Николай Добронравов

А я ещё помню — ковёр на полу,
уют небогатого дома.
Горбатый сундук. А в красном углу
в старинных окладах — иконы.
И бабушка тихо ко мне подойдёт
в чепце, в сером платье неброском,
меня перекрестит. И свечи зажжёт.
Запахнет смиреньем и воском…
И верится тихим и ясным словам.
И Боженька здесь он, незримый…
И благостный свет, и тот фимиам
естественный, неповторимый.
…Так хочется снова вернуться домой
в мерцание суток неспешных,
где бабушкин голос — почти неземной:
«О Боже! Помилуй нас, грешных!»
А дальше всё по́шло пошло́, «на авось»,
прошло небезгрешно взросленье.
И всё-таки только сейчас началось
всеобщее грехопаденье.
Сегодня уже не услышишь хулу
за ложь, за духовности мизер.
Коттедж европейский. А в красном углу
заместо икон — телевизор.
Мы терпим фальшивый его фимиам,
потворствуем злобным наветам.
И ночью и днём равнодушный экран
горит неестественным светом.
Рекламное шоу. Да бал сатаны.
В эфире — одни развлеченья.
Лишь старые сказки, да детские сны,
да память — моё утешенье.
…Чуть слышно сухая трава шелестит
о весях и высях нездешних.
Смеркается осень. И сердце болит.
О Боже! Помилуй нас, грешных…
Художник Млада Финогенова