— Я твоему мужу больше подхожу, потому что моложе, красивее, да и вообще...

Я даже онемела от такой наглости. А ведь я эту девицу растила-воспитывала!

***

Вчера моя сестренка Верка вернулась из столицы, куда укатила за лучшей жизнью. Со слезами в голосе она рассказала про увольнение, про съемную квартиру, из которой пришлось съехать. Конечно, мы с Павлом взяли ее домой. Как же иначе? Семья все-таки.

— Спасибо, Ларочка, — всхлипывала она. — Ты у меня такая надежная, добрая, хорошая… Только на тебя рассчитывать и могу.

Я кормила ее ужином и думала, бедная, пять лет разницы всего, а я как будто вечно ее нянчила. Папа с мамой погибли рано, мне досталась роль старшей сестры, ведь тетке, у которой мы жили, было не до нас. И ничего, справлялись как-то.

Вчера вечером готовила ужин, а Верка уже крутилась вокруг Павла. Принесла ему тапочки, предложила чаю.

— Паш, ты прямо расцвел и возмужал, — сюсюкала она. — Настоящий мужчина стал, надежный как скала.

Я тогда подумала, ну и фиг с ней, пусть любуется. Может, человеку хочется хоть кого-то видеть в качестве опоры, когда у самой все рушится. А этим утром встала пораньше, чтобы на работу собраться, и слышу, Верка разговаривает по телефону на кухне.

Да таким таинственным тоном, что меня сразу любопытство охватило. Крадусь к двери и слушаю, как маленький подлый ребенок.

— Да не переживай, подружка, — шепчет она. — Павел будет моим, сеструха такого мужика не заслужила. Видела бы ты его... Да нет, ну что ты. Конечно, он заметил меня. Я же знаю, как себя подать.

Ноги у меня подкосились, я встала к стенке.

— Стоп, — думаю, — может, я неправильно расслышала? Не может быть, чтобы родная сестра на моего мужа нацелилась!

Но сердце колотилось так, что аж в горле встало.

«Павел будет моим, сеструха не заслужила», — эти слова просто выжигали изнутри.

Я ушла на работу как зомби, весь день голова как в тумане была. Коллега Светка спрашивает:

— Ты что, Лариска, заболела? Бледная как полотно.

— Да так, — отмахиваюсь. — Устала немного.

А у самой мысли крутятся, неужели я правда это слышала? Может, показалось? Ну не может же Верка... Она же моя сестра, родная кровь.

Домой шла и уговаривала себя, успокойся, ты взрослая женщина, тридцать лет уже. Подумаешь, безалаберная Верка сказала что-то подружке столь же глупое, как она сама. Может, пошутила. Или Верка вообще про какого-то другого Павла говорила, мало ли их на свете?

Вечером Верка так мило себя вела как ни в чем не бывало. Обнимала меня, спрашивала про работу. Готовила Пашкины любимые оладьи, подкладывала ему кусочки повкуснее, похихикивала и будто невзначай прижималась к его плечу своими прелестями. Я молчала и наблюдала. А внутри все холодело.

Потому что понимала, я все правильно поняла, просто не хотела верить.

***

В общем, живу я теперь в собственном доме, как шпион. Смотрю, прислушиваюсь. Верка ведет себя... ну, странновато. По утрам появляется в коротком халатике прямо к завтраку. Раньше-то стеснялась такое носить, а тут вдруг раскрепостилась.

Вчера гладила одни Пашкины рубашки. Мои блузки так на веревке и остались. Спрашиваю:

— Верунь, ты чего только рубашки Пашкины гладишь?

— Да так, — улыбается. — Видишь, какой он мужчина аккуратный. Такому за собой нужно следить.

Меня аж передернуло, но молчу, наблюдаю. Павел, кажется, ничего не замечает. Он, как всегда, спокойный и сосредоточенный. Приходит с работы, обнимает меня, спрашивает про день. С Веркой вежлив, но держит дистанцию. Я думаю: «Может, я совсем с ума сошла? Навыдумывала себе черт знает что».

И все бы ничего, да только меня соседка Марина Федоровна вчера у лифта поймала:

— Что это твоя сестра так одевается-то? На улицу в таком виде ходит?

— В каком смысле? — не понимаю.

— Да юбка-то вся задралась, колготок нет. Молодежь нынешняя... А ведь такая пристойная была поначалу.

Неужели и соседка заметила, что Верка как-то переменилась? Нет, определенно не кажется мне. Обнаглела сестрица, обнаглела… И что с этим делать?

