Предыдущая публикация
Среди красавиц конца XIX – начала XX вв.
одной из самых ярких, несомненно, была французская балерина Клео де Мерод. Клеопатра Диана де Мород родилась в Париже в 1875 году. Девочка проявляла незаурядные способности к танцу и училась в школе при парижской Национальной Опере. Клеопатра была дочерью фрейлины австрийской Императрицы Елизаветы и смогла учиться танцу, а впоследствии и поступить на сцену только потому, что была внебрачным ребенком – для аристократок в то время сценическая деятельность была под запретом. Еще в школе ее начали приглашать для участия в настоящих балетных спектаклях, но прославилась Клео не столько своим талантом танцовщицы, сколько красотой. Европа была наводнена открытками с ее фотографиями как в сценических, так и в повседневных образах, она стала истинной иконой стиля. Чаще всего дамы и барышни копировали знаменитую прическу Клео де Мерод в стиле ренессанса, о которой даже ходили невероятные легенды. Сама балерина вспоминала об этом с улыбкой: «Я стала убирать волосы в небрежный пучок на затылке, из которого часто выбивались локоны. Так случайно была придумана прическа «Клео», ставшая потом такой модной. Я и не подозревала, импровизируя тогда с волосами, что по поводу моей прически возникнет столько слухов и легенд. В основном из-за ушей!.. То говорили, что природа наделила меня лишь одним ухом или что у меня вообще нет ушей, а иногда — что уши-то у меня есть, но одно из них деформировано. Между тем мои уши были прекрасно всем видны, когда я танцевала в костюме Людовика XV, в парике. Тем не менее, всегда встречался кто-то, упрямо утверждавший, что я лишена этих частей тела… После первых заметных успехов на сцене мои фотографии с новой прической стали везде продаваться, и тогда лента вокруг головы произвела настоящий фурор.
А между тем в этой прическе не было ничего нового. Разве так не ходили во времена итальянского Ренессанса? Большинство моделей да Винчи были причесаны так; например, на картинах «Прекрасная Ферроньера» и «Тщеславие» изображены женщины с такой же прической, скрывавшей уши. В эпоху романтизма женщины тоже носили прически с ободками и буклями, прикрывавшими уши. Можно это проверить, отыскав портреты Дельфины де Жирарден и Жорж Санд. Я никогда не могла понять, почему мой ободок вызывал такой ажиотаж. Как бы то ни было, но огромное количество женщин имитировали этот стиль, в основном в артистических кругах».
В 1896 году во Францию с Высочайшим визитом прибыла Августейшая чета России с маленькой Великой княжной Ольгой. В ходе этого визита был устроен целый ряд пышных мероприятий. Сначала состоялось представление в Опере, на котором присутствовали Император и Императрица. По словам Клео де Мерод, в тот день театр украсили старинными коврами и гобеленами, все утопало в цветах, а в фойе, где предполагался фуршет для гостей, красовался корабль, сделанный из цветов – в честь русской морской эскадры. Тогда Клео впервые увидела русского Царя.
Вторая возможность представилась в Версале. Царь и Царица в сопровождении президента Феликса Фора были встречены искусствоведом и историком Пьером де Нольяком во дворце. Высочайшим гостям показали Версальский дворец, предложили прогуляться по знаменитому парку и полюбоваться его фонтанами. После этого был запланирован торжественный обед при свечах в Галерее Битв. А после обеда в салоне Геркулеса состоялось представление в стиле Людовика XIV. Сара Бернар декламировала стихи в образе нимфы, а балетная труппа и Клео де Мерод в ее составе подготовили спектакль по мотивам старинных танцев времен Короля-Солнца. Возможность выступать на мероприятии такого уровня была настоящим признанием. «Мне поручили танцы времен Людовика XIII, которые я танцевала в костюме той эпохи, вместе с соученицей, переодетой в галантного кавалера. Выписывая фигуры своей паваны, я старалась разглядеть получше высоких гостей, застывших неподвижно в своих золоченых креслах и не проявлявших особенного оживления. Лицо Николая II, холеное и гладкое, как на придворном портрете, выражало скрытое официальной любезной улыбкой беспокойство. Александра, совсем молодая, стройная и гибкая, в роскошном голубом туалете, мерцавшем бриллиантами, выглядела величественно. Она была красива, но холодной красотой, и ее фарфоровое лицо, непроницаемые глаза, отстраненная улыбка заставляли меня думать о меланхолическом характере их обладательницы» — отметила Клео в своих воспоминаниях.
В 1896 году во Францию с Высочайшим визитом прибыла Августейшая чета России с маленькой Великой княжной Ольгой. В ходе этого визита был устроен целый ряд пышных мероприятий. Сначала состоялось представление в Опере, на котором присутствовали Император и Императрица. По словам Клео де Мерод, в тот день театр украсили старинными коврами и гобеленами, все утопало в цветах, а в фойе, где предполагался фуршет для гостей, красовался корабль, сделанный из цветов – в честь русской морской эскадры. Тогда Клео впервые увидела русского Царя.
Вторая возможность представилась в Версале. Царь и Царица в сопровождении президента Феликса Фора были встречены искусствоведом и историком Пьером де Нольяком во дворце. Высочайшим гостям показали Версальский дворец, предложили прогуляться по знаменитому парку и полюбоваться его фонтанами. После этого был запланирован торжественный обед при свечах в Галерее Битв. А после обеда в салоне Геркулеса состоялось представление в стиле Людовика XIV. Сара Бернар декламировала стихи в образе нимфы, а балетная труппа и Клео де Мерод в ее составе подготовили спектакль по мотивам старинных танцев времен Короля-Солнца. Возможность выступать на мероприятии такого уровня была настоящим признанием. «Мне поручили танцы времен Людовика XIII, которые я танцевала в костюме той эпохи, вместе с соученицей, переодетой в галантного кавалера. Выписывая фигуры своей паваны, я старалась разглядеть получше высоких гостей, застывших неподвижно в своих золоченых креслах и не проявлявших особенного оживления. Лицо Николая II, холеное и гладкое, как на придворном портрете, выражало скрытое официальной любезной улыбкой беспокойство. Александра, совсем молодая, стройная и гибкая, в роскошном голубом туалете, мерцавшем бриллиантами, выглядела величественно. Она была красива, но холодной красотой, и ее фарфоровое лицо, непроницаемые глаза, отстраненная улыбка заставляли меня думать о меланхолическом характере их обладательницы» — отметила Клео в своих воспоминаниях.
В 1906 году Клео де Мерод заключила договор с Е.Н. Рассохиной на ряд спектаклей в Петербурге и Москве и приехала в Россию, которая произвела на балерину неизгладимое впечатление. «Фраки, военная форма, великолепные туалеты, еще более роскошные украшения. Русские оказались довольно красивыми: аккуратные черты лица, иногда тяжеловатые, глаза цвета бирюзы или берилла, немного загадочные… Залы всегда были полными, а аплодисменты – ошеломляющими» — вспоминала Клео.
На французскую гостью посыпался целый ворох приглашений на великосветские балы и приемы, однако она предпочитала их избегать. Гораздо большее наслаждение ей приносили прогулки по городу. Клео признавалась, что ни один город еще не впечатлял ее так сильно, как Петербург. «В Берлине, Лондоне, Амстердаме, даже в Стокгольме находилось что-то напоминавшее Париж, ты чувствовал себя в похожей стране, в любом случае, в Европе. Эти огромные русские метрополии совершенно лишали вас ориентиров. Казалось, по крайней мере мне, что это другая планета, особенно Петербург, так далеко на севере, где зима особенно жестока!.. Сотни зеленых или золотых куполов и шпилей соборов и церквей возвышались над городом, сверкая при любом, даже слабом лучике солнца. Из-за толстого слоя снега улицы были пустынны и тихи… Массивные здания, громадный Зимний дворец, перспектива Невского проспекта, как бесконечная линия с торжественными статуями; красный Исаакиевский собор с сотней колонн, сделанных из куска цельного мрамора; а недалеко от него – удивительное произведение – памятник Петру Великому, летящий медный всадник на массивном куске гранита» — писала Клеопатра.
На французскую гостью посыпался целый ворох приглашений на великосветские балы и приемы, однако она предпочитала их избегать. Гораздо большее наслаждение ей приносили прогулки по городу. Клео признавалась, что ни один город еще не впечатлял ее так сильно, как Петербург. «В Берлине, Лондоне, Амстердаме, даже в Стокгольме находилось что-то напоминавшее Париж, ты чувствовал себя в похожей стране, в любом случае, в Европе. Эти огромные русские метрополии совершенно лишали вас ориентиров. Казалось, по крайней мере мне, что это другая планета, особенно Петербург, так далеко на севере, где зима особенно жестока!.. Сотни зеленых или золотых куполов и шпилей соборов и церквей возвышались над городом, сверкая при любом, даже слабом лучике солнца. Из-за толстого слоя снега улицы были пустынны и тихи… Массивные здания, громадный Зимний дворец, перспектива Невского проспекта, как бесконечная линия с торжественными статуями; красный Исаакиевский собор с сотней колонн, сделанных из куска цельного мрамора; а недалеко от него – удивительное произведение – памятник Петру Великому, летящий медный всадник на массивном куске гранита» — писала Клеопатра.
Хотя Клео и отказывалась от посещения великосветских мероприятий, все же она не могла не пойти на устроенный в ее честь офицерами торжественный прием в знаменитом столичном ресторане Кюба. Этот ресторан был любимым местом аристократов-балетоманов.
Здесь устраивались приемы в честь Айседоры Дункан, Анны Павловой, Матильды Кшесинской. На вечере в честь Клео де Мерод собралось около 200 человек, в том числе и танцовщицы Императорского театра, и конечно же прима – Матильда Феликсовна Кшесинская. Об этом обеде Клео вспоминала: «Во время великолепного обеда в «Кюба» танцевальный ансамбль, состоявший из мужчин и женщин в народных костюмах, показывал фольклорные танцы, и даже был приглашен небольшой хор, который пел старинные народные песни. Невозможно вообразить, что это было за зрелище: энергичные, нервные, темпераментные танцовщики прыгали в расшитых ярких костюмах, казалось, сотканных из цветов! Цокали каблуки, светловолосые косы и красные юбки колыхались в такт веселой или ностальгической мелодии, исполняемой прекрасными глубокими голосами. Я была бесконечно благодарна своим гостеприимным хозяевам за такой удивительный пир для глаз и слуха! Это искусство было для меня неизвестным и невиданным, похожую красоту привезут потом в Париж дягилевские «Русские сезоны».
Здесь устраивались приемы в честь Айседоры Дункан, Анны Павловой, Матильды Кшесинской. На вечере в честь Клео де Мерод собралось около 200 человек, в том числе и танцовщицы Императорского театра, и конечно же прима – Матильда Феликсовна Кшесинская. Об этом обеде Клео вспоминала: «Во время великолепного обеда в «Кюба» танцевальный ансамбль, состоявший из мужчин и женщин в народных костюмах, показывал фольклорные танцы, и даже был приглашен небольшой хор, который пел старинные народные песни. Невозможно вообразить, что это было за зрелище: энергичные, нервные, темпераментные танцовщики прыгали в расшитых ярких костюмах, казалось, сотканных из цветов! Цокали каблуки, светловолосые косы и красные юбки колыхались в такт веселой или ностальгической мелодии, исполняемой прекрасными глубокими голосами. Я была бесконечно благодарна своим гостеприимным хозяевам за такой удивительный пир для глаз и слуха! Это искусство было для меня неизвестным и невиданным, похожую красоту привезут потом в Париж дягилевские «Русские сезоны».
По завершении гастролей Клео направилась в Будапешт. В Россию она больше не приезжала…
Автор: Елизавета Преображенская
Автор: Елизавета Преображенская
Следующая публикация
Комментарии 11