сыр, шоколадные конфеты.
-Заморим гостей пока твоих пельменей дождемся –ворчала она, делая на скорую руку бутерброды.
-Вам помочь? -спросила гостья.
-Сиди –одновременно сказали Платон и Шура, взглянули друг на друга и как начали смеяться, это был добрый, очищающий душу смех, впервые прозвучавший в их доме после смерти сына. Он смывал горе, возвращал к жизни, давал надежду на то, что ничего в этой жизни ещё не кончилось и впереди их ждет первый вздох, первый шаг, первый зуб ребенка, новая жизнь. От избытка чувств Шура стиснула руку мужа, ей сейчас хотелось обнять целый мир, каждому рассказать о том, что она чувствует.
-Руку отпусти, сломаешь – смеясь сказал Платон,- у меня всё готово, садитесь за стол, угощать вас буду своими фирменными пельменями.
Аленка смотрела на них и в душе завидовала, несмотря на возраст Платон и Шура сохранили друг к другу трепетное отношение, любовь.
Вернувшись домой она рассказала мужу о ребенке, забрала сына и ушла жить в квартиру, купленную для неё Васей. О своем поступке не жалела, прислушиваясь к себе растила новую жизнь, много гуляла и строила дальнейшие планы.
Продолжение
#шурочкаоттандем