***

Сегодня утром пришла Верка в мою комнату, села на кровать, как раньше, когда была маленькой. Только глаза другие, хищные какие-то.

— Лар, мне неудобно тебе это говорить...

— Что неудобно? — сердце в пятки.

— Мне кажется, твой брак уже давно формальный, вы с Павлом как брат с сестрой. Да и посмотри на себя, ты постарела, обрюзгла, а он еще в самом соку.

У меня аж дыхание перехватило. Но я молчу и слушаю дальше.

Я присела на краешек кровати, руки дрожат, голос еле слышный:

— То есть ты хочешь забрать себе моего мужа?

— Я хочу, чтобы он был счастлив. — Верка встала, расправила плечи. — И я, конечно, тоже.

— Да за такие слова я тебя выгнать могу! — возмутилась я.

— Прям выгнать? — прищурилась Верка. — И не пожалеешь меня? Мне же идти некуда.

На больное давит, зараза. Как бы ни возмущали меня ее слова, а ведь Верка мне практически дочь. А дочь как выставишь в никуда?

Я ушла на работу вся в слезах, в туалете обревелась. Потом умылась холодной водой, подкрасилась. Что делать, не знаю. Павлу говорить? Да он мне не поверит. Скажет, что я слишком впечатлительная, наговариваю на родную сестру.

Вечером я пришла домой, а там квартира как с обложки журнала. Верка все убрала, деликатесов готовила, даже цветы в вазе поставила. Павел еще не приехал.

— Что, стараешься? — съязвила я.

— Да просто хочу помочь, ты же устаешь на работе, — отвечает невинным голоском. — Где уж тебе уют обеспечивать и мужчину заботой окружать?

Павел вернулся поздно, как и обычно. Поужинали мы втроем, молча. Верка рассказывала про какого-то бывшего парня, с которым познакомилась в интернете. Якобы так он ее обидел, теперь же она мечтает найти хорошего мужчину. Я слушала и думала, врет же, на жалость давит.

Ночью не спала. Лежу, вслушиваюсь в дыхание мужа, а он храпит потихоньку. И кажется мне, что все хорошо, что просто я слишком подозрительная. Но подкрадывается мысль, а вдруг и правда старею, вдруг и правда обрюзгла? Верка-то точно посвежее, двадцать пять лет не тридцать.

Так, может, муж захочет себе девицу помоложе?

***

Вот уже две недели Верка все наглеет и наглеет. Вчера я на кухне мыла посуду, а она подбежала сзади к Павлу, который чай заваривал.

— Паш, помоги банку открыть.

И так прижалась к спине, что я чуть не бросила чашку об пол. Павел отстранился, взял банку молча, открыл. Я вижу, ему неловко, но не хочет грубить.

— Верка, я вот что подумала. Может, тебе пора съемную квартиру искать? — говорю за ужином. — Деньги же у тебя появились, устроилась на новую работу.

Она улыбается с вызовом:

— А чего мне торопиться? Тут мне хорошо. Да и Павел, наверное, не против, правда?

Павел тяжело вздыхает:

— Верочка, решать тебе, конечно...

А у меня внутри все горит.

— Эта змея просто издевается, — думаю. — А Павел не хочет обострять, боится разрушить наши отношения с сестрой. Хороший он человек вышел, добрый, вот этим сестрица и пользуется.

В прошлый четверг я задержалась на работе, поступил срочный заказ, пришлось засидеться. Домой приехала в девятом часу. Открываю дверь, а там на столе свечи горят, Верка в коротком черном платье сидит напротив Павла. Он ест и хмурится. Как увидел меня, аж сам не свой стал.

— Ну ты сегодня поздно! — крикнула Верка излишне бодро. — Мы тут поужинали уже.

Я молча прошла в ванную. Слышу, Верка шепчет что-то Павлу, он отвечает резко. Не разобрала слов, но тон недобрый явно. Я плеснула себе водой в лицо и вышла. Павел уже на кухне возился, Верка в своей комнате.

— Приготовить тебе что-нибудь? — спросил муж тихо.

— Не надо, не хочу.

Он тогда обнял меня крепко:

— Прости, что так вышло. Я просто не знал, как отказаться от ужина, она старалась, готовила...

— Хотел бы, дал бы ей отпор, — подумала я горько.

***

Все случилось в пятницу. Я специально сказала, что задержусь на работе до восьми, а сама в шесть ушла. Еду домой и прямо физически чувствую: сейчас что-то произойдет.

Поднялась по нашей лестнице, ключ в замок вставляю... Открываю дверь и слышу возню на кухне, голос Веркин:

— Ну Паш, я же правда моложе и красивее. Зачем тебе моя сестра? Посмотри на нее, замучилась на работе, всегда усталая...

Я замерла на пороге. Сердце так колотится, что, кажется, сейчас выскочит.

— Отойди, Вера, — слышу голос Павла, сухой и официальный.

— Да брось ты! Не ломайся! Я же вижу, как ты на меня смотришь...

И тут я вхожу на кухню. Картина как в дешевом сериале, Верка в том самом черном платье пытается обнять Павла. Он отталкивает ее, но мягко, стараясь не сделать больно. На столе свечи горят, бокалы с вином. А я стою в дверях с сумкой в руке и смотрю на них.

— Верка, — говорю спокойно. — Беги уже спать. И вообще, пора бы тебе квартиру снимать, загостилась у нас.

Она оборачивается ко мне, глаза горят азартом.

— Вот и поговори со своим мужем. Может, он скажет, что я ему нравлюсь больше тебя?

Павел смотрит на меня, в его глазах читается столько всего: стыд, злость, беспомощность. Я вижу, как ему тяжело. Как он все это время терпел, не хотел обидеть, разрушить наши семейные узы.

— Слушай, Верка, — говорю тихо, но твердо. — Ты сейчас переступила все границы. Я тебя здесь не держу.

Она хватает бокал вина, залпом выпивает.

— Спроси у него сама! Пусть сам скажет, кого выбирает!

И смотрит на Павла с вызовом. Я тоже на него смотрю и вдруг понимаю, что ему ничего говорить не надо. Я все вижу в его глазах. Как он устал, как ему стыдно за Верку, и главное, как он меня любит.

— Пакуйся, — спокойно говорю сестре. — Я вызову тебе такси.

Верка открывает рот, чтобы возразить, но тут Павел встает, берет меня за руку.

— Лариса права. Уезжай, Вера, хватит этого цирка.

— Я... не понимаю, — шепчет Верка.

Глаза у нее вдруг стали, как у загнанного животного.

— Павел, ну скажи же что-нибудь...

Павел стоит рядом со мной, держит за руку. Я чувствую, как напряжены его пальцы.

— А что тут скажешь? — говорит он наконец. — Я тебя не люблю, ты мне не нравишься ни как женщина, ни как человек. Злая ты и подлая, только подлючка будет мужа у сестры уводить. Я тебя терпел, только чтобы Ларисе больно не делать, вы же сестры. Но теперь ты черту переступила, так что скажу как есть, собирай вещи и уезжай.

Верка бледнеет, потом краснеет. Бросает бокал на стол, так что тот падает, разбивается:

— Да вы оба... Да вы...

И выбегает из кухни. Мы слышим, как хлопает дверь в ее комнату, потом как она шумит, явно кидает в сумку вещи.

Павел отпускает мою руку, проводит ладонью по лицу:

— Прости, Лариса. Я не знал, как... Думал, само как-то решится, Верка отстанет. Не хотел тебя огорчать...

Верка выкатывает сумку в коридор, надевает куртку. Лицо перекошено:

— Никогда не прощу вас. Никогда!

— Адрес скинешь, — говорю я. — Деньги переведу на первое время.

Она фыркает:

— Можешь засунуть свои деньги...

Но не договаривает, выбегает из квартиры, хлопает дверью.

Мы с Павлом остаемся на кухне. Я убираю осколки бокала, Павел помогает. Потом мы одновременно начинаем смеяться, от облегчения, наверное.

— Черт, — говорит Павел. — Как в сериале проходном.

— А что там дальше должно быть в сериале? — спрашиваю я.

— Хэппи-энд, — отвечает Павел не задумываясь. — Отрицательная героиня исчезла, так что теперь все будет хорошо.

***

Верка сначала хранила молчание, типа она такая гордая и без меня справится. Сейчас все-таки пишет, денег иногда просит. Я ей помогаю, каюсь. Все ж она моя сестра, моя родня. Но с рук я ей ничего больше не спущу.

Зато наши отношения с мужем стали намного крепче. Теперь я знаю, что ни одна молодуха Павла не уведет, ведь он ценит душу, а не тело. Этого Верка так и не поняла.

Copyright: Анна Медь 2025 Свидетельство о публикации. Копирование контента без разрешения автора запрещено