Приходи - 30

Люба подвинула к себе тарелку, взяла вилку и попыталась разъединить слипшиеся макароны, которые подала ей Шура. Это оказалось не так просто, и девочка покосилась на сестру.
– Что?! – вскинула голову Шура.
– Ничего, – Люба отправила немного месива в рот и поморщилась: – Фу, ты их пересолила.
– Не нравится, не ешь! – повысила голос Шура. – Я тебе тут в кухарки не нанималась и не собираюсь предлагать ресторанные блюда. Ешь, что дают и не выделывайся!
– Нет, не буду, – сказала Люба и показала на свою тарелку: – Сама сначала съешь вот это всё, а потом я поем! Приятного аппетита!
– Да пожалуйста! – Шура подцепила на вилку несколько макаронин, пожевала их, но глотать не стала и, отвернувшись, выплюнула в мусорное ведро.
– Вкусно? – усмехнулась Люба. – Может быть добавки?
– Обойдусь, – поджала губы Шура. – А ты, если такая умная, сама бери и готовь.
Девочка в ответ только улыбнулась:
– Да уж не беспокойся. Кормить твоей отравой бабушку не буду. Вот не пойму я тебя, Шурка. Вроде бы ты уже взрослая такая, выросла не в городе, а ничего делать не умеешь. Соня совсем другая. Она и готовит вкусно и порядки у неё везде. А ты, как говорит бабушка о таких, как ты, тетёха безрукая. В кого ты только такая уродилась?
– В саму себя! – отрезала Шура. – Соня, значит, лучше меня? Она хорошая, а я плохая? Может быть, это я бабушку при всех на кладбище оскорбляла? Я её до приступа довела? Из-за меня папка опять пить начал? Я вместо того, чтобы из больницы домой вернуться к мужу, загуляла от него?
– Откуда ты это знаешь? – склонила голову Люба.
– Знаю! Герка приезжал вчера утром, пока вы спали. Он уже несколько раз ездил в город, пытался её найти, после того как она сбежала из больницы. В милицию даже обращался. А только тю-тю наша Сонечка! Видать, спуталась с кем-то! Вот тебе и тихоня! А ты говоришь: «Соня» …
***
Смахнув чужую руку с плеча, Соня испуганно отшатнулась. Круглое, испитое лицо стоявшей перед ней женщины скривилось в циничной усмешке. Чуть пришепётывая из-за того, что у неё не было нескольких передних зубов, неприятная незнакомка сказала:
– Погоди прыгать-то! Дай сначала мне что-нибудь.
– Что вам дать? – не поняла Соня.
– Так вон же, серёжки у тебя в ушах, кольцо на пальце, цепочка на шее висит, – начала объяснять ей пьяница как малому ребёнку. – Тебе всё равно помирать, с собой ты свои побрякушки не заберёшь. Зачем они тебе на том свете? А я бутылку куплю и тебя помяну. Помолюсь, значит. Видишь, как получается. И тебе будет хорошо, и мне не плохо. Ну, давай уже, снимай всё и прыгай. У меня трубы горят, ждать уже не могу…
Соня послушно сняла кольцо и цепочку, потом вынула из ушей серьги и протянула золото заулыбавшейся чумазой женщине.
– Вот, возьмите! Тут немного и дорого не выйдет. Но помянуть вам хватит. Только не меня, а доченьку мою, Дашеньку. Пусть ей там, на небесах будет хорошо.
– Вон что-о-о! – с явным сочувствием в голосе протянула пьяница. – Ладно, помяну. И тебя, и твою доченьку. Царствие ей небесное! А ты, значит, поэтому решила...– она сделала рукой жест, имитирующий прыжок с моста, потом быстро провела большим пальцем по шее. И добавила с неожиданной грустью: – Понимаю... Ну ты давай, прыгай, а я тут подожду.
– Зачем? – Соню вдруг стала раздражать навязчивость незнакомки.
– Ну а как же? – простодушно воскликнула та. – Милиция понаедет, скорая помощь. Будут выяснять, что да как. А я им расскажу. Зачем людей попусту тревожить? У них и без нас с тобой хватает. Быстренько найдут, кто ты такая, родным отдадут, чтобы тебя похоронили. А если не найдут, закопают неизвестно где, как безымянную. Оно тебе надо? Ой, забыла спросить! Как зовут-то тебя? Я вот – Нинка Шайба. Меня тут все знают!
Она повела рукой, показывая вокруг себя.
– А ты кто?
Соня сказала своё имя. Потом, немного подумав, назвала и фамилию. Только девичью. Быть по мужу Кузнецовой она больше не хотела.
– Кошкина? – удивилась почему-то Нинка. – Ни разу такой фамилии не встречала. Смешная. Ну ладно, Соня Кошкина, ты не отвлекайся, прыгай, пока поездов нет. Хоть помрёшь спокойно. А то перемолотят тебя, такую красивую. И придётся хоронить, не пойми как.
Соня посмотрела вниз на железнодорожные пути, но прыгать не спешила. Стоявшая поодаль Нинка Шайба, подождав немного, заговорила снова:
– Слушай, а может, пойдёшь со мной? Продадим твоё золотишко, купим выпивки, посидим, ты мне всё расскажешь. Глядишь, и легче станет. А на тут свет всегда успеть можно. На это много ума не надо. Я только вот что тебе ещё хочу сказать. Мне один поп говорил, что самоубийцы в рай не попадают. А дочка твоя, конечно, теперь в раю. Как же ты там с ней встретишься, если тебе к ней будет нельзя? Нет, ты не волнуйся, я-то за тебя помолюсь. Да только видишь, сама-то я какая. Говорят, что перед Богом всё равны. А только мне не верится, чтобы он меня послушал. Что ж? Я Шайба, Шайба и есть. Мне до святых далеко.
Она немного помолчала, постояла, переминаясь с ноги на ногу.
– Ты давай, решай уже хоть что-нибудь! Солнце в зените, а у меня ещё капли во рту не было. Выпить хочу, сил нет... Я же к тебе по-хорошему, по-человечески. Не хочешь прыгать, пошли уже...
Соня ещё раз посмотрела вниз, закрыла глаза, медленно вдохнула, замерла на несколько секунд, потом повернулась и пошла к своей новой знакомой.
– Ну вот и хорошо! – обрадовалась Нинка. – Айда, со мной! Я знаю одно местечко, там у нас живо примут твоё золотишко. А потом рванём в кабак, так мы называем одну бухачечную. Там всё дёшево. И выпить, и закусить хорошо можно. Ты ж голодная, небось! А там борщечок и щи горячие, м-м-м, просто пальчики оближешь.
Соня покосилась на грязные руки Нинки и вдруг спросила:
– А почему вас называют Шайба?
Та остановилась и повернула к ней чумазое, словно закопчённое лицо:
– Так вот почему, – прошепелявила она наполовину беззубым ртом.
Действительно, круглое, чёрное лицо Нинки напоминало шайбу, и Соня невольно улыбнулась.
Шли они торопливо, но очень долго и Соня с облегчением перевела сбившееся дыхание. Подняв глаза на вывеску, она с удивлением прочитала: «Ломбард».
А Нинка уже тянула её во двор, поясняя:
– Куда ты прёшься с парадного входа? Тут так не делается. Нам через чёрный надо. Аристарх, знаешь, какой строгий?
– Какой Аристарх? – не поняла Соня.
Но Нинка уже подтолкнула её к железной двери, по которой тихонько постучала. Открыли им почти сразу, и Соня увидела худощавого невысокого старичка с усами и острой бородкой.
– А, Нина Валерьевна! – проговорил он. – Давненько вас не было.
– Здравствуйте, Аристарх Иосифович, – благодушно и немного заискивающе поприветствовала его Нинка Шайба. – Вот, познакомьтесь. Это моя подруга Соня. У неё есть немного золота, и мы хотим его заложить.
Аристарх окинул Соню внимательным взглядом, немного приподнял брови, удивляясь странной парочке, потом кивнул:
– Проходите, дамы. Сейчас посмотрим, что у вас есть.
Соня вошла в небольшой кабинет и осмотрелась: здесь было симпатично и даже уютно. Большой, вскрытый лаком стол, удобное кресло, зелёная настольная лампа. С потолка свисает красный абажур. У стены справа несколько одинаковых стульев с обтянутыми атласом сиденьями. Слева – витрина, за стеклом которой на открытых подушечках хранились различные изделия.
Пока Аристарх и его непрезентабельная гостья выясняли стоимость Сониных украшений, она сама стояла у витрины и смотрела на дорогие изделия. Но привлекали её не кольца, ожерелья и другие ценности. Она не сводила глаз с двух серёг, украшенных рубинами, и не заметила, как к ней подошла Нинка и дёрнула её за рукав:
– Всё в порядке, пошли! – проговорила она довольным тоном, но Соня не двинулась с места. Она повернулась к Аристарху и сказала:
– У меня были точно такие же серёжки. Когда-то мне их подарил один очень хороший человек. А потом они пропали. Я думала, что их украла моя маленькая сестра.
Брови Аристарха Иосифовича взлетели вверх, а лицо приняло озадаченное выражение:
– Вы хотите претендовать на это украшение, милочка? Простите, но кроме ваших слов, у вас нет никаких доказательств, что они когда-то принадлежали вам. Кроме того, здесь я храню вещи, так сказать, забронированные покупателями. Скоро их заберут, и я не хочу, чтобы у этого человека были проблемы из-за вас.
Соня покачала головой:
– Нет-нет! Я не претендую. Выкупить их я всё равно не смогу. Да и зачем мне они теперь... Аристарх Иосифович, я просто хочу знать, как они попали к вам? Пожалуйста, скажите. Я сейчас уйду, и вы больше никогда меня не увидите. Но мне очень важно знать это.
Аристарх некоторое время молчал, пытаясь прочитать в глазах Сони скрытые помыслы, но она не дала ему возможности усомниться в своей искренности и тогда он произнёс:
– Мне принёс их молодой человек. Довольно-таки симпатичный, но немного дёрганый. Он сказал, что это наследство его матушки и обещал выкупить его, как часто делают другие наши посетители, попавшие в трудную ситуацию. Мы оформили договор, он получил деньги и ушёл. Свою сторону обязательства я выполнил, но молодой человек за серьгами так и не вернулся. Чтобы вернуть свои средства, я выставил их на продажу и вот совсем недавно на них нашёлся покупатель.
– А вы можете показать мне тот договор? – Соня сложила вместе ладони и протянула их старику. – Вы не волнуйтесь, я его даже в руки брать не буду. Просто хочу взглянуть на подпись того молодого человека.
– Если это вам так важно... – старик подошёл к столу, немного покопался в бумагах, достал нужный договор и протянул его Соне. Она взглянула на знакомую неровную, ломаную подпись и прочитала потемневшими от гнева глазами: «Кузнецов Герман».