Литературный салон "Страницы книг"

«Я видел немцев в трёх состояниях: в 1941-42 гг. шли откормленные, завоеватели, с засученными рукавами, хозяева! В 1943-м – в их поведении уже читалось: «А с «этими» (советской армией) надо на равных воевать». Конец 1944-45 гг. – ходили и просили голодными глазами с тарелкой, когда наши солдаты раздавали с кухни суп. Когда унизительно пресмыкались, смотря в глаза нашим солдатам. Когда началась война, я уже три месяца служил под Хмельницким в мотострелковом полку. Мы все чувствовали, что будет война, для нас это не было внезапным событием. И больше всего я боялся, что она скоро кончится! Я был уверен, что германские рабочие и крестьяне поднимут восстание, мы придём, а в Берлине уже советская власть. Я искренне так считал, мне было интересно повоевать, я был ещё мальчишкой. А наши женщины плакали, они были мудрее нас… В первых боях под Уманью я получил ранение и, следуя на санитарной машине, попал к немцам. Тогда в плен попали 103 тысячи наших солдат и я оказался в их числе. Чудом удалось бежать - через колючую проволоку перебрался в соседний деревенский дом. Там у хозяйки попросил одежду, вымазался грязью, чтобы сойти за местного, и вышел на улицу. А на улице стоят немецкие танки, солдаты и я прямо нахально иду через них, и ни один даже не посмотрел на меня, потому что я был настолько грязный, весь замазанный грязью. И только наши женщины и мужчины, стоявшие напротив, поняли всё, но они ни слова не сказали. Я шёл босиком через всю оккупированную Украину. У меня было почти звериное чутье – я заходил в очередную деревню и мне надо было «знать», в какой дом постучать, чтобы попросить поесть и у меня не было ни одно раза, чтобы я ошибся. И вот я иногда смотрю современные фильмы о войне и там пленные (беглые) будто бы позволяли себе «лишнего» с женским населением. Я поражаюсь - мне в голову такое не приходило, психология была другая, манера поведения. Была только одна мысль: «Лишь бы выжить!» и она вытесняла всё остальное. Четыре раза я был в плену, но нигде не задерживался, бежал при первой возможности. Потом попал в Освенцим. Приведу один «безобидный» эпизод - чтобы занять пленных, нас заставляли переносить снаряды из одного угла в другой. Что-то немцу во мне не понравилось и он, в наказание, оставил меня стоять с тяжёлым снарядом в руках на 10 минут. Такое мелочное издевательство. Или у немцев было любимое развлечение – они бросали сигарету на землю и наблюдали «свалку» из пленных. Советских военнопленных содержали, как животных, с алюминиевыми жетонами на груди. Пленные англичане, французы, канадцы, итальянцы жили иначе, почти, как вольные, только работали. Играли в волейбол, получали письма и посылки, делились шоколадом со своими охранниками. Освободили нас советские солдаты, что сыграло свою роль: если бы это сделали американцы, я прямиком попал бы уже в ГУЛАГ. Меня допрашивали тридцать три раза! Потом ещё следили за мной много лет. Помню, на одном из первых допросов мне, человеку, терпевшему голод несколько лет, ослабленному лагерем, дали полный стакан коньяка и сигару. Специально, чтоб я выпил и всё выболтал. И я болтал всё , что знал! Но поскольку был уверен в своей невиновности и помнил, что я делал и где был каждый день плена, мне поверили. Повезло, а могли бы посадить или расстрелять, не разобравшись. Вообще, я считаю, хорошо, что всё это было. ЗАТО Я ПОНЯЛ ЛЮДЕЙ, ПОНЯЛ ЖИЗНЬ… Когда вернулся домой, отец хотел меня расспросить – как всё было. А мать сказала сразу: «Я не хочу ничего об этом слышать!». Так они ничего и не знали. После окончания учёбы меня не принимали ни в один театр, где была правительственная ложа из-за того, что во время войны я оказался в плену… Вообще, я уверен - если бы так повернулась история, что победили бы фашисты, то все сталинские репрессии показались бы нашему народу мелочёвкой. Я хочу, чтобы наше молодое поколение поняло - они живут благодаря подвигу наших солдат и народа. Я знаю, что цвет нашего народа тогда ушёл – талантливые были люди, с другой психологией, физически сильные люди. Без знания прошлого, знания войны – без этого не состоится нация, не состоимся мы как народ. Иногда в разговоре с кем-то затронешь тему прошлого, войны и я вижу по глазам – «Зачем ты это говоришь?». Люди не хотят, чтобы это их тревожило. Для меня 9 мая – это тяжёлый день. Я стараюсь куда-то уйти, побыть один и отключаю телефон… Николай Сергеевич Лебедев #николайлебедев #овов #нашигерои #людисудьбыимена #светланаткачёва

Из монолога семидесятилетней женщины: — В двадцать я задыхалась от желания получить любовь… В сорок стала почётным донором, из которого любовь пили литрами муж и дети… В шестьдесят я задыхалась от усталости, и уже не хотела никакой любви… А сейчас, в семьдесят, я взяла в приюте собаку — молодую дворняжку, трижды преданную хозяевами на час… и впервые узнала, как это, когда тебя любят по факту существования… Даже родители любили меня на условиях моей послушности, а не такой, какой я была на самом деле… Жулька утыкается в меня мокрым носом, смотрит в глаза, и я для неё краше и умнее всех на свете… Она ждёт меня так, как никогда не ждал мужчина, ради которого я была готова на всё… Знаете, Лиля, я раньше тоже смеялась над одинокими женщинами с их сорока кошками, а сейчас понимаю, что смеяться надо над собой, когда мы проигрываем животным в отдаче любви… Есть над чем подумать… Лиля Град

Святейший Патриарх Кирилл поздравил Никиту Михалкова с юбилеем и удостоило его ордена Славы и чести I степени

#высказываниявкартинках #старыефото #игорьмихеенко

Ей пару лет осталось до заката. Трясутся руки, ноги словно вата. Малюсенькая, прямо как котенок, А смотрит, словно брошенный ребенок. Её уже давно никто не спросит, Как в этот раз она встречает осень. Она сидит у дома на скамейке, А кошка Мурка греет ей коленки, Мурлыча ей о чем-то очень важном. Ну кто же ей ещё чего расскажет? А позже побредут дорогой длинной Они за молоком до магазина. Поднимутся к прилавку по ступенькам, Она достанет все свои копейки, Попросит молоко. Нальёт в тарелку, Накрошит мякиш хлеба мелко-мелко. Нет больше рядом никого на свете, По новым гнёздам разлетелись дети. И не зовут к себе, и к ней не едут. Лишь иногда стучатся в дверь соседи, Когда её на улице не видно. За беспокойство перед ними стыдно… Ей пару лет осталось до заката. Она — «обуза», верит виновато, Но детям в тягость быть она не может, Ведь нет на свете никого дороже. У них свои дела, у них работа И чем-то важным занята суббота. У внуков школа. Каждый там устроен. А летом отдыхать уедут к морю. Она скучает очень и боится, Что не увидит (вдруг) родные лица... …И рядом с нею только её кошка Ворует одиночество немножко. Гера Шторм #поэзия21века #герашторм #остарости #светланаткачёва#ощущениядуши

«Швыряться звонкими фразами — свойство деклассированной мелкобуржуазной интеллигенции... Надо говорить массам горькую правду просто, ясно, прямо». В.И. Ленин.

Минутка юмора вам в ленту.

Полжизни мы теряем из-за спешки. Спеша, не замечаем мы подчас Ни лужицы на шляпке сыроежки, Ни боли в глубине любимых глаз… И лишь, как говорится, на закате, Средь суеты, в плену успеха, вдруг, Тебя безжалостно за горло схватит Холодными ручищами испуг: Жил на бегу, за призраком в погоне, В сетях забот и неотложных дел… А может главное — и проворонил… А может главное — и проглядел… 📖 Юлия Друнина

Это случилось спустя годы после фильма «Знакомьтесь, Джо Блэк», когда камеры уже давно перестали снимать. Брэд Питт находился на одном из самых тёмных этапов своей жизни — боролся с алкоголизмом, болью и тем тихим хаосом, который приходит, когда успех больше не заполняет пустоту. Однажды ночью он позвонил человеку, который когда-то играл Смерть рядом с ним — Энтони Хопкинсу. Хопкинс не осудил. Он просто слушал. А потом тихо сказал: — Я был там, Брэд. Я знаю, как ощущается эта тьма. В тот момент Питт понял: перед ним не легенда — перед ним человек, который выжил. «Ты рассказал мне, что прошёл через то же самое и выбрался, — вспоминал позже Брэд. — Это дало мне надежду.» Хопкинс уже много лет был трезв. Он знал, как выглядит самоуничтожение — и как шаг за шагом подниматься из него. — Мы все падаем, — сказал он тогда, спокойно, с добротой. — Но важно, как мы поднимаемся. Этот разговор стал переломным. Брэд начал свой путь к трезвости — тихо, без громких заявлений, с Хопкинсом в роли наставника, стоящего в тени. Без речей. Без пафоса. Только двое мужчин, делящихся правдой — один напоминал другому, что искупление не громкое — оно проживается. Со временем их дружба превратилась во что-то глубокое и без слов — связь, построенную на взаимном уважении и выживании. Теперь, встречаясь, они говорят не о славе и не о кино, а о мире, прощении и благодати. «Тони изменил мой взгляд на жизнь, — признался Питт. — Он научил меня, что сила — это не контроль. Это умение отпустить.» В Голливуде, где все носят маски, Энтони Хопкинс подарил Брэду Питту нечто редкое — мужество быть настоящим.