Книготека

Ненастоящее счастье (рассказ) — Я так тебе завидую, — мечтательно прошептала Лена, глядя на счастливую Риту, и в очередной раз пожалела, что пришла на встречу выпускников. — Я так тебе завидую, — взахлеб ревела Рита на кухне у Лены через неделю после встречи. — Ты такая счастливая, Ленка! Не то, что я. «Как удивительна и непредсказуема жизнь, — думала Лена и тихонько похлопывала подругу по спине. — Оказывается, счастье может быть ненастоящим». *** Лена вытерла последнюю тарелку, убрала ее в шкаф, захлопнула дверцу и глубоко вздохнула: на дверце красовался рисунок, сделанный фломастером. С тоской посмотрев на часы (почти шесть часов вечера), Лена выдавила на салфетку моющее средство и медленно опустилась на колени перед разрисованной сыном дверцей. Спина предательски застонала, напомнила обо всем времени, что она провела наклонившись: утренняя уборка и приготовление завтрака, прогулка с Сашей, обед, еще одна прогулка, ужин… впереди маячили вечернее купание и сбор игрушек перед сном. А если Саша не уснет, нужно будет одеть сына и снова идти гулять, тащить до лифта тяжелую коляску, пробиваться по снежной каше к тротуару… Слезы сами собой навернулись на глаза, Лена пыталась сдерживать их, но в итоге сдалась, опустила голову, завыла тихонько, боясь разбудить сына: — Господи, как же я устала! Когда через полчаса проснулся Саша и начал лепетать что-то на своем младенческом языке, звать маму, она вошла в комнату широко улыбаясь, включила свет: — Кто это у нас тут проснулся? Выспался, зайчик? Ужин прошел без происшествий. Но надежды Лены на сон разбились: Саша не спал и громко плакал. — Зубки режутся, — сказала ей педиатр месяц назад. — Ничего страшного. Вам нужно набраться терпения, это надолго. И вот уже месяц Лена совсем не спит по ночам. Она и раньше не высыпалась: жизнь с младенцем не предполагает такой роскоши, как полноценный сон. Но у нее были силы, чтобы это выдержать. А теперь их нет. В первые два месяца ей помогал муж: вставал ночью, чтобы сменить пеленки и подогреть заранее сцеженное молоко, после работы одевал Сашу и шел с ним гулять, во время обеда умудрялся забрать сына у Лены, чтобы дать ей спокойно поесть. Потом Володе предложили повышение. Он долго сомневался, предупредил жену о возможных командировках, но Лена была настроена оптимистично: она справится. В конце концов, сколько длятся командировки? Три дня? Неделю? А Володя наконец-то сможет занимать достойную должность, заниматься интересными проектами, да и зарплата его вырастет. И вот муж уехал в очередную командировку, а Лена по вечерам плачет на кухне от бессилия и усталости. Стоит ей посмотреть на улыбку сына, услышать его смех или мерное спящее дыхание рядом — усталость как рукой снимает. Возвращают силы и объятия мужа, его восхищение Леной, его поддержка. Но каждый раз срываясь от усталости на плач, Лена думает, что глубоко несчастна. И завидует лучшей подруге. *** Соцсети Риты кипели от комплиментов мужчин всех возрастов. В свои тридцать с небольшим она владела небольшим салоном красоты, тщательно ухаживала за собой и при случае любила щегольнуть роскошной укладкой или хорошей фигурой. Лена никогда не видела подругу без макияжа или в растянутой пижаме, в то время как именно этот образ крепко привязался к ней самой за время декрета: небрежный хвостик, давно не видевшие ухода волосы, уставшее лицо. Когда Володя был дома в выходные, он предлагал взять на себя Сашу, чтобы Лена прошлась по магазинам и заскочила в салон, отдохнула. Наивный! Лена мечтала только об одном отдыхе: выспаться. И поручив в выходные заботы о сыне мужу, спешила в кровать, исполнить мечту. У Риты не было детей. Они с мужем не спешили с этим, решив сначала насладиться молодостью. Ярик, муж Риты, работал финансовым директором. Зарабатывал прилично, водил мерседес и со всех их совместных фотографий хвастался безупречной белоснежной улыбкой. Они были женаты уже почти десять лет. Успели сделать карьеру и теперь наслаждались достатком, улетая куда-нибудь «зимовать». — Это тетя Рита, — комментировала Лена открытые на экране смартфона фотографии сыну. — А это дядя Ярослав. Помнишь его? Они купаются в океане, видишь? Смотри, какой закат красивый. Сообщение от подруги появилось в верхней части экрана так неожиданно, что Лена вздрогнула: «Привет, Лен! Мы через неделю прилетаем, на встречу выпускников пойдем. Ты с нами?» — интересовалась Рита. Лена вздохнула, поцеловала сына и написала в ответ: «Может быть». «Когда-то Рита начинала с мастера по маникюру на собственной кухне, — вспоминала Лена, пока мыла посуду во время тихого часа. — Я к ней приходила, безроднная выпускница-стажер на испытательном сроке, мы мечтали о том, как разбогатеем. И она разбогатела, сделала себя. А я что?» Орудуя шваброй, Лена раскручивала зародившуюся мысль и все больше убеждалась в том, что она неудачница. Сидит дома с младенцем, не реализуется как специалист, почти забыла все, чему научилась за семь лет в офисе. Выглядит ужасно, чувствует себя еще хуже. Разве так ведет себя счастливая мать? Она остановилась посреди комнаты и представила, как выглядела бы на ее месте Рита, чем бы занималась в декрете: отполированные ногти, аккуратная укладка, налаженный режим дня и прогулки, не ограниченные двором, счастливый ребенок и довольный муж. «Наверняка она и зарабатывать бы успевала», — подумала Лена. И сердце ее упало. Да, она отвратительная мать. Лентяйка, нытик и слабачка. Если однажды Володя сообщит, что его командировки – повод увидеться с любовницей, удивляться будут нечему. *** Володя аккуратно прикрыл дверь и повернул замок до щелчка. Тишина в квартире во время его возвращения означала всегда только одно: все спят. Поэтому он удивился, когда зашел на кухню и увидел там Лену: — Не спишь, не встречаешь? Устала? На ее лице он прочитал испуг: — Я плохая жена, да? Прости, я слышала, как ты вошел. Но у меня просто нет сил, чтобы встать. Саша спит впервые за все время. — Тебе бы тоже поспать, а? Почти полночь, — рука Володи коснулась Лениных волос у лба. — И в душ заодно, или даже в ванну. — Знаю. Сейчас пойду. Заслушалась. Так тихо. Давно не слышала такой тишины ночью, — виновато улыбнулась Лена. — Я ужасно выгляжу, да? — Ужасно уставшей, — подтвердил Володя. — Чай будешь? — Нет. Я в ванную, ты послушай Сашу, ладно? Погрузившись в горячую воду, впервые за долгое время Лена почувствовала облегчение. И тут же ее больно кольнула совесть: «Муж вернулся! Ты неделю его не видела и даже не приготовила нормальный ужин? Что ему есть? Пюре из цветной капусты и кролика? Почему не привела себя в порядок заранее? На кого ты похожа, пугало?» Лена покорно кивала сама себе, соглашалась со всеми обвинениями, пока вода совсем не остыла. Потом вылезла из ванны, вытащила пробку из слива и закуталась в теплый халат. Володя уже дремал на диване, устроившись головой на плюшевой акуле. Лена мягко потрепала его за плечо: — Иди в душ, я все. Через двадцать минут они лежали на своей кровати. Володя спал, повернувшись к Лене лицом, а она, одетая в теплую пижаму и с комом влажных волос на макушке, добивала свою самооценку новым неприятным открытием: муж к ней охладел. Крепкие объятия, поцелуи и долгие ночные разговоры после разлуки перетекли в дружеское похлопывание по плечу и просьбу помыться. «Отвратительно, — ругала себя Лена, проваливаясь в сон. — Я сама себе отвратительна». Утром она проснулась от Сашиного лепета. Володя проснулся раньше и готовил завтрак: одной рукой взбивал яйца, другой держал сына. Выглядел муж словно живая реклама: белая выглаженная футболка, укладка, счастливое лицо, улыбка. «Я закончу, как моя мама, — размышляла Лена, наблюдая как Володя кормит Сашу. — Муж уйдет к любовнице, я разочаруюсь в жизни, начну пить и избивать ребенка, а потом умру в сорок лет от рака печени». Потом ловила на себе нежный взгляд мужа и страдала еще сильнее. *** Володя сразу поддержал идею сходить на встречу одноклассников. Вызвался посидеть с Сашей. Лена решила, что это хороший шанс вернуться к жизни, поэтому в воскресенье собрала волосы в привычный хвост, надела скромное платье, сделала легкий макияж и поспешила во двор, где ее уже ждали в такси Рита с Яриком. Весь путь до кафе она сидела на переднем сиденье, чувствуя себя максимально неуютно в компании этих блестящих успешных людей сзади, будто сошедших с обложки. В кафе собралась небольшая компания, около десяти человек. Рита с мужем резко выделялись на общем фоне, а Лена, наоборот, с этим фоном сливалась. Бывшие одноклассники в большинстве своем выглядели такими же уставшими и обычными людьми со средними успехами в жизни. Рита, правда, считала иначе: — Какой ты молодец, Никит! Уже трое! А у вас сколько, Свет? — Третьего ждем, — улыбалась Света, поглаживая округлившийся живот. — Вы герои! — смеялся Ярик. — Не представляю, какой это труд – родить троих! — Родить нелегко, но потом становится еще интереснее, — заметил Никита. — Да, не говори, — подтвердила Света. — Весь дом на ушах, присесть некогда. Так ведь, Лен? Лена кивнула в знак согласия. После небольшого фуршета решили потанцевать. Света с мужем, Никита и его жена Вероника — пары медленно кружились меж столов, выставленных буквой «П». В центре смеялись, изображая танго, Рита с Яриком. Лена допивала бокал вина и из-за стола следила за подругой, за легкими и плавными движениями ее стройных загорелых ног, за нежным и таким страстным взглядом Ярика, которым он одаривал свою жену. — Завидуешь? — спросила ее запыхавшаяся Света, усаживаясь на свое место. Лена вздрогнула. — Я тоже завидую, — продолжила Света. — Вот что значит свободный человек. Ни пеленок, ни памперсов. И вечная молодость в придачу. Ладно, отойду-ка я в дамскую комнату. Оставшись вновь в одиночестве, Лена поставила на стол бокал и произнесла тихо, обращаясь к подруге. — Да, завидую. Рита не слышала, кружилась в подобии вальса, продолжая притягивать к себе восхищенные взгляды, и беззаботно смеялась. *** Всю следующую неделю Володя никуда не уезжал. Как и раньше, взял на себя часть обязанностей, так что у Лены появилось время на себя. Первые два дня она высыпалась. В среду с удивлением заметила, как изменилось в лучшую сторону настроение и исчезли синяки под глазами. В четверг Лена осознала, что Саша хорошо спит по ночам уже несколько дней подряд. Терапевт, которую она вызвала, подтвердила догадку: — Верхние зубы прорезались. Через месяц-другой нижние пойдут, так что спите, пока есть возможность, отдыхайте. Устали, наверное. Вечером они отмечали это важное событие. Володя притащил фрукты, торт и вино, а Лена приготовила фирменный мясной пирог. — За что выпьем? — спросила она, забирая из рук мужа бокал. — За месяц беспробудного сна? — предложил Володя. — За месяц счастливой жизни! — рассмеялась Лена и сразу же одернула себя. — Я не к тому, что до этого нам плохо жилось… — За месяц счастливой жизни! — улыбнулся, к ее удивлению, Володя и громко чокнулся о ее бокал. — Ты справилась, Лена. Ты молодец. В пятницу позвонила Рита, спросила, можно ли ей зайти проведать Сашу: — Давно не видела этого карапуза. Сколько с выписки прошло уже? — Девять месяцев. — Ужас! Я плохая крестная. Принесу что-нибудь вкусненькое. Что хочешь? В субботу после завтрака Лена одела Сашу и отправила его гулять с отцом. Рита пришла в десять, такая же сияющая и шикарная, как обычно. — Ну привет! — она поцеловала Лену в щеку холодными с мороза губами. — Я соскучилась. Где Саша? Куда спрятала мальчиков? — Они скоро вернутся, гуляют. Ты проходи, у меня чай готов. — Чай это хорошо, — пропела Рита, убирая шубу в шкаф. — Как раз поболтать успеем. Мне нужно рассказать кое-что важное. Через пять минут ошарашенная Лена выпустила из рук чашку, которая вдребезги разбилась о кафель с оглушительным звоном: — То есть как разводитесь?! — А вот так, — Рита опустила голову вниз, но по голосу слышно было, что она вот-вот заплачет. — Мне надоело его упрашивать, Лен. Я ребенка хочу. — Вы ведь не хотите детей? Я думала, это ваше обоюдное решение. — Ярик не хочет. Говорит, что рано, что он еще не готов. Не всего из того, что хотел, добился. Все ему мало, денег мало, машин мало. Никак не наиграется. Боится детей! Как будто они вампиры какие-то и из него все силы высосут. Вы вот живете же с Володей и счастливы. Я тоже так хочу! Рита закрыла лицо руками. Ее тело сотрясалось в глухих рыданиях. Лена подошла сзади, наклонилась и крепко обняла подругу за худые плечи. Почувствовала аромат дорогого парфюма. Рита вдруг завыла: — Я так тебе завидую, Ленка! Ты такая счастливая! Не то что я! Неудачница! Столько лет потратила на этого никчемного идиота! Какая же я дура, Ленка! Когда через полчаса вернулся Володя, она уже спокойно припудривала лицо в гостиной и о чем-то тихо разговаривала с Леной. — Мы , — сообщил Володя и специально хлопнул дверью погромче. — Мама, принимай сына. Голодный и уставший, готов пообедать и уснуть часов на пять. Это я не про себя. Наблюдая за тем, как Рита возится с Сашей на ковре, Лена на диване поглубже провалилась в теплые объятия мужа, почувствовала его губы на лбу и вдруг подумала: «Я думала, наше счастье не настоящее. Как же сильно я ошибалась». --- Виктория Морхес Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Презент от гуманоида (рассказ) - Вчера на окраине Зимогорьевска, в районе завода «Прожектор», свидетели видели неопознанный летающий объект, — вслух прочла Венера Фёдоровна. Рука с чашкой на секунду зависла в воздухе. Девчонки, которые собрались в архиве, чтобы попить чайку, разом умолкли и повернули головы в её сторону. - У меня там, неподалёку, мама живёт, — зачем-то сказала Света. - А я тоже однажды видела летающую тарелку! – с энтузиазмом подхватила бухгалтерша Оленька, полная, жизнерадостная женщина лет сорока. – Лет пять назад мы с Димой ездили по грибы в Мокино; помню, вышли на полянку, а в небе висит что-то непонятное. Как будто треугольник из огней. Мы даже испугаться не успели, а он уже исчез. Все тактично опустили глаза. За Оленькой водился один грешок: она любила вино. Любила как истинный ценитель бога Дионисия. Возможно, причиной этого пристрастия были грузинские корни – Олин дедушка был родом из города Кутаиси. - Я пару раз видела из окна очень яркую звезду, которая медленно проплывала по небу и потом пропадала, — вдруг вспомнила Евгения Игоревна, начальница ПТО, и добавила: — Очень яркая звезда, но точно не Сириус. Евгения Игоревна была очень эрудированной особой и не упускала случая это подчеркнуть. Даша помешала ложечкой чай, собралась с духом и выпалила: - А я видела настоящего инопланетянина. Света засмеялась, прикрыв рот ладонью. Евгения Игоревна со скептическим видом изогнула бровь. Рука Венеры Фёдоровны снова замерла в воздухе. - Ой, правда? – бухгалтерша Оленька даже придвинулась ближе к Даше – так ей стало интересно. - Правда, — кивнула Даша и закинула в рот шоколадную конфету. - И как он выглядел? - Да как обычный человек. - Но это ведь невозможно, — сказала Евгения Игоревна. Она была твёрдо уверена, что инопланетян не существует, а уж похожих на людей – и подавно. - Почему? – спросила Даша, жуя конфету. - А где ты его видела? – не отставала Оленька. - В квартире. - В твоей??? - Ну да. Теперь уже и Венера Фёдоровна засмеялась вместе со Светой. Они поняли, что Даша их всех просто разыгрывает. Смеющаяся Венера Фёдоровна напоминала раскачивающийся на волнах круизный лайнер. - Симпатичный хоть? – спросила она и промокнула уголок глаза кончиком среднего пальца. - Вполне, — заверила Даша. - Нет, серьёзно: расскажи, — продолжала настаивать Оленька. Даша пожала плечами и потянулась за второй конфетой. - Я на кухне была, — начала она, разворачивая фантик, — и вдруг вижу свет в гостиной. Необычный свет, как будто сияние. Холодное, голубоватое. Вхожу в комнату, а там – человек. Я ужасно перепугалась и, должно быть, потеряла сознание, потому что потом обнаружила, что сижу на диване. - А человек? - Исчез. - Ох, Дарья, — разочарованно выдохнула Евгения Игоревна. – Я уж думала, что ты нам целую историю расскажешь. Фантазёрка. - А почему ты думаешь, что это был инопланетянин? – спросила Света, стараясь казаться серьёзной. - Ну а кто бы ещё проник ко мне в комнату в девять вечера? На восьмой этаж? - Ну, тогда это точно был пришелец, — не без иронии заметила Евгения Игоревна. - Интересно, что ему было нужно от тебя? – в задумчивости произнесла Оленька. - Обед заканчивается, девоньки, — Венера Фёдоровна с шумом поднялась из-за стола и отряхнула крошки с юбки. Все встали, как по команде. Даша подхватила коробку с печеньем и поспешила в свой производственно-технический отдел. * * * ...Внутри антрацитовой коробочки висел вертикально, не касаясь стенок, стержень из белого металла. Коробочка начала заполняться блестящей жидкостью, похожей на ртуть. Стержень принялся вращаться, всё быстрее и быстрее, но вдруг замер. Жидкость схлынула обратно в нижнюю камеру. - Ты окрошку будешь? – из кухни спросила Даша. - Буду, конечно, — отозвался Тор-Эскель. Он с разочарованным видом поставил коробочку на письменный стол и проследовал на кухню. Там Даша уже разлила окрошку по тарелкам и выставила на стол порезанный зелёный лучок, хлеб и сметану. - Не получается? - Мощности не хватает, — кивнул Тор-Эскель и поднёс ложку ко рту. – ...Пахнет очень вкусно. - Огурчики свежие, с грядки. - Огурчики? - Маленькие огурцы. - Как детёныши? - Ну... примерно так, — ответила Даша, кашлянув. Тор-Эскель был красивым парнем со спортивной фигурой, высоким, со светлыми волосами, чем-то похожим на благородного эльфа из книг Толкина. С таким было не стыдно прогуляться под ручку тёплым летним вечером – вот только он не предлагал, а Даша и не просила. Наблюдая за тем, как Тор-Эскель с аппетитом уплетает окрошку, она слегка загрустила. - У тебя плохое настроение? – спросил он, заметив выражение её лица. - Нет, просто думаю, как тебе помочь, — соврала Даша. - Если я найду подходящий материал... - Ты улетишь тогда? - Улечу, – он мечтательно поднял глаза к потолку, замер в такой позе на несколько секунд, а потом снова посмотрел на Дашу. – Ты для меня очень много делаешь. - Да ничего особенного, — засмущалась она. - Я хочу тебе подарить... вот, — Тор-Эскель вытащил из кармана гладкий стержень чёрного цвета величиной с шариковую ручку. - Что это такое? - Он делает копию любого предмета. Нужно вот так повернуть, — он взялся за стержень обеими руками и слегка покрутил между ладонями. Стержень начал светиться изнутри мягким зелёным светом. - Приложи к предмету любым концом, и появится копия. Только он не все предметы может копировать. Вот такого размера примерно, — Тор-Эскель развёл руки на ширину плеч. - ... И он не очень долго будет работать. - Здорово! – восхитилась Даша, тут же представив, сколько всего полезного она сможет сделать этой волшебной палочкой. После окрошки была жареная картошка с грибами, а потом Тор-Эскель, прихватив антрацитовую коробочку, привычно телепортировался на свой космический корабль. Даша взволнованно обвела взглядом комнату, раздумывая, чего бы ей такого скопировать. Первым делом она, конечно, подумала про деньги. «Но ведь на купюрах будут одинаковые номера, — по Дашиной спине пробежал холодок. – Поймают ещё и будут судить, как мошенницу». Можно было дублировать десятирублёвые монетки – но это сколько же времени придётся потратить, чтобы получилась приличная сумма? К тому же, Тор-Эскель сказал, что у волшебной палочки скоро могут сесть батарейки. Телефон? Зачем ей два телефона? Можно ещё любимые туфли скопировать, но только они поношенные... Нет, Даша не станет тратить драгоценные ресурсы инопланетного устройства, чтобы получить две пары хоть и любимых, но уже старых туфель. Она села на диван и крепко призадумалась. Ещё один телевизор? Да ей вроде бы и этого хватает. Второй флакончик духов? Карандаш для губ? Комплект нижнего белья? Всё это можно в магазине купить. Дашин взгляд перепрыгивал с предмета на предмет: кресло, стол, кровать, комод, книжная полка, цветок на окне, коврик на полу, шкаф для одежды. Она подошла к шкафу, открыла его. Толстый и тёплый свитер, в который Даша так любит кутаться зимой. Несколько ярких футболок; синяя водолазка, которая ей совершенно не идёт. Пуловер, про который она уже и забыла. Совершенно ничего такого, что хотелось бы иметь в двух экземплярах. Начиная немного нервничать, Даша оставила попытки найти что-то подходящее в комнате и переместилась на кухню. Но и тут ей на глаза не попалось ни одной стоящей вещи. Чайник? Смех, да и только. Микроволновка? Набор кастрюль? Сковородка? Даша поджала губы и опустилась на табуретку. А что, если купить золотые украшения, дублировать и сдать в скупку? «Гениально придумала, — тут же не без сарказма похвалила она себя. – А деньги где возьмёшь на кольца-браслеты?» ...Заснула Даша с трудом. Как только она закрыла глаза, мозг сразу начал лихорадочно перебирать варианты и подбрасывать новые идеи. Прийти в магазин, скопировать какую-нибудь нужную в хозяйстве вещь, и... Стоп, Даша, а как ты собираешься её вынести? Ладно, а что, если просто походить по городу? Там может встретиться что-то интересное. «Угу, памятник Пушкину», — ответила себе Даша и яростно взбила кулаком подушку. «Самокат можно чей-нибудь дублировать», — ответил внутренний голос. «Господи, да зачем мне самокат?…» На работе день прошёл, как в огне. Даша совершенно не могла сосредоточиться и каждый попавший в поле её зрения предмет рассматривала в качестве кандидата на дублирование. Она отвечала невпопад, то и дело зависала, уставившись в одну точку. Заметив, как она стоит перед кулером и задумчиво смотрит на бутыль с водой, девчонки на работе решили, что сегодня Дашу лучше не трогать. «Урна, — мысленно отмечала Даша, шагая от остановки в сторону дома, — велосипед. Кошка. Бабушка продаёт соленья. Чугунный люк. Голуби. Коробка из-под торта». Она открыла дверь в квартиру и обнаружила, что Тор-Эскель уже на месте – снова возится со своим гравитационным приводом. Наверное, никогда ещё она не была так рада его видеть. Бросившись к Тор-Эскелю прямо с порога, Даша сунула ему в руки проклятый чёрный стержень. - Почему? – удивился он. - Знаешь, это странно, но... Оказывается, мне хватает того, что у меня есть. А того, чего нет – и не нужно. И знаешь что? – Даша откинула прядь волос со лба и, набравшись смелости, посмотрела Тор-Эскелю прямо в глаза. – Ты уже столько времени тут, а до сих пор город не видел. Давай, я тебе покажу?.. На город опустился мягкий закат. У речки было тихо – даже чайки умолкли. Сидя на лавочке, Даша ковыряла носком туфельки песок и украдкой поглядывала на Тор-Эскеля. Он смотрел на горизонт и, казалось, думал о чём-то своём, межгалактическом. - Тебе тут нравится? – спросила Даша. - Да, нравится. Очень красиво, — отозвался он. - Мы могли бы выходить иногда. А в целях конспирации я буду называть тебя... ну, скажем, Эдик. - В целях чего? - Чтобы никто не догадался, кто ты на самом деле. Тор-Эскель повернулся к ней вполоборота: - Ты тоже очень красивая. - Да я самая обычная... - Даша опустила глаза и почувствовала, как щёки предательски зарделись. - Как ты смотришь на то, чтобы я задержался здесь подольше? В целях установления более близкого контакта? – добавил он и улыбнулся – впервые за всё время, что Даша его знала. - Очень положительно, — ответила она, улыбнувшись в ответ, и робко прикоснулась кончиками пальцев к его руке. ---- Автор рассказа: Aeon Flux Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Деревенская простушка (рассказ) Шушуня устало смотрела на спящих близнецов. Они, еще такие некрасивые, в морщинках, с тоненькими нежными пальчиками, безмятежно спали, время от времени попискивая во сне. Ненадолго. Совсем скоро проснутся и будут требовать есть. Тихонько, чтобы не разбудить малышей, Шушуня улепетывает из дома. Должна успеть пробежаться по магазину, достать чего-нибудь, чтобы самой поесть. Иначе как? Не будет молока, и тогда покоя не будет. У нее на руках – дети. Измучили совсем, маленькие проглотики. И за что ей такое наказание? Внутренний голос старчески скрипит: — Есть за что. Ты, моя милая, вспоминала бы почаще о детях, когда с кавалерами крутилась. Шушуня с вызовом сама себе отвечает: — А я что? Не женщина что ли? Мне что? Любви не надо? А бабка, крепко засевшая в голове, отвечает издевательски: — Ага. Да. Конечно. Вот, Шушуня, что мамка твоя профурсетка была, что и ты, дочка, хвостом метешь. Мети, мети. Дометешьси... — Иди в пень! Нет тебя! — Шушуня трясет головой в надежде выгнать противную собеседницу. У нее получается. Зря она так себя ругала. Привлекательности и той самой женской манкости Шушуне не занимать: стройная, миниатюрная фигурка, хорошенькие глазки, аккуратный длинный носик, гладкая головка с розовыми ушками и вечный тугой хвостик. Правда, был заметный шрам на правой щеке, но это даже привлекало противоположный пол. «Бывший номер два», папаша детишек, за ней красиво ухаживал. Приглашал на рандеву, угощал французскими деликатесами и конфетами из кокоса. Набивал себе цену, паразит. — Я, Шушуня, при статусе мужчина, — говорил, — ты со мной, как за каменной стеной будешь. И ведь она верила! «Бывший номер два» – не хухры-мухры, а в супермаркете обретался. А это, я вам скажу, огромный блат! Одной просрочки сколько! Вот откуда сырная нарезка, виноград, багет и конфеты, немного подсохшие, правда. Но мы – не гордые! Шушуня в тот вечер растаяла, а потом... а потом... — Что потом? — Суп с котом! Хватит, надоело вспоминать! Хорошая песня. Ее часто крутила квартирная хозяйка, у которой Шушуня когда-то снимала угол. Все у них было хорошо. Владелица квартиры делала вид, что не замечает свою постоялицу, и Шушуня с удовольствием подыгрывала ей: сидела в своем углу и не питюкала. Так, иногда вылезет на свет божий в ее отсутствие: полазает по полочкам, с интересом разглядывая целый полк фигурок, сюрпризов из шоколадных яиц. Почихает от пыли, накопленной на синих бегемотиках, вручную, между прочим, раскрашенных. Принюхается к старинным книжным фолиантам, наследству хозяйскому, пахнущему настоящим столярным клеем, сделанном на костном отваре. Ценность – баснословная. Их бы... Ладно, не будем об этом! Но самое главное то, чем питалась хозяйка! Может быть, специально она это делала, для вечно тощей Шушуни, может, от спешки или неряшливости, но на кухонном столе, крытом разноцветной клеенкой, оставалось столько всего... Тут и колбаса, нарезанная тоненькими колечками, темный, копченый срез манит упоительным ароматом и поблескивает крупинками шпика. Тут и масло, не какое-нибудь, а вологодское, сладко-сливочное, янтарное, слегка подтаявшее. И п-ы-ы-ышки! Мягкие, сдобные, посыпанные сахарной пудрой! Как их хорошо запить деревенскими сливочками. Сразу дом родной вспоминается: бабушка с дедушкой, пес Шарик и даже кот Васька, на которого у Шушуни была стойкая аллергия. В шумный каменный город она приезжать не хотела – насильно привезли. Умерли дед и бабка, и разобрали родственники имущество, кота и пса – соседям сбагрили, а ее, молоденькую совсем, как скарб загрузили вместе с буфетом – и привет, снимать угол у этой грымзы. Она, грымза, на Шушуню не взглянула – буфетом любовалась. — Ах, умели же делать мебель! Ах, это же массив дуба! Боже мой, какие завитушки, сколько шкафиков потайных! — взмахивала руками, восторгалась до слезы. А Шушуня сидела тихо-тихо и радовалась. Пусть так, только бы не орала как бешеная и из дома не гнала. Полакомится жиличка остатками с барского стола — тем и сыта. Времени у нее — сколько хочешь. Город большой, страшный: носятся огромные машины, туда-сюда снуют люди. Множество кафешек, ресторанов, забегаловок. Первые дни Шушуня стояла на одном месте и только головой от страха вертела. Потом привыкла, обзавелась знакомствами. Гуляла, гуляла... Вот и догулялась. «Бывший номер один» напел ей песен про «вечную любовь» и «очи черные». Сам он — много старше, этакий любитель юных простушек. Угостил Шушуню карамелькой, наверное, сто лет валявшейся до этого в пыльном кармане. А она, дура, и поплыла. Ну и все. Даже «до свидания» не сказал. Через некоторое время она почувствовала, что беременна. Отчаянно хотелось есть, и страх быть застигнутой грымзой растворился как соль в воде. В тот самый момент, когда Шушуня подъедала масло, за чем-то вернулась хозяйка. Шушуня так и застыла. А грымза заорала страшно и затопала ногами. — А-а-а-а-а, пошла во-о-он! И с размаху швырнула в бедняжку тяжелой сковородой. Масленка, сливочник и фарфоровая чашечка - вдребезги. Хорошо, не попала в несчастную Шушуню. Так и был потерян единственный угол. Из-за куска масла, блин. Пришлось идти на постой к подружке Усановой. Усаниха, толстая, дородная, кровь с молоком, раза в два больше размером, приютила Шушуню с одним условием: — Не больше недели. И да, на глаза моей родне не попадайся. Загрызут. Нас тут и так целая рота. Шушуня с готовностью согласилась. Она умела быть незаметной. Жили Усановы хорошо, тепло и сытно. Старшие редко бывали дома – промышляли на рынке, находившемся рядом. Народ там рассеянный, ленивый, за своим имуществом следили плохо. Усановы тащили все, что под руку подвернется. Поэтому у них всегда было мясо на обед. Подруга угощала Шушуню и говорила: — Молись на меня, крошка! Пока я есть — тебе будет, что есть! И смеялась так, что даже похрюкивала, блестя глазами-пуговичками. А Шушуня ждала ребенка и прислушивалась к себе. Где-то в животе зарождалась новая маленькая жизнь. Прорвемся! *** Не получилось тогда прорваться. И ребенка не стало. В один не самый прекрасный день в жилище внезапно вернулся глава семейства, огромный, грязный, волосатый, страшный. За его спиной стояли братья подружки: такие же, как отец, только моложе и зубастей. Они, прожженные уркаганы и разбойники, не терпели никого из посторонних: а вдруг сдаст? Или объест? А сами, сами-то, хуже каннибалов, без сердца и совести! Бросились они на маленькую Шушуню целой кодлой, а подружка, милая, толстая, большая Усаниха, в ярости укусила ее за щеку! Избитая, изувеченная, Шушуня еле ноги унесла из бандитского гнезда. Подружка оказалась настоящей крысой! А у несчастной бедняжки случился выкидыш. Она долго зализывала раны и благодарила создателя, что еще легко отделалась. На память об этом у Шушуни остался шрам на щеке. Но он ее совсем не портил и не помешал возникнуть «бывшему второму». Шушуня тогда подряжалась в магазине. Куда ей еще, без образования, без родственников, помойку сторожить? Маленькая продуктовая лавочка притулилась в тихом дворике. Покупателей было мало – их засасывали сети яркой рекламой и соблазнительными скидками. Что мог предложить им владелец? Конфетами, колбасой и окорочками никого не удивишь, жирности развесной сметаны никто уже не верил. Знали люди, как это делается. Закончился бидон, привезли другой. Продавец прямо из-под крана в грязной ванной, где только что разбирал по пакетам размороженную путассу, наливает в использованную, с молочными подтеками тару воду и перемешивает жижу грязными руками. А потом опрокидывает бидон над новым, где отдыхает вкусная, двадцатипроцентная прелесть. Ну получится не двадцать, а пятнадцать процентов, ну и что? Зато недостачу покроет с лихвой, и всем полакомиться останется. Даже Шушуне! Сытно было и не пыльно. Она вольготно устроилась в подсобке, оборудовав под спальню сухое и незаметное местечко. Никто не возражал. Кому она мешала — и без нее бардак. И только она полностью расслабилась, как нарисовался «бывший номер два» из соседнего супермаркета. Заметил ее как-то вечером, копошащуюся у витрины с разбросанными чипсами. — Привет, крошка, — он стоял крепко на двух ногах и с любопытством оглядывал Шушуню, — а ты потешная! С деревенских полей к нам сюда пожаловала? Шушуня оробела от такой наглости. Ну и что? Теперь каждый будет ее происхождением тыкать? — Да не обижайся, — протянул незнакомец. Все меня зовут Рокки, я в Троечке на хлеб зарабатываю. А хочешь в гости, то-се, посидим, поокаем? Шушуня, дура безотказная, пошла. И потом, как обычно бывает у безотказных дур, все у них и свершилось. Пару раз они еще встретились, пока Шушуня не обнаружила, что помимо ее у Рокки (фу, имя дурацкое какое) еще пара таких, как она, видимо местных, из супермаркета, хабалистых и неопрятных. Так и закончилась эта короткая любовь. *** Шушуне срок рожать подошел, о постоянной прописке думать, как закрылся маленький магазинчик. Всех повыгоняли, сделали ремонт. И теперь в нем воняло краской, чего Шушуня не переносила просто. Рабочие повесили новую вывеску «Ноготочки». Делать тут теперь нечего. Хорошо, одна из старых знакомых, мелкая, ушлая брюнетка с острым и хитрым взглядом маленьких глазенок, предложила Шушуне новое место: — Попугаев, хомяков не боишься? Нет? Побежали в зоомагазин. Там устроишься. Тихо, тепло... Постояльцы не вредные, все по клеткам. — Да я же... мне рожать скоро, — испугалась Шушуня. — Ай, бог не выдаст, свинья не съест! Побежали, говорю! В магазине, и правда, было уютно. Пахло хорошо. В клетках, аквариумах, в террариумах и домиках сидели разные мелкие симпатичные зверюшки. На жердочке царила большая птица с острым, загнутым крючком, клювом. Шушуня открыла рот: она никогда вживую не видела попугаев. Подружка глянула на нее через плечо и хмыкнула: — Что раззявилась, дурочка? Не болтайся под ногами у людей! Шушуне в магазине было хорошо. Она могла часами торчать у клеток. Больше всех ей нравился белоснежный мышиный самец Бонечка, красавец с демоническими красными глазами. Она даже разговаривала с ним и чувствовала ответную симпатию. Бонечка смотрел грустно, и Шушуне так жалко становилось сидельца, сил никаких. Что поделать, в любой женщине живет бесконечная жалость ко всем несчастным, особенно — в беременной. А потом им пришлось на время расстаться — близились роды, не до симпатий. *** Малыши потихоньку росли, становились хорошенькими и забавными. Можно уже было выходить на прогулку. Шушуня оглядела клетки в поисках любимого Бонечки и... не нашла его. Вместо белой мыши в опилках сидел джунгарский хомяк и сосредоточенно набивал зерном щеки. Наверное, купили! Или на опыты отправили в специальный мышиный концлагерь — гиблое место для всего живого! Или кошка приблудная сожрала... Шушуня заплакала и поплелась к детям. Каково же было удивление, когда она, едва перешагнув порог родной норки, увидела Бонечку! Он сидел прямо у изголовья теплой постельки, где свернувшись клубочком, спали ее девять малюсеньких близняшек! Конечно же, Шушуня страшно удивилась, а потом испугалась за выводок и бросилась на непрошенного гостя! — Тихо, тихо! Не дерись. Я по-хорошему пришел! — быстро заговорил Боня, — ничего я плохого не сделаю: ни тебе, ни детям. — Но как ты вообще здесь оказался? — спросила Шушуня. — Да сбежал я! Решил у тебя перекантоваться. Вижу, ты хорошая, добрая. Пустишь? Шушуня была и хорошей, и доброй, и незлобивой. Она же с полей, не то что, эти городские, грязные и наглые мыши и крысы. Конечно, дала добро. Не знаю, стал ли Боня ее «бывшим третьим», но очень скоро в магазине по ночам воровала собачий корм из больших пакетов целая банда, состоявшая из девятерых сереньких полевок и пятерых беленьких мышек с маленькими, розовенькими, аккуратненькими ушками. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Жена для Иванова (рассказ) Иванов считался прирожденным холостяком и был абсолютно уверен в том, что мужики – это лучшая часть человечества. Женщинам он, как и большинство «альфа самцов», отводил место на кухне. И то – под присмотром, потому что бабы от рождения тупые и ничего не понимают. Вся эта женская порода только и ждет, чтобы захомутать свободных человеков и загнать под каблук. Несчастные мужики постепенно становятся безвольными существами с осоловелыми глазами и сломанной волей. Знакомые женатики походили на загнанных коняг, уныло тянущих свою ношу. Почти у каждого – по три работы, чтобы хватало денег и на путевку для жены, детей и тещи; на новый дом площадью сто квадратов, квартиру, машину, кино, рестораны, золото, бриллианты и пылесос для мамы супруги. Кто это придумал? Для чего? Иванов наблюдал, как хорошие ребята теряли волю и любовь к жизни. Ради кого? Большинство жен не обладали никакими достоинствами, даже образования не имели. Главным достижением для них было одно – родить двоих, а лучше троих ребятишек и ходить с коляской, неся гордо звание «яжематери». Коварные, они не упускали возможности поднять боевые знамена с изображением погремушки, тем самым подавив все попытки мужского сопротивления еще в зародыше. Поэтому Иванов долго ходил в холостяках, пока не влюбился по-настоящему. С удивлением обнаружив, что хочет видеть свою избранницу каждый день, а не два раза в неделю, он запаниковал даже. Как так? Чем взяла его девица с весьма средними показателями? Неужели ему, собственнику по природе, придется делить с ней квартиру, постель, зарплату? Он злился на себя, потому что все его принципы были буквально сломаны об коленку. И кем? Самой обыкновенной женщиной, заурядной и простой! Да, Лидочка не относилась к выдающимся личностям, но была такая хорошенькая, ласковая и покладистая, что Иванов пропал. В конце концов он решил дать избраннице свою редкую фамилию, свить с ней уютное семейное гнездышко, где молодая жена будет слушаться и почитать супруга, как положено по «Домострою». Он придумал: нечего устраивать проверки до брака – бесполезно! А вот проверить Лидочку после ЗАГСа не повредит. Если любит – не сбежит. А сбежит, что же, он это переживет! Перед свадьбой у Иванова с Лидочкой состоялся серьезный разговор. — Лида, ты прекрасно знаешь мои принципы! Поэтому залогом нашей счастливой жизни будет твое безупречное поведение как жены и хозяйки, — торжественно начал он. Лидочка сидела напротив и внимательно смотрела на жениха, даже не думая возражать. Иванов четко перечислил свои требования. Первое: не спорить. Второе: не выпрашивать зарплатную карточку. Третье: не клянчить новый автомобиль. Четвертое: никогда не жаловаться. Пятое: соблюдать порядок в доме и заботиться о сытном обеде для мужа. И шестое: не пытаться привязать супруга детьми! — Я все понятно объяснил? — спросил будущий супруг. — Все понятно, — согласилась Лидочка, хлопая наивными глазками. Иванов возликовал в душе. Другая бы начала пререкаться, отстаивать свои права, топать ногами и посылать его лесом. А эта... Дурочка! Из нее можно просто веревки вить. А что? Очень удобно, у Иванова будет домашняя обслуга, симпатичная и опрятная, ничего не требующая взамен, а он будет чувствовать себя абсолютно свободным человеком! Мысль о такой перспективе приятно ласкала сердце. Сыграли скромную свадьбу, теща Клавдия Васильевна недовольно поглядывала на зятя. Ей хотелось, чтобы все было как у людей: большой стол буквой «П», куча родственников и трехэтажный торт. Но Иванов бесцеремонно отверг все ее предложения еще при знакомстве. — Влезать в кредит, а потом развестись через год? Вы в уме ли, уважаемая Клавдия Васильевна? В общем, теща поняла: жених — крепкий орешек, и под чужую дудку плясать не будет. К ее огорчению, Лидочка была совершенно спокойна и не спорила, да еще и упрекнула мать: — Мама, Витя абсолютно прав! Вбухивать бешеные деньги непонятно во что! Распишемся по-тихому, и ладно! — Но... неужели тебе не хочется покрасоваться в белом платье? — вопрошала Клавдия Васильевна. — Это смешно. Мне тридцать два года, какая фата, мама? — парировала Лида. Иванов в первый раз в жизни смекнул: а невеста не так глупа, как кажется. На том и порешили. Молодые поселились в однушке Иванова. Можно было купить квартиру побольше, взяв ипотеку, но зачем? Лидочка сдала свои апартаменты приличной интеллигентной паре, и ежемесячно получала деньги, служившие супруге существенной прибавкой к зарплате. За счет небольшой площади квартиры Иванова удалось сэкономить на ремонте, получив при этом уютное гнездышко, в котором можно было быстро наводить порядок. Иванов приходил домой и радовался: в квартирке чувствовалась женская рука, из кухни доносились соблазнительные ароматы: Лидочка умела удивить своего мужчину. Меню было разнообразным: в понедельник жена подавала борщ и котлеты, по вторникам супруги баловались супом с фрикадельками и жареной картошкой; в среду на столе красовался винегрет. По четвергам устраивался рыбный день. Пятница считалась днем итальянской кухни, и хозяйка готовила спагетти под соусом «болоньез». На выходных Лидочка радовала Иванова домашней выпечкой или блинчиками с нехитрой начинкой. Муж ел и нахваливал. И главное, супруга умудрялась вести дом за копейки. Просто каша из топора, не иначе. «Не глупа, не глупа Лида», — уже не раз посещали Иванова такие мысли. Он продолжал жить своей холостой жизнью, несмотря на присутствие в квартире молодой жены. Бывало, по три дня пропадал, наслаждаясь отдыхом с ночевкой на реке или приходил под утро после трансляции серии игр любимой хоккейной лиги в спорт-баре. Женатики с удивлением смотрели на него и не верили своим глазам. — Как, она тебя спокойно отпускает в бар, в гараж, на рыбалку и ничего не говорит? И даже не орет? — спрашивали ребята Иванова. — Никогда! — гордо отвечал Витя. — Не может быть! А, может, у нее кто-то есть? — не отставали друзья. — Да ну, кто у нее может быть? Дома сидит, на хозяйстве, — возражал Иванов. Но после разговора с подкаблучниками заволновался. С чего это у Лиды такое хладнокровие? А вдруг и правда: муж за порог, а она... Да нет... А если да? Иванов напряг память, чтобы вспомнить что-нибудь подозрительное в поведении супруги. Но в голову ему ничего такого не приходило. Лидочка ни разу не покинула квартиру по неуважительной причине, мужчины, кроме пожилого сантехника дяди Васи, к ним не приходили. На втором этаже проживал Серега Чулков, молодой парень, хулиганскую наружность которого очень ценили представительницы слабого пола. Каждую неделю у него появлялась новая девица. Каждый месяц на лестничной площадке проводились бои без правил между поклонницами за Серегины сердце, руку и тело. Иванов дружил с ним и уважал за легкое отношение к вероломным бабам и любовь к свободе. Вполне себе конкурент и потенциальный любовник! Но как объяснить презрительные гримасы жены при встрече с соседом? Лидочку аж передергивало от отвращения. — Фу, — бурчала она, — до чего противный, ограниченный тип. — Симпатичный пацан, тот еще ходок, — резюмировал Иванов. — Вот именно! – восклицала супруга, — ходячий рассадник венерических заболеваний! Ты видел его девиц? Ужас! Им самое место где-нибудь в сауне или публичном доме, что, в принципе, одно и то же. И еще одна важная деталь: Иванов иногда ездил на рыбалку с Чулковым, да и вообще Серега, несмотря на разницу в возрасте, частенько составлял ему компанию в различных увеселительных мероприятиях. — Слушай, твоя случайно в полиции не работает? – спрашивал он у Иванова — С чего это? — Смотрит на меня как прокурор. Ты, Витя, извини, но меня от нее потряхивает. — Взаимно, — смеялся Иванов. А может, Лида искала приключений, прикрываясь поездками к теще каждое воскресенье? Но он лично забирал ее от Клавдии Васильевны на своей машине, ибо у жены не было личного автомобиля, а многочисленные баночки, сетки с морковью и свеклой ей одной не унести. Теща обиженно поджимала губы при встрече с зятем, но вряд ли она, женщина старой закалки, позволила бы дочери интрижку на стороне. Витя подумал, подумал и решил все-таки проверить супругу. В пятницу он, как обычно, собрал рыболовные снасти, чтобы на завтра встать часика в три и уехать на рыбалку. Лидочка заранее приготовила бутерброды, сварила яйца, а утром налила в термос черный кофе: муж очень любил завтракать на природе. Иванов завел автомобиль, отогнал его в гараж, а сам вернулся и зашел в соседний дом, чтобы наблюдать было удобнее. Лидочка не выходила на улицу до самого обеда. Потом она в легком спортивном костюмчике выскочила в ближайший магазин и вернулась через десять минут с буханкой хлеба и коробкой молока. Иванов просидел еще пару часов, пока не скрипнула чья-то дверь, и оттуда не высунулась любопытная седая голова бдительной старушки. Витя решил – пора. Он бесшумно открыл свою дверь ключом и увидел, как жена, уютно устроившись на диванчике, читает книгу. Увидев Иванова, она удивилась и улыбнулась. — Не клюет? — Неа. Читаешь? — Да, книга очень интересная. — А обед в доме будет? — Конечно, дорогой. Сейчас разогрею. Витя проверял Лидочку еще несколько раз - она была безупречна. Иванов понял — нечего играть с судьбой, и завязал со своими холостыми увлечениями. Отбило. Отрезало. Расхотелось. Другое дело — с женой время провести, книги почитать, любимый фильм посмотреть, да и на рыбалку смотаться с ней — одно удовольствие. Лидочка ведь никогда не ныла и не жаловалась, а подсекала шустрых «костылей» не хуже любого мужика. А потом ему страстно захотелось ребенка. Самому! Чтобы был похож на жену, чтобы вставать к нему ночами, играть, учить его ходить и говорить. Лидочка выслушала Иванова и улыбнулась загадочно. — Исполнено, любимый! Срок – восемь недель! Витя готов был прыгать до потолка! Он заплакал даже! Ведь не бывает так! Ему досталась самая лучшая женщина на свете, прямо по «Домострою», которая «чего муж возами не принесет, корзинками натаскает». В честь такого события Иванов купил путевку на море, золотые сережки с симпатичными камешками, заказал ужин в ресторане, а теще... приобрел газонокосилку на дачу! А самое главное — Витя впрягся в работу с удвоенной силой – малышу нужны нормальные условия для жизни. *** — Милая, я восхищаюсь тобой. Как ты вообще терпела меня все это время? — спросил Витя, посмотрев в глаза любимой Лидочке. Супруги склонились над детской кроваткой, в которой спала очаровательная дочка. — Все очень просто. Я никогда не спорила с тобой, потому что любила. Но гордость не позволяла держать тебя около юбки. Поэтому я не ругалась и не плакала, когда ты уезжал на несколько дней. Ты не хотел обеспечивать семью, но требовал разнообразной пищи. Я не роптала и не жаловалась. Мама снабжала нас овощами и закрутками, и я готовила простую пищу, борщ, винегрет... Да и спагетти «болоньез» в народе называют макаронами с подливкой. Да, было обидно из-за твоего скотского отношения, но успокаивало то, что я могу в любую минуту вернуться в свою квартиру, которую хватило ума не продать. Мама переживала и настраивала меня против брака, но я не позволяла влезать в семейную жизнь ни одному из родственников. Бабушка учила: ум – не главное, мудрость – все! Вот так, дорогой, — Лидочка улыбнулась грустно. Витя обнял жену и поцеловал: — Ты самая мудрая женщина на планете! Господи, как я люблю тебя! Тебя и нашу девочку! *** Иванов уверенно продвигался по служебной лестнице и редко бывал дома. Так хотелось обеспечить своих девчонок всем необходимым! Лидочка воспитывала маленькую Аленку. Она любовалась синеглазой малышкой и восхищалась: — Надо же, какая ты у меня красивая! Вся в отца! Лидочка наряжала Алену в кружевное платьице, сажала в прогулочную коляску и выруливала во двор. Ей очень нравилось на новом месте: удобная детская площадка, зеленый район и, главное, нет Чулкова! Его видеть не хотелось – нечего маячить перед глазами у порядочной женщины. *** С Серегой она когда-то работала вместе. Но пересекались они крайне редко – Лидочке не нравились бабники – что с них взять? Постель? А дальше? Но иногда она оказывала Чулкову кое-какую помощь в работе с документами, поэтому Сережу, отъявленного раздолбая, до сих пор не уволили. Он был благодарным коллегой: приглашал в ресторан со всеми вытекающими последствиями, что Лидочке нравилось, но... не более. В очередной раз они лежали в постели и лениво переговаривались. — Хороший ты мужик, Сережа, но не... — Да знаю я, что ты начинаешь... Слушай, неужели тебе не нравится быть свободной? Что вы все так замуж рветесь? Лида присела на кровати и начала одеваться. — А кто это нам вчера на лестнице попался? Ну, дяденька с лысинкой на макушке, глаза - в пол, даже на меня не взглянул? Может, из этих самых? — Захомутать решила? Чуйка у тебя работает, молодец! Перспективный жених. Только с ним все будет очень сложно. Лида скосила глаз на Чулкова. — Подробнее? Ну, а дальше все прошло как по маслу. Да и когда у Лидочки что-то не получалось? Жена из нее вышла отменная: терпения и хладнокровия хватало. Правда, с Чулковым было никак не распутаться, а муж начал подозрительно поглядывать в ее сторону. Точку в этой истории поставила беременность, о которой Лидочка, умная женщина, ничего любовнику не сказала. Покупка новой квартиры ускорила решение проблемы. И теперь у Лидочки все хорошо, лучше и быть не может. Кстати, нужно поторопить Иванова с приобретением новой машины. Она давно мечтала о красном седане, немце по своему благородному происхождению. --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Чужой телефон (рассказ) ‒ Ещё раз повторяю: адресов наших пациентов мы не даём! ‒ высокая полная женщина с пухлым лицом, густо намазанным тональным кремом, повысила голос, в котором явно звучало раздражение. ‒ Но позвольте вам объяснить… ‒ начал Олег, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «мадам». ‒ Не надо мне объяснений! У меня есть инструкция! Не мешайте работать, молодой человек! ‒ она повернулась к Олегу спиной и сделала пару шагов к стеллажам, плотно заполненным больничными карточками. Олег вздохнул, убирая в карман куртки телефон, который до этого держал в руках. ‒ Что-то некому тут у вас работать, я ни одного человека не вижу, ‒ сказал он с досадой. ‒ Сейчас не видите, ‒ через плечо с достоинством произнесла женщина, ‒ а через секунду кто-нибудь подойдёт. А тут вы. Мешаете исполнению моих прямых обязанностей. Словно в подтверждение её слов, к регистратуре быстрым шагом подошла высокая девушка в красном плаще и белом шёлковом шарфике, изящно завязанном на её стройной шейке. ‒ Анжелика Михайловна, я ухожу, ‒ обратилась она к хамоватой тётке. ‒ Постараюсь побыстрей. Думаю, за полчаса уложусь. ‒ Да-да, Ирочка, иди, пока народу нет, ‒ сказала Анжелика Михайловна и снова повернулась к Олегу. ‒ Молодой человек, вы ещё здесь? Я же объяснила вам, что ничем не смогу помочь. Идите, не мешайте работать. То, что прошептал Олег сквозь зубы, озвучивать не стоит. Ему было ясно, что тут он ничего не добьётся. Из поликлиники парень вышел одновременно с девушкой в красном плаще. Она взглянула на его огорчённое лицо с любопытством: ‒ Чем вы так рассердили добрейшую Анжелику Михайловну? ‒ Долго объяснять, да и ни к чему. Вы-то уж точно ничем мне не поможете. ‒ Почему? Я тоже в регистратуре работаю. ‒ Да? И у вас, как я понимаю, тоже ужасно много работы, ‒ хотя Олег постарался вложить как можно больше сарказма в свой вопрос, девушка не обиделась. ‒ Обычно так и есть. Но когда первая утренняя волна схлынет, бывает тихо где-то до половины двенадцатого. Вот я и отпросилась у коллеги на полчасика. Утром не успела позавтракать, умираю от голода. Девушка была доброжелательна и, к слову сказать, очень привлекательна. И Олег решился: ‒ Где вы завтракаете? ‒ Как правило, дома. Но сегодня ‒ в кафешке за углом. Можете объяснить мне вашу проблему за чашкой чая. ‒ Хорошо, идёмте. И они зашагали по улице, продолжая разговор на ходу. ‒ Вас Ириной зовут? Я правильно расслышал? ‒ Да, Ирина Викторовна. А можно узнать ваше имя? ‒ Олег. ‒ Олег, замечательно. Среди моих знакомых ни одного Олега нет. ‒ Да? Я вообще довольно уникальная личность… Беззаботно болтая, они дошли до кафе. За чаем с блинчиками Олег изложил новой знакомой свою ситуацию: ‒ Я по утрам бегаю в парке. Сегодня пробежка сложилась не слишком удачно. Споткнулся, упал, дохромал до скамейки и начал осматривать ногу на предмет повреждений. А когда убедился, что ничего страшного нет, и встал, увидел на соседней скамье телефон, ‒ Олег на секунду замялся и почему-то покраснел. Ира воспользовалась паузой, чтобы спросить: ‒ Дорогой телефон? Модель какая? ‒ Нет, дешёвенький. Знаешь, такие называют «бабушкины». Кнопочный, с большими буквами на дисплее. Но не старый, не потёртый, не замызганный… ‒ И что ты с ним сделал? ‒ Ирина с удовольствием отметила про себя, как незаметно и естественно они перешли «на ты». ‒ Пока ничего. Пришёл домой, положил на журнальный столик, а сам начал обрабатывать ссадины на ноге. И тут на телефон пришла SMS-ка. Смотри, ‒ он вынул телефон из кармана куртки и, быстро пощёлкав кнопками, протянул его Ире. На экране высветилось сообщение: «Я знаю твой адрес. Если ты отказалась от своих мерзких планов, сообщи. Если нет, жди меня в гости. Но предупреждаю: церемониться с тобой не буду». ‒ О, господи, ‒ растерянно сказала девушка. ‒ Звучит как угроза. Олег убрал телефон: ‒ И она не первая. Среди входящих я нашёл ещё четыре подобных. Все за последнюю неделю. ‒ И что ты намерен делать? ‒ Среди SMS-ок я увидел приглашение на диспансеризацию от вашей поликлиники. Хотел узнать здесь адрес владелицы. Она вполне милая женщина лет пятидесяти ‒ шестидесяти, не хочется, чтобы ей кто-то навредил. ‒ Ты её знаешь? Видел? Олег смутился: ‒ Я видел, как она встала со скамейки и пошла по аллее. Телефон заметил позже. ‒ Догнать не пытался? ‒ Нога болела. Хочешь покажу, какой здоровый синяк остался? ‒ В другой раз. ‒ Ладно, если честно, может, я и догнал бы её, но зачем отказываться от бесплатного телефона? У моей бабушки днюха скоро, думал, ей подарю. Он почти новый. Ирина укоризненно взглянула на собеседника. ‒ Хорошо-хорошо, я был не прав, согласен. Поступил как скотина. Но ведь всё к лучшему. Теперь мы знаем, что ей угрожают. Можем предотвратить. Ира задумчиво посмотрела на парня: ‒ Я легко найду её в нашей базе по номеру телефона. Но как я могу быть уверена, что ты не ограбишь женщину или что-нибудь похуже? Обвинят того, кто угрожал. А ты ни при чём окажешься. ‒ Ничего себе подозрения! Не знаю, как тебя убедить, честно. А что ты предлагаешь? ‒ Встретимся после работы, тогда и адрес получишь. И к женщине пойдём вместе. Прослежу за тобой. А теперь мне пора возвращаться. ‒ А что мне делать до вечера? Просто ждать? ‒ Почему бы не послать сообщение автору угроз с этого телефона, как будто от неё. Назначь ему встречу, по крайней мере посмотришь на него. А если всё сложится удачно, можешь даже познакомиться, поговорить. Она ушла. Договорились, что Олег встретит её у поликлиники в шесть вечера. *** Вечером Олег подъехал к поликлинике на машине. Он решил воспользоваться автомобилем вовсе не затем, чтобы впечатлить очаровательную регистраторшу иномаркой и своим водительским искусством. Просто женщина могла жить не слишком близко. Конечно, скорее всего её дом где-то недалеко от парка. Но кто знает? Ира не заставила себя ждать. В начале седьмого её стройная фигурка появилась на крыльце больницы. Олег вышел из машины, окликнул её и помахал рукой. ‒ Ну что? ‒ одновременно спросили они друг друга и засмеялись. ‒ Адрес у меня. И фамилия-имя-отчество. А ты как? ‒ Садись. Скажи, куда ехать. По дороге расскажу. Когда Ира удобно устроилась на пассажирском сиденье и автомобиль тронулся с места, она достала свой смартфон и доложила: ‒ Коршунова Анна Петровна, 55 лет. Улица Радищева, дом 44 квартира 43. Знаешь, где это? ‒ Примерно. Где-то возле набережной. ‒ Твоя очередь. Назначил встречу, посмотрел на него? «Ауди» тронулась, Олег начал рассказывать: ‒ Послал сообщение: «Жду в кафе «Престиж» в 14.00». Получил ответ: «Согласен». В кафешке сел так, чтобы видеть все столики и входные двери. ‒ Ты прямо как опытный шпион, ‒ засмеялась Ира. ‒ А как ты думала? Около двух в кафе вошёл солидный мужик в дорогом пальто, очках и шляпе, сел за соседний столик. Минут через десять он стал в своём айфоне что-то набирать. И на телефон той женщины пришла SMS-ка. ‒ Значит, он. А ты не спалился, когда тебе сообщение пришло? Мужик ведь недалеко сидел. ‒ Я предусмотрительный и сообразительный шпион, ‒ усмехнулся Олег. ‒ Я предвидел такое развитие событий и перевёл телефон в режим вибрации. Сообщения прочитал, только когда он устал ждать, доел свой чизкейк и ушёл. ‒ Что там было? ‒ Телефон в бардачке. Прочитай. Сообщений было три: «Я на месте. Жду», «Сколько ещё ждать?». И последняя: «Ты издеваешься? Ну всё, доигралась. Хотел всё решить по-хорошему, видно, придётся иначе». ‒ Прочла? Удали все сообщения, оставь только то, которое сегодня утром пришло. И моё не забудь. Давай, мы почти на месте. Ира кивнула, Олег притормозил и повернул к пятиэтажкам, рядами стоящим вдоль набережной. ‒ Смотри внимательно, видишь номера? ‒ Да, этот № 38. Через два дома. Они въехали во двор и остановились возле детской площадки. ‒ Что делать будем? ‒ спросил Олег девушку. ‒ Просто отдадим телефон и всё? ‒ Да. А что ещё? ‒ Спросить, может ей помощь нужна? ‒ Давай не будем планировать. Посмотрим по ситуации. Она открыла дверцу и легко выпрыгнула из машины. Олег вздохнул и тоже стал выбираться из-за руля. ‒ Подожди. ‒ вдруг сказала Ира шёпотом. ‒ Взгляни направо, ой, налево. Мужика видишь? Возле второго подъезда? Да не пялься, незаметно посмотри. ‒ Где? Да, вижу. Это он в кафе был. Солидный, немолодой мужчина в шляпе прошёл мимо второго подъезда и уже подходил к третьему. ‒ Подождите! Извините, стойте! У нас к вам вопрос! ‒ вдруг закричала Ирина, отчаянно замахав руками. Мужчина остановился и удивлённо уставился на бегущую к нему девушку. Олег чертыхнулся и, стараясь выглядеть суровым и сдержанным, зашагал за ней. Переводя дыхание, Ира смотрела прямо в глаза недоумевающему мужчине. ‒ Чего вы хотели, милая девушка? ‒ с лёгкой усмешкой спросил он. «Милая девушка» начала с прямых претензий: ‒ Мы всё знаем, ‒ прерывающимся голосом заявила она. ‒ Вы угрожаете Анне Петровне. Зачем вы это делаете? Мужчина перевёл взгляд на Олега: ‒ Я видел вас сегодня в кафе. Так? Олег не стал отрицать: ‒ Да, это я назначил вам встречу. Хотел посмотреть, кто так ненавидит пожилую женщину. ‒ Для начала объясните, какое отношение вы имеете к ней и к этому делу. Олег растерялся, а Ирина, словно ждала этого вопроса, тут же выпалила: ‒ Я её племянница. А это… ‒ она оглянулась на Олега, ‒ он мой жених. Вот. Так почему вы привязались к моей тёте? ‒ Я к ней привязался? Я? Она вам ничего не говорила? Вы не в курсе? ‒ Тётя очень скрытная, ‒ чуть смутившись, ответила Ира. ‒ Она преследует нашу семью уже полгода. Со дня смерти моего отца. ‒ Объясните. Это не похоже на тётю Аню. ‒ Мой отец — учёный, профессор, очень известный в своей области антрополог. Статьи в иностранных журналах, международные конференции, награды… В общем, человек достойный. Был, ‒ он замолчал, сглотнул ком в горле и горестно вздохнул. ‒ Они с моей мамой женаты больше полувека. Со студенческих времён. И все, кто их знает, всегда восхищались, как нежно, как преданно он её любит. Как он привязан к своей семье. Четверо детей, между прочим. И вот он умирает. И тут появляется эта… Коршунова… Маму не беспокоила, слава богу. Сказала, не хочу разочаровывать, ведь она уверена, что муж её обожал. Насела на меня и сестру. Мол, ваш отец больше тридцати лет любил меня, я была для него второй женой. ‒ И чего она хочет? ‒ Пять миллионов. Иначе предъявит какие-то доказательства и отсудит половину папиного наследства. Недвижимость, счета, права на издание научных трудов… ‒ Но юридически она не имеет никаких прав. ‒ Дело не в этом. Я не хочу, чтобы мамы это коснулось. Ей уже за семьдесят. Представьте, в таком возрасте узнать, что тебя тридцать лет обманывал самый близкий человек. Ира и Олег молчали, переваривая информацию. Наконец Олег решился спросить: ‒ А что вы хотели сделать? ‒ Сам не знаю. Пригрозить… как-то убедить… Ваша тётя хочет, если ей не гарантируют пять миллионов, завтра, в день рождения папы, когда вся семья и друзья соберутся в мамином доме, приехать, устроить скандал, показать какие-то письма…. Я, мои братья и сестра уже готовы были пообещать ей эти деньги. Мы люди обеспеченные. Осилим. Просто противно и обидно уступать шантажисту. С другой стороны, ради мамы… Снова повисло неловкое молчание. Вдруг мужчина оживился и с надеждой в голосе обратился к Ирине: ‒ Милая девушка, вы кажетесь порядочной и адекватной, не в пример вашей тёте, прошу прощения. Поговорите с ней, пристыдите. Убедите, что нехорошо так поступать. ‒ Да, я с ней поговорю, ‒ задумчиво сказала Ира. ‒ Если всё так, как вы утверждаете… Я постараюсь убедить её. ‒ Спасибо, спасибо. Очень на вас надеюсь, ‒ мужчина обеими руками крепко сжал Ирину ладонь, потряс её, дружески кивнул Олегу и удалился. ‒ Квартира сорок три? — спросила Ира у самой себя, заглянула в свой телефон и направилась к третьему подъезду. У самых дверей она остановилась и повернулась к Олегу: ‒ Знаешь, что? Подожди меня в машине. Я сама с ней поговорю. И телефон отдам. Наедине нам проще будет. ‒ Но я хочу присутствовать… Я тоже умею убеждать. ‒ Доверься мне, пожалуйста. У меня есть план. Её голос звучал так убедительно, что Олег сдался: ‒ Ладно. Не подведи. Ира улыбнулась, кивнула и вошла в подъезд. *** Прошло полчаса. Олег устал ждать и решил прогуляться до крошечного павильончика на набережной. Там купил бутылочку колы и два эскимо. «Не придёт через десять минут — сожру оба» ‒ решил он. Но, когда парень вернулся к автомобилю, Ирина стояла уже возле него, нетерпеливо постукивая каблучками. ‒ Где тебя носит? ‒ накинулась она на Олега. ‒ Жду, жду… Олег вручил ей мороженое, она поблагодарила и тут же начала срывать обёртку. ‒ Проголодалась, сил нет. ‒ Не томи. Как прошло? Девушка отрицательно покачала головой: ‒ Не удалось. Всё очень сложно. ‒ Рассказывай. ‒ Как я могу говорить с мороженым во рту? Не торопи меня. Вот что Олег в конце концов услышал: ‒ Дверь открыла весьма приятная тётенька. Я вручила ей телефон, она обрадовалась, а я ей тут же заявила, что хотела нести его в полицию. Ведь на него пришло сообщение с угрозами. Она запротестовала. Мол, не надо вмешивать органы, это частное дело. ‒ Что-то рассказала? ‒ Живёт одна, поболтать не с кем, так что открыла душу. История, которую Ира узнала от Анны Петровны, была банальной и неоднозначной одновременно. Аня была молоденькой аспиранткой в институте, где Артемий Иванович, сорокалетний доктор наук, возглавлял кафедру. Влюбились, стали встречаться. У него уже была куча детей, исключительно поэтому он не мог оставить семью. Чувство долга. Но до самой смерти Артемий любил искренне только Аню, её одну. Разве это справедливо, что его постылая жена (теперь официальная вдова) живёт в роскошном особняке, а она, его настоящая любовь, вынуждена ютиться в старой хрущёвке? Она не хочет многого, не желает даже беспокоить вдову. Но пусть его взрослые, успешные дети выплатят ей небольшую компенсацию за то, что она скрашивала жизнь их отца все эти годы и ничего не требовала взамен. ‒ И у неё есть доказательства? ‒ Она мне показала два конверта. Один с их совместными фотографиями, другой с письмами. Завтра его юбилей. Семьдесят пять. Так как денег ей даже не пообещали, она намерена нагрянуть в дом вдовы и предъявить вещдоки семье покойного. А потом думает обратиться в суд. ‒ И никак её не отговорить? ‒ Я и не стала. Я… поеду завтра с ней. Олег в изумлении уставился на девушку. ‒ Серьёзно? ‒ Да. Я сама это предложила. Даже начальнице уже позвонила, отпросилась на пару часов после обеда. Отвезёшь нас? Или тебе на работу надо? ‒ Я в отпуске. Но с чего ты взяла, что я помогу этой шантажистке? ‒ Она хочет справедливости. ‒ Всё равно! Люди горюют об умершем отце, о любящем муже, а тут как снег на голову… Здрасте! Я вторая жена вашего мужа! Вам лгали всю жизнь! Он вас никогда не любил, и ваших детей тоже! ‒ А если это правда? ‒ Плевать! Нельзя так с людьми! Не по-человечески это! Где тебя высадить? ‒ Хоть здесь, — ответила Ира, неприязненно взглянув на рассерженного Олега. ‒ Ладно, доедем на такси, ничего страшного. Он остановился у тротуара, она вышла. ‒ Прощай. ‒ Постой! Во сколько вы едете? ‒ В два часа. Зачем тебе? ‒ Так. Он с досадой захлопнул дверцу машины и резко рванул с места. *** На следующий день уже в час его «Ауди» стоял за углом знакомого дома по улице Радищева. Без двадцати два во двор въехало такси и через несколько минут выехало обратно. Олег последовал за ним. Такси с двумя пассажирками на заднем сиденье повернуло на шоссе, ведущее за город, и через какое-то время въехало в пригородный посёлок. Дом вдовы профессора, стоявший на углу улицы, не был роскошным особняком. Терраса и балкон на втором этаже, кого этим сейчас удивишь? Ира встретила подъехавшего за ними Олега неприветливо: ‒ Что ты тут забыл? ‒ Ирочка, кто это? ‒ спросила Анна Петровна, недоумённо взглянув на него. Молодой человек поспешил представиться: ‒ Олег, её жених. Извините, опоздал. Хотел сам вас отвезти, на работе задержали. Но я догнал вас по дороге. Не могу же я оставить свою невесту в такой… непростой ситуации. Женщина одобрительно покивала и пошла по дорожке, ведущей к дому. Молодые люди отправились за ней. ‒ Чего ты хочешь? ‒ шёпотом спросила Ира. ‒ Сам не знаю. Постараюсь не допустить большого скандала. А вообще… посмотрим по обстоятельствам. Ты же любишь импровизацию. Дверь в дом, как и вход на участок, была не заперта. Анна Петровна вошла в прихожую и, проследовав по коридору, толкнула стеклянную дверь столовой. Полтора десятка мужчин и женщин сидело вокруг большого, уставленного угощением стола. Во главе его сидела седая старушка в тёмном платье. Все замолчали и уставились на вошедших. Анна Петровна зашла с козырей: ‒ Извините, что так врываюсь. Но мне почему-то забыли прислать приглашение. Она с вызовом взглянула на знакомого Олегу мужчину, вскочившего со своего стула: ‒ А это вы? Добрый день. Вы просили доказательства? Вот они, прошу, ‒ она протянула мужчине конверт. ‒ Кто это, Андрей? ‒ обеспокоенно спросила седая женщина. ‒ О чём она говорит? Какие доказательства? ‒ Самые натуральные! ‒ торжествующе сказала Анна Петровна. ‒ Фотографии! А это письма! Она шагнула к столу и сунула второй конверт в руки растерянной вдове. ‒ Подите вон! ‒ закричал Андрей Артемьевич и, повернувшись к матери, умоляюще попросил: ‒ Ради бога, мама, не открывай, пожалуйста! ‒ Стой-стой. Что это? ‒ седая женщина вскрыла конверт и, встряхнув, высыпала его содержимое на стол. На столе лежали белые листы бумаги. Ни одной буковки, ни одной помарки не было на них. Тогда Андрей разорвал конверт, доставшийся ему. То же самое. Анна Петровна тяжело задышала широко открытым ртом. И тут из-за её спины вышла Ирина. ‒ Извините, пожалуйста, за эту идиотскую сцену. Это моя тётя. У неё, понимаете… У неё ранняя деменция. К сожалению. Ей самые странные мысли приходят в голову. Выдумывает то, чего никогда не было. Обычно мы следим за ней, но сегодня… ‒ Что ты несёшь??? ‒ закричала Анна Петровна, схватив девушку за рукав. ‒ Не слушайте! Я её не знаю! Она мне никто! ‒ Вот видите, ‒ горестно покачала Ира головой. ‒ С начала недели меня не узнаёт. Я так намучилась с ней. Да, Олег? Онемевший Олег кивнул. Ира продолжала: ‒ Мы только на пять минут вышли в магазин. А когда вернулись, смотрим: она уже в такси садится. Мы поехали за ней. Но откуда нам было знать, что ей на этот раз в голову взбрело. Простите. ‒ Я её вспомнила, ‒ вдруг сказала вдова профессора. ‒ Когда-то она работала с моим мужем. Я встречала её пару раз. ‒ Теперь понятно, почему она именно к вам решила нагрянуть. Была знакома с вашим мужем, а узнав о его смерти, вообразила бог весть что. Но это больные фантазии, не больше. ‒ Какие фантазии? Это правда! ‒ закричала Анна Петровна. Но Олег твёрдо обнял её за плечи и повлёк к выходу: ‒ Успокойтесь, не надо кричать. Всё хорошо. Сейчас домой поедем. Хотите домой? Нет у вас никаких доказательств. И что вы собрались доказывать? Как ни странно, женщина притихла и послушно пошла с ним. Ира, продолжая извиняться, попрощалась и тоже вышла. Сойдя с крыльца, Анна Петровна попросила: ‒ Вызовите мне такси. ‒ Мы вас отвезём. ‒ Нет. Такси, ‒ её подбородок дрожал, лицо покрылось красными пятнами. Ира кивнула и достала телефон. Пока она вызывала машину, Олег обратился к расстроенной шантажистке: ‒ Поверьте, Анна Петровна, так лучше. Зачем вам брать грех на душу? Если вы его любили по-настоящему, зачем вредить его семье? Вы хотите, чтобы они считали своего отца подлецом? Вы думаете, он бы этого хотел? Она не отвечала. Подошла Ирина. ‒ Такси сейчас будет. Анна Петровна кивнула. Ребята не рискнули уехать раньше, чем она села в подъехавший автомобиль. ‒ Давай проводим её до дома, ‒ предложил Олег. ‒ Кто знает, вдруг она захочет вернуться? ‒ Давай. Но какой смысл ей возвращаться? Ни писем, ни фотографий у неё больше нет. ‒ Кстати, а что с ними случилось? ‒ Улучила момент, когда заехала за ней, и подменила бумажками. Слова богу, в девяностых ещё не у каждого был компьютер. В электронном виде у неё ничего не сохранено. ‒ Значит, у них действительно был роман? ‒ Наверное. Но вряд ли такой долгий и страстный, как она описывает. ‒ Почему ты передумала ей помогать? ‒ Я не передумала. С самого начала у меня был такой план. Даже если вчера её удалось бы уговорить, она в любой момент могла передумать. Нужно было, чтобы она попыталась и потерпела сокрушительный крах. ‒ Но ты выставила её сумасшедшей. А её история, возможно, правдива. ‒ И что? Мужчины делают глупости, влюбляются… Их дети не должны за это расплачиваться. Вдовы тем более. *** Когда они подъехали к поликлинике, Олег спросил: ‒ Может, зайдём в кафе, попьём кофе? Или ты торопишься? ‒ Да, буквально с минуты на минуту моя карета превратится в тыкву. ‒ Ира, мы ещё встретимся? ‒ Конечно. Однажды ты простудишься и появишься у окошка моей регистратуры. ‒ А что дальше? ‒ Выдам тебе талон к терапевту. ‒ И всё? ‒ Посмотрим. Олег засмеялся. Он проводил взглядом красный плащ, удаляющийся по тротуару. Подождал несколько минут, набрал номер регистратуры и, услышав в трубке знакомый голос, произнёс: ‒ Добрый день! Кажется, я простудился. Я могу записаться на приём? --- Автор: Ольга Москвина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Руза и Прощай (рассказ) Жили-были три сестры. Старшая, Агафья, была шумная, но строгая. Средняя, Софья — веселая хохотунья. А младшую сестру, по имени Руза, все считали странной. Как-то раз решили сестры погадать… Наступил весенний праздник Заклички. Сестры вышли во двор. Каждая высыпала перед собой зерно и ждала — к кому подойдет петух? Тот сначала бросился к Агафьиному зерну. Та рассмеялась: — Первой мне замуж выходить, по старшинству! Потом подскочил петушок к Софье. А к Рузе не подошел. Дома достали миску с печеньями в виде жаворонков. Агафья надкусила и выплюнула колечко. Софья всплеснула руками: — Все одно к одному! Замуж скоро! Агафья, довольная, кивнула. Софья тоже куснула и достала монетку, чуть не сломав зуб. — Подарок будет. Руза разломила печенье, и в избе стало совсем тихо. Софья погладила сестру по руке и нерешительно сказала: — Ты не думай, щепка — она ж не всегда к смерти… Собрались летом девки и парни на площади, стали болтать. Руза привычно молчала. Тут рядом появился незнакомый парень. — Здравствуй, — сказал он. — Ты кто? — удивилась Руза. — Нездешний я, — усмехнулся парень. — Прощаем меня зовут. А тебя? — Рузанной. — Я тут не знаю никого. Только вчера приехал… Дядя у меня здесь живет, двоюродный. Покажешь, где тут у вас что? Руза с Прощаем медленно шли по лесу. Внезапно парень схватил девушку на руки и закружил. — Кхе-кхе, — раздалось откуда-то из-за деревьев. Недалеко стояла древняя согнутая старуха с корзинкой в руке. Прощай поставил Рузу на землю, и та торопливо поклонилась. Старуха пошла прочь, бормоча: — Добром это не кончится… — Это ведьма наша, — пояснила Руза. — Травки собирает, людей лечит. — И что ж, народ ее не боится? — Так она никого не обижает, — пожала плечами девушка. — А там у нас священная береза, — девушка показала рукой. Они вышли на крутой берег озера. В кустах, на самом краю шевелилась какая-то темная фигура. Вдруг послышалось: «Ох!» — и фигура стала сползать с берега вниз. Прощай с Рузой бросились вперед и вытащили за руки ведьму. — Стара стала, уж и не вижу, куда ступаю, — отдышавшись, пожаловалась та. Руза почтительно спросила: — Вы травки собирали? — Точно. Прощай глянул на травы и на березу. Искривленная, перекрученная, из двух стволов, но вся в разноцветных лентах, будто в цветах. Ведьма поймала его взгляд: — Почитают эту березу, и не зря. Если ребенок, скажем, заболеет, его надо между стволов пронести. И заговор прочитать, конечно. — А зачем ленты? — спросил парень. — Если у тебя желание есть, да такое, что дороже жизни, надо пролезть тут и ленту повязать. Они постояли, глядя на березу. Наконец, ведьма деловито сказала: — Вы мне сегодня помогли, и я вам отплачу. Прощай замотал головой. — Не спорь, — строго сказала ведьма. — Есть такой закон, нельзя нарушать. Так что, как беда настигнет, позовите меня. Она заозиралась вокруг, сорвала что-то и протянула Рузе. — Возьми. На удачу. Девушка взяла, потрогала — репейник. Ведьма удалилась, не прощаясь. Они молча пошли вокруг озера. Тут Прощай нарушил молчание: — Мне уезжать скоро. Руза промолчала. — Поедешь со мной? — вдруг спросил парень. Руза испуганно глянула на него. Тот вдруг схватил ее в охапку, повалил на землю, стал целовать. Девушка замерла, а потом несмело ответила на его поцелуи, которые становились все жарче. Собрались на беседы. Пришли все неженатые. Спели и про месяц ясный, и про звезды яркие. Тут в избу ворвался самый горячий парень, Богдан, закричал: — Что сидите? Давайте блины печь! Повскакивали все, встали в круг, стали в ладушки играть, все быстрее и быстрее. Софья сбилась, и Богдан закричал: — С Софьей будем блины печь, да Софью сечь! Парни схватили девушку, повалили на лавку. Двое держали, а Богдан взял пояс и принялся ее стегать. Софья вырывалась, вскрикивала, но ее не пускали. Прощай топтался рядом, морщился. Тихо спросил: — Что за шутки такие у ваших? Руза не ответила, только с надеждой посмотрела на него. Прощай вышел вперед. — Пошутили — и хватит! — крикнул он. Разгоряченный Богдан повернулся к нему. — А ты кто такой, чтобы нам указывать? Может, и тебя поучить? Парни зашумели одобрительно. Прощай махнул Богдану — пойдем, мол — и вышел из избы. Все повалили за ними. Богдан глянул на Рузу, которая схватилась за руку Прощая: — Гуляешь с нашими девками? Ну, будет тебе наука! Прощай пошел вперед. Первым ударил Богдан, и парень уклонился. Богдан снова занес кулак, но Прощай поймал его руку. Богдан уперся ногами в землю, а потом вдруг шагнул вбок, да так, что Прощай на секунду потерял равновесие. Богдан прыгнул на него, повалил, стал бить, но тот напрягся, перекатился и рывком вскочил на ноги. По лицу его струилась кровь. Кто-то из дружков сунул Богдану полено. Прощай сделал быстрый шаг, подставив подножку, и противник полетел лицом в пыль. Прощай поставил колено ему на спину: — Все? — Все, — прохрипел Богдан. Зашел в избу отец, сел на лавку, потер лоб. — Сговорились. Руза замерла, позабыв, куда шла. — Агафья за Велемира пойдет. Софья — за Петра. А ты, Рузанна… — взгляд отца сделался тяжелым. Младшая дочь побледнела. — Ты — за Тихона, соседа нашего. Софья чуть слышно ахнула, глянула на сестру. Тихон был вдовец, нрав имел скверный. Говорят, и покойную жену часто бил. — Да еще скажи спасибо, если возьмет, — жестко сказал отец. — Говорит, холодная ты, как рыба. Прощай крепко схватил девушку за руку. — Я с твоим отцом поговорю. — Не поможет, — тихо ответила Руза. Прощай огляделся, убедился, что вокруг никого нет, внезапно резко вскочил и потащил девушку к березе. — Пойдешь за меня, Рузанна? Та посмотрела на него и кивнула. Они, не разнимая рук, пролезли между стволов. Потом девушка расплела косу, и они вместе повязали на ветке алую ленту. — Сделаем так, — сказал Прощай. — Я поеду домой, привезу откуп. Соберем, ничего. Тогда и скажем, что обручились. Они стояли у озера. Тут от теней отделилась фигура. — Гуляем, значит, — проворчала ведьма. — Вам тут ночью ходить не надо. Закружит леший — не вернетесь. Вздохнув, она сказала: — Пойдемте уж. Доведу вас до деревни. Повела она их короткой дорогой, мимо кладбища. — А вы колдовать умеете, по-настоящему? И гадать? — спросил Прощай. Ведьма кивнула. Парень открыл было рот, но она его опередила: — Ты в свой срок умрешь, как на роду написано. А ты… — она повернулась к Рузанне. Тут на кладбище кто-то застонал. Руза тревожно спросила: — Покойники возвращаются? Ведьма хмыкнула. — Бывает. Если не упокоенные как следует. На краю деревни он взял девушку за руку. — Ты дождись меня. Я быстро. Он крепко обнял ее, поцеловал, вскочил на коня и умчался. В избе грохнуло, на пороге показался взбешенный отец. — Пришла? — рявкнул он. — Поперек моей воли решила? Отец с размаху ударил Рузу по лицу и потащил в сарай. Там он взял плетку, и на Рузу посыпались удары. Она скрючилась на полу. Устав, отец швырнул в сторону плетку и вышел, грохнув замком. Ближе к ночи в дверь поскреблись. — Это я, Софья, — раздался шепот. — Слушай, мой-то Петька завтра в ту деревню поедет, где Прощай живет. Так я его попрошу, чтоб передал весточку. Руза прижалась к двери. — Спасибо тебе, сестра! Вот, пусть передаст ему… — она сунула под дверь репейник. У матери Прощая денег не было. Сосед в долг не дал. Тут приехал Петр, передал, что любимую под замок посадили. С ним приехал и Богдан. Вроде, он и не сердился за тот случай на беседах. Предложил сыграть в карты. Прощай подумал. Где ему еще деньги найти? Махнул рукой — давай. Начали играть. Первый кон выиграл Прощай, и Богдан явно расстроился. И второй тоже. И третий. Но тут стало Богдану везти, и раз за разом он начал выигрывать. К вечеру оказалось, что Прощай все проиграл. Парень похлопал по карманам, достал что-то и сказал: — Ставлю. Богдан расхохотался: — Репейник? Ты б еще камень с дороги поставил. Прощай ответил: — Это мне ведьма дала, на удачу. Богдан задумался. — Что ж, если ведьма — сыграем. Только в последний раз. И Богдан выиграл. — Эх ты, дурак. Что ж ты самое дорогое поставил? Против меня ж никто не выстоит, а тебе с этим, — он потряс репейником, — даже выиграть иногда удавалось. Прощай в сердцах бросил карты и вышел. А Петр, до того не проронивший ни слова, сказал Богдану: — Слушай, а почему ты в картах первый? Ты ж и у меня сколько раз выигрывал. Довольный Богдан взял карты, отделил одну и шлепнул ею об стол. — А у меня туз-необыгримка. Ведьмак один должен мне был, вот и расплатился. Петр сплюнул и вышел тоже. Прощай вскочил на коня и помчался в деревню к Рузе. Не было обычной лесной тишины, птицы не пели. Кто-то взвыл, но далеко. Потом ближе. Когда из-за ближайших кустов раздалось глухое ворчание, конь всхрапнул, заржал, встал вдруг на дыбы, и, вырвавшись, ускакал в лес. — Стой! — заорал Прощай. Но коня и след простыл. В избе горел свет, но в сарае было тихо. — Руза, — прошептал Прощай. — Ты здесь? По ту сторону двери раздался знакомый голос: — Ты пришел! — А ты сомневалась? — возмущенно прошептал Прощай. Он нашарил замок — здоровенный, такой и молотом не собьешь, разве что кузнечным. Тут в избе хлопнула дверь, и двор торопливо перебежала чья-то тень. — Софья! — окликнул ее Прощай, и та вскрикнула. — Где ключи? — Он меня убьет, — прошептала сестра. — Точно убьет! — Так сделаем, — велел Прощай. — Как он уснет, ты возьмешь ключи, откроешь дверь, а когда мы уйдем, закроешь снова. Софья помедлила и кивнула. Прошло немного времени, и из дома, крадучись, выскользнула Софья, подбежала, отомкнула замок. Руза порывисто обняла сестру, и они побежали. — Коня нет, — с досадой сказал парень на бегу. — Ничего. Мы пешком, по короткой дороге. Вот уже и озеро. Внезапно они услышали позади себя крики и лай. Они побежали быстрее, но погоня приближалась. Беглецы вскарабкались на высокий берег. — Они с собаками. Найдут, — прерывисто сказал Прощай, покрутил головой. Рядом росла та самая береза. Он потянул Рузу туда, быстро подсадил на ветку, и девушка тут же скрылась среди листьев и лент. Оглянувшись, они увидели свет факелов и двух людей с собакой. Прощай, не скрываясь, вышел из кустов. — А-а-а! — закричал отец Рузы. Он шел впереди, в одной руке у него был факел, а в другой — топор. — Знал, что это ты! Отвечай, где Руза? Рядом махал факелом второй, и Прощай узнал Тихона. Тут же надрывалась в хриплом лае собака — здоровенный и злющий пес. — Руби его, Васильич! — прохрипел Тихон. Рузин отец начал заносить топор, но Прощай и не думал защищаться. — Будь милостив, — сказал он. — Мы с дочерью твоей обручились. Васильич махнул топором, но Прощай отскочил. Тут Тихон, незаметно зашедший сзади, ударил его сапогом под колено, и парень покатился по траве. Васильич с хаканьем опустил топор. Пес завыл. — Не-е-ет! — раздался голос Рузы. Она уже бежала к берегу, растрепанная, простоволосая. Отец отшвырнул топор, сунул факел Тихону и перехватил дочь за несколько шагов до тела Прощая и поволок дочь к деревне. От горя Руза ничего не видела, не понимала. Отец взял в руки плеть, взмахнул, но смотрела она на это будто со стороны. — Баня парит, баня правит, баня все исправит, — приговаривала Софья, охаживая веником Рузу. Потом одела ее, как маленькую, и повела домой. В избу вошла Софья, а за ней — точно, старая ведьма. Та, только глянув на Рузу, отослала сестру и села рядом. — Зря тогда меня не позвали. Но я слыхала, твой Прощай репейник проиграл… И не стало удачи. Ведьма достала откуда-то флакончик темного стекла и протянула Рузе. — Пей, — властно сказала она. То ли зелье было тому причиной, то ли время пришло, но той же ночью Руза встала и, пошатываясь, пошла к лесу, не зная, куда идет. Скоро она увидела маленький домик. Девушка села на лавочку у крыльца и закрыла глаза. — Вставай, — голос доносился откуда-то издалека. Руза открыла глаза. Над ней нависало лицо старой ведьмы. — Ты ведь знаешь, что было? — тихо сказала девушка. Ведьма кивнула. — Ты обещала помочь! — закричала Руза. — Так помоги сейчас! Верни его! Ты говорила, что неупокоенные могут вернуться! Ведьма покачала головой. — Греховное это дело, темное… — Возьму грех на себя! — закричала Руза. — Ты словами-то не разбрасывайся, — сурово сказала старуха. — Да и не поможет. Даже если вернется Прощай, не будет вам счастья. Будет он как ночная тень. Ни туда, ни сюда — ни к нашему миру, ни к загробному. Какое уж тут счастье… — Все равно верни, — прошипела Руза, вцепившись в старухину руку изо всех сил. — А не хочешь — так меня научи! Старуха оттолкнула девушку и в сердцах сказала: — Если б Прощай твой репейник не проиграл, я б и раньше помогла! А теперь-то что? Руза встала на колени. Три ночи ведьма учила девушку тайному знанию. В полночь третьего дня пошла Руза в лес, развела огонь у священной березы, высыпала в костерок сушеные травы и стала читать заклинание. — Выкликаю тебя, Прощай, из могилы земной, из доски гробовой... Когда Руза замолчала, увидела, что у костра появилась тень. То был ее Прощай — и не ее. Полупрозрачный, серый. Она бросилась к нему — обнять, поцеловать, но тело его было холодным, и он не улыбнулся ей, как улыбался всегда. Долго она его тормошила, но он только смотрел на нее и сквозь нее. А когда догорел костер, он исчез. Руза вернулась домой окрыленная. Ничего, она сумеет его по-настоящему вернуть. По ночам Руза дожидались, когда все уснут, и шла в лес, говорить с Прощаем. Но что бы она ни сказала, он не отвечал ей. Девушка стала понимать, что где-то ошиблась. Но времени больше не было: завтра, если ничего не сделать, она сделается Тихоновой женой. Девушка пошла в лес, натаскала веток, запалила у священной березы костер. Высыпала туда все остатки сушеной травы, пробормотала торопливо слова, и появился Прощай. Стоял у костра и смотрел на огонь. Тогда Руза сорвала с березы свою алую ленту, закричала: — Я же здесь, смотри! Смотри на меня! Прощай перевел глаза на Рузу. Огонь стал затихать. В исступлении Руза бросила ленту, стала целовать парня, трясти, а потом срывать с себя одежду. — Сейчас, сейчас, я тебя отогрею… Внезапно она услышала громкие голоса. На поляну высыпали люди –чуть не вся деревня. Увидев на обрыве обнаженную Рузу и серого, полупрозрачного Прощая, отец закричал: — Ведьма! Люди бросились к девушке, разбросали горящие ветки, затоптали, и истаял Прощай. А Руза улыбнулась и шагнула с обрыва. С тех пор, по преданию, в озере появилась русалка, а в лесу — призрак. Озеру же дали имя Прощай, а реку, что впадает в него, назвали Рузой. -- Автор: Ольга Морозова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Ты на свете всех милее (рассказ) - Этот телефон делает шикарные селфи. Так уверяет меня консультант в салоне сотовой связи. Он красив – этот консультант. Настолько красив, что в какой-то момент я даже забываю, зачем сюда пришла. Конечно же, загорелый парень в белой рубашке, с идеальной стрижкой, в обычной жизни не уделил бы мне и секунды внимания, но сейчас я – Покупатель. Важная персона, от которой зависит размер его премии. Поэтому он вьётся вокруг меня, как колибри возле цветка, и пытается околдовать звуками своего голоса. Это ему почти удаётся. Я пришла сюда, чтобы купить совсем другой телефон, попроще. Да, это означает «подешевле» - вы правильно поняли. Я – не из тех, кто может позволить себе разбрасываться деньгами. У меня ипотека и кошка, а ещё я хожу на курсы английского. Но этот телефон действительно выглядит очень симпатично. - Вы ведь делаете селфи? – спрашивает консультант. Он смотрит на меня так, словно это должно быть чем-то самим собой разумеющимся. Он почти готов флиртовать со мной. На самом же деле он, вероятно, думает: «Вряд ли она хоть раз в жизни решилась себя сфотографировать». Я не испытываю никаких иллюзий в отношении своей внешности. У меня светлые брови, водянистые глаза не то серого, не то зелёного цвета и не очень чистая кожа. Иногда мне говорят, что я миленькая, но я знаю, что лгут. Я никогда не была миленькой, даже в детстве. - Это – очень хорошая покупка, поверьте. Он начал с простейших приёмов психологической обработки и теперь дошёл до высшей ступени своего мастерства. Он касается меня, подчёркивая тем самым особенные, доверительные отношения, которые между нами сложились. «Обычно покупателям это не разрешают, но для меня он сделает исключение». Он даёт телефон мне в руки и предлагает сделать пробный снимок. Я вытягиваю руку, поднимаю телефон чуть выше головы и нажимаю на иконку в абсолютной уверенности, что снимок будет испорчен. У меня никогда не получается хорошо выходить на фото. Консультант забирает у меня телефон, тыкает в меню и поворачивает экран к моему лицу. Удивительно, но на этот раз у меня не перекошен рот и не закрыты глаза. Я бы даже сказала, что я получилась вполне ничего. - Я же говорил, что вам понравится. – Консультант всё понимает по выражению моего лица. Я киваю и пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что мне придётся потратить почти в два раза больше, чем я планировала. Консультант упаковывает покупку в коробку. Я расплачиваюсь карточкой и наконец-то выхожу на свежий воздух. Дома я кладу коробку с телефоном на трюмо – пока не до него, нужно приготовить ужин. Натирая специями филе индейки, я думаю о том, что теперь придётся экономить и переходить на курицу, а то и вовсе отказаться от мяса. Я начинаю ощущать внутри себя неприятный, липкий страх и осознавать, что совершила глупость. Может, завтра пойти туда и вернуть телефон? Я накладываю себе еду и зову кошку, но она почему-то не приходит. Обычно она всегда вьётся под ногами. Я ищу кошку глазами и, наконец, замечаю, что она сидит на подоконнике в какой-то странной напряжённой позе – словно увидела чужого. Я пытаюсь смотреть туда же, куда смотрит она, и никого там не вижу. Только коробка с телефоном по-прежнему лежит на трюмо. Я беру её и перекладываю на письменный стол. Кошка спрыгивает с подоконника. Всё ясно – её насторожил непонятный предмет. Моё волнение куда-то уходит. Я уже не хочу возвращать телефон. Поужинав второпях, я принимаюсь знакомиться со своим новым приобретением. Изучаю настройки, устанавливаю красивую заставку и мелодию на будильник. Палец то и дело натыкается на иконку фотокамеры. Интересно, а в этот раз у меня получится хороший снимок? Я изо всех сил стараюсь быть красивой: поправляю чёлку, поворачиваю голову под определённым углом и пытаюсь не моргать. Щёлк – готово. Лезу в папку с фотографиями. Результат меня поражает. На снимке я – почти красавица. Консультант не обманул. Воодушевлённая тем, что деньги потрачены не зря, я укладываюсь спать. Утром я не сразу понимаю, что звенит будильник, потому что я назначила ему новую мелодию. Какое-то время я лежу и вспоминаю, что вчера случилось, потом быстренько поднимаюсь и собираюсь на работу. Кошки опять нигде не видно. *** - Лена, что с тобой? – спрашивает меня коллега. Её стол стоит напротив моего. – Ты как-то странно выглядишь. Я разглядываю себя в зеркало. У меня бледное лицо и круги под глазами. Может, я заболела? В зеркале я выгляжу совсем не так красиво, как на селфи. Даже не хочется лишний раз смотреть. В обед, когда в кабинете никого не остаётся, я беру телефон и делаю фото – просто, чтобы убедиться, что вчерашние удачные снимки были случайностью. Но нет, фотография получается отличной. Такую даже не стыдно кому-нибудь показать. Конечно, она имеет мало общего со мной настоящей, но... Я возвращаюсь домой. На улице стоит прекрасная погода, и мне хочется сделать селфи на фоне города. Я щёлкаю себя несколько раз, стараясь выбрать наилучший ракурс. Каждый, кто проходит мимо, задерживает на мне свой взгляд. Они смотрят на меня так, словно я ранена и нуждаюсь в помощи. Наверное, они думают, что я – ненормальная. Кошка спрыгивает с трюмо и убегает в дальний угол комнаты, как только я вхожу в квартиру. Я начинаю думать, что она ведёт себя слишком странно. Проходя мимо зеркала, я замечаю выражение своего лица: оно искажено кривой усмешкой. Так вот почему на меня все оглядывались. Я хлопаю себя по щекам, чтобы избавиться от некрасивой гримасы. Должно быть, я перестаралась, когда позировала для селфи. Я опускаюсь в кресло, поджав под себя ногу, и начинаю рассматривать снимки. Среди них нет ни одного неудачного. Мне нравится каждый кадр, и чем дольше я на них смотрю, тем больше в них влюбляюсь. Они идеальны. Мои волосы хорошо лежат, моя кожа словно светится изнутри, а глаза выглядят очень живыми и выразительными. А если добавить чуть-чуть макияжа, то будет совсем замечательно. Я решаю, что завтра обязательно зайду в отдел косметики и куплю себе помаду. И тени для век. Позволяю себе немного помечтать, а потом обнаруживаю, что на часах – десять вечера, а я ещё не ужинала и не кормила кошку. Спохватившись, бросаюсь к холодильнику, достаю вчерашнее филе и развожу кипятком быстрорастворимую лапшу, потому что готовить нормальный гарнир нет ни времени, ни желания. Насыпаю кошке корм и жду, что она прибежит на звук падающих в миску сухих шариков – но кошка, похоже, объявила голодовку. Ну что ж... Я быстро доедаю свой ужин и отправляюсь в душ. На следующее утро, выходя из дома, я сталкиваюсь в подъезде с соседкой. Она в страхе отскакивает от меня – разве что не крестится с перепугу. Тут же вспоминаю, что забыла посмотреться в зеркало перед уходом. Точнее, я специально в него не смотрелась. Оно мне никогда не нравилось, и теперь я поняла, почему: оно всё искажает. Оно не показывает меня такой, какая я есть на самом деле. На работе я замечаю, как коллеги шёпотом переговариваются у меня за спиной. Я ловлю на себе их встревоженные взгляды. Со мной что-то не так? Терпеть не могу, когда на меня так смотрят. Я решаю не обращать на них внимания и с головой ухожу в работу. Но коллегам явно не терпится сообщить мне важную новость. - Лен, ты давно на себя в зеркало смотрела? - А в чём дело? – спрашиваю я, стараясь быть вежливой. - Ты лучше сама глянь. Я достаю из верхнего ящика стола складное зеркальце и подношу к лицу. Первое желание – отбросить его прочь. На меня смотрит какое-то отвратительное существо с землистого цвета кожей и белёсыми глазами. Я вскакиваю из-за стола и бегу в туалет. Там, на стене, висит большое прямоугольное зеркало. То, что я в нём вижу, выглядит ещё хуже. У меня мерзкие, слипшиеся волосы и провалившийся рот. В полном ужасе я гляжу на себя и не могу оторваться, словно это уродство меня завораживает. За дверью туалета начинают собираться коллеги. - Ступай домой, отдохни пару дней, — говорит моя начальница, стараясь не смотреть мне в глаза. Я стою, приблизив лицо к зеркалу, и не могу сделать ни шагу. Чьи-то руки берут меня за плечо и приводят в чувство. Я начинаю рыдать. Мне приносят воду, салфетки, кое-как успокаивают, суют в руки сумочку и вызывают такси. Я сажусь на заднее сиденье, старательно пряча лицо от водителя. Как это случилось? Что со мной произошло? Я никогда не была красавицей, но теперь сделалась просто безобразной. Это какая-то болезнь? Недаром кошка меня избегает. Говорят, животные могут чувствовать изменения в состоянии хозяина. А ведь всего два дня назад всё было в порядке. Я ещё так радовалась хорошим снимкам в телефоне. Теперь только они и останутся на память. Телефон. Меня вдруг пронзает догадка, которая выглядит полным бредом. Телефон всегда делал красивые фото. Они становились только лучше раз от раза. А я – настоящая – делалась всё безобразнее. Но это же... Нет, так не бывает. Это невозможно. Я хочу немедленно поехать в тот салон и найти парня, который продал мне этот телефон, но я понимаю, что своим видом распугаю всех людей. Да и что я могу ему предъявить? Что он заставил меня купить вещь, заколдованную при помощи чёрной магии? Я понимаю, что мои предположения лишены всякой рациональности, но всё же эта мысль не даёт мне покоя. - Остановите здесь, — прошу я водителя, сую ему деньги и быстро выскакиваю из машины. К речке между кустов спускается извилистая тропинка. Спотыкаясь, я иду по ней, выхожу на берег и медленно подхожу к кромке воды. «Ты глупость делаешь», — уверяет меня внутренний голос. Я не собираюсь его слушать. Я достаю из сумочки телефон. «Посмотри хотя бы на фотографии в последний раз. У тебя больше никогда не будет таких снимков». Я размахиваюсь что есть силы и швыряю телефон в речку. Потом опускаюсь на сухое бревно и сижу до тех пор, пока солнце не начинает клониться к закату. ...Когда я прихожу домой, кошка бросается меня встречать и трётся головой об ноги. Я подхватываю её на руки и с опаской бросаю взгляд в зеркало. Светлые брови, серо-зелёные глаза. Может, и не красавица, но вполне ничего. Я прижимаю лицо к мягкой кошачьей шубке. - Прости меня, — говорю я кошке, и мы идём ужинать. --- Автор рассказа: Таша Фокс Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Печка, печечка… (рассказ) Ишь ты, ишь ты, за водой вышла! Евдокия притаилась в густых зарослях ирги – а в простонародье, корицы – и с любопытством наблюдала за новой соседкой. С городу приехала, два дня назад, а ничего еще не сделала! Дом не топлен стоит! Это в такую-то погоду! Отсырел поди. Видно, нахохлился, как сиротинушка брошенная. Евдокия с горечью вздохнула и оглянулась на свой. Не, у неё-то стоит всвет… У колодца лязгнули вёдра, и Евдокия вернулась к предмету своего изучения. А худющая-то какая! Высоченная, вся в серёжках (Евдокия приметила большие кольцеобразные серьги у приезжей). И что их там, в городе, не кормят, что ли? Как она сейчас воду-то понесёт? Евдокия сосредоточенно глядела, как соседка надевает ведро на крюк, открывает колодец, нагибается… Как бы сама туда не обернулась! Евдокия забеспокоилась. Послышался плеск воды. Не утопила б ведро! Евдокия привстала на цыпочки и отодвинула мешавшую её обзору ветку. Недозрелые коричневые ягоды щёлкнули по лбу. А соседка тем временем достала уже ведро, убрала крюк, и, чуть качнувшись в левую сторону, приподняла свою ношу и понесла в дом. Ишь ты, ишь ты, несёт! Как бы не пролила по дороге! Тощая же, аж жуть! Евдокия, прижимая влажную листву корицы к прутьям, жадно смотрела в спину новосёлке. Но вода была благополучно доставлена в дом. И входная дверь избы захлопнулась, лишив Евдокию дальнейшего просмотра и оставив любопытство не утолённым. Что ж, если приезжая не идёт к ней, то Евдокия и сама в гости сходит. Надо ж знакомиться. Чай, теперь не чужие. Евдокия выбралась из кустов, запахнула свою шерстяную кофту, поправила на голове платок, и решительно зашагала к соседскому двору. Калитка еле держалась на петлях, и когда гостья толкнула её, раздался протяжный печальный скрип. Запустение и общая неухоженность во дворе бросились Евдокии в глаза. Вот тут и траву надо скосить, и тропинку к дому поправить – ведь сбитая вся, неровная, заросшая снытью да мокрицей, и пенёк у колодца трухлявый убрать бы, и яблоньки-то все во мху, и сарайчик из потемневших от дождя досок сгорбился, наклонился как старичок к земле. Да и дом-то, дом стоит неприбранный, без ласки, без руки хозяйской… Евдокия вошла в избу. От того, что на улице было много света, всё в доме показалось мрачным и необжитым. Пахнуло сыростью, стылым, непрогретым воздухом, нетопленной печкой. Э-эх, городские!.. А печь, печь-то заброшена стоит. Евдокия подошла к печечке и провела рукой по белёсой стенке – словно приласкала. - Здравствуйте! – раздался голос за спиной у Евдокии. - Здрасте, здрасте, - залепетала она, застигнутая врасплох и смущённая. И замолчала, разглядывая вблизи свою новую соседку, её коротко стриженые волосы, серые глаза, кольца в ушах и на пальцах, обтягивающая майку и летние бриджи цвета хаки. Ишь ты, разоделась не по погоде, комары да слепни ещё, поди, не скусали! Соседка вопросительно смотрела на Евдокию. - Так вы что-то хотели? – вежливо осведомилась горожанка. - Я-то? – заторможенно переспросила Евдокия. – Я ничего… Это… познакомиться пришла… Тут, помню, Егор Матвеич жил, да как помер, его родственники скорей дом этот и продали… - Я Настя. Теперь тут буду жить, - улыбнулась приезжая. – А вас как зовут? - Меня-то? - Да вы присаживайтесь, - Настя пододвинула Евдокии стул, а сама присела чуть поодаль, за столом. - Евдокия Павловна, - представилась Евдокия, присаживаясь. – Значится, жить к нам приехали? – она оценивающе оглядела молодую горожанку. - Да. А что? Вы против? - Я? – оторопела Евдокия. – Я… да нет… только тут деревня… - Вот-вот, я как приехала к вам сюда, мне сразу тут понравилось. Как выйдешь за деревню, холмы такие живописные, речка неторопливая, берёзки стоят, тонкие, прозрачные… Птички летают, щебечут… Вчера гуляла там по лугам, ромашки, полевые гвоздики, колокольчики… Прекрасный букет набрала. А запах какой? Густой, медовый, дышишь – не надышаться. А вид какой потрясающий с холма! Река – и закат в воде отражается. Словно само небо в этой реке купается!.. Евдокия глупо и польщённо улыбалась, будто слушала сказанную лично ей похвалу. - Да, там дальше лесок у нас, туда и в грибы ходим, а за Сёмкино и в ягоды. В том году чернику все носили. Я и варенье наварила, и так с сахаром перетирала. Мужики на речке рыбу всё ловят. А у Никитичны, на том краю деревни, корова есть, доится хорошо, можно и молочка взять… Летом хорошо у нас. На лето же к нам только? - Нет, я и на зиму. Тут Евдокия растерялась и с явным недоверием посмотрела на новосёлку. - Да, да, - подтвердила свои намерения Анастасия, - люблю зиму, снег, у меня и лыжи есть… - Так в деревне не только лыжи нужны, - вздохнула Евдокия. – Тут снегу нароет так, что полдня лопатой разгребаешь его. А по ночам, бывает, волки ходют, воют под самыми окнами… - Волки ходят? – заинтересовалась Настя. – Здорово! Надо будет собаку завести, чтоб не так страшно было… - Хм, - Евдокия недоверчиво покосилась на соседку. – Холодно в избе зимой-то, топить надо, дровы наносить, воду… - Да наношу. Не смотрите, что я худая, я сильная. Я трудностей не боюсь. Евдокия изучающе рассматривала девушку. - Я надолго сюда. Мне в город возвращаться некуда. Квартиру я там на целый год сдала. - А родители что же?.. – осторожно спросила Евдокия. - А, - махнула рукой Анастасия. – Они давно развелись, теперь у каждого своя семья. Сердце Евдокии наполнилось доброй жалостью. - Ну хоть доход есть… - пробормотала она. – А так-то без денег тяжко… - Я фрилансер, - продолжила рассказывать о себе Настя. – Все, что мне нужно, это интернет. Я уже договорилась, сегодня мне кабель протянут. - Фри… кто? - Фрилансер. Я дома работаю, мне не нужно на работу ходить. Хотя, может, потом и у вас где-нибудь работа для меня найдётся. Евдокия задумчиво кивнула. - А еще я блог в интернете виду. О жизни деревенской буду рассказывать. - Ага, - не слушая, кивнула Евдокия. – А что ж ты печку-то не стопишь? И её взгляд упал на холодную печь. Анастасия тоже встала и подошла к печке. - Ой, я тут хочу камин сделать. Красиво же… А для тепла отопление провести, котёл поставить… Вот ищу мастеров, вы не знаете? - Камин? – переспросила Евдокия. - Угу, - кивнула приезжая. - Печку на камин поменять хочешь?! - А что такое? Сейчас это модно… - Ох уж эти модники! Развелось вас тут, всё готовы перекроить, перестроить. Разрушить – дело нехитрое. Девушка сконфуженно молчала. Лёгкое непонимание сквозило в её взгляде. - Не понимаешь меня? А я тебе скажу… Евдокия решительно подняла голову и вся будто распрямилась, расправила плечи, встала на защиту чего-то своего, дорогого, бесценного. - Нельзя печь рушить! – твёрдо заявила она. – Ты сказку хоть одну читывала? Помнишь, как в ней спасались от злодеев? Девушка слегка пожала плечами. - Через печку! – отчеканила Евдокия и приложила ладонь к печной стенке. - Так то – сказки… - вздохнула Анастасия. – А мы уже в двадцать первом веке. - Сказки, сказки… - ворчливо перебила её Евдокия. – Вот слушай мою быль. Хуже сказки любой. Мамку мою ведь от смерти печка спасла. Это в войну было. Мамка моя малёхонькая была, годков семь где-то. Так вот однажды, когда она в школе была, въехала к ним, в школьный двор, машина. Увидали её ребятишки и врассыпную. Было тогда немцами так установлено, что ловили они детей да забирали их, кровушку выкачивали. Вот все и побежали прятаться. Мамка моя решила в окно сигануть. Да один фриц её заметил, позвал сотоварища – и за ней!.. …Бежит Тасютка, а сердце бешено колотится. И, кажется, вот сейчас ее догонят, вот сейчас тяжелая крепкая рука немецкого офицера упадёт ей на плечо, схватит за тонкую ткань платьица и потащит за собой как беспомощного щенка. Бежит Тасютка, оглянуться боится. Слышит потому что, догоняют её фрицы. Ноги уже немеют от быстрого бега, дыхание сбивается. Вот-вот, и запутается она в траве, вот-вот и упадёт. Но мелькнула в придорожной траве узенькая тропка. И кинулась Тасютка по ней. Некогда было думать, куда она выведет. Только бы бежать, бежать, покуда хватит сил. Бежит Тасютка, и вылетает она из высокой травы и путливой лозы к речке. А там – берег высокий, обрыв крутой, отвесный. Внизу – поток быстротечный, дна не сыщешь. Место тут опасное, страшное. Подошла она к самому краю. Туда-сюда взгляд её мечется. Где ж спастись? Слышно, уже совсем рядом слышно, как говорят о чём-то фрицы, пробираясь сквозь лозу к берегу. Вправо, влево метнулась Тасютка по берегу. Спрыгнуть страшно, шею сломать можно. Но если сейчас подбегут – прыгнет! И вдруг видит чуть в стороне, ближе к кустам, стоит печка. Дом, видать, тут был да сгорел. А печка осталась, стоит вся в черных подтёках – как будто плачет. Вокруг брёвна обугленные валяются, над чёрной золой качают кроны сгорбленные яблони, словно кивают Тасютке: беги скорей сюда. И она стремглав ринулась к печке. Вот же чудо! Скорей отодвинула заслонку и забралась в тёмное холодное печное нутро. Заслонкой прикрылась. И прислонилась, вся дрожа, к стенке. А фрицы выбежали к реке, глядь-поглядь, не видят девчонки. Говорят что-то, руками машут. А Тасютка, замерев, на них сквозь тонкую щёлочку смотрит. Походили они, поискали в кустах, под обрыв посмотрели, да так и ушли ни с чем. И тут Тасютку словно отпустило. И сердце забилось размеренно. И дрожь прошла. Будто пригрелась она в этой печечке. Но вылезти всё боялась. Так и просидела до вечера. А как вылезла, поклонилась печке в пояс, поблагодарила её… Евдокия замолчала, переводя дух. - А что потом? – с любопытством спросила Настя. - Что потом? – хитро улыбнулась Евдокия. – А потом ходила моя мамка на то место ещё не раз, да печки-то там и не оказалось. - В смысле? Разрушили? - Нет. Весь берег она там прошла, всё кружила возле тропки той узенькой, а ни печища, ни обломков сгоревшей избы, ни печки как не бывало. И после войны она туда не раз ходила. Искала всё свою печку. Нет её там, будто и вовсе не было. - Как же так? Откуда же она взялась? - Говорят, стояли там, на отшибе, раньше хоромы. Но ни мамка моя, ни бабка его не застали. При царе ещё стоял... - Загадочная история… - А может всё врут. А мамка моя любила эти сказки, где печечка да яблоньки детишек от беды спасают. Говаривала, всё это правда, всё так и есть. Сходи сама на тот берег, место там красивое, особенное. Посмотри да мою историю вспомни. Там все заросло, конечно. Но если дом-то стоял, то печина останется. А нет её там, нет! – воскликнула Евдокия. - Схожу, - воодушевилась Настя. – И в блог напишу ваш рассказ. - Блок подождёт. А вот печка нет. Давай-ка я тебе её затоплю. Не умеешь, небось сама-то, вот на всякие камины и смотришь… Давай большой нож. Настя покопалась в столе и вытащила здоровый тесак. - Такой? Евдокия согласно хмыкнула и принялась ловко нарезать полено на лучины. Когда несколько лучин было готово, она засунула поленья в топку, сложила лучинки, открыла нужные заслонки труб, потом потребовала спички и разожгла огонь. Прикрыла верхнюю дверцу, приоткрыла маленькую под ошёстком. Но огонь не хотел разгораться. - Ну, что ты, что ты… - заворчала Евдокия. – Есть бумага? Дровы у тебя сырые. Когда бумага была найдена, Евдокия сложила её в печь и подожгла. И снова повторила весь ритуал с дверцами. - Смотри да запоминай, - указала она. – Тут надо трубы открыть, не забывай, а то весь дым в избе будет. Дверцу закрывай. А нижнюю не совсем. Чтоб тяга была. Пламя тем временем перекинулось на поленья, зашипело, затрещало, загудело, замелькали в избе огненные отсветы. Повеселела печечка. Полегчало на душе у Евдокии. Все ж от печки идёт! Всё вокруг неё деется! Это же душа изобки, и пока горит она, пока согревает, и изба стоять будет! Храни хозяин свой очаг, свою печку, береги её, и будешь ты спасён от любого лиха. - Ой, спасибо вам, - Настя вдруг порывисто обняла Евдокию. – Что бы я без вас делала! – воскликнула девушка. И Евдокия опять растерялась и покраснела. - Да не за что. Пойду я. А печку не смей ломать, - сделала она наказ напоследок. – Она и тебя ещё когда-нибудь выручит. --- Автор: Юлия Носова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Венечка (рассказ) Среди здравомыслящих людей считается, что неодушевленные предметы такими и являются – неодушевленными! И не надо называть Сережей электрический лобзик, пинать ногой заглохший автомобиль и ругать его матом, а стиральную машинку нежно гладить по белому боку и говорить: — Помощница моя, лапушка, что бы я без тебя делала! Но мы — просто люди, у нас менталитет такой. Поэтому и появляются имена у машин. Мало того: бездушные агрегаты начинают проявлять характер — у каждого свой. И хозяева, не слушая голос рационального разума, разговаривают со своими «ласточками», «девоньками», «мальчиками», как с любимыми домашними питомцами. Хотите, верьте, хотите нет, но и я, как представитель творческого среза общества, тоже попала в эту ловушку. С первого дня, как в моем доме появилась первая машинка–автомат. Ну как не похвалить трудягу, точнее, трудяжку? До этого мне, жене и матери троих сыновей, на стирку приходилось убивать сутки. Многие уже забыли этот процесс, так я напомню. Сначала сортируешь заляпанные куртки, штаны, футболки. Ни одного платьица, боже, ни одного... За что, господи? Потом замачиваешь в разных тазиках. В ванной нельзя – там отдыхает постельное белье, которое в «Асе». Поэтому кипятить не надо. Утром кормишь всех пельменями и приступаешь к «таинству». Была стиралка «малютка», которая болтала тряпки туда-сюда, а пятна нужно было ликвидировать при помощи стиральной доски – лучшего изобретения человечества до того, как талантливые инженеры одной американской кампании не придумали «автомат». Полоскание в трех водах — отдельная песня. Но это — извращение, я считаю. А потом отжим вручную. После, вся мокрая и потная, я шла на улицу и развешивала вещи на веревке. А потом следила, чтобы никто не упер куртку мужа или штанишки одного из сыновей. Единственным плюсом такой стирки было одно – трата миллиона калорий, что для меня, курпулентной женщины – полезно. И все! День, когда в квартире поселилась беленькая трудяжка, можно считать эпическим событием. Я перестирала все, что можно и нельзя. Процесс оказался увлекательным, а усилия тратились только на управление, кстати (женщины знают) элементарное. С выстиранных вещей не лились потоки воды, оно было легким и чистым. И ароматным. А времени свободного оставалось уйма. Я еще долго сачковала, прикрываясь днем стирки, чтобы выгонять всех из дома на целый день и отдыхать. Моя трудяжка жива по сей день и радует своей нетребовательностью. Она тихонечко полощет белье и гудит только тогда, когда сливает грязную воду. — Ну что, девочка, постираем немного? — ласково обращаюсь я к ней, закладывая в барабан пододеяльник. И она не возражает, знай крутит белье, иногда подмигивая мне ласково зеленым огоньком индикатора. Один раз ее чуть не убил муж. Он решил постирать в мое отсутствие куртку, уделанную во время ремонта автомобиля. Хорошо, что я пришла вовремя. Машинка пищала, кричала, мигала лампочками и взывала о помощи, перегруженная донельзя. А муж, который с легким сердцем загрузил в несчастную стиралку тяжелый куртец, джинсы, рубашку и носки, спокойнехонько валялся на диване и смотрел кино, не обращая внимания на отчаянно вибрирующее, погибающее существо. Я вырубила автомат, вынула белье и долго успокаивала свою любимицу. С тех пор для супруга доступ к трудяжке запрещен. Так же, ему нельзя прикасаться к пылесосу Роме. Этот фирменный пижон – ровесник младшего сына. Правда, ребенка забрали в армию, а его нет - по старости. Но несмотря на солидный возраст, этот пожилой джентльмен даст фору любой технической новинке. Нужно выполнять только одно условие – вовремя чистить фильтр. С годами он стал правда, сильнее гудеть, но что поделаешь, характер у всех с годами портится. Муж чуть не покалечил Рому, когда решил пропылесосить пол, на который упал горшок с только что политым цветком. Он забыл, что электрические предметы нужно держать подальше от мокрой земли. Я подоспела вовремя. Я – домашний Бетмен, спаситель бытовой техники от вселенского зла! А потом мы купили дачу у черта на куличках. Это означало, что вместо дороги там просто направление. На легковой машине, моем стареньком фольксвагене, на дачу будет сложно добраться. И супруг купил чудо российского автопрома – Ниву. Купил, конечно, за копейки. Поэтому выглядела машина не лучшим образом: вся в крапинку, в царапинку. — Да это я ее покрасил неудачно, — оправдывался продавец. Че на нее смотреть – двигатель работает как часы. — Любимый мой автомобильчик! Я на нем как ласточка летала! – стрекотала рядом жена продавца, — Кстати, его Венечкой зовут! Венечка. Этого мне только не хватало. Но корчить из себя светскую львицу я не стала. Машина действительно обладала завидной проходимостью, что с удовольствием продемонстрировал хозяин, заехав по самые брови в глубокую лужу напротив гаража и виртуозно выбравшись оттуда, обдав нас, покупателей струей грязи. Я села за руль, повернула ключ и... началось. Венечка не хотел заводиться. — Подсос вынули? — деловито спросила бывшая владелица. — Да, — убитым голосом ответила я. — А массу включили? — Да, — тон мой не изменился. Женщина шустро, слегка отпихнув меня на пассажирское сиденье, прыгнула за руль, включила зажигание, и машина заурчала. — Это с непривычки. Потом все получится. Венечка мой чувствует разлуку, — тетка даже слезинку смахнула. В общем, сделка состоялась. Муж подписывал документ, не обращая внимания на зверское выражение моего лица. Вечером он лихо домчал до деревни, радуясь, как вертко и уверенно идет по дорожной грязи автомобиль. Я упиралась до последнего, не желая садиться за руль «этого пылесоса». Но кто меня послушал? Супруг рявкнул: — Так давай дачу обратно продадим! А этого мне ужасно не хотелось. Пришлось стать водителем Венечки, который меня возненавидел со дня нашего знакомства. Причем, взаимно. В первую же поездку у него отказала вся электрика. Почему? Потому что был дождь. Не видите логики? А я скажу: Нива протекала так, что мои ноги по щиколотку покрыло водой! Я не знаю как, но лило из всех щелей. Поэтому дворники перестали работать. Я сидела в салоне и плакала. Ехать невозможно: дороги не видно. Мокро. А на улице еще хуже. Пришлось ждать два часа, пока выглянет солнце. Венечка кряхтел и, казалось, хихикал! Супруг тщательно осмотрел автомобиль и не нашел протечек. Сам поехал в ливень на службу и сообщил мне, что в машине сухо – все работает. А я – шизофреничка и вруха. На второй раз Веню начало трясти, как психического, как эпилепсика. В середине пути! В месте, где отсутствовала мобильная связь! Я, сжав зубы, тащилась сорок километров на первой передаче. — Твареныш ты этакий! Не вздумай сломаться! — без конца твердила я Вене, а тот брыкался и дрыгался еще хлеще. В мастерской слесари, с ухмылкой на меня взглянувшие, выяснили, что с машиной все в порядке, просто водитель «неопытный» (это они про меня). Хорошо, может быть пятнадцать лет стажа на шоферском языке нельзя назвать опытом, но оскорблять зачем? Может быть, я плохо за Веней ухаживаю? Да нет же: салон очищен, в нем даже не курят, сам намыт, масляного голодания нет, все, что можно заменить — заменено. Правда, вырвана с мясом сигнализация. Но это потому, что Вене вздумалось орать и пиликать, сверкая всеми фарами и мигалками прямо на въезде в город, где самое интенсивное движение. Сам виноват. И нечего тут! Эта скотина залезла своими грязными колесами в семейные отношения! Скандал следовал за скандалом, и муж не понимал меня, считая нежелание садиться за руль Вени бабским капризом! — Что тебе не нравится? Что? — орал он, — Едет, моргает, включается! Твареныш, действительно, ехал, моргал и исправно гудел отлаженным двигателем. Но как только я взяла в руки руль, тут же, через три минуты завилял и зашлепал спустившим колесом! *** — Слушай, прекрасно знаю, что ты меня не любишь. Я тоже не очень к тебе отношусь. Но ведь можно сохранить нормальные рабочие отношения, а? Давай останемся друзьями? — говорила я, оставшись наедине с Веней, — пожалуйста, доставь меня до дома без проблем, хорошо? — я привычно перекрестилась, пожелала себе ангела в дорогу и двинулась в путь. О, чудо! Веня вел себя великолепно! Не гудел, не жужжал, не трясся. Я возликовала! Все у нас сложилось. На радостях я проехала перекресток, где мне нужно было повернуть направо. Сдала назад, ориентируясь по зеркалам. То, что зеркало было сдвинуто, поняла уже в кювете. Сама дура, понимаю. Но ведь проверяла эти зеркала перед поездкой! Все было хорошо! Два часа сидела на дороге — ждала помощи. Добрые люди нашлись. Пригнали свой УАЗ и вытащили Веню из кювета без единой царапины. Ниву нужно было срочно отогнать с проезжей части. Только села я за руль, как увидела, что мужики яростно машут мне руками: — Вылезай! Вылезай скорее! Я выскочила из машины пулей! В секунду оказалась на обочине! И увидела, как прямо на Веню несется огромный гидроманипулятор — у водителя не сработали тормоза. Мгновение — и Веню размотало как козявку. — Дима, алле. — Ну, что там у тебя опять? Залило, колесо оторвалось, окно разбилось – что? — голос мужа усталый, раздраженный. У него работа тяжелая. — Я... это... немножко в аварию попала... — Что-о-о? Что случилось? — Ну меня чуть-чуть фишкой задавило... Дима потом рассказал, что у него чуть не остановилось сердце. В голове пронеслись картины, одна страшней другой. Он-то знает, спасатель со стажем. — Ты цела? Ты ходишь? — Ну да, хожу... — Ляг! Ляг немедленно! Ты в шоке ходишь! У тебя, наверное, ног нет! Я сейчас приеду! К месту ДТП он принесся в считанные минуты. Начальник отпустил мужа без проблем, нервничая, почему до сих пор на пульт не поступил вызов на аварию с пострадавшими. Сначала Дима увидел Веню. Содрогнулся. Но я, живая, невредимая, потрогала мужа за рукав форменной куртки и улыбнулась виновато. — Веня все. — Вижу. Да и хрен с ним. Сама жива, слава богу. *** Мужчины скажут: Веня самоубился. С такой курицей другого выхода у него не было. Женщины подумают: хорошо, что ангел в дороге был — уберег от гибели. А я всем пожелаю доброго здоровья и счастья в личной жизни! --- Автор рассказа: Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Девушка в красном (рассказ) Сидели мы с приятелями в пивбаре. Допив пиво и с грохотом поставив на мокрый стол кружку, Андрей спросил: - Артур, а что бы ты сделал, если бы тебя перенесли в далекое прошлое, в юном теле, но с опытом прожитых тобою лет? Ты все знаешь, все умеешь и при этом – можешь! Ты здоров и красив… ведь ты был симпатичным в юности? - Я и сейчас ничего, – нагло отвечал я и засунул в рот соленую сушку. В баре кроме нас троих, была всего пара-тройка припозднившихся посетителей. - Ну, предположим, – продолжил допрос Славик. – И вот тебе восемнадцать лет, делай что хочешь! Вопрос – что? - Уж можете не сомневаться, не книжки стал бы читать. А ведь читал запоем. Под одеялом, с фонариком, чтоб мамка не увидела. В подвале, под тусклой лампой, когда во дворе темнело, на уроках, под партой, чтоб училка не засекла, в лесу…В детстве - «Том Сойер», «Три мушкетера», «Остров сокровищ»… Потом Шолохов, Джек Лондон, студентом – Толстой, Достоевский, Бунин, Гоголь… Литература, друзья, сыграла со мной злую шутку. Отняла подлинную жизнь. - Ну, повело тебя…Что бы ты делал без книг? – спросил Андрей. - Что бы делал? Перелюбил бы всех девчонок. Сколько их было вокруг! Рыжих, черненьких, симпатичных, красивых! Но – нельзя! Эту страшно! Эта не даст! Эта всем расскажет! Да ведь и уметь надо? А кто научит? Толстой? Теперь-то я знаю как, да что толку… - Брухливой корове Бог рог не дает, слыхал? - Слыхал… Признаюсь, у меня отношение к женщинам всегда было странным. Я всегда с ними выяснял отношения, а в юности так просто воевал. Манерничал, рисовался я в ту пору ужасно. Самим собой быть мне было просто невыносимо. Мы, молодые люди 70-х, вообще были увлечены тогда этой дурацкой игрой: кто-то играл в гениального поэта, кто-то в неистового комиссара времен гражданской войны, кто-то в таежного романтика и гуляку, кто-то в блатного, кто-то в супермена-спецназовца! Никто не хотел быть просто слесарем или просто инженером. Самой большой популярностью пользовался персонаж под названием «непонятый талантливый человек» и «непонятый мученик за правду»… Особенно страдали этой болезнью мужчины молодого возраста. Очень модно было отбиться от стада и загадочно грустить в одиночестве, пока не находилась какая-нибудь сердобольная душа, томимая скукой и обывательской пошлостью, готовая влюбиться в любого дуралея, лишь бы он обещал ей сложную психологическую загадку и бурный драматический финал. Я и сейчас не могу понять истоков этого массового умопомрачения. Или скучно нам было в стране советской жить? Или сам воздух в стране был отравлен безумным пафосом какого-то грандиозного и бессмысленного строительства, когда от каждого требовалась какая-то яркая роль, какая-то маска; отсидеться в этом спектакле было невозможно! - Не умничай, – строго перебил меня Андрей. - Хорошо. История приключилась летом в деревне. Я влюбился, господа! Влюбился на всю жизнь. А знакомы мы были секунд двадцать. И при этом я не знаю, как ее зовут. Я остался доволен произведенным эффектом. И продолжал. - Я только что закончил первый курс университета и приехал к тетке на недельку отдохнуть. Места у нас дивные, «тургеневские», хотя нынче безлюдные. Деревня, вся утопающая в старых яблоневых садах, располагалась на холме. Внизу река огибала два длинных острова, поросших непроходимыми зарослями колючей ежевики. В июле там поспевала вкусная, ароматная ягода, похожая на мелкую клубнику, которую местные называли викторией. С холма открывались знаменитые «псковские дали», шутливо воспетые еще Довлатовым в его «Заповеднике». Поля с перелесками тянулись на многие версты вокруг. В солнечный день они напоминали лоскутное покрывало. В бездонном небе величественно парили хищные птицы, их резкие неприятные крики вызывали беспокойство. На луговых залысинах паслись аисты и серые цапли. Покоем и свободой дышал этот мир, который издревле рождал у славян мечтательность и тоску по неведомому идеалу. Сюда я и любил приходить днем с книжкой. Книжки у меня в ту пору были исключительно умные. В чемодане лежали Хемингуэй и Ремарк, Толстой и Леонид Андреев. Но я дочитывал в те дни Герцена, «Былое и думы». Я и сейчас почитаю Герцена за умнейшего писателя России, хотя давно уже переболел материализмом и евроцентризмом, но тогда я почти боготворил его и наполнялся гордостью от того, что мог приобщиться к столь выдающейся личности. Я находил в те дни какое-то болезненное упоение в том, как беспощадно Герцен высмеивал чиновничью тупость николаевской России, и невольно сравнивая ее с советским строем, накапливал в душе диссидентский яд протеста. Неподалеку от деревни, на склоне холма я отыскал удобное местечко: бугорок, поросший ароматной кудрявой травкой. На нем я и лежал на спине, постелив рубаху и загородившись от солнца раскрытой книгой. Как-то раз я привычно расположился на своем месте и вдруг увидел неподалеку девушку, которую никак не ожидал здесь встретить. Откуда она появилась – до сих пор не могу себе объяснить. На ней было красное красивое платье вместо столь привычных в ту пору сарафанов и голубая шляпка, из-под которой ниспадали белокурые волосы. Не местная. Неземная! XIX век! Тютчев! Дворянские усадьбы! Волшебный мираж! Девушка между тем огляделась, достала из холщовой сумки одеяло, постелила и, оглянувшись мельком на меня, скинула платье. Я торопливо поднял книгу. Герцен по-прежнему воевал с царским режимом, и мне стало даже немножко стыдно за то, что я так поспешно и легкомысленно отвлекся на чепуху. Великий правдолюбец уже сидел в тюрьме, потом мы вместе отправились по знаменитому тракту в Сибирь, где начались подлинные мытарства. Губернские чиновники были глупы, дороги разбиты, крестьяне бесправны – здравствуй, матушка Русь! И все-таки полностью погрузиться в чтение, как обычно, я не мог. То и дело я опускал книгу и смотрел туда, где на покрывале незнакомка загорала то на спине, то на животе, мило болтая ногами и листая журнал; вероятно, и она поглядывала в мою сторону. Но попробуйте поймать на этом женщину, если она этого не хочет! Несколько раз она вставала, чтобы поправить подстилку, и я мог разглядеть ее прекрасную фигуру в синем бикини. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. Не тронутое загаром тело свидетельствовало о том, что она приехала в деревню, как и я, недавно. Однажды мы встретились взглядами, и мне показалось, что она улыбнулась. Я нахмурился, хотя девушка и не смогла бы это разглядеть. А это и не надо было! Я играл «для себя». Или, лучше сказать, для того демона, который, как паук, сидел где-то в центре моей личности и дергал за ниточки. Он уже несколько лет мучил меня. Он был вечно недоволен мной. Я был слишком простодушен, слишком смешлив, слишком доверчив и добр. А надо было, как Печорин! Как Волк Ларсен! Как шериф Маккена! Чтоб все боялись. Чтоб все видели, какой я гордый. Какой загадочный. Какой неприступный. И как – черт бы меня побрал! – сейчас не интересует меня эта особа. Ведь я читал Герцена! Ведь я готовил себя для необыкновенного поприща! Я был Штирлиц и Че Гевара в одном лице! А кто была она? Красивая девчонка в красном платье, только и всего. Целую вечность я боролся с Герценом за счастье русского трудового народа и, наконец, выдохся. Солнце уже клонилось к закату, с реки потянуло ветерком. Замычали коровы на колхозном выгоне за соседней рощицей. Краем глаза я увидел, что девушка собирается. Она свернула одеяло, уложила его в сумку, надела красное платье, босоножки, закинула сумку за спину и не спеша направилась… ко мне. Сердце мое буквально взбесилось в груди, но лицо сохраняло значительную важность. Впрочем, руки с открытой книжкой все-таки дрожали. Она подошла, и я поднял голову. И в горле сразу пересохло. На меня смотрела девушка, которую нынче окрестили бы топ-моделью. Но как далека она была от бездушного глянца! Серые глаза ее были умны и доверчивы. Она смущенно улыбалась – как мило, господа, она улыбалась! Словно выросла в стране, где никогда не сталкивалась с жлобством. Где мужчины каждую субботу дарили женщинам цветы, а вечерами пили с ними чай на веранде под липами и слушали Шопена в исполнении хозяйки дома. - Извините, молодой человек, не найдется ли у вас сигареты? – спросила она, опустив взгляд. - Не курю! – неприветливо ответил я и уткнулся опять в книжку. - А… который час? - У меня нет часов, – холодно отвечал я. Секунду или две девушка стояла, не поднимая глаз, потом хмыкнула, пожала плечами и пошла своей дорогой. И сразу чувство огромной утраты чугунной плитой придавило меня. «Останови! Верни! - возопило потрясенное сердце. – Что ты наделал, болван!» «Заткнись! – сердито отвечал тот, главный, гордец, который дергал за ниточки. – Читай! Читай! Ты классно умыл ее! Пусть думает о тебе весь вечер!» Я пробовал читать, но куда там! Перед глазами стояло лицо незнакомки. А в нем, сменяя друг друга – любопытство, ожидание, испуг, разочарование, насмешка, обида! А в походке! Целая симфония женской уязвленной гордости: «Да сиди ты тут хоть до самого утра, тоскливый дятел! Нужен ты мне!» «Ты себе лучше найдешь. Читай, как ни в чем не бывало, - уговаривал внутренний голос, но уже как-то неуверенно. – Ты крут! Гордись этим!» Тоска навалилась вечером. Я измучил тетку расспросами, откуда могла появиться у нас незнакомка. Красивая. В красном платье. Тетка добросовестно пыталась помочь, но так и не смогла ничего вспомнить. Я искал незнакомку всю неделю. В нашей деревне не нашел. В соседней тоже. На танцах, где собиралась молодежь со всей округи, тоже ее не было. Кого ни спросишь – не видел, не слышал… Тосковал я ужасно. Герцена забросил, валялся в постели до обеда, пока тетка не начинала ругаться: «Сходил бы на реку, искупался. Погода-то вишь какая чудная!» Местные девчонки мне разонравились. Пора было возвращаться домой, в Ленинград. Откуда ты явилась, девушка в красном? Зачем?.. Жизнь продолжалась. И в ней было много чудесных знакомств, я влюблялся и был любим, страдал и был счастлив… Учеба, работа, неутоленные амбиции и редкие минуты утоленного тщеславия… все как у людей. Но вот как-то много лет спустя, я услышал по радио в такси знаменитую песню «Леди ин ред» Криса де Бурга и… разрыдался. Седой мужик-таксист, по основной профессии хирург больницы имени Джанелидзе (мы познакомились в дороге), сделал потише. - Вам плохо? - Нет… мне хорошо, – ответил я, отворачиваясь от смущения. – Теперь хорошо. Ничего. Бывает… И точно, мне стало хорошо. На сердце накатила нежная грусть. Стало жаль себя почему-то. Опять я задавал себе вопросы – откуда ты явилась, девушка в красном? Зачем? И не находил ответа… - Да точно ли она была такая красавица? – недоверчиво спросил Славик. – Может быть, ты выдумал все? Сам себе? Придумал образ Прекрасной Незнакомки? Как Блок? Так бывает, вообще-то. Я тут встретил недавно одну… Первой красавицей была в классе. Я в шоке, ребята! Бабища с колхозного рынка! Крякнув, словно от досады, Андрюха поднялся и подошел к стойке. Бармен Витя – добрый пузан и обжора, наш старый знакомый – мыл кружки и слушал Андрея с веселым изумлением. Потом кивнул и помахал мне рукой. Андрюха сел, отдуваясь. - Витек никогда мне не откажет. Под сводами прокуренного пивняка зазвучала до боли знакомая мелодия… --- Автор: Артур Болен Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka