Предыдущая публикация
", - позже скажет о нем Бунин.
В ночь с 14 на 15 июля 1904 врача швейцарского курорта Баденвейлер Эрика Шверера вызвали к заболевшему иностранцу. Номер на втором этаже был слабо освещен.
На белоснежных простынях лежал страшно худой, мертвенно-бледный человек, с огромными костистыми руками и очень узким лицом. Это был Чехов.
Врача встретила плачущая, напуганная женщина, жена больного. Ей, наконец, удалось взять отпуск и вывезти мужа за границу. К тому времени они поменяли уже несколько курортов и гостиниц. В одной из гостиниц им даже отказали от места: больной беспрерывно кашлял и мешал покою отдыхающих.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 32
Рассвет, каштаны кронами вскипают,
Не разогнать ни скуку, ни тоску.
А в Мелихово вишни вызревают,
А в Ялте, верно, персики в соку.
Трофимов не найдет никак калоши…
По пьесе дождик зарядил с утра…
Так ровненько внизу газон покошен…
В саду слышны удары топора…
Дни сочтены, курортный Баденвейлер —
Гонг: шницель, штрудель, красное вино;
Оркестр играет Штрауса, Мейербер
Совсем забыт, в открытое окно
Влетает шмель, развернута газета, —
Внутри — Русско-японская война
В своем апофеозе, словно лето
В июле, и развязка не видна.
А он умрет и так и не узнает,
Что в Порт-Артур вошел победно враг,
И в правом легком просвистом зияет
Его «Кореец» и его «Варяг».
Он истощен. Проклятая чахотка.
Проклятый Сахалин. Проклятый Маркс.
И жизнь, как пошловатая кокотка,
Проходит мимо, но на этот раз…
Постскриптум. Пробка из бутылки страшным
Раскатом грохнет доктору во след,
И как-то, право, стыдно быть несчастным
И в сорок пять, и пятьдесят пять лет.
А. Климов