V. Восхождение Иисуса на Голгофу и его оживление.
31. Позорное судилище и жуткое распятие Иисуса.
Предупреждённый Гамалиилом о невозможности пыток над Иисусом Савл не пошёл более к нему в узилище. Он вызвал к себе верных слуг их храмовых стражников и распорядился немедля разыскать Иуду, а также окончательно рассчитаться с ним. При этом Савл стал дожидаться рассвета и первым устремился к Пилату. Ему предстояло с ним решить главный вопрос – своего будущего воцарения. Однако какие-то странные сомнения в этом высказал его ранее самый «любимый» учитель Гамалиил. Но то, что случилось накануне, придавало надежды, что Пилат его немедленно примет. Тем более, что римский префект ещё со времени службы легионером привык подниматься с зарёй и потому не стал томить Савла.
- Рассказывай! – рукой оборвал приветствие Савла Пилат, - кто устроил мятеж? И кто опоил отравой моих легионеров?
- Иисус, - кратко ответил Савл и заметив удивление на лице префекта добавил, - я его заподозрил ещё тогда, когда убили храмового стражника. Но не стал тогда на него возводить это вешать. Однако арестованный за убийство Варавва оказался сыном брата казнённого мятежника Иуды Галилеянина и отца Иисуса, а также его двоюродным братом. К тому же и казнённый Иродом возмутитель его спокойствия Иоанн, также оказался двоюродным братом Иисуса, но только матери.
- Так их там оказывается целое змеиный выводок? – едко спросил Пилат, - ну и как же вы с первосвященником Каифой так поздно их разглядели?
- Не совсем…, - пожал плечами и ответил Савл, - я ещё три года назад посадил Иисуса в узилище. Но тогда первосвященника Каифу его сразу выпустить убедил мой учитель Гамалиил. Он не стал меня слушать, а Иисус тут же отправился будоражить народ. Со временем он добрался и до Иерусалима… И хоть я и выставил засады, но его провели сквозь них. Ну, а после… он въехал в город на осле, как пророк, и к нему уже трудно было подступиться, так как все в храме опешили и оказались с ним рядом.
- Ты заговаривайся! - вспылил Пилат, поняв, что Савл и на него тоже намекает, - я был тогда в храме, но это я не допустил его возвеличивания в цари иудейские.
- Тому и я свидетель, - покорно склонил голову Савл, - но потом я узнал, что этот Иисус сам похитил Саломею, чтобы низвергнуть Ирода. Я попробовал её освободить, но Варавва убил по приказу Иисуса моего человека. И, когда я по вашей милости забрал его от Хузы, Иисус повелел зелотам отбить Варавву. Он затеял смуту в городе и ждал, когда же сляжет опоенный им отравой римский гарнизон, чтобы тут же захватить власть в Иерусалиме и по всей Палестине. Однако мне вчера донесли об этом и я вовремя сменил уже подкупленную мятежниками храмовую стражу. Мятежные зелоты не смогли отбить Варавву и двое из них, что остались в живых, ныне ждут твоего справедливого суда и казни, Пилат.
- Где теперь Иисус? – резко спросил префект, подспудно понимая, что тот мог знать о его разговорах о нём с Гамалиилом, - и что с ним?
- Он в узилище, - быстро ответил Савл, - я его ещё ночью арестовал вместе с твоими доблестными легионерами. Он теперь ждёт твоего суда, а также казни вместе с его братом и с теми двумя мятежными зелотами.
- Не спеши! – резко поднял руку Пилат, - ибо я сначала должен выслушать Иисуса. А ты, возможно, из-за собственной выгоды его оговариваешь… Ведь он при тебе был назван народом царём иудейским, а ты сам хотел им быть.
