– Как это, не можем продать дачу? "Чуть не лишилась дачи" часть 1

– взвилась Вика, крутя в руках бумаги.

Май встретил меня ароматом сирени и полузабытым предвкушением дачного сезона. Я стояла у шкафа и рылась в ящике с ключами. Шестьдесят два года, для глубокого маразма вроде рановато. Где же они тогда? Ключи от машины – на месте, от почтового ящика – пожалуйста, даже от кладовки, которой у меня лет двадцать уж как не было, вот он, родимый.

А от дачи – как корова языком.

– Сережа! – позвала я сына. – Ты не видел мои ключи от дачи? Старые такие, с брелоком-клубничкой?

– Мам, ты это... – сын высунулся из комнаты с каким-то затравленным видом. – Погоди, ладно?

– Чего годить-то? – я нахмурилась и пошлепала тапками по коридору к Сергею. – Мне к обеду надо выехать, а то Маргарита Павловна с третьего участка обещала рассаду помидоров занести.

На кухне что-то звякнуло, и я двинулась туда. Невестка Вика стояла у раковины, домывая последнюю тарелку. На мой взгляд, за свои тридцать три года она так и не научилась нормально держать губку, вечно моет вполсилы, края пропускает.

– Доброе утро, Галина Сергеевна, – как-то очень любезно произнесла Вика и даже не повернулась.

Слишком медово, я бы сказала. Уж за пятнадцать лет знакомства я выучила все интонации этой... Хм, скажем так, непростой женщины.

– И тебе не хворать, – буркнула я. – Сын говорит, ключи от дачи куда-то запропастились. Не видела?

Вика выключила воду и повернулась ко мне. Глаза у нее какие-то холодные, губы сжаты, ну прям как перед родительским собранием в Мишкином садике, когда надо деньги сдавать на очередные шторы.

– Ключей больше нет, Галина Сергеевна, – отчеканила Вика.

– Как это? – я даже рот открыла от удивления. – Куда ж они делись-то?

– Дачи больше нет, – так же ровно продолжила невестка. – Мы ее продали.

Господи, у меня аж ноги подкосились. Я нащупала стул и плюхнулась на него. В голове загудело, перед глазами все поплыло.

– Чего-чего вы сделали? – переспросила я, надеясь, что ослышалась.

– Продали дачу, – Вика теперь смотрела прямо на меня. – Пятьсот тысяч задаток мы уже потратили на первый взнос за новую квартиру. Остальное получим на следующей неделе.

– Так, стоп! – я подняла руку, как в школе на уроке. – Ты сейчас серьезно говоришь, что продала мою дачу? Ту самую, которую я подарила вам с условием не трогать до… Ну, до моего ухода… Ту самую, где я собиралась жить все лето?

В проеме двери нарисовался Сергей. Стоит, переминается с ноги на ногу, как в пятом классе, когда дневник с двойкой принес.

– Мам, ну пойми... – начал он.

– Галина Сергеевна, – перебила его Вика, упирая руки в бока, – эта дача была балластом. Мы платили членские взносы, налог на землю, электричество. А использовали ее от силы три-четыре раза в год.

– Не мы, а я! – мне и в голову не приходило, что они вот так могут. – Я там жила с мая по сентябрь! Каждый год!

– Именно! – Вика чуть повысила голос. – Вы использовали нашу собственность постоянно, а все расходы несли другие люди. Это несправедливо.

– Да что ты говоришь?! – я аж задохнулась. – Да я же вам ее подарила! Со всеми грядками, яблонями, с беседкой, которую мой Коля своими руками строил! Но с условием, что...

Я запнулась, захлебнувшись внезапно выступившими слезами. Сергей дернулся ко мне, но Вика бросила на него такой взгляд, что сын так и остался стоять в дверях.

– Мам, мы же говорили об этом, – начал оправдываться Сергей. – Помнишь?

– Когда это мы говорили? – я вытерла злые слезы рукавом халата. – Когда, Сережа?

– Ну... – он замялся. – Помнишь, мы на Новый год обсуждали, что... Ну... что с дачей хлопотно и все такое.

– Так это был разговор, а не решение! – взорвалась я. – Люди и атомную бомбу обсуждают, но не сбрасывают из-за этого!

– Галина Сергеевна, – вступила Вика тоном учительницы, объясняющей двоечнику, почему дважды два четыре, – пора отпустить прошлое. Дача – это пережиток советской эпохи. Сейчас разумнее вложить деньги в недвижимость в городе. Мы купим квартиру с отдельной комнатой для вас, если захотите.

Я смотрела на них и не узнавала. Мой сын Сережка, который каждое лето бегал по этой даче, лазил по яблоням, купался в пруду... И эта... деловая женщина, которая пятнадцать лет назад клялась мне в любви и уважении.

А квартиру они на что покупают? Тоже решили… оптимизировать? Эту продать, у Сережи же здесь четверть доли, меня… на свалку истории. А сами в новенькую квартиру «побольше»?

Три дня я провела в тумане. Не ела, почти не спала. Все думала, думала, думала. Пила чай литрами, а по ночам доставала старые альбомы с фотографиями.

Вот Сережка, совсем пацан еще, тащит первый огурец с грядки, кривой, пупырчатый, но свой. Николай у беседки, только построил, гордый такой, нос задрал. А вот мы все вместе у крыльца – первое лето, когда Вика с нами приехала... Смеялась еще, помидоры с куста прямо в рот пихала.

Я ушла в свою комнату. Не могла больше там… с ними… К вечеру разразилась гроза, я задремала. Проснулась от стука в дверь комнаты. Кто это там нас такой деликатный?

– Привет, мам, – на пороге стоял Сергей, мнущий в руках какой-то бумажный пакет. – Можно?

– А куда ж тебя девать, – вздохнула я, отступая в сторону. – Заходи, чего на пороге-то.

Сережа протиснулся мимо меня, как бродячий пес, бочком да с оглядкой. Поставил пакет на столик с вязанием. На скатерти отпечаталось масляное пятно.

– Пышки твои любимые, – сказал он, не глядя мне в глаза. – Из пекарни, только сделали, с сахарной пудрой.

– Ага, подлизываешься, значит, – я села напротив, сложив руки на коленях, как примерная ученица. – Ну, сынок, рассказывай, как вы до такой жизни докатились. Почему без меня решили с продажей дачи? Я же с соседкой договорилась про рассаду. Приехала бы сейчас помидоры сажать. Сереж, ну это же не по-людски, так-то? Решили меня полоумной старухой выставить?

– Мам, ну... Это все как-то... – Сережа дернул плечом. – Понимаешь, Вика давно хотела... Ну, в смысле, мы планировали… не один день…

– Вы? – переспросила я, выделяя это слово.

– Ну... да, – кивнул он неуверенно. – Вика говорит, что нам нужна квартира побольше. Для Мишки... И вообще.

– И кто решал? – я наклонилась вперед. – Кто, Сережа? Ты или Вика? Кому моя дача так поперек горла-то встала?

Сын помолчал, потом вскинул на меня виноватый взгляд.

– Мам, ты не понимаешь. У нас сейчас... Ну... обстановка дома сложная. Вика говорит, что мы должны думать о будущем, о Мишке.

– И о своем желании жить в квартире получше, – добавила я. – Пока-то вы вообще в моей живете. Нет, я помню, у тебя тут четверть. И сейчас только одному радуюсь. Что вместе с дачей свою долю в квартире не отписала. А ведь Вика твоя лисой ходила, просила об этом.

– Да нет же! – он повысил голос, потом сразу сбавил тон. – Ты не понимаешь. Вика... Она... В общем, моя жена сказала, что это благоразумное решение. И мы не обязаны с тобой советоваться.

Я смотрела на сына, взрослого мужика, тридцати пяти лет, своя фирма по ремонту компьютеров, ребенок. И видела того маленького мальчика, который всегда уступал, старался всем угодить. В садике отдавал свои игрушки, в школе не спорил с учителями, даже когда они были не правы.

– А наш уговор? – тихо спросила я. – Помнишь, что я сказала, когда дарила вам дачу?

– Мам... – Сережа опустил глаза. – Я помню. Но Вика сказала, что это просто разговор был, не более. А документы...

– Что документы?! – я даже привстала со стула. – В дарственной черным по белому написано, что я имею право пользования дачей до конца жизни, и вы не имеете права ее продавать!

– Да, но... – Сережа опустил голову еще ниже. – Вика сказала, этот пункт не имеет юридической силы. Не квартира же, а просто домик в СНТ, шесть соток. И если дача на нас оформлена, можем делать с ней что хотим.

– Вика сказала, Вика сделала, – передразнила я. – А ты что сказал, Сережа? Хоть слово поперек вставил?

– Мам, ну не начинай, а? – он поморщился. – У нас и так все... сложно. Мишка уже боится, когда мы с Викой разговариваем.

– Почему? – спросила я напрямик.

– Ну... – Сережа замялся. – Вика считает, что я не проявляю инициативу… Как это она говорит... Не беру на себя ответственность за семью.

– Ага, – кивнула я. – То есть, продать дачу, на которой выросли три поколения нашей семьи – это проявить ответственность? А соблюдать уговор с родной матерью – это, значит, безответственно?

– Мам, все не так просто... – Сергей потер лоб. – Вика говорит...

– Да плевать мне, что говорит Вика! – не выдержала я. – Меня интересует, что ты сам думаешь!

Сережа молчал, не поднимая глаз. Я смотрела на его склоненную голову, на редеющую макушку – весь в отца, тот тоже рано лысеть начал. Мой Коля ушел рано, двенадцать лет назад, инфаркт прихватил прямо на даче, в беседке за утренним чаем.

Я до сих пор помню тот день, теплый, солнечный. И как он вдруг схватился за сердце. Скорая ехала сорок минут, а я держала его за руку и чувствовала, как жизнь уходит...

Сейчас передо мной сидел сын, взрослый мужик, но я видела испуганного мальчишку, который боится сказать «нет».

– Что ж, – я поднялась из-за стола, – раз так, то и говорить нам не о чем. Только учти, Сергей. Я так этого не оставлю. И Вике своей передай. Раз она у вас в семье глава.

– Что ты имеешь в виду? – он поднял на меня испуганный взгляд.

– Увидишь, – отрезала я, направляясь к входной двери. – А теперь прошу прощения, мне надо уходить.

– Куда ты? – Сережа шел за мной по пятам.

– К тем, кто купил мою дачу, – я достала из шкафа свое лучшее платье. – Пора познакомиться с новыми хозяевами.

Дорога до дачного товарищества «Березка» заняла минут сорок. Маршрутка тряслась и подпрыгивала на ухабах, а вместе с ней и мое сердце. Господи, сколько же раз я ездила этой дорогой! Сначала с Николаем, молодые были, веселые, все смеялись, когда автобус на кочках подбрасывал.

Потом с маленьким Сережкой, он так любил сидеть у окна и считать столбы. Потом одна, после смерти мужа эта дача стала для меня не просто участком, а настоящим спасением. Там каждый уголок напоминал о Коле. Я словно чувствовала его присутствие.

– Конечная, дачный поселок «Березка»! – крикнул водитель.

Я выбралась из маршрутки и сразу увидела родные ворота. Зеленые, облупившиеся, с кривоватой калиткой, которую Коля так и не успел поправить.

– Надо же, – подумала я, – столько лет прошло.

Нина с первого участка выглянула из-за забора.

– Галина, ты чего так рано? Мы ж тебя только через неделю ждали с переездом!

– Нин, некогда мне, – отмахнулась я. – Потом объясню.

Вот он, родной участок. Я толкнула калитку – не заперто. Во дворе какая-то возня, молодая пара что-то таскает, суетится. Женщина, худенькая блондинка лет тридцати в спортивном костюме, увидела меня первой.

– Вы к кому? – спросила она, прикрывая глаза рукой от солнца.

– К вам, – ответила я, подходя ближе. – Вы новые хозяева дачи?

– Да, мы, – она настороженно улыбнулась. – Мы с Антоном... А вы кто?

– Я Галина Сергеевна, – твердо сказала я. – Мать человека, который вам дачу продал. Вернее, его жена, без моего ведома.

К нам подошел молодой парень, высокий, худощавый, с модной бородкой.

– Что-то случилось? – спросил он, вытирая руки тряпкой.

– Случилось, – кивнула я. – Вас обманули. Эта дача не могла быть продана. Я подарила ее сыну и невестке с условием, что участок останется в семье до конца моей жизни. Имею право ею пользоваться, когда захочу.

Молодые переглянулись.

– Извините, но... – начал парень.

– У меня сохранилась копия дарственной, – перебила я его, доставая из сумки папку. – Вот, смотрите.

Я протянула им документ. Они склонились над бумагой и нахмурились.

– И правда, – пробормотала женщина. – Тут четко написано... Антон, что нам теперь делать?

– Знаете что, – парень выпрямился, – давайте звонить вашей невестке. Пусть объяснит, почему при продаже нам об этом не сказали.

2 ЧАСТЬ https://ok.ru/mednoechti/topic/156920201103426

Copyright: Анна Медь 2025 Свидетельство о публикации. Копирование контента без разрешения автора запрещено