Немецкая канатная дорога Seilzuggerät 120 на горе Мысхако.

Канатная дорога типа Seilzuggerät 120 kg. использовалась немцами недалеко от Новороссийска, на горе Мысхако. Использование ПКД тесно связано с судьбой одного из командиров 4-й горной дивизии противника.
Данный текст является переводом из немецкой книги Gebirgssoldaten unter dem Zeichen des Enzian Schicksalsweg und Kampf der 4. Gebirgs-Division 1940-1945. Roland Kaltenegger
Из воспоминаний Георга Хербрехтсмайера.
В начале лета 1942 года, после нескольких месяцев службы в запасной воинской части в Миттенвальде, меня рекомендовали на офицерские курсы. Несмотря на то, что я был несколько раз награжден железным крестом I и II степени , меня должны были предварительно отправить на «фронтовой испытательный срок»! Несмотря на все мои усилия, меня направили не в мою старую 2-ю роту 54 саперного батальона , а в 4-ю горную дивизию на Кубани. К моему восторгу, я обнаружил своего старого ротного командира, капитана Вольфа, в качестве командира 94-го саперного батальона. Штаб находился в прочных земляных бункерах в долине реки Озерейка; первые несколько дней я оставался там в качестве «з.б.в.» в этой прекрасной местности между лесом и виноградниками.
Когда в штаб дивизии прибыли 2 кабеляпротяжных устройства, моя задача вскоре стала ясна: как «специалист по кабельным железным дорогам» я должен был установить 2 устройства для снабжения фронта в Мысхако. Даже разведать маршрут и провести разведку было непросто, так как немецкие позиции находились на переднем склоне, а русские - всего в 30 метрах. Днем никого не было видно из-за укрытия. Когда я забрался на дерево, чтобы получше рассмотреть лесистую местность, над моими ушами тут же просвистела пулеметная очередь, и я как можно быстрее слез вниз! Кроме нескольких саперов, в моем распоряжении был взвод румын в качестве рабочих, которые были довольно трудолюбивы.
Но когда к нам прилетали русские самолеты, а это случалось довольно часто, никто ничего не хотел делать! Вскоре было установлено первое оборудование. Нижнюю станцию я почти полностью спрятал в скале, чтобы защитить ее от взглядов и огня. Горная станция была спрятана под деревьями. Операция прошла очень удачно. Однако, когда мы хотели начать строительство второго подъемника, почти все оборудование было разбито во время воздушного налета, пока мы его готовили. Построить эту железную дорогу было уже невозможно. Среди моих людей во время атаки также было немало жертв; я сам получил небольшой осколок в большой палец правой ноги, так что добираться до своей железной дороги я мог только верхом. У меня была очень добродушная маленькая лошадка, у которой был только один недостаток: если где-нибудь стреляли, она немедленно останавливалась, и ее с трудом можно было сдвинуть с места, чтобы идти дальше. Тропа была частично видна. Когда я услышал обычные выстрелы из русских минометов несмотря на больную ногу, я мгновенно соскочил с лошади и прыгнул в соседнюю яму, а моя маленькая лошадка осталась стоять на месте! Но она не получила ни одного ранения!
Моя канатная дорога каждый день доставляла в Мысхако боеприпасы, пайки и строительные материалы, раненых увозили, а перевозка личного состава была запрещена. Однажды утром появился наш командир дивизии генерал Кресс и осмотрел нашу канатную дорогу. Он попросил отвезти его наверх. Я указал генералу на то, что пассажирские перевозки запрещены. Он настаивал на своем приказе, который я выполнил. Через четверть часа я отвез мертвого генерала обратно в долину. Несмотря на предупреждение румынского командира позиции о том, что там затаились русские снайперы, он наблюдал за укрытием на позиции с помощью своего бинокля и в тот же момент был убит выстрелом в голову.Это произошло 11 августа 1943 года, в 6 часов утра. Вместе с генерал-лейтенантом Крессом погиб его боевой товарищ, румынский ротмистр Николеску. Останки командира 4-й горной дивизии были захоронены в в станице Красно-Медведовской. Кресса на посту командира дивизии сменил генерал-майор Браун, который прибыл в дивизию „Горечавка" 13 августа 1943 года".
Мой младший брат также прибыл с пополнением для 4-й дивизии. Это была большая радость - встретиться в глубине России! В ту же ночь мой брат должен был отправиться на передовую под Мысхако. Каждую неделю он проводил день со мной на базовой станции, и нам было о чем поговорить.
Уже через несколько недель он был ранен и отправлен в полевой госпиталь в Абрау. Когда он поправился, то прошел там курс ближнего боя. Мы несколько раз встречались на базе отдыха дивизии на озере Абрау за бутылкой хорошего шампанского. Когда моему брату пришлось вернуться в свой Aufkl.-Abt.94(разведывательный дивизион), дни на Кубани стали скучными.
В ночь с 15 на 16 сентября начались отступательные движения. Я должен был установить последние минные заграждения на нашем участке. Пришел мой брат с пулеметом и хотел остаться со мной в качестве прикрытия, но ему не разрешили.
После того как последние арьергарды прошли нашу минную заграду, мы закрыли засовы и скрытно ушли. Русские не остались в неведении относительно наших передвижений, и мы уже заметили русские части слева и справа в тылу.
В лесу мы наткнулись на румынскую роту, которые побросали свои винтовки в кучу и вывесили белый флаг. Они ожидали русских. Мне удалось убедить их снова взять в руки оружие и отступить вместе с нами. Помогли бы они нам, если бы мы столкнулись с врагом, еще предстояло узнать! Когда через три дня я вернулся в батальон со своими саперами и румынской ротой, нас уже считали пропавшими без вести. Когда я спросил о брате, то сначала получал уклончивые ответы, пока не выяснилась полная, ужасная правда: едва ли через час, когда он покинул меня, осколок шального снаряда попал в связку ручных гранат, которые он пристегнул к своему штурмовому ранцу. Спасти его не удалось. - Это был, пожалуй, самый страшный опыт для меня за всю войну. Через три дня его рота, 4./A. A. 94, была накрыта русскими танками и почти полностью уничтожена. Он легко мог встретить еще более ужасный конец?
Интересные факты:
Вот он любитель канатных дорог