МАРФА

Крыша, недавно покрытая новеньким железом, звонко отзывалась на каждый удар горошинок дождя, что щедро рассыпали над поселком тяжёлые, сердито подбоченившиеся тучи. Воздух, холодный, напитанный студеными каплями ливня, врывался в форточку, дёргая штору, словно девчонку, за косички бахромы, разгуливал по комнатам, бесцеремонно заглядывая во все уголки дремавшего дома, а потом, притомившись, ускользал прочь, через щели в старых рамах второго этажа. Кошка, угольно-черная, грустная, сидела, обвив лапы хвостом, и смотрела в окно.

МЕДВЕЖУТЬ

Очередной порыв ветра сорвал с клёнов хрупкие жёлто-рыжие листья и бросил в лобовое стекло автомобиля. Администрация ограничивала действия уборщиков только границами города, и сразу за указательным знаком «Вы покидаете Ханейтун. Приезжайте ещё» начиналось цветное море опавшей листвы. Мишутка, положив лапки по обеим сторонам мордочки, приник к оконному стеклу, любуясь цветным великолепием, жизнь которого длится до первого отчаянного ливня.
Обычно Михайло Потапыч включал автомагнитолу, но сейчас и он, заворожённый красотой момента, сохранял тишину. Только Настасья Михайловна лёгонько постукивала лапой по ручке двери, исполняя ритм какой-то мелодии, существующей только в её сознании

ВОЛЧОК

Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Руслан вспомнил это на прошлой неделе и сразу удивился — как можно забыть?
— Ты уже который день хмурый как туча, — говорит Ира, забираясь пальцами ему в волосы. — Случилось что-то?
Под одеялом тепло и уютно. Вечерняя тишина заполнила комнату до краев, будто по нажатию волшебной кнопки отключив все посторонние звуки. Если прикрыть глаза, можно расслышать, как бьется Ирино сердце.
— Да нет. — Руслан осторожно касается ее щеки. — Просто такое настроение.
Та женщина приходила по ночам. Садилась рядом с его кроватью в спальне детского дома и вполголоса напевала. Худая, бледнолицая. Длинное платье, узкие ладони, сложенные на коленях. Растрепанные во

ЧЁРНЫЙ РУЧЕЙ

— Черный ручей глубже океана! — кричит Бубновая дама, хватая меня за рукав куртки. Шапка у нее съехала набок, рваное пальтишко распахнулось, обнажая дряблую шею и выцветшую футболку. Отечное, насквозь пропитое лицо не оставляет возможности определить, сколько Даме лет. Наверное, где-то между сорока и шестьюдесятью. Не отпуская мою руку, она повторяет, на этот раз шепотом: — Черный ручей глубже океана. Черный ручей глубже всего. Лицо обдает запахом кислятины и перегара. Брезгливо скривившись, я вырываюсь и прибавляю шаг. Пальцы машинально сжимают ладонь изумленной Тани, не устающей раз за разом оглядываться. Другие прохожие, завидев Даму, обходят широкой дугой, и я мысленно ко

НЕПОЛНОЦЕННОСТИ

— Глянь какая! — говорит тетя Рита, перевешиваясь через забор. Сжимает в пальцах крупную ягоду клубники с приставшими к алому боку еле различимыми частичками земли. Смотрю во все глаза, старательно изображая интерес. — Второй урожай за лето уже, нарадоваться не могу. Дать семена? — Не надо, — качаю головой. — Вряд ли будет время с ней возиться. Рита закидывает клубнику в рот и смачно чавкает, окидывая мой участок скептичным взглядом. — А на что у тебя время-то уходит? — спрашивает, не переставая жевать. — Ты вон даже картошку не сажал. Сорняки хоть выдергай, смотреть же больно. — Выдергаю, — киваю терпеливо. — С калиткой вот закончу и выдергаю. Снисходительно фыркнув,

ТРАВЛЯ

— Степанчук повесилась! — кричит Костя Карягин, залетая в кабинет физики на перемене. Весь класс тут же притихает, с недоумением глядя на его раскрасневшееся от бега лицо. В тишине проходит несколько секунд, а потом поднимается шум. Одни взволнованно кудахчут, другие снисходительно посмеиваются, третьи стучат пальцами по экранам мобильников, выцеживая у знакомых подробности: «на ремне от своей сумки!», «ее дворник нашел!», «не оставила записки!», «в заброшенном бараке!». Серега Сеньков щурится на всех исподлобья, подперев подбородок кулаком. Олеся Степанчук перешла к ним из другой школы еще в седьмом классе. Тощая, невысокая, с вечно грязными сальными волосенками, собранными в крыси

Знаете, почему так хорошо на природе?

Потому что на природе каждую секунду про-жи-ва-ешь. По-настоящему. Даже если просто идешь босиком. Даже когда не делаешь ничего, каждое мгновение наполнено смыслом. В такие моменты ты действительно есть. Ты вернулся домой. ©Катерина Аксенова

СЕСТРА - РУСАЛКА

«Я разочек только гляну, только один раз», – как заклинание, твердила себе Елена, задворками пробираясь к реке по выбеленной вечерней росой траве. Здесь, на невысоком холме за деревней, в этой белой от росы, сочной траве паслись стреноженные кони. Прояснившееся к ночи глубокое тёмное небо светилось холодным жёлтым светом далёких звёзд, крупная роса холодила босые ноги. Позади остались плетни скупых неблагодарных огородов и знакомая до последнего деревца старая берёзовая роща. Вишнёвка спала. В эту тёплую августовскую ночь 1908 года тишину разрывало лишь громкое стрекотание кузнечиков, тревожный клёкот аистов за рекой и нудный звон надоедливых комаров – все остальные звуки

- Ведьма! Колдунья! Волшебница! Спасительница! - перешептывались люди..

Вся деревня стояла на ушах. Пожалуй, не оставалось ни одного равнодушного к несчастью, случившемуся в семье Афониных.

РАДУШКА

- Почём печали, Сергеич? Борис неспеша удалялся от фабрики, только что сдав смену, а электрик Михалыч спешил заступить на свою. - Как всегда даром. Отсыпать? - Не-а, я такое не употребляю,- хмыкнул Михалыч, крепко пожимая руку Бориса.- Как там у нас, всё тип-топ? - Задерживаешься, однако. - Да, блин уже не знаешь во сколько выходить. Грёбаные пробки! Два часа трачу на дорогу. Ладно, бывай. Счастливо. "Счастливо, - с горечью усмехнулся про себя Борис.- Что это такое и с чем его едят". А вот печалей у Бориса было немеряно. Не в пример мужикам Борис никогда ни с кем не делился, никто и не ведал о его печалях. Скрывал в дальних схронах души, точно на совести его было тяжкое прест

МАРИЯ - РУСАЛКА

Катит волны синее море, плещет о прибрежные скалы, рассыпает белой пеной. В шелесте волн можно услышать много историй, обычных и невероятных. Одна из них — о деревенской девушке Марии, что стала русалкой в морской глубине. На скалистом берегу над самым морем раскинулась рыбацкая деревня Амбертана. Жили в ней люди мирно и счастливо. Рыбаки с утра в море ходили, жёны сети чинили, янтарь собирали и вели хозяйство. В хижине на окраине жила Мария со своим отцом. Была она послушная и работящая, отцу во всём помогала, в море с ним рыбачить выходила. Хороша была собою Мария: глаза цвета бирюзы, волосы рыжие, как заходящее солнце, кожа смуглая и гладкая, как обкатанный морем янтарь.

В ночь колдовской луны..

Бывают такие полнолуния… Всего несколько раз в год. Когда свет луны особенно агрессивен и ярок. Когда смотришь на ночное светило через окно, и хочется поплотнее задёрнуть шторы. Это время магов и колдунов, практикующих с тёмной силой. Я не люблю луну, впрочем, как и солнце. И для этого есть причины, которые большинство из вас услышать не готовы.

Один день за стенами

Тяжелые двери, ведущие в подвал, открылись. Несмазанные петли моментально дали о себе знать, и протяжный металлический скрип пробежал по пустой мрачной лестнице вниз, прыгая от стенки к стенке, привлекая внимание хозяина "дома". Но молодой человек был спокоен и не придал этому значения – он хорошо знал, что незваных гостей быть не может, только “свои”. Но нужно было удостовериться, кто именно из друзей идет. Отложив сортировку коробок, он прислушался к звукам, исходящим из темного пространства уходящего прямиком вверх спуска. Шаги тихие, не быстрые и аккуратные. Вероятно, гостю, плохо видно ступени, поэтому идёт осторожно, щупая ногой каждый уступ. Но, если бы это был му

МАТЬ

– Таких животных не существует. – Мать, ты что, издеваешься?! Вот же оно: я его и отлавливал специально для тебя! И специально для тебя на «Лебедь» притащил! Посмотри: правда, симпатяга? Какие… э-э… ножки… и глазки… Ну и корма тоже ничего себе! Так что как это ты можешь говорить, что оно – не существует? Предмет спора довольно бессмысленно топтался на столе, куда я грубо вытряхнул несчастное создание из ловчей клетки, потребовав с Матери предварительно озаботиться созданием силового барьера. Выглядела тварюга, и правда, словно горячечный бред… Или монстр из искушений Святого Антония. Причём – несчастный монстр. Огромные выпученные глаза напоминали широкоугольные объективы. Рта почем