Валери лайт

В пустыне Калахари, где красная земля встречается с бесконечным небом, можно услышать звуки, которые не похожи ни на один известный язык. Щелчки, цоканье, гортанные призвуки — это говорят кхойкхой, народ, который европейские колонисты пренебрежительно называли "готтентотами" за эти самые необычные звуки их речи. Сегодня встретить представителей кхойкхой можно в отдаленных районах Намибии и Южной Африки, но каждая такая встреча — это прикосновение к живой истории человечества, которая насчитывает десятки тысяч лет. Когда около 100 000 лет назад часть человечества покинула Африку и отправилась завоевывать другие континенты, предки кхойкхой остались. Они не ушли на север через Синай, не переплыли Красное море, не двинулись исследовать неизвестные земли. Они остались в том месте, где, возможно, зародилось само человечество. Это решение — или стечение обстоятельств — сделало кхойкхой уникальными. Генетические исследования показывают, что они сохранили в себе черты, которые были характерны

Архивные фотографии конца XIX — начала XX века похожи на послания из погибшей цивилизации. Каждый кадр — это окно в мир, который исчез настолько полно, что современному человеку трудно поверить в его реальность. Не в парадную Россию учебников истории, не в романтизированную "святую Русь" ностальгических фильмов, а в живую страну с ее контрастами, проблемами и удивительной сложностью. Эти фотографии не дают однозначного ответа на вопрос о правоте большевиков. Но они показывают, что рухнуло в 1917 году — и стоило ли это спасать. Тульская губерния, 1890-е годы Женщина в традиционном костюме стоит перед фотографом как живая энциклопедия русской истории. Каждая деталь ее наряда — от цвета сарафана до способа повязать платок — рассказывает историю целых поколений. В дореволюционной России традиционный женский костюм был сложнейшей знаковой системой. По одежде можно было определить не только губернию, но и уезд, социальное положение, семейный статус, даже количество детей в семье. Алые и виш

Когда мы жалуемся на современные проблемы, стоит иногда заглянуть в прошлое — не через розовые очки ностальгии, а честно, без прикрас. Архив фотографа Александра Беликова дает нам такую возможность. В конце 1930-х годов он проехал по деревням Олонецкого уезда Карелии и запечатлел жизнь, которая через десятилетие исчезнет навсегда. Эти кадры — не туристическая открытка, а документальное свидетельство того, как жило подавляющее большинство наших предков. Без идеализации, без ретуши, без попыток что-то приукрасить. Александр Антонович Беликов (1883-1941) был из тех людей, которые понимали цену мгновения. Географ по образованию, краевед по призванию, он участвовал в научных экспедициях Ленинградского университета, изучая быт народов Севера. Но его главным инструментом была не только записная книжка, но и фотокамера. С 1925 по 1929 год Беликов объездил глухие углы Карелии и Ленинградской области, сделав более тысячи снимков. Он фотографировал не парадные стороны жизни, а повседневность — ту

Иногда мне кажется, что мы забыли, кто здесь главный. Застряв в пробках, жалуясь на плохую связь или холодную батарею, мы думаем, что цивилизация нас защищает. А потом узнаешь истории людей, которые живут там, где природа диктует условия с первой минуты — и понимаешь, насколько хрупок наш комфортный мир. В самом северном городе США 65 дней в году солнце вообще не показывается. Представьте: просыпаетесь в ноябре, а за окном темнота. Ложитесь спать в январе — снова темнота. И так два месяца подряд. Мария Куюксак работает здесь медсестрой уже 15 лет: "Первую полярную ночь я думала, что сойду с ума. Организм не понимает, когда день, когда ночь. Но потом привыкаешь. Теперь полярная ночь для меня — время размышлений, время читать, время быть ближе к семье." В Уткиагвике продукты стоят в три раза дороже, чем в континентальной Америке. Литр молока — 8 долларов. Хлеб привозят самолетом раз в неделю, если позволяет погода. Местные до сих пор охотятся на китов и тюленей — не для экзотики, а чтоб

Когда московский этнограф Валентин Кузьмин отправлялся на Чукотку в 1990-х, он готовился к суровому климату, оленьему мясу и языковому барьеру. Но к тому, что произошло в первую же ночь в чукотском стойбище, его университетские учебники не готовили совершенно. — Ты гость, Анна должна тебя согреть, — совершенно буднично сказал хозяин яранги Тынатваль, указывая на свою жену. Кузьмин сначала подумал, что проблемы с переводом. Но нет — жена хозяина уже расстилала постель и приветливо улыбалась. Добро пожаловать в мир чукотских традиций, где понятие "гостеприимство" имеет совершенно другие масштабы. В традиционной чукотской культуре отказаться от... эм... полного комплекса услуг гостеприимства означало нанести смертельное оскорбление. Этнограф Анна Перетолчина, которая три года изучала береговых чукчей, объясняет: «Для чукчей это не развлечение, а священный долг. Гость — это посланник духов, и ему нужно предоставить самое лучшее. Еду, тепло, и... ну, вы поняли». Практика называется "нгэвтум

В последнее время стало модно копаться в семейных архивах и находить там следы благородного происхождения. Актёр Никита Кологривый в одном из недавних интервью упомянул, что его род якобы ведёт начало от купечества. Такие заявления стали почти обязательным элементом публичного образа: каждый уважающий себя человек должен иметь в родословной хотя бы одного князя, купца или, на худой конец, зажиточного мещанина. Этот феномен заслуживает отдельного изучения. Почему современные люди так стремятся дистанцироваться от крестьянских корней? Откуда берётся этот стыд перед собственной историей? Ведь именно крестьянство составляло основу российского общества на протяжении веков, именно из крестьянской среды вышли многие выдающиеся деятели культуры, науки и промышленности. Парадокс заключается в том, что подавляющее большинство российских фамилий имеют самое что ни на есть народное происхождение. Они рождались в деревнях, на ярмарках, в ремесленных мастерских, отражая быт и особенности жизни прост

На высоте 5100 метров, где кончается растительность и начинается царство льда и камня, раскинулся городок Ларинконада. Здесь живут больше 30 000 человек — целое население среднего российского города, только в условиях, где организм работает на пределе. Карлос приехал сюда двадцать лет назад из долины. Планировал остаться на полгода, заработать на домик для семьи. Сейчас ему 58, и он до сих пор спускается в шахты. "Первую неделю думал, что умру, — рассказывает он. — Голова раскалывается, руки трясутся, сердце выпрыгивает. Но золото здесь есть. И пока оно есть, люди будут приезжать." В Ларинконаде нет больниц в привычном понимании — только фельдшерский пункт. Женщины рожают в условиях высокогорья, дети растут с измененной физиологией. У местных жителей увеличено сердце и больше эритроцитов в крови — тело адаптируется к жизни на пределе кислородного голодания. Представьте город, который можно пересечь пешком за пять минут. Янь-Цзынь в китайской провинции Юньнань — самый узкий город в мир

В 3700 километрах от чилийского побережья, посреди бескрайних вод Тихого океана, находится один из самых изолированных клочков суши на планете. Остров Пасхи, или Рапа-Нуи, как называют его коренные жители, размером всего 164 квадратных километра стал символом человеческих амбиций и их катастрофических последствий. Здесь разыгралась драма, которая началась с величественных достижений и закончилась почти полным исчезновением цивилизации. Голландский адмирал Якоб Роггевен первым из европейцев ступил на берег острова в пасхальное воскресенье 1722 года. То, что он увидел, поразило его до глубины души: по всему острову стояли сотни гигантских каменных голов, молчаливо взирающих на океан. Роггевен описывал в судовом журнале: "Эти идолы поражают воображение своими размерами, но еще больше удивляет то, как люди, не имеющие крепких бревен для изготовления машин, смогли их установить." Статуи моаи, которые так поразили голландского мореплавателя, действительно представляют собой инженерное чудо

В холмах Пембрукшира, в самом сердце Уэльса, стоит дом, который трудно назвать домом в привычном понимании. Земляная крыша покрыта мхом и полевыми цветами, стены сложены из соломы и глины, окна неровные, самодельные. Здесь уже более двадцати лет живет Эмма Орбах — женщина, которая сознательно отказалась от всех благ цивилизации и построила собственный мир по законам, которые большинству людей кажутся архаичными. Эмма Орбах родилась в 1950 году в семье, где образование и интеллектуальные достижения были естественной частью жизни. Ее отец преподавал в университете, мать занималась литературой. Детство прошло в комфортном доме в пригороде Лондона, где были книги, музыка, путешествия и все возможности для развития. В школе Эмма проявляла способности к языкам. Учителя отмечали ее аналитический ум и способность к глубокому изучению предметов. Поступление в Оксфорд стало логичным продолжением академической карьеры. Она изучала китайский язык и восточную философию — область знаний, которая то

Фотографии прошлого века хранят не только изображения, но и целые пласты человеческой культуры, традиций и повседневности. За каждым снимком скрывается история конкретных людей, их быт, работа, радости и трудности. Эти кадры помогают понять, как менялось общество и какой ценой давались перемены. Река в японской деревне, 1915 год. Группа молодых женщин купается в прохладной воде, не обращая внимания на фотографа. Их естественность поражает — для них это обычная гигиеническая процедура, часть повседневной жизни. В Японии культура совместного купания насчитывает более тысячи лет. Мужчины и женщины посещали горячие источники (онсэн) и общественные бани (сэнто) без разделения по полу. Это была не распущенность, а практическая необходимость: после работы в поле одежда покрывалась грязью, и ее нельзя было вносить в чистую воду. Первые попытки запретить совместное купание власти предприняли в 1792 году. Причиной стали не моральные соображения, а коммерческие. В банях начали работать женщины л