- Хотел и хочу, - открыто ответил Савл и добавил, - поэтому первым к тебе пришёл, чтобы ты от меня узнал всю правду об этом мятежнике. Особенно теперь он подвергает тебя опасности из-за смуты, которая уже поднимается. Ведь ныне все пришедшие на пасху в Иерусалим узнают, что их призвавший Христос арестован. Его ни в коем случае уже нельзя отпускать, ибо он точно поднимет восстание, которое, видимо, и планировал на сегодня.
- Отпускать его я не буду, - ответил Пилат, - но и к народу прислушаюсь…
- А я народу помогу, и он будет весьма разочарован своим пророком Христом, - кивнул Савл, - ведь этот проходимец Иисус обещал им на пасху «новый мир», а его-то нет и не будет. К тому же на него весьма обозлились торговцы в храме, которых он изгонял, и они громче всех будут требовать его казни.
- Понимаю, - кивнул Пилат, - но тогда, кто же опоил отравой моих легионеров?
- Иуда – особо приближённый ученик и казначей Иисуса, - сразу ответил Савл, - я его уже нашёл… Однако оплошность храмового стражника не позволила его взять живым… Убегая, он спрыгнул с крыши дома и разбился о камни, а также о них распорол себе живот…
- А не сбросили ли его? – усомнился Пилат, - а то и разбился, и живот распорол…
- Меня там не было, - пожал плечами Савл, - а храмовые стражники уж люто были сердиты на смутьянов, которые намедни многих из них перебили, пытаясь освободить Варав...
- Мне нужно подумать обо всём сказанном тобой, - перебил его Пилат, понимая, что теперь уже ему не придётся менять своё предложение цезарю о царстве для Савла, - Но и ты заслужи моё полное доверие, чтобы ним проникся и цезарь.
- Я готов ему служить! – воскликнул Савл, но увидев недоумённый взгляд Пилата, тут же поправился, - тебе верно служить, Пилат!
- Хорошо ступай и сразу обо всём мне докладывай, - махнул рукой Пилат, - но хорошо запомни, что здесь всё и всегда решаю я!
- Помню! – покорно произнёс Савл и вышел.
А далее уже при выходе из дворца Пилата он едва не столкнулся со своим учителем Гамалиилом. Но тот его вовремя заметил и подождал, укрывшись, когда Савл пройдёт мимо. При этом от Гамалиила не ускользнула восторженная улыбка на его лице, и он поспешил к римскому префекту.
- Достопочтимый, - начал приветствие Гамалиил, но Пилат его остановил.
- Говори, коль пришёл, - немного раздражённо ответил он, понимая, что ещё сохранялись его обещания перед Иисусом, - что там опять стряслось, а то уже с утра голова кругом идёт.
- Стряслось, - отчётливо выговорил Гамалиил, - то, что Иисус оказался в темнице, а упрятал его туда Савл. Именно он подстроил похищение Саломеи с убийством своего слуги, переодетого бандитом. Он же «помог» зелотам подкупить стражу, а затем сам её и заменил. Савл также устроил кровавое побоище у темницы и потом списал его на Иисуса.
- Как это? – притворно спросил Пилат, - он же слыл лучшим твоим учеником Гамалиил?
- Да, - искренне ответил учитель, - до этого Савл был моим любимым учеником. Ибо его отец уже будучи при смерти просил меня помочь Савлу восстановить его родовое право и занять еврейское царство. Он когда-то сам пытался отнять его у прежнего Ирода, но прежний цезарь ему так и не позволил. Он хорошо понимал, что идумянин Ирод всегда будет прятаться за него, а иудей захочет от него избавится.
- Но Иисус тоже иудей, - возразил Пилат, - и он тоже собирался от меня избавится, отравив моих легионеров.
- Не отравив, - поправил Гамалиил, - а лишь опоив… Это Савл подкупил Иуду и тот опоил римских легионеров, а потом, подослав убийц, убрал. При этом твои легионеры с утра все уже добром здравии. Я только что справился о них у твоей охраны. Поэтому Иисус не готовил мятеж, а иначе они уже были бы мертвы. А так - как-то странно, что только Иуда разбился и сам себе вспорол живот. Но при нём подосланные Савлом убийцы наши и присвоили себе тридцать храмовых серебряников, а не монет кесаря.
- Но Иуда был учеником Иисуса, - возразил Пилат, - и даже, кажется, его казначеем.
- А Савл был моим самым доверенным учеником, - уточнил Гамалиил, - Иуду же могли и оговорить, что ловили его за руку, когда он пытался стяжать из общей кассы. А монеты могли разбросать, чтобы уличить его в подкупе. Однако Иисус, несмотря на разговоры и якобы гнев других учеников, от кассы его отстранил. К тому же странно, что именно Иуда указал на Иисуса, когда Савл послал стражу его арестовать? И ещё Савл попытался сразу же, приведя в узилище, забить Иисуса до смерти. Однако я воспрепятствовал этому и предупредил Савла, что Иисус всеми призванный пророк и с момента въезда в Иерусалим находится под твоей особой защитой и покровительством.
- И что же теперь? – развёл руками Пилат, - Иисус-мятежник, Савл - подстрекатель, а Ирода я сам отстранил.
- Верни всё назад, как было, - посоветовал Гамалиил, - ибо народ важно теперь необходимо успокоить…
- Что значит вернуть? – сразу не понял Пилат, - восстановить Ирода?
- Да, - ответил Гамалиил, - он всё равно после этого уже недолго задержится, а тебя щедро отблагодарит. Ибо любое другое решение потребует твоего напоминания цезарю, а значит уточнения произошедших событий. И мало ли, что ему ещё наплетут в ту или другую сторону? А так ты узнал о прежних происках ещё отца Савла и не допустил еврея до власти. А Ирод вознесёт твою мудрость перед кесарем, что не допустил смут и сам во всём разобрался…
- А как же Иисус? – спросил Пилат, - его народ уже позвал царём иудейским?
- Так он сам пусть народу и скажет, - ответил Гамалиил, - что передумал идти из пророков в цари…
- Он-то может и передумал, - пожал плечами Пилат, - но на нём серьёзные обвинения…
- Ну так ты восстанови Ирода и отправь к нему Иисуса, - снова посоветовал Гамалиил, - чтобы прежде тот прежде с ним разобрался, а не Савл и вся озлобленная на него храмовая власть.
- Будь может и по-твоему, - кивнул Пилат, - но, если народ потребует его казни, то я умою руки.
- Посмотрим, - кивнул в ответ Гамалиил и они разошлись.
Пилат отправился разбираться с опоенными легионерами, а Гамалиил поспешил во храмовый дворец. В нём жили первосвященники и туда же по распоряжению Каифы уже должны были доставить Иисуса на первоначальный допрос. Его проводил прежний первосвященник Анна, который не стал ни в чем Иисуса обвинять. Он лишь начал расспрашивать, кто были его ученики и чему он их учил. При этом Анна преднамеренно подводил Иисуса под главу тайного заговора, с тайным учением и тайными целями.
- Я говорил миру явно, - ответил ему Иисус, разгадав его ухищрения, - и всегда учил в синагоге и в храме..., а также не говорил ничего тайного. Спроси сам у тех, кто слушал мои речи…
В ответ на это один из слуг священника Анны попробовал ударить Иисуса по щеке, считая, тот он не почтительно говорил с его господином.
- Как отвечаешь ты первосвященнику? – воскликнул слуга.
- Если я сказал худо, - возразил Иисус и резко схватил его занесённую руку, - то скажи, что. А, если хорошо, что же ты замахиваешься на меня? И, если я учил народ чему-нибудь худому, то разоблачи меня, а не пытайся ударить без оснований на то.
Отдёрнув свою руку, слуга отступил от Иисуса, а сам Анна, не сумев уличить Иисуса, отправил его к своему зятю и правящему первосвященнику Каифе. Они жили в одном доме и имели общий двор. Туда и пробрались и Симон Скала с ещё одним учеником Иоанном, который хорошо знал привратницу первосвященника.
- Не ты ли из учеников этого пророка? – неожиданно спросила она, пристально взглянув на Симона.
- Нет! – резко ответил он и отошёл к огню, который был разведен во дворе из-за ночного и утреннего холода.
Однако служанка не отстала от него и, подойдя поближе, ещё раз заглянула в его лицо.
- Ты же был с Иисусом Галилеянином, - утвердительно указала она, - а он один из них.
- Не знаю я его, - возмутился Симон, - не знаю и не понимаю, о ком ты говоришь?
Желая избавиться от неотвязчивой привратницы, Симон ушел от огня в переднюю часть двора, к воротам, чтобы в случае нужды бежать. Но привратница снова нашла Симона Скалу
- Это тот из них, - закричала она и к ней присоединилась ещё одна служанка, - он был с Иисусом. Ты один из них!
- Нет! - закричал Пётр и в тот же самый момент через двор к дому Каифы провели Иисуса.
У его дома уже собрались первосвященники, старейшины и книжники, а также почти весь синедрион. Все они очень спешили поскорее собрать свидетельства против Иисуса для вынесения ему смертного приговора. Был там и Савл, подославший своих двух требуемых по закону лжесвидетелей.
- Он говорил, что могу разрушить, - выкрикнул один из них, - и в три дня создам храм.
- Но такого свидетельства явно недостаточно, - выкрикнул подошедший Гамалиил, когда понял, что Иисус не отвечает на эти нелепые обвинения.
- Заклинаю тебя, молчи! – закричал Каифа в ответ Гамалиилу и обратился к Иисусу, - скажи нам, ты ли Иисус, сын Отца Небесного?
- Ты это сказал! - твёрдо ответил Иисус, - но и все мы тоже Его дети, а отныне вы все узрите сына, сидящего одесную Творца, грядущего на облаках небесных.
При этих словах первосвященник Каифа истошно заорал и показательно разодрал одежды свои…, хотя по чину первосвященнику вообще запрещалось раздирать одежду.
- Он богохульствует! – заорал Каифа, как бы позабыв это запрещение, - какая ещё нужна вина?
- Повинен смерти! - закричали подстрекаемые Савлом другие члены синедриона и стали плевать в сторону Иисуса.
В то же время к Симону Скале обратился родственник Малха, которому Петр едва не отсек ухо.
- Не тебя ли я видел с Иисусом в саду? - спросил он и твёрдо добавил, - это же он был с Иисусом, и он тоже галилеянин!
В ответ Симон испугался и сбежал за ворота…
- Ты ли мессия? – снова Каифа громко спросил Иисуса перед тем как, прочесть ему своё решение.
- Если скажу вам, вы не поверите, - ответил Иисус, - а если сам спрошу вас, то не станете мне отвечать или не отпустите меня.
- Так, ты сын Отца Небесного? - снова настойчиво переспросил первосвященник.
- Вы говорите, что я, - твёрдо ответил Иисус и тем самым не дал им себя обвинить в богохульстве.
Однако, несмотря ни на что и пользуясь своим высоким положением, Каифа объявил расследование законченным. Он вынес Иисусу смертный приговор, хотя не смел никого предавать смерти. Он прежде должен был получить согласие римского префекта Пилата. Для этого связанного Иисуса всей толпой повели во двор к префекту в его судебную палату, называемую преторией. Она находилась у Антоньевой крепости на северо-западе от храма. Там же помещался и римский гарнизон. Услышав шум и предупреждённый стражей к прибывшим тут же вышел Пилат. Он вышел на открытый каменный помост перед своим жилищем.
- В чем вы его обвиняете, - громко спросил он, - и какое зло он сделал?
- Мы нашли, что он развращал народ, - пожаловался Каифа, - но нам самим никого убить нельзя!
- Однако я ничего достойного смерти, - громко объявил Пилат, - в нём не нашел!
Своим восклицанием Пилат потряс и обескуражил Савла, стоящего среди первосвященников.
- Но он запрещал давать подать кесарю, - закричал он, - и называл сам себя иудейским царем!
- Ты ли есть царь иудейский? – нарочито грозно спросил Пилат, вспомнив, что уже спрашивал Иисуса об этом, - и ты ли выступил против кесаря?
- Посмотри на монету и на ней изображён кесарь и потому отдавайте ему то, что и так ему принадлежит, - обратился Иисус к Пилату, а затем спросил, - но от себя ли ты всё это говоришь или другие подсказали тебе это обо мне?
- Разве я иудей? – тут же переспросил Иисуса Пилат, – это первосвященники привели тебя ко мне. Что ты сделал, и ты ли претендовал на царство?
- Да! – громко ответил ему Иисус, - но царство моё не от мира сего.
- Он богохульствует и тем возмущает народ, - закричали священники, - по всей Иудее и Галилеи.
- Так он галилеянин, - вроде бы как задумался Пилат, - так пусть следует к царю Ироду. Я ему ныне вернул его правление.
- Что? – вырвалось из уст Савла и у него едва не помутился рассудок.
Он вдруг ясно увидел ухмыляющегося ему Пилата и сразу всё понял. При этом Савл тут же вспомнил слова Гамалиила о том, что всё может развернуться…
- Вот и развернулось, - прошипел он, - и теперь неясно, как всё это отразится на мне самом. Но мерзкий и подлый Пилат ещё ранним утром говорил совсем о другом.
- Вот-вот, - услышал он голос учителя Гамалиила, оказавшегося рядом, - а тебе Савл лучше срочно и на некоторое время уехать из Иерусалима. Сумей и ты, как твой отец, достойно снести собственные промахи.
- Это ты…, - процедил Савл и тут же он был готов набросится на учителя, - всё подстроил…
- Нет, Савл, - чётко ответил ему Гамалиил, - это ты сам меня ослушался и наделал беды. Мне остаётся только сожалеть, что всему чему я тебя научил, ты негодно употребил. Но я отпускаю тебя, чтобы ты подумал и вернулся с иными мыслями, а главное с иными делами. А теперь поспеши, ибо Ирод наверняка от Саломеи уже всё о тебе знает.
- Я ещё вернусь, - прошипел Савл и быстро скрылся вместе с выходящими от Пилата священниками.
В отличие от пришедших Ирод просто сиял, ибо к нему вернулось вожделенное его царство. Поэтому он даже приведённому к нему Иисусу очень обрадовался. Ибо Ирод был виноват перед ним, потому что именно по его пьяной глупости казнил пророка Иоанна – брата Иисуса. Он захотел хоть как-то оправдаться за свершённое им злодеяние. Тем более, что Саломея рассказала ему, как всё произошло на самом деле. Именно поэтому Ирод прятал глаза и искал повода для снисхождения. Но Иисус смотрел на него укоризненно, хранил молчание и сам ожидал от него раскаяния. При этом Ирод совершенно не обращал никакого внимания на первосвященника Каифу. А тот настырно обвинял Иисуса и доказывал Ироду, что тот очень опасен для него. Однако Ирод ещё и наоборот, увидев рванную одежду Иисуса, тут же облек его в дорогую белую тунику и тонкую шерстяную царскую накидку. Этим он как бы рассчитывался с Иисусом, чтобы тот больше не напоминал ему об Иоанне, а также не посчитал его преступником и отправил обратно без подтверждения вины к Пилату.
Так всё понял и префект, когда Иисуса в дорогой одежде снова привели к нему от Ирода.
- Ирод также не нашёл в нём вины, - провозгласил Пилат, - и я не нахожу ничего в нём достойного смерти, а потому предлагаю по обычаю перед пасхой отпустить его.
- На выбор, - прокричал Каифа, - по нашему обычаю на выбор народа одного из двух.
- Хорошо, - согласился Пилат и послал за Вараввой, суда над которым ещё не было.
В это же время к Пилату подошёл слуга и тихо передал ему слова его жены Клавдии.
- «Не делай ничего этому праведнику, - прошептал слуга, - потому что я ныне во сне много пострадала за него».
- «Вот и я страдаю», - подумал Пилат, узрев, что уже привели Варавву.
- Кого из двух хотите, чтоб я отпустил вам Варавву или Иисуса? – громко спросил Пилат.
При этих словах народ замер, а подосланные Савлом злые на Иисуса торговцы, которых он изгонял из храма, стали наущать застывший народ, чтобы те потребовали отпустить Варавву.
- Так кого же вы хотите, чтобы я отпустил вам? – вторично закричал Пилат.
- Варавву, - сначала заорали торговцы, а затем их крик подхватила толпа, а лицо Иисуса вопреки всеобщим ожиданиям просияло.
Для него это был единственный шанс самим собой спасти своего брата Варавву, который собой вместо него спас Саломею.
- Но что же я сделаю Иисусу? - недоумевая, разозлился на толпу Пилат.
- Он будет распят! – заорали торговцы и за ними повторили первосвященники, - ему смерть!
- Какое же зло сделал он? – ещё больше возмутился Пилат, не желая смерти Иисусу.
- Да будет распят! – снова завопили в один голос с толпой первосвященники и торговцы, - да будет он не просто убит! Но да будет распят, как злодей!
Услышав неистовый крик толпы, Пилат сначала растерялся… Но потом испугался, что его защита Иисуса, и последующий мятеж разъярённой толпы на пасху ему придется усмирять большой кровью и военной силой, а этого ему только и не доставало. Его ещё беспокоило то, что озлобленные первосвященники могли донести на него кесарю. Ибо он открыто якобы защищал преступника, выступавшего как бы против кесаря. Пилат даже растерялся, когда взглянул на улыбнувшегося и кивнувшего ему Иисуса… Однако он всё равно решил спасти Иисуса тем, что хотел вызвать жалость у толпы, велев его бичевать...
Однако после первых же ударов, увидев скорбь на лице Иисуса, Пилат приказал отменить бичевание. При этом ненавистные торговцы выпросили у воинов багряницу и надели этот военный плащ красного цвета на него. Так они изобразили царскую порфиру, а на голову Иисуса они возложили терновый венец, а также в руки ему дали трость, как царский скипетр. Затем они стали преклонять пред ним колени.
- Радуйся, царь иудейский, - кричали они, стараясь ударить Иисуса по щекам, а также они плевали на него и старались бить палками по голове, чтобы иглы тернового венца входили поглубже и ранили сильнее.
Униженного и измученного Иисуса Пилат снова вывел перед гудящей толпой, чтобы хоть так вызвать жалость к нему иудеев.
- Вот, выхожу я с Иисусом к вам, чтобы вы знали, что не нахожу в нём никакой вины, - прокричал он и добавил, - он человек!
- Распять его, распять! – забушевала в ответ озверевшая в своём нетерпении толпа.
- Так возьмите его вы сами и распните, - возмущённо заорал префект, ибо он никогда и нигде не встречал подобной, чем у евреев, злобы, - но я не нахожу вины в Иисусе!
- Мы имеем свой закон, а не по беззаконию, но он должен умереть! - закричал первосвященник, - он называл себя сыном Отца Небесного!
Однако Пилат опять решил его спасти и увёл с собой от толпы в здание претории.
- Откуда ты взялся? – в сердцах спросил Пилат, на что Иисус ему лишь улыбнулся в ответ.
- Мне ли ты не отвечаешь? – снова спросил префект, - ведь я более всех желаю тебя спасти!
- Ты бы не имел бы надо мною никакой власти, если я сам не пришёл к тебе, - ответил ему Иисус, - но ныне я в твоих руках и это лишь моё тебе попущение. Предав себя твоей власти, я лишь спасаю брата своего. Но и ты будешь повинен, лишь во властном осуждении меня. Ибо по власти, а не по совести ты осуждаешь меня… Но более всего греха и вины будет на том, кому я не дал власти над собой и это евреи…, которые требуют распять меня. Каиафа и его синедрион, а ещё Савл, которого ты хорошо знаешь, делают это самовольно и по злобе.
- Но я хочу отпустить тебя, - воскликнул Пилат, - а они угрожают обвинить меня в измене власти римского кесаря. Ибо, если отпущу тебя, то я недруг своему кесарю! А он - Тиберий - весьма подозрительный и крайне жестокий деспот, охотно верящий всяким доносам.
- Делай то, что тебе властью велено, - кивнул и грустно улыбнулся Иисус.
Он сам первым вышел на каменный помост и обратился к замершей толпе.
- Коль замученному пленнику не закрыта дорога к Творцу, - провозгласил Иисус, - то свободному тем паче мой поступок станет примером!
- Это, царь ваш! – грозно крикнул Пилат евреям.
- Возьми его, Пилат! Возьми и распни Его! – завопили, опомнившись, священники, - нет у нас царя кроме кесаря!
От этих слов Пилат даже вздрогнул и снова глянул на Иисуса, а тот ему снова кивнул. При этом префект попросил слугу принести в чаше воды и умыл руки перед народом.
- Невиновен я в крови праведника сего, - прокричал он снова в толпу, - а вы смотрите, ибо не минется вам.
- Кровь его будет на нас и на детях наших, - в злобе кричали торговцы и им вторили священники вместе с толпой, - сначала пусть ему не минется!
Обескураженный этими словами Пилат приказал при всех отпустить Варавву, который бросился к Иисусу.
- Брат, - обратился он к нему, - это я убил человека, а ты ни в чём не повинен!
- Иди с миром! – ответил ему Иисус, - и помни, что всякому открыта дорога к Отцу, а я лишь указываю самый трудный путь – через глумление и распятие!
Услышав эти слова Иисуса все замерли… Однако Каифа тут же опомнится и попросил у Пилата воинов для совершения смертной казни через распятие Иисуса. Префект кивнул воинам не в силах произнести ни слова, а те, сняв с Иисуса багряницу, повели его на лобное место для казни - Голгофу. Уже на выходе из претории, они встретили одного крепкого киринеянина, по имени Симон. Легионеры заставили его нести крест за Иисусом. А далее шло множество народа, пришедшего на пасху и встретившего всего несколько дней назад Иисуса при въезде на молодом осле в Иерусалим. В идущей за ним толпе было очень много женщин, которые плакали и причитали о нём. Но была среди них лишь одна – Саломея, чьё лицо как будто окаменело. Она, не мигая, шла поддерживаемая Иосифом, не менее обескураженным всем происходящим. И хотя по всем еврейским канонам запрещалось выражать сочувствие преступнику, ведомому на казнь, но, бывшие ранее с Иисусом женщины – его мать, сёстры Лазаря и многие другие громко стенали и рыданиями изъявляли ему свое сострадание.
- Девы и матери Иерусалима и Палестины! – громко обратился к ним Иисус, когда все они пришли на лобное место за городом, - не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших... Эти дни грядут и горы падут на вас! Ибо, если с зеленеющим деревом так поступают, то, что будет с сухим? И на этом самом месте был также погребен и наш прародитель Адам.
Тут же уже были распяты двое раненных зелотов, напавших ранее на храмовую стражу, чтобы отбить у неё Варавву. Они с перекошенными от боли лицами наблюдали за Иисусом и за тем, как ему подали вино со смирною, как и всем идущим на распятие. Этот напиток, дурманящий и притупляющий боль, римляне называли «усыпительным». При его приготовлении в кислое вино добавлялась смола, благодаря чему вино помрачало сознание и облегчало муки. Но Иисус, едва лишь намочив губы, не стал его пить, ибо оно могло сильно ему помешать.
Тем временем легионеры сняли с него белую тунику и плащ, подаренные Иродом и положили Иисуса наземь на крест. Они затем привязали ему руки и ноги, а потом длинными кованными гвоздями прибили их к перекладинам. При этом Иисус, превозмогая боль и кусая губы, смотрел в небо и даже не стонал. Уже на кресте его подняли легионеры и водрузили вертикально в землю, плотно обложив камнями столб. От чего тело распятого Иисуса свесилось в ужасных конвульсиях, а все его мускулы свела мучительная судорога. При этом язвы от гвоздей, под тяжестью тела, сами стали постепенно раздираться… К тому же Иисуса томила невыносимая жажда и он пылал от пробитых язв и от потери крови. Его страдания были невероятно мучительны, ибо казнь эта считалась самой ужасной и позорной. Ещё ему под ноги воины прибили подставку-перекладину, на которую он мог встать, чтобы хоть немного унять его боль. Они также на верхнем, оставшемся свободном конце креста, прибили поперечную дощечку с надписью, начертанную самим Пилатом: «Иисус Галилеянин Царь Иудейский».
- Отче! Прости им, - заступился Иисус за распявших его легионеров, когда они делили, сняв с него дорогие одежды и бросая жребий, - ибо не ведают, что творят, и, если бы познали, то не распяли бы!
А тем временем первосвященник Каифа потешался над ним, кривя рожи и вспоминая всё то, что в прошлом говорил Иисус и делал.
- Соверши чудо, - издевался он, указывая на нынешнюю беспомощность Иисуса, - сойди с креста.
Однако Иисус, не обращал внимание на него и успокаивал зелотов. Один из них стал ругаться и также хулить Иисуса. Но другой его тут же усовестил.
- Иль ты тронулся рассудком, когда и сам осужден на то же? - вскричал он, - но мы осуждены за убийство, а также за пролитую кровь и потому праведные мученья эти приняли… А Иисус ничего худого не сделал и потому - помяни меня, учитель, когда в новый мир войдёшь!
- Ныне вы уже будете там со мною! – сказал он им и оба зелота преобразились по примеру Иисуса, перестав стенать и стонать.
К тому времени первыми насытили свою злобу священники, а за ними торговцы. А, когда они стали отходить от креста, к нему приблизились мать Иисуса и её сестра Мария, сёстры Мария и Марфа, а также ученик Иоанн и Саломея с Иосифом.
- Жено! Это самый юный мой ученик и он отныне сын твой! - произнёс Иисус и указал на Иоанна, а потом обратился к ученику, - а это матерь твоя! И с этого времени ты ученик мой станешь заботится о ней, коль нет здесь сестёр и братьев моих.
Затем Иисус пристально посмотрел на Саломею с Иосифом и они, понимающе кивнули ему, а он, превозмогая боль, улыбнулся им. После этого вдруг совсем неожиданно настала тьма от необыкновенного солнечного затмения, которое почти не случается в полнолуние… Оно напугало всех ещё тем, что продолжалось около трёх часов, а Иисус снова и уже из последних сил превозмог боль.
- Отче! Не оставь меня! – прокричал он с надеждой, - жажду и свершится! Отче, в руки твои предаю себя!
При этом Иисус громко выдохнул и замер, и земля, как будто затряслась у всех под ногами. То ли показалось, то ли действительно, произошло землетрясение. А может от напряжения ноги перестали держать всех присутствующих и особенно подкосило римского сотника Лонгина.
- Истинно умер великий человек и был он праведником! - произнёс присевший на камень Лонгин и с жалостью посмотрел на женщин, стоящих у креста.
Среди них была и Саломея, не сводящая с Иисуса своего пристального взгляда. Не отрываясь также смотрел на него и Иосиф. Он, как будто сам ощущал, замедление его и своего собственного сердцебиения.
https://youtu.be/Rp0eiogLNXQ Голодные альпинисты Полтавщины берут грузовики с продуктами…
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев