Алевтина Александровна категорически не любила невестку. Эта нелюбовь носила полностью иррациональный характер, но преодолеть ее женщина не могла. Впрочем, и не очень хотела. В мечтах тетка давно нарисовала себе идеальную сноху, а жена сына ну никак не помещалась в придуманные рамки. Ситуацию ухудшало то, что собственный супруг относился к девушке очень лояльно, поэтому с ним обсудить недостатки новой родственницы не получалось. Это еще больше злило Алевтину Александровну. Приходилось останавливаться возле бабулек, сидящих около подъезда и издалека заводить разговор, рискуя нарваться на совершенно неинтересные комментарии по поводу сына и его друзей. А Александра мать любила. Она не относилась к категории «яжматерей», готовых загрызть любого, кто посмеет сделать замечание ребенку, но искренне считала Сашеньку лучшим мальчиком на свете. И точно не хотела ему в жены деревенскую дурочку. Образ невесты сложился в мозгу женщины еще в средней школе. Будущая жена должна была быть среднего роста или миниатюрной, в меру симпатичной, но не привлекающей внимание броской красотой, из хорошей семьи и с прекрасной родословной. В анамнезе должны числиться исключительно работники умственного труда. Никаких рабочих, водителей, продавщиц, прочего обслуживающего персонала. В старших классах облик дополнился отсутствием вредных привычек. Девушка не должна была пить, курить, любить деньги и иметь свое мнение, если оно шло наперекор Алевтининым представлениям о жизни. Желательно, чтобы невестка разбиралась в искусстве. Но это так, для полноты картины. На отсутствие художественного образования женщина была готова закрыть глаза. Побывав на паре классных мероприятий и не найдя там подходящей кандидатуры, женщина успокоилась. Ей даже не пришло в голову, что Александр может иметь собственное мнение по поводу своей жизни. На первом курсе института Саша вел себя примерным образом: учился, ходил в библиотеку, иногда развлекался с друзьями. А потом как-то признался, что большинство друзей имеет имя Виолетта. Имя вызывало ассоциации со страстной красоткой из сериалов, поэтому мать слегка напряглась. – А посмотреть на нее можно? – осторожно спросила женщина. – Конечно, – Саша с готовностью достал телефон. – И где Виолетта? – Алевтина Александровна пролистала несколько фотографий. Сын взял аппарат: – Да вот же она. С экрана на женщину смотрела самая обычная девушка. Русые волосы заплетены в косу, миленькое личико, из тех, что невозможно запомнить с первого раза, простенькое платьице. В общем, ничего примечательного. – А почему Виолетта? – изумилась Алевтина Александровна, – она больше на Марусю похожа. – Родители считали, что чем красивее имя, тем счастливее будет дочка. Вилке еще повезло, сестру так и вовсе назвали Мишель. А все кличут ее Мишкой. – А родители у нее кто? – спросила женщина, ожидая услышать фамилию каких-нибудь академиков. – Родители в селе живут, мать доярка, отец электрик. Но у них такой дом, что наша квартира кажется крохотным сарайчиком. Представляешь, у них своя корова есть и козы. А молоко и творог у них разбирают, как мороженое в жаркий день. – Как в селе? – женщине пришлось присесть. Все остальное она не слышала. – Как-то так. Да ты не переживай, у них очень уютно. Канализация подведена, газ есть. Большой участок и даже небольшой вишневый сад с качелями. Сможешь у них сидеть, качаться, книги читать. – Я?! – брови Алевтины Александровны взлетели до волос. – Мам, сегодняшняя деревня совсем не похожа на грязные населенные пункты советской эпохи. Все чистенько, аккуратно. Тебе понравится. – Да не собираюсь я в ни какую деревню ехать! Меня и в городе неплохо кормят. – Не хочешь, не езди. Только с будущими родственниками все равно придется встретиться. – Почему с родственниками? – пролепетала Алевтина Александровна. – Потому что мы поженимся, и Вилкины родители станут сватьями, – как маленькой объяснил Саша. – Как поженимся? Ты уже предложение сделал? – Нет, пока не рискую. Вдруг Лета откажет, – вздохнул парень, – подожду годик, другой. Пусть привыкнет ко мне. – В смысле, откажет? Она еще и нос воротит? – возмутилась женщина. Потом опомнилась, – а, может, и лучше, если откажет. Сашенька, ты же понимаешь, что Виолетта нам не подходит? – Почему? – настало время удивляться Александру. – Во-первых, по имени, во-вторых, по положению. – А с именем что не так? – У нас в семье все имена начинаются на букву «А», – Алевтина Александровна радовалась, что пассаж про положение не вызвал споров. – Мам, ты иногда такие глупости говоришь. Ну будет невестка с именем на букву «В», и что? – Некрасиво. – Если тебе так важно имя, будешь называть ее Аней или Анастасией, – рассердился сын, – и, вообще, это моя жизнь. Кого хочу, того и замуж зову! – Ты пока не спеши, ладно. Все-таки первый курс института, сейчас все силы надо учебе отдавать. А амурные похождения подождут. Всю ночь Алевтина Александровна не спала, вынашивая планы, как разлучить сына с девушкой из деревни. Под утро решила, что надо действовать исподволь, а еще лучше окружить Сашеньку более подходящими представительницами прекрасной половины человечества. Женщина даже набросала примерный список тех, кто должен был отвлечь сыночку от мысли о женитьбе. При случае она заводила разговор о том, что сейчас думать о своей семье слишком рано, сначала надо встать на ноги, а если уж приспичит жениться, то подобрать невесту из приличной семьи с хорошими родителями. Александр отшучивался, но разговоров о возможном браке больше не заводил, так что Алевтина Александровна успокоилась. А зря! Прошел еще год. А по окончании летней сессии сын сообщал, что в выходные приведет гостью, и родители должны быть готовыми к приятному сюрпризу. В назначенный срок на пороге появилась молодая пара: сын и какая-то смутно знакомая девушка. – Мам, пап, мы с Виолеттой решили пожениться. – С Виолеттой? – взвизгнула Алевтина Александровна, – это та, которая из деревни? – Правильнее было бы сказать, из села, но суть от этого не меняется. – О, Боже. Она же из крестьянской семьи. У нее мама доярка, а папа – пастух. – Электрик, – пискнула девушка. – Хрен редьки не слаще! – отмахнулась женщина, – где ты ее нашел? – Мы познакомились еще при подаче документов, а потом сели за одну парту. – И что же, из-за этого жениться? – Нет, жениться мы будем из-за любви, – спокойно уточнил сын. – Я надеюсь, ты хоть не беременная? – Алевтина Александровна соизволила обратить внимание на девушку. – Нет. – Ну хоть в чем-то повезло. Ты-то хоть понимаешь, что она тебе не ровня, – обратилась женщина к сыну. – Конечно, понимаю. Леточка у нас умница, красавица, школу с золотой медалью окончила, является старостой группы. Классическую музыку случает, на ночь Есенина читает. А я обычный парень, к тому же местами балбес. Так что она меня будет воспитывать и исправлять, – Саша обнял девушку. Алевтина Александровна открыла было рот, чтобы возмутиться, но ее опередил муж: – Что это мы в дверях стоим? Проходите, гости дорогие. За столом старались затрагивать нейтральные темы, и только к десерту Алевтину Александровну прорвало: – И где вы будете жить? Надеюсь, ты не отправишься за своей любовью в изгнание. – Мам, ты так говоришь, как будто Вилка приехала откуда-то из Сибири. До нее из города всего полчаса езды на автобусе. И транспорт ходит по расписанию. Я до института иной раз дольше добираюсь. А жить мы будем здесь, в моей комнате. – И когда свадьбу планируете? – На конец июля или начало сентября. Чтобы сельчан не сильно отрывать от дел. – То есть мы, будем вынуждены подстраиваться под колхозников, – взвизгнула женщина. – Мать, да тебе какая разница. Мы же все равно свободны и в июле, и в сентябре. Давайте лучше бюджет обсудим, – разбуженным медведем проворчал отец. Алевтина Александровна не вникала в дальнейший разговор. Ей было совершенно без разницы, сколько будет гостей, где будет отмечаться торжество и сколько надо платить. В голове билась только одна мысль: эта девчонка и ее деревенские родственники будут считаться членами ее семьи. Вечером Алевтина Александровна постучала к сыну: – Сашенька, я понимаю, ты все решил, и это здорово. Но давай все-таки немного перенесем торжество. Виола не беременная, так что спешить некуда. Можете даже у нас пожить, порепетировать, так сказать, семейную жизнь. – Мать, у меня только один вопрос: ты против свадьбы вообще или конкретно нашей? – Сашенька, я против твоей девушки. Ты представляешь, какая там наследственность, если они в XXI веке в городе места не нашли? Это ж алкоголик на алкоголике. Оно тебе надо? – Мам, там живут нормальные люди. И, кстати, пьют они очень редко. У них хлопот и без выпивки хватает: корову надои, сена собери, урожай вырасти, в погреба заложи. Зато какая тебя ждет райская жизнь: по выходным своя ряженка, творог, мясо копченое, рыба соленая, мед с пасеки. Да и потом, у тебя же родители сами из деревни. И ты в школу там ходила. Тебе же это не помешало стать горожанкой. – Вот именно поэтому я и не хочу, чтобы ты женился на деревенской девушке. Насмотрелась в детстве на все сельские выкрутасы и знаю, как тяжело из себя глубинку навозную выдавить. – Вот и поможешь Виолетте. Супруг тоже не оценил масштаб бедствия: – Нормальная девчонка, без выпендрежа, – сообщил он свое мнение, – пусть женятся, коли хотят. И вот свадьба прошла, Виолетта заселилась в комнату к сыну. А Алевтина Александровна стала выжидать момента, чтобы опорочить невестку в глазах сына. То она газ увеличит под сковородкой, когда девушка готовит, то в ванной воды на пол нальет, после того, как та из душа выйдет, то цветок разобьет и землю на постель насыплет, то из пылесоса песок вытряхнет на чистый ковер. Первое время сын с улыбкой сообщал, что любит даже криворукую Виллу, но с каждым разом ему все сложнее стало сдерживаться, пережевывая подгоревшие макароны и ложась спать в мокрую постель (Алевтина Александровна окатила сушащиеся простыни из душа). А мать подзуживала: – Странно, что Виолочка у нас такая нехозяйственная. Видно, дома ничего не делала. Что ж, придется за нашей королевишной нам убираться. И только свекор вставал на защиту девушки: – Ну, не приспособилась еще девчушка к новым условиям. А вы, как вороны, набросились. Обживется, обустроится. – Да нечего было хвастаться, что готовить умеет. Я вот тоже яичницу умудряюсь спалить, поэтому и не берусь других кормить, – горячился сын после очередного кулинарного провала. – Так ты на Вилке женился из-за харчей? – Нет. – Ну вот и успокойся! Вон мать картошка наварила. Иди и ешь. – Нет, ну зачем хвалиться-то было? И сейчас все на домового сваливает. Типа, он ее не принимает. Вилка ему уже и молоко наливала, и печенье клала – не помогает. И типа он блюдце он разбил, печенье раскидал по всей кухне. Какой-то 18 век в голове! Алевтина Александровна покачала головой: разбитая тарелка и разбросанные кусочки бисквита были делом ее рук. – Что ж, сам хотел деревенскую девушку. Вот и получай. А освоится, так и вовсе гадать на свечах будет, не ровен час полквартиры сожжет. Но это же твой выбор! Хотя эта беда поправима. Еще немного, и прозвучало бы заветное слово «Развод», но тут девушка сообщила о своей беременности. Мужчины в семье обрадовались так, как будто Виолетта Нобелевскую премию мира получила. Сашка ее чуть ли не на руках носил, а свекор в магазин барсиком носился, чтобы девушке вкусняшек купить. Беременность протекала тяжело, девушка целыми днями лежала в постели, ее постоянно тошнило. От зеленого вида несчастного личика размякло даже сердце свекрови. Женщина даже перестала делать пакости, тем более, что невестка практически не вставала с кровати. Через месяц токсикоз и слабость прошли, так что Виолетта снова взялась за домашние дела. И началось: суп пересолен, в салате оказался сахар, а черные носки постирались с белой блузкой. Правда, пакости пришлось вскоре прекратить. Алевтину Александровну застукал муж, зашедший в комнату в тот момент, когда супруга поставила утюг на брюки сына. – И что ты делаешь? – Да вот, брюки решила Саше погладить. От невестки-то не дождешься! Бросила утюг, куда-то убежала. – А не ты ли ее на кухню отправила? За супом присмотреть? – Да что ты такое говоришь? – Что вижу, то и говорю. А на днях видел, как ты в суп перец щедро кидала. Вот зачем? – Да видеть я ее не могу! – А придется! Это осознанный выбор нашего сына. Хочешь ты ее видеть или нет, никого не волнует. Так что прекращай свои шалости, иначе я всем скажу, кто на самом деле портит еду и одежду. Алевтине Александровне пришлось смириться, теперь она могла только ехидничать в адрес невестки, и то, если мужа не было рядом. Так что приходилось обсуждать девушку с бабками на лавочке. И вот тут женщина отрывалась: рассказывала о том, что было и чего даже не планировалось, но очень хотелось! А потом на свет появилась девочка. По настоянию Алевтины Александровны ее назвали Анастасией. Бабушка часто подходила к кроватке малышке, подолгу всматривалась в крошечное личико, но никаких чувств, кроме раздражения, не испытывала. – Саш, – осторожно спросила мать, – а ты уверен, что Настя твой ребенок. Я что-то ни одной знакомой черточки не вижу. – Да мой, конечно, – пробасил сын. – Ну ладно, может в ту родню пошла? Но от нас хоть что-то должно быть? А по виду – совершенно чужой ребенок. Вот посмотри, волосики какие-то светленькие, носик толстый, губки вывернуты. В нашей семье сроду таких детей не было. Какая-то странная девочка. Ты вот присмотрись повнимательнее. Да и характер не наш. Сын послушно присматривался и не находил никаких общих черт. – Да фиг их знает, этих детей. Какие они должны быть. Может, потом губы уменьшаться и нос выправится. Алевтина Александровна радовалась: семя сомнения было посеяно, когда-нибудь из него при должном уходе должен быть вырасти большой скандал. Крошка часто кричала, требовала повышенного внимания. – Да когда же это закончится? – стонала Алевтина Александровна, – почему они никак не успокоят девочку. Чем занимаются? – Не ной, иди лучше помоги! – отвечал муж, отрываясь от сериала. – Там мамашка есть, пусть она и укачивает ребенка. Думать надо было, прежде чем рожать. А то надеялась на меня все спихнуть. Пусть расхлебывает сама или везет ребенка в деревню, свежим воздухом дышать. Ты бы предложил ей. – Аль, да что ж ты такая злая стала? – И вовсе не злая, просто мамочке и ребенку там лучше будет. И нам тоже. Новый план целиком захватил женщину. Теперь она каждый день вздыхала о том, как хорошо было бы отправить Виолетту домой на чистый воздух и парное молоко. – Ну вот что ты в грязном городе сидишь? О ребенке подумай. Сейчас как раз иммунитет формируется, девочке надо на солнце бывать, свежие витамины употреблять. А ты ее выхлопными газами травишь. Неожидаемую поддержку оказали мужики. – Действительно, съезди домой, окрепни, малышку побалуй солнышком, – уговаривал свекор, – я тебя отвезу. А когда надоест, позвонишь, назад привезу. – Поезжай, – вторил отцу невысыпающийся Александр, – отдохнешь немного. Парень нашел работу, продолжал учиться, поэтому ночной сон ему был необходим. Но Виолетта боялась: – Вдруг с малышкой что-то случится? Здесь хоть скорую можно вызвать, а в селе врачей час придется ждать. – Ты же сама рассказывала, как у вас хорошо, – фальшиво удивлялась Алевтина Александровна. – Хорошо, но не для маленьких детей. Вот подрастет немного, мы и уедем. – Уедешь ты, как же! Корни здесь пустила, – злобно думала женщина. А потом Виолетта попросила свекровь остаться с внучкой. Девушке срочно понадобилось сбегать в магазин. – Конечно-конечно. Иди, куда надо. А мы с пусенькой справимся. Когда Виолетта вернулась, на нее налетел супруг: – И где тебя носит? – В магазин ходила. – А Настю одну оставила? Да еще на пеленальном столике. Это хорошо, мама случайно в комнату заглянула, а так малышка могла бы разбиться. – Нет, я твою маму попросила с ней посидеть. – А вот мама говорит, что ты просто ушла из дома. Пришлось ей с голодной внучкой сидеть. Та плакала, кричала, есть просила. А у тебя даже телефон был выключен. – Я Настюшу покормила, укачала, она должна была часа два спать в кроватке. А телефон включен, и на него никто не звонил. – Конечно, сейчас включила и строит из себя примерную мать, – фыркнула свекровь. Потом в одеяле девочки нашлась булавка. – Да ты, вообще, офигела, – бушевал Саша, – глаза надо раскрывать, когда что-то делаешь. А еще лучше работать с острыми предметами вдалеке от девочки. – Куда ж ты так накутала ребенка? – Алевтина Александровна вышла в прихожую. – На улице прохладно. Если что, я одеяло сниму, – улыбнулась Виолетта. – Заболтаешься и забудешь, – отрезала женщина, – снимай теплую кофту и оставляй дома. Я лучше знаю, как детей воспитывать. Через день Настенька затемпературила. – Ах ты, моя крошка, мать за тобой совсем не следит. Вечно вывозит ребенка еле одетым, все ей жарко! – сюсюкала Алевтина Александровна. – Вы же сами отобрали кофточку. – Я?! Ну ты и фантазерка. Надо научиться признавать свою вину. Крошку лечили целую неделю. Наконец, ей стало получше. Алевтина Александровна дождалась, пока измученная Виолетта вышла из комнаты, проскользнула внутрь и распахнула окно. В помещение ворвался холодный воздух. Женщина наклонилась над кроваткой, ущипнула малышку за ручку. Та завозилась, но продолжила спать. Бабушка ущипнула посильнее, Настенька открыла глаза, нахмурилась и заплакала. Алевтина Александровна быстро вышла из комнаты. – Саш, у вас опять Настя рыдает. Иди успокой. – Да ты совсем оборзела, – Саша захлопнул окно, гневно посмотрел на вернувшуюся супругу, – Настя только на поправку пошла, а ты проветривать решила. – Да не открывала я окно, – пыталась оправдаться Виолетта. – Конечно, оно само открылось, – заметила Алевтина Александровна, – ой, а что за синяк на ручке? Ты что, бьешь девочку? – Может быть, Настенька сама ударилась обо что-то? – Ну да, окно само открылось, младенец сам ударился! – Вил, ты в последнее время какая-то неадекватная стала. На меня кидаешься, мать в чем-то обвиняешь, за дочкой не следишь. – Да слежу я! – девушка расплакалась. Несколько дней Виолетта не оставляла дочку ни на минуту. Алевтина Александровна бесилась и выжидала. Наконец девушка забылась, оставила воду остужаться на столе. Женщина тут же сунула бутылочку в морозильник, а через 5 минут устроила показательную истерику, демонстративно махая емкостью. – Ты совсем решила дочку добить? – визжала Алевтина Александровна, – ледяной водой поишь девчушку. – Да я даже не думала охлаждать воду в морозилке, – пыталась оправдаться Виолетта, но ее никто не слушал. – Да что ж ты за мать такая, – сердился Саша, – то нас травила пересоленой едой, теперь за малышку принялась. – Да-да, а еще мне наши бабули рассказывали, что она и на прогулке бросит коляску и сидит в телефоне залипает. Настенька кричит, а нашей королевишне все до балды, – шипела бабушка. – Да не было такого! Я с девочками гуляю, в телефон не смотрю, и мы все вместе за детками присматриваем. – Конечно, старушки врут! Им на старости лет обязательно грех на душу надо брать – продолжала сочинять свекровь, – Саш, ты тетю Веру сколько знаешь? – Главную сплетницу двора? Да всю сознательную жизнь. – Она хоть раз врала? – Да не знаю я, я ее не слушаю. – Вот и я говорю, что тетя Вера никогда неправды не говорит! А ты, может, скажешь, что и апельсины на днях не ела? – Ела. Так захотелось сладких цитрусовых, что не смогла удержаться, купила себе апельсин. – А если бы у Насти аллергия началась? – Я только чуть-чуть съела. От пары долек ничего не будет. – Да у тебя никогда ничего не бывает. И иголки в одеяло не попадают, и синяки у ребенка не появляются. Золотая мамаша и жена! Семью, между прочим, обихаживать надо, а ты даже посуду за собой помыть не можешь за целый день. – Это один раз было, тогда Настя целый день капризничала. Я ее только к вечеру и успокоила. – Вот и я говорю, мамаша года! Виолетта выбежала из кухни. – Иди, поговори с женой. Пусть она здесь истерики не закатывает. Живет как принцесса, на всем готовеньком, по дому ничего не делает. Я в ее положении и за тобой присматривала, и дом вела, и еду готовила. Саша вышел, мать тихонько последовала за ним. – Лет, я понимаю, ты на нервах: первый ребенок, пятое-шестое. Но остальные-то как-то справляются. А ты каждый день косячишь, все забываешь, все теряешь. Может тебе врачу показаться, таблеточки какие-нибудь попить? – Саш, я не знаю, как так получается. До свадьбы я и готовить могла, и убиралась чисто. А тут как сглазил кто: ничего не могу, всего боюсь. Особенно твою маму. Она как зыркнет на меня, так у меня руки-ноги дрожат, голова кружится, язык не поворачивается. – Да ладно тебе. Мама – добрейшей души человек. – Это для тебя. А меня она ненавидит! – Вот ты сейчас глупости говоришь. Просто ей хочется, чтобы в доме порядок был. А ты его немного нарушаешь. Но ничего, скоро ты в себя придешь, все и наладится. Алевтина Александровна вздохнула, она ждала совсем другого разговора. – Вот ничего ее не берет, – жаловалась она сама себе, – прям хоть дихлофос бери. Хотя, зачем дихлофос. Есть препараты и получше. Через пару дней у Насти началась сильнейшая диарея. Врачи только разводили руками, ребенок казался совершенно здоровым. – Смените питание, – советовали они. – Горе ты мое луковое, – ласково улыбалась невестке Алевтина Александровна, – лопаешь, небось, что ни попадя. Вот малышка и мучается. – Да ничего я не ем нового, – вяло отбивалась молодая мать. Сил у нее хватало только на то, чтобы добрести до кухни и поставить чайник. – А отчего тогда ребятенок мучается? – Да не знаю я! – Давай я девочку покачаю, а ты отдохни немного! Виолетта отдавала Настю бабушке и падала в кровать. А малышке становилось все хуже, на коже стали появляться синяки, начался насморк, опять поднялась температура. – Мам, ты что делаешь? – голос сына раздался прям над ухом. – Ой, Сашенька! А ты чего дома делаешь? – Я забежал куртку взять. А вот ты что делаешь на холодном балконе с Настей? – Да мы прям на 5 минут вышли свежим воздухом подышать. – На 5 минут? Поэтому ты в куртке, а Настя в одной распашонке? – сын отобрал девочку, прижал к себе. Малышка ощутимо дрожала, на ручке наливался синячок. – Ну-ка, рассказывай! – Александр схватил мать, втащил в комнату. – Да что рассказывать? – Что вы делали на балконе? – чуть ли не слогам спросил Саша. Алевтина Александровна видела сына таким разгневанным первый раз. – Говорю же, воздухом дышали, – пролепетала женщина. – И давно дышали? – Да нет, прям только вышли. – То-то я смотрю Настя вся синяя. Ты почему ее не одела, как следует? – Так мы ж просто на минуточку. – Ребенок болеет. Как тебе пришло в голову ее вытаскивать голой на мороз. – Ну и вовсе не на мороз! – А почему у Насти губы блестят? – в комнату вошла Виолетта. Алевтина Александровна молчала. – Мам? – угрожающе протянул сын, – чем ты ее кормила? – Ну маслица немного дала? – Какого маслица? – переглянулись молодые родители. – Растительного. – Да зачем? Насте пока нельзя. Да и у взрослого человека живот начнет пучить, если в него масло заливать, – рассвирепела Виолетта. – Пучить? Где ты таких слов нахваталась? Невестка не ответила, она уже ушла переодевать дочку. – Мам, – устало спросил Александр, – какого лешего ты эту чушь творила? – Да потому что ты привел в дом какую-то девку. Не пойми кто у нее родня, сама ни рожи ни кожи. Денег ни копейки в дом не принесла. Так еще и ребенка на нас повесила! Нате вам, воспитывайте! – То есть ты вредила Насте, чтобы выгнать мою жену? – А что мне оставалось делать? Эта девка никак не хотела выметаться. – Эта девка – моя жена! А Настя – мой ребенок! И сейчас ты очень сильно обидела меня, – отчеканил сын. – Давно бы выгнал ее, никто бы и не обижался! – То есть ты даже не понимаешь, что страдал ни в чем не повинный ребенок? Подожди, а испорченная еда, одежда, грязь в квартире – твоих рук дело? – Да! И я ни в чем не раскаиваюсь. Я боролась за свою семью и против этой захватчицы. – Она у тебя ничего не отбирала. Ты сама себя обокрала, мы сейчас собираемся и уезжаем к Настиным родителям. И прошу нам не звонить! Молодые люди быстро собрали все самое необходимое, вызвали такси и уехали. Больше они не появлялись в квартире родителей. Да и в новый дом приглашали только свекора. Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала.