Предыдущая публикация
НОЧЬ МЕСТИ
Фиби всегда боялась темноты. Она вовсе не хотела тащиться ночью на кладбище и участвовать в сомнительных кро.вавых ритуалах.Но ещё больше не хотела подвести Глорию.
– Почти пришли, – шепнула кузина, обернувшись, и Фиби сильнее сжала в руке фонарик. Луч его метнулся по глазам мраморного ангела и, словно испугавшись, перепрыгнул на замшелое надгробье. Где-то над головой пискнуло – пронеслась летучая мышь; дунул студёный ветер, пытаясь сорвать капюшон.
Фиби поёжилась. Ей бы сидеть сейчас дома, со стаканом горячего шоколада, читать при ночнике новую книжку да смотреть, как, расползаясь, тают в стакане маршмэллоу... А не вот это вот всё.
Но это же Глория! Как её можно бросить?
***
«Вот именно. Как можно?» – в очередной раз подумала Фиби, вспоминая, как выла на полу Глория, преданная любимым Максом Броуди. Та самая Глория, которая всегда сияла июльским солнцем и толкала её на всяческие авантюры, любимая кузина, что была бесшабашней Пеппи Длинныйчулок...
С Максом они встречались полгода, и Глория, похорошевшая до неприличия, считала, что это, наконец-то, Любовь.
Да только Макс, очевидно, думал иначе, раз успел зажать у шкафчиков ту новенькую чирлидершу.
Увидев их вместе, Глория, конечно, закатила скандал – такой, что в школе чуть окна не выбило, – а потом прибежала плакаться к кузине. Там-то, в чужом доме, у неё и созрел новый авантюрный план...
***
– Здесь! – ликующе прошептала Глория.
Её фонарик высветил надгробье и фигуру печальной женщины. На какое-то мгновение Фиби перестала дышать: слишком уж реалистична была поза сидящей и мраморные складки платья. Слишком похожа на оригинал, виденный по старым фото.
«Она мёртвая. Успокойся, – сказала себе Фиби и, нервно хихикнув, повторила: – Успокойся. Вы всего лишь хотите вызвать её дух».
Всего лишь.
Фонарик вдруг мигнул, а за спиной что-то хрустнуло. Подпрыгнув, Фиби обернулась...
Никого. Только ночь. Кладбище. Она и Глория, что, опустившись у старой могилы на колени, достаёт из рюкзака потёртую книгу, чашу и костяной нож.
– Иди сюда! Чего застыла?
Едва не споткнувшись, Фиби подошла и тоже присела. Свет от фонариков стал ощутимо бледнее; темнота густела, словно чуя то, что совсем скоро сможет заявить свои права: обступить, обнять, укутать их полностью, точно громадный паук, паучиха Шелоб в два кокона.
«Августа Шелли», – прочитала Фиби на надгробье. Когда-то, давным-давно, Августа была первой красавицей их города – женой мэра, блиставшей на всех вечеринках. У неё были голубые глаза, пшенично-золотые волосы и, конечно же, голливудская улыбка.
Говорят, когда в их особняк приехала полиция, эта знаменитая улыбка осталась на её губах. Даже когда из дома вынесли тр.уп неверного мужа с перерезанным горлом, даже когда Августа отправилась в психушку – она не переставала улыбаться.
Глория тоже улыбалась, когда говорила, что отомстит Максу.
«Но ты же не хочешь...» – неуверенно начала тогда Фиби.
«Уб.ить его, как Августа? Нет, Фибс, конечно, нет! – расхохоталась Глория. – Я хочу вызвать её дух, чтоб он как следует напугал зас.ранца. Пускай поседеет в шестнадцать!»
Глория имела весьма широкий круг общения. Фиби не знала, кто из её друзей притащил книгу, полную странных знаков и заклинаний, и объяснил ей, что делать, чтобы вызвать дух. Больше всего это напоминало некий розыгрыш, Хэллоуинское баловство. Ведь если хорошенько подумать – призраков не существует, это всё байки.
«Ладно, схожу с ней, составлю компанию, – думала Фиби, борясь со страхом ночи. – Конечно, ничего у нас не получится. Но, быть может, Глория, наконец, успокоится и перестанет страдать...»
– Дай сюда руку!
Фиби покорно подставила ладонь. Укол, лёгкая боль – и горячая капля скользнула в чашу, к крови Глории. Кузина положила фонарик на землю, чтобы светил на страницы книги, и стала читать что-то по латыни.
Одна фраза, вторая, третья – и тут, взяв нож, Глория смешала кончиком лезвия кровь... и стала рисовать им знаки на платье мраморной женщины.
Фиби облизала губы. Призвать духа, подчинить его себе, заставить выполнить желание – вот чего хотела Глория. Но чем больше она говорила и рисовала, тем холоднее становилось вокруг. Фонарик гас, будто стремительно садилась батарейка, а от закушенной щеки во рту вдруг появился привкус железа.
А потом появились огоньки.
Они вспыхнули на соседней могиле и медленно, как шаровая молния, поплыли прямо к ним.
– Глор...
Глория не остановилась. Голос её стал громче, в нём пробудились незнакомые нотки. Что-то тронуло спину, и Фиби, взвизгнув, вскочила. Оба фонарика погасли – разом, как по команде. Шары света – тоже.
Сзади хрустнуло, точно суставы старухи. И Фиби, поглощённая беспросветной тьмой, каким-то нутряным чутьём поняла: это она. Это мраморная Августа Шелли, что пробудилась, и сейчас...
Завопив, Фиби бросилась бежать. Она словно оказалась в кошмаре, где не видно ни зги: небо, затянутое тучами, скрывало звёзды, луна и вовсе в стадии новолуния, впереди – ряды надгробий, ангелы, что кажутся демонами, нет ни потерянного фонарика, ни телефона, чтоб подсветить – забыла дома.
«Дура. Дура!» – вопило в голове.
Фиби неслась в никуда, то и дело натыкаясь на могилы, и, наконец, упала, запнувшись о какой-то корень. Боль от удара немного привела в чувство. Рядом, в кустах, злобными феями вспыхнули огоньки. Вот они ближе, ближе...
– Светлячки? – поняв, прошептала Фиби.
От перенапряжения захотелось разрыдаться. И тут же обожгла новая мысль: где Глория?
«Ты бросила её. Ты бросила её там одну!»
Фиби села и съёжилась, обняв себя руками. Она едва видела, что находится вокруг неё, но...
«Ты струсила. Убежала. А ведь там ничего не было! Ничего и никого!»
Августа Шелли не могла ожить. Никакие статуи не оживают. Это всё страх, страх ночи на кладбище!
Фиби всхлипнула. Где она, где Глория? Вдруг она тоже побежала, но споткнулась, сломала ногу и сидит где-то далеко-далеко, ожидая помощи? Или вообще ударилась головой и без сознания?..
«Она бы тебя не бросила. Никогда не бросила. Вставай!»
Фиби поднялась на дрожащие ноги. Пригляделась.
«Смотри, смотри лучше!»
Это ночь. Но она не боится. Духов нет. Мертвецы не оживают. Всё будет хорошо.
«Откуда ты бежала?»
Заброшенный угол кладбища, куда мало кто ходит. Поворот сюда, а потом туда, так же, как они шли вначале.
«Вперёд!»
Она должна найти Глорию. Она обязана.
И Фиби пошла. Потихоньку, осторожно, всё быстрее и быстрее...
– Глория! – осмелившись, позвала она.
Тишина. Зов снова.
И наконец далёкое, но такое родное:
– Фибс! Фиби!..
Спустя десяток футов она наткнулась на Глорию: та выпрыгнула из темноты, держа в руке едва живой фонарик – бледная, с веточками и паутиной в волосах. Видно, тоже упала.
– Фибс!
– Глория!
Кузины кинулись обниматься.
– Я так боялась...
– Я так испугалась...
– Но светлячки...
– А мне показалось...
– Господи, какая я дура, – с чувством сказала Глория. – И на что повелась? Ду́хи!
Она фыркнула.
– Завтра же верну Фрэнку эту готическую дребедень. И скажу пару ласковых... Кстати, как твоя рука, нормально?
– Да, – радостно кивнула Фиби.
Вскоре всё было позади. Цепляясь за свет последнего фонарика, они доковыляли до выхода с кладбища и скорей пошли по домам.
– Хорошо, что предки в отъезде, правда? – хихикнула Глория у порога.
– Ага! Заночуешь у меня?
Глория мотнула головой.
– Нет, в другой раз, извини. Я пойду.
– Ну как хочешь, – ответила Фиби.
Зайдя в дом, она посмотрела в окно, как кузина махнула ей рукой и пошла к своему дому. Благо он располагался близко, за два дома от неё.
«С ней всё будет хорошо. Она такая смелая», – улыбаясь, подумала Фиби, задвигая засов.
Кажется, этой ночью и она стала чуток смелей. Чуток ближе к Глории, которая сейчас, выйдя из зоны видимости, задумчиво посмотрела совсем в другую сторону. Глаза её, прежде серые, моргнули – и стали голубыми.
А потом Глория улыбнулась улыбкой Августы Шелли. И, достав из кармана костяной нож, бодро пошла к дому Макса.
Никого. Только ночь. Кладбище. Она и Глория, что, опустившись у старой могилы на колени, достаёт из рюкзака потёртую книгу, чашу и костяной нож.
– Иди сюда! Чего застыла?
Едва не споткнувшись, Фиби подошла и тоже присела. Свет от фонариков стал ощутимо бледнее; темнота густела, словно чуя то, что совсем скоро сможет заявить свои права: обступить, обнять, укутать их полностью, точно громадный паук, паучиха Шелоб в два кокона.
«Августа Шелли», – прочитала Фиби на надгробье. Когда-то, давным-давно, Августа была первой красавицей их города – женой мэра, блиставшей на всех вечеринках. У неё были голубые глаза, пшенично-золотые волосы и, конечно же, голливудская улыбка.
Говорят, когда в их особняк приехала полиция, эта знаменитая улыбка осталась на её губах. Даже когда из дома вынесли тр.уп неверного мужа с перерезанным горлом, даже когда Августа отправилась в психушку – она не переставала улыбаться.
Глория тоже улыбалась, когда говорила, что отомстит Максу.
«Но ты же не хочешь...» – неуверенно начала тогда Фиби.
«Уб.ить его, как Августа? Нет, Фибс, конечно, нет! – расхохоталась Глория. – Я хочу вызвать её дух, чтоб он как следует напугал зас.ранца. Пускай поседеет в шестнадцать!»
Глория имела весьма широкий круг общения. Фиби не знала, кто из её друзей притащил книгу, полную странных знаков и заклинаний, и объяснил ей, что делать, чтобы вызвать дух. Больше всего это напоминало некий розыгрыш, Хэллоуинское баловство. Ведь если хорошенько подумать – призраков не существует, это всё байки.
«Ладно, схожу с ней, составлю компанию, – думала Фиби, борясь со страхом ночи. – Конечно, ничего у нас не получится. Но, быть может, Глория, наконец, успокоится и перестанет страдать...»
– Дай сюда руку!
Фиби покорно подставила ладонь. Укол, лёгкая боль – и горячая капля скользнула в чашу, к крови Глории. Кузина положила фонарик на землю, чтобы светил на страницы книги, и стала читать что-то по латыни.
Одна фраза, вторая, третья – и тут, взяв нож, Глория смешала кончиком лезвия кровь... и стала рисовать им знаки на платье мраморной женщины.
Фиби облизала губы. Призвать духа, подчинить его себе, заставить выполнить желание – вот чего хотела Глория. Но чем больше она говорила и рисовала, тем холоднее становилось вокруг. Фонарик гас, будто стремительно садилась батарейка, а от закушенной щеки во рту вдруг появился привкус железа.
А потом появились огоньки.
Они вспыхнули на соседней могиле и медленно, как шаровая молния, поплыли прямо к ним.
– Глор...
Глория не остановилась. Голос её стал громче, в нём пробудились незнакомые нотки. Что-то тронуло спину, и Фиби, взвизгнув, вскочила. Оба фонарика погасли – разом, как по команде. Шары света – тоже.
Сзади хрустнуло, точно суставы старухи. И Фиби, поглощённая беспросветной тьмой, каким-то нутряным чутьём поняла: это она. Это мраморная Августа Шелли, что пробудилась, и сейчас...
Завопив, Фиби бросилась бежать. Она словно оказалась в кошмаре, где не видно ни зги: небо, затянутое тучами, скрывало звёзды, луна и вовсе в стадии новолуния, впереди – ряды надгробий, ангелы, что кажутся демонами, нет ни потерянного фонарика, ни телефона, чтоб подсветить – забыла дома.
«Дура. Дура!» – вопило в голове.
Фиби неслась в никуда, то и дело натыкаясь на могилы, и, наконец, упала, запнувшись о какой-то корень. Боль от удара немного привела в чувство. Рядом, в кустах, злобными феями вспыхнули огоньки. Вот они ближе, ближе...
– Светлячки? – поняв, прошептала Фиби.
От перенапряжения захотелось разрыдаться. И тут же обожгла новая мысль: где Глория?
«Ты бросила её. Ты бросила её там одну!»
Фиби села и съёжилась, обняв себя руками. Она едва видела, что находится вокруг неё, но...
«Ты струсила. Убежала. А ведь там ничего не было! Ничего и никого!»
Августа Шелли не могла ожить. Никакие статуи не оживают. Это всё страх, страх ночи на кладбище!
Фиби всхлипнула. Где она, где Глория? Вдруг она тоже побежала, но споткнулась, сломала ногу и сидит где-то далеко-далеко, ожидая помощи? Или вообще ударилась головой и без сознания?..
«Она бы тебя не бросила. Никогда не бросила. Вставай!»
Фиби поднялась на дрожащие ноги. Пригляделась.
«Смотри, смотри лучше!»
Это ночь. Но она не боится. Духов нет. Мертвецы не оживают. Всё будет хорошо.
«Откуда ты бежала?»
Заброшенный угол кладбища, куда мало кто ходит. Поворот сюда, а потом туда, так же, как они шли вначале.
«Вперёд!»
Она должна найти Глорию. Она обязана.
И Фиби пошла. Потихоньку, осторожно, всё быстрее и быстрее...
– Глория! – осмелившись, позвала она.
Тишина. Зов снова.
И наконец далёкое, но такое родное:
– Фибс! Фиби!..
Спустя десяток футов она наткнулась на Глорию: та выпрыгнула из темноты, держа в руке едва живой фонарик – бледная, с веточками и паутиной в волосах. Видно, тоже упала.
– Фибс!
– Глория!
Кузины кинулись обниматься.
– Я так боялась...
– Я так испугалась...
– Но светлячки...
– А мне показалось...
– Господи, какая я дура, – с чувством сказала Глория. – И на что повелась? Ду́хи!
Она фыркнула.
– Завтра же верну Фрэнку эту готическую дребедень. И скажу пару ласковых... Кстати, как твоя рука, нормально?
– Да, – радостно кивнула Фиби.
Вскоре всё было позади. Цепляясь за свет последнего фонарика, они доковыляли до выхода с кладбища и скорей пошли по домам.
– Хорошо, что предки в отъезде, правда? – хихикнула Глория у порога.
– Ага! Заночуешь у меня?
Глория мотнула головой.
– Нет, в другой раз, извини. Я пойду.
– Ну как хочешь, – ответила Фиби.
Зайдя в дом, она посмотрела в окно, как кузина махнула ей рукой и пошла к своему дому. Благо он располагался близко, за два дома от неё.
«С ней всё будет хорошо. Она такая смелая», – улыбаясь, подумала Фиби, задвигая засов.
Кажется, этой ночью и она стала чуток смелей. Чуток ближе к Глории, которая сейчас, выйдя из зоны видимости, задумчиво посмотрела совсем в другую сторону. Глаза её, прежде серые, моргнули – и стали голубыми.
А потом Глория улыбнулась улыбкой Августы Шелли. И, достав из кармана костяной нож, бодро пошла к дому Макса.
(история в честь Рэя Брэдбери и его рассказа «Ночь»)
Автор Буря слов || Яна Демидо́вич
Автор Буря слов || Яна Демидо́вич
Следующая публикация
Комментарии